Чужие сны

Поезд тащился неприлично медленно, и, хотя Роберу было некуда спешить, его это раздражало. Кому-то удаётся засыпать под мелодичное урчание колёс, кому-то — под стук дождя по оконному стеклу, Эпинэ не впечатлял ни один вариант, а уж вместе — и вовсе кошмар. Он мог заснуть, если устал, на этом всё, романтическую дрёму под звуки природы оставьте кому-нибудь ещё. Коротая время, он пялился на всё подряд, стараясь найти хоть что-то интересное и — увы — не находя. Дождевые капли размазывались по и без того грязному стеклу, пейзаж от этого становился ещё более размытым и непонятным. В отражении дрожали огоньки ламп и блики чужих очков. Неряшливые облака напоминали пакли соседа напротив — когда он вообще в последний раз голову мыл?! Поймав неодобрительный взгляд скучающего Робера, немытый неприятно ухмыльнулся, и пришлось сделать вид, что он высматривает кого-то ещё. Если бы…. Сегодня Робер не хотел видеть людей вообще, и какого чёрта его дёрнуло на вокзал и в глушь — вопрос хороший. Прямо скажем, вопрос дня, и хорошо, если не года или жизни. Это ж надо было! Причин уехать хватало, но по отдельности они все были дурацкими и невесомыми. Абсолютное разочарование в работе, ссора с лучшим другом, у которого определённо поехала крыша — и который так же явно отказывался это признавать, ушедшая женщина, недовольная семья — всё как в кино, только Роберу никогда не нравились бытовые мелодрамы, и обнаружить в главной роли самого себя было не очень-то весело. Какое-то время он стоял под навесом цветочного магазинчика и курил, глядя то на дождь, то на брошенный в мусорное ведро букет — для той, кто больше не придёт. То есть, придёт, но не к нему. Стоял, курил, потом пожал плечами и обнаружил себя уже на вокзале, практически без вещей и с билетом чёрт знает куда. «Чёрт знает куда», если верить одолженной у проводницы карте, находилось в паре часов от родного города. Не так уж далеко, чтобы сбежать, но кто в здравом уме и твёрдой памяти сунется в такое захолустье?! Робер мрачно усмехнулся, представив, что его ждёт по прибытии. Очередное ничего, опять придётся строить с нуля. Что ж… и построим, не лыком шиты. Назло миру — построим, но зачем же он, дурак эдакий, сорвался? Это для семнадцатилетних восторженных юношей, которых хлебом не корми, дай сделать какую-нибудь глупость. Эпинэ искренне надеялся, что все свои глупости уже наделал в молодости и больше не будет. Не вышло. Вот теперь езжай неведомо куда и злись сам на себя… Это куда честнее, чем перекладывать ответственность на того, кто непричастен к твоим ошибкам. Робер устало потёр переносицу и прикрыл глаза. К чёрту. Раз уж он действительно уехал в какую-то проклятую деревню, надо довести этот бред до конца. Может, там окажется не так плохо? Пока будешь носиться в поисках ночлега, денег и еды, хотя бы временно перестанешь капать себе на мозги. А что может быть хуже страдающего бездельника? Только занятый делом страдалец. Если у него остаётся время на то, чтобы себя жалеть, следует задуматься, так ли он тщательно делает своё дело… Занудный дождь, мерное покачивание вагона, бормотание незнакомых голосов, приглушённое гулом собственных мыслей. Всё это было, всё это уже когда-то было. Теперь вместо поезда — автомобиль, вместо дождя — настоящий ливень, вместо мыслей — бредовый сон, который уже не поймать… А поймаешь — не прочитаешь, потому что даже чёрту неизвестно, во что ты ввязался. Цель от этого не меняется, те, кто должен умереть — умрут, те, кто должен жить — выживут, только вот тебе теперь не выбраться, как ни крути. Хотя… где наша не пропадала? Всего лишь очередное невозможное, пусть и выглядит отвратно.  — Вы, того, уверены, что наружу надо? Здесь же ж не живёт никто…  — Увы. Нервные клетки не восстанавливаются, не дёргайтесь вы так. Уже доказывают обратное, но не ударяться же теперь в науку. Чаевые… за что? За собственный риск? Ну и ладно, купит себе что-нибудь. Кольцо на пальце — жене купит, пелёнки на заднем сиденье — детям…  — Спасибо, месье, но вы бы это… осторожнее в этих местах. — А ведь правда человек волнуется, как трогательно с его стороны.  — Это лишнее, Орельен. Езжайте. И нечего так смотреть, нимб над головой пока не завёлся! Имя водителя сообщает фирма, на крайний случай — оно написано на бирке, а запомнить и произнести ничего не стоит. Теперь — точно один… Мокрая дорога, битые камни, вязкая грязь и высокая трава. Найти бы того отшельника, который построил дом в чистом поле, и всадить ему пулю в лоб. Если это и окажется клиент — что ж, спасибо, Квентин, в этот раз вы превзошли самого себя, издёвкам такого уровня можно и поучиться. Робер вздрогнул и проснулся — то ли поезд резко повело вбок, то ли он сам уронил голову и едва не шлёпнулся с сиденья. Хорош бы он был! Ругнувшись себе под нос, Эпинэ лениво выпрямился и потянулся. Всё-таки спится под этот ваш дождь… Ну-ну. Очень странно, он ведь не устал. Грубо говоря, на взводе последние несколько часов. Какой тут сон? Да ещё и столь непонятный. Кто-то куда-то едет, раздолбанное такси, мокрое поле… Брр, представить страшно — на улице наверняка холодина! Как и любой другой сон, резко и неприятно оборванный, увиденная Робером картина стремительно ускользала из памяти. Жаль, было интересно, он даже поморщился, когда понял, что все ощущения уже выветрились из головы. Может, по приезде зайти в местную библиотеку и поискать что-нибудь о секретах подсознания? Робер едва не засмеялся над самим собой, удержало лишь то, что в вагоне едут другие люди — вот уж кто точно не виноват в его сегодняшнем помешательстве. Если в этой дыре, конечно, найдётся библиотека…  — Молодой человек, — позвала соседка, — не могли бы вы…  — Конечно, — что там требуется? Даже не посмотрел. Оказывается, женщина просила достать сумку с верхней полки. — Держите… Вам до двери донести?  — Нет, что вы, дальше я сама, — заверила она, задерживая взгляд на лице Робера. Приятно, что тут скажешь, только сам Робер был уверен, что выглядит уставшим и злобным. Может, проводить дамочку и дальше? Зачем, у него же билет до конечной… Да и наверняка она замужем, не стоит раздражать чужих мужей. Вернувшись на место, Эпинэ обратил внимание, что вагон редеет. Скоро приедем… А билет он взял лишь в один конец, чем изрядно удивил кассира. Добрый дедушка так старался уговорить Робера, только ничего не вышло, даже жаль. В такие места вообще ездят только местные, а без возможности возврата — сумасшедшие. Что ж, вот и определённость! Аж на душе полегчало! Покончив с самоиронией, Робер опять уставился в окно. Темнеет, холодает… Сон, что ли, досмотреть? Если бы мы могли этим управлять! Но его больше не сморило, и ладно — скоро выбираться в этот лютый холод. Свежий воздух приятно порадовал, а сырость — нет, но раз уж умудрился махнуть к чёрту на рога, терпи и остальное. Робер рассеянно закурил, стоя на перроне и придерживая полупустую сумку на плече. Вторая за день, обычно держится… А день кажется бесконечным, значит, и сигареты можно не считать. Типичная станция неподалёку от типичного села. Впрочем, через туман и мокрые деревья видны не такие уж низкие дома, но это может быть обман зрения, и вообще Робер предпочитал лично убедиться в чём бы то ни было, а не просто принимать на веру. Местные сбежали с перрона уверенно, зашуршали зонтами и отправились домой… Кого-то забрали на дряхлом автомобильчике, прямо как во сне, кто-то сел на велосипед и с видимым усилием покатил по набрякшей грязью дорожке. Ладно, хоть недалеко до самого населённого пункта, и на том спасибо. По левую руку — не очень-то внушительный лесок, по правую — поле, прямо — несколько кривых тропинок. Вот та, которая кончается асфальтом, выглядит неплохо. Запоздало натянув капюшон, Робер зашагал в город — пока будем называть это городом, вдруг село постарается и явит себя в лучшем виде, чем можно было ожидать? Взгляд Эпинэ невольно цеплялся за поле, вернее, за одинокую точку в этом поле. Точка-одиночка… Нет, положительно, он сошёл с ума… Не потому что рифмует ерунду, а потому что это чёртов дом. Найти бы того отшельника, который построил дом в чистом поле… Вещие сны? Он здесь когда-то бывал? Дурацкое совпадение, в которое верится с трудом?  — Наивный идиот, — сказал Робер себе вслух. Сработало. Усталость усталостью, но не списывать же каждое похожее здание на прихоти подсознания. Поле как поле, дом как дом, да вдруг это вообще какой-нибудь коровник? Всякое бывает, почти логично. Что напрягало больше, так это сам факт сна, который он запомнил. Робер махнул рукой и затянулся в третий раз. Он никогда не запоминал своих сновидений — будь то сцена из детства или впечатление от прошедшего дня, будь то кошмар или абсурд, следствие плохого фильма или дурной лихорадки, вообще ничего! Когда они были детьми, Сержу нравилось поддразнивать братца, а сам он сочинял невразумительные легенды о том, что видел сам. Может, и вправду видел, уже без разницы, но маленький Робер ужасно обижался, а потом просто перестал обращать внимание. И почему же это произошло именно сейчас? Почему вообще произошло? Мысль о соулмейте казалась ещё более ненормальной, чем Робер Эпинэ — кассиру на вокзале, но она объясняла многое, если не всё. Как минимум — сон, как максимум… почему он ткнул пальцем в это место на карте, а по мере приближения к городку увидел свой первый яркий сон. Говорят, так оно и случается. Говорят, чем ты ближе к своему человеку, тем ярче становятся сны. Только многие устают ждать тридцати, выходят замуж и женятся по любви, а не по какому-то дурацкому велению судьбы. Оседают на месте, никуда не выезжают, так и не приближаются к своему соулмейту и никогда в жизни не видят снов.  — Бред, — пробормотал Эпинэ, придавив окурок мыском ботинка и ускоряя шаг. — Полный бред… Угомонись и ищи работу. Сначала — переночевать, работа потом. Деньги у него остались, прожить можно месяц, если не тратиться на ерунду, а тратиться на ерунду Робер не только не хотел, но и не умел. Для своего рыжего счастья он бы скупил все сокровища мира, но рыжее счастье ушло к его лучшему другу, и кошелёк резко стал не нужен. Соулмейт? Ну да, как же. Соулмейты, которые дождались, смогли встретиться и зажили вместе — это двое из ста, если не из тысячи. С чего это должно повезти именно Роберу Эпинэ? И кто этот несчастный человек, которому выпало встречать бросившего всё тридцатилетнего неудачника? Удачи тебе, дорогая родственная душа, и извини, что ли, неловко получилось. Мимо проехала разбитая тачка, которую с большой натяжкой можно было назвать авто. Робер посторонился, чтобы его не обдало из лужи, однако оно не обдало. Машинка вежливо остановилась неподалёку, и из окошка высунулся усатый водитель:  — Месье, а месье! Вы чегось бредёте-то, как неприкаянный? Давайте подвезу. Вы не местный, что ли? Недорого у нас…  — Да хоть бы и дорого, — признался Робер, успевший окончательно промокнуть и начавший дрожать. Ручка не поддавалась, пришлось поднапрячься, и дверца с весёлым визгом распахнулась. Эпинэ рухнул на сиденье и не без удовольствия обнаружил, что на голову больше не капает… Радость-то какая! — Спасибо. Есть у вас тут гостиница?  — А как же не быть, — охотно поддержал разговор водитель и крутанул баранку. Он что-то начал рассказывать о том, где тут можно остановиться, но Робер не слушал. Профиль богоданного таксиста казался странно знакомым, а на бирке, валявшейся в бардачке, было написано «Орельен».