Take my breath away

Лето наполнило их жизнь новыми красками и открытиями. Они словно читали друг друга как открытую книгу. И даже на фото с этих времен невозможно смотреть не улыбаясь. Половина из них сделана в летнем лагере, в котором они подрабатывали вместе вожатыми. Невероятно счастливая пара среди таких же счастливых детей. Остальное время они проводили на пляже, нежась на мягком и золотом песке. Вечерами, гуляя вдоль берега, они могли говорить обо всем на свете, смотря как огромное солнце садиться в океан. Лишь в редкие ночи, когда Виктории не было в городе, а Джим уплывал на промыслы, они вновь и вновь предавались любви. Все казалось таким естественным, будто они были половинками одного пазла. -И почему мы не делали этого раньше?- спросила Элизабет, положив голову ему на грудь. -Мне стоило быть настойчивей? Она рассмеялась и поцеловала его в шею, затем ласково провела пальчиком по его плоскому животу. -Мне нравится твое тело… -Не представляешь, как сводит с ума твое,- он приподнялся и поцеловал ее в губы. Ночи пролетали незаметно, словно сон или сладкое забытье. Стараясь успеть насладиться мгновениями, подарить всего себя, не отпускать из объятий. Утром, прощаясь у входа, он всегда говорила: -Не хочу с тобой расставаться… Начался новый учебный год, и, казалось, их счастью ничего не угрожает. Мелкие ссоры, иногда случавшиеся, перерастали в бурные перемирия. Все те же стены школы, все те же друзья. Никаких перемен, но их это вполне устраивало. Разве что у Клифа появилась девушка, и он превратился в примерного мальчишку. На фотографии они сидят на стадионе, и с азартом болеют за команду Тернера. На их беззаботных лицах все те же радостные улыбки. Тогда она сказала: -Я буду всегда твоей… Никто из них не знал, что судьба готовит им испытание. Судьба в лице отца Томаса, сера Уильяма Хейла. Он, в этот момент, пожертвовав огромную сумму денег в Итон, обеспечил внуку место в этой знаменитой школе. Виктория ходила из угла в угол в гостиной, когда Гарольд вернулся с прогулки домой. -У меня к тебе очень важный разговор, - она взглядом указала ему на диван. -Я слушаю тебя, мама, - сказал Гарольд, присаживаясь. -Знаешь, четыре поколения мужчин в семье Уейнрайтов и пять поколений в семье Хейлов обучались в Итоне. -Мне уже не нравится наш разговор. -И все-таки дослушай. Твой дедушка, Уильям Хейл, прислал нам письмо, где сообщил, что ты принят в эту школу. -Но я уже учусь в Шеффилдской школе, и менять ее ни на какую другую не собираюсь. – Гарольд собрался было встать. -Садись и дослушай меня. Будь моя воля, я бы послала их подальше,- Виктория присела рядом с сыном, и улыбнулась ему.- Леди, конечно, не престало так говорить. Но эти американские свободные нравы испортят кого угодно. Она взяла за руки сына и сказала: -Как бы я хотела сказать, что мы забудем этот разговор. Но выслушай меня. – Она встала, и, взяв с сигарету, закурила. Гарольд с удивлением уставился на мать – при нем она никогда ни курила. -Семейство Хейлов ополчилось на меня после развода с твоим отцом. Для них я как редкая дрянь, сломавшая жизнь их сыну и опозорившая их семейство. Ах да, и отнявшая сына у отца. Теперь им стало известно, в какой школе ты учишься. И судя по всему, они решили проучить меня. Вложены очень большие деньги и уже оповестили твою школу… Я просто не смогу ничего сделать. Это ведь честь семьи. Гарольд печально опустил голову. -Я очень сочувствую. Но уверенна, твоя девушка поймет тебя. Тебе нужно лишь доучится в этом скопище чопорных снобов, и ты будешь предоставлен самому себе. Она ласково потрепала его по голове. -Прости меня… -Я могу побыть один? -Конечно… В итоге было решено, что Гарольд отправится на учебу в Итон после этого учебного года. Самым трудным было объяснение перед Элизабет. -Нет, я простая и глупая девушка! Мне все это невозможно понять! -Но я ведь тебе объясняю. Ты не слушаешь меня. -Все равно! У меня не укладывается в голове, как можно против своего желания ехать куда-либо. -У человека не всегда, получается, делать то, что ему хочется. Иногда нужно поступать по чести. -Как будто я это не знаю. Ах, ну да, куда мне, до высоких понятий как честь и достоинство. -Пожалуйста, не утрируй. -Тогда не говори мне про честь! Честь для меня – это когда ты держишь слово. А ты, как мне казалось, говорил, что будешь всегда со мной… -Но мы ведь не расстаемся. Я еду на учебу. Ведь расстояние и время для настоящих чувств не имеют значения… -Так говорят, когда не знают, что такое оставаться, когда тебя покидают… Сказал бы сразу, что хочешь ехать в Англию, учится в супер крутой школе! Что тебя распирает гордость! -Да хочу! А ты лишь думаешь о себе, вместо того, чтобы гордится вместе со мной! Она не стала слушать его дальше, и, развернувшись, ушла. Он сидел и никак не мог успокоиться. Вроде бы и прав он. Но чувство, что он обидел Элизабет, не покидало его. Весь день он ходил и думал над своими словами. « Гордыня смертный грех. Себе я ничего не докажу, сидя дома и дуясь на нее». И не выдержав, он сорвался к ней. « Пусть она будет дома. Пусть она будет дома». Элизабет сидела во дворе и слушала «Бич Бойз». Он подошел к ней и увидел, что глаза ее заплаканы. «Боже, я идиот. Что же я делаю? Как я мог сделать ей больно»,- думал он, обнимая ее. -Прости меня, любимая… Пожалуйста прости,- он чувствовал, что слезы вновь потекли по ее щекам. Он нежно взял в ладони ее лицо и осыпал его поцелуями. Она вздохнула и прижалась к нему. -И ты меня прости… Я просто не могу тебя отпустить. Но и удержать не могу… Как они не старались, растянуть время не получилось. Но они решили, что весь год не расстанутся ни на один день. Виктория закрыла глаза на то, что Гарольд иногда не ночует дома, Джим закрыл глаза на то, что Элизабет стала взрослой. Пообещав, что будут писать и звонить по возможности, они расстались. Гарольд летел в Англию с тяжелым сердцем, а Элизабет плакала всю неделю подряд… Лишь бы дотерпеть, дождаться первого письма, и увидеть милый сердцу почерк. Пусть между ними океан и тысячи километров – они верят в друг друга, они выстоят.