Не слишком поздно

Историю человечества сформировал акт неповиновения. Ну, несколько актов неповиновения. Много. Ну ладно, много-много актов неповиновения, разбросанных на протяжении тысяч лет, возглавляемых тысячами людей по всему огромному миру. Но если вернуться к самому Началу, был один определенный акт неповиновения, который действительно привел все в движение. Нет. Не этот. Немного позже Этого, имел место другой, казалось бы, меньший акт неповиновения. Один ангел готов был вот-вот нарушить порядок и изменить историю. После того, как Змей проскользнул в Сад, правила уже стали более хрупкими. Неповиновение стало возможным на Небесах с первым падением ангелов, и теперь оно распространилось на Землю, маленький зеленый шарик, плывущий сквозь космос, вот-вот готовый испытать множество вещей, которых не испытывал никогда раньше. Первый обет был нарушен. История, перечень нарушенных правил и проигнорированных приказов, который продлится на протяжении всех времен, начинала развертываться. Посреди всего этого человечеству совсем чуть-чуть бы помогли, подтолкнули бы там и сям, и в конце были бы два существа, которые отчаянно пытались бы убедиться в том, что конец, на самом деле, не наступит ничему, не в том случае, если они очень даже могут этому поспособствовать. Первое семя порока человечества было посажено. Один непослушный ангел готов был вот-вот посадить семя его спасения. Нет. Не этот ангел. Стражу Западных Врат Рая на Земле приходилось довольно нелегко. «Все этот проклятый Змей виноват», - подумал он. Если б не змей, он мог бы есть финики или еще что. Вместо этого в ушах у него до сих пор звенело от многочасового выговора, который он только что получил на Небесах. Формально никто не знал, через которые ворота Змей пробрался внутрь. Это не остановило его начальство от того, чтобы «надрать ему уши», и хотя уши только-только были изобретены, высокопоставленные ангелы уже весьма неплохо в этом преуспевали. И все же, это хотя бы должно было быть лучше, чем получить нагоняй от самого Бога.* *Это было верование, которое высокопоставленные ангелы активно поощряли в религиях сквозь время и пространство. В конце концов, для чего-то же высокопоставленные ангелы должны были быть, верно? Теперь настал его черед распространить послание среди других находящихся на Земле ангелов. Он уже обошел почти всех. Это был простой набор правил, на самом деле. «Не приближайтесь к людям без приказов от Небес». «Не приближайтесь к Змею». «Не позволяйте людям возвращаться в Сад Эдема». «Не проявляйтесь визуально или физически на Земле без специальных на то указаний». «Серьезно, держитесь подальше от этого проклятого Змея!». Довольно интуитивно понятные инструкции. Ангелы принимали их достаточно хорошо. Большинство из них все равно находило людей слегка курьезными и не возражало против того, чтобы с ними не говорить. Он сделал, как ему было сказано, и донес послание до каждого ангела на Земле, кроме одного. Оставался лишь… Ох. Азирафель. Только не этот. Пока что ему удавалось избегать столкновений с ним здесь, в Саду. Просто было что-то такое в том, как он смотрел на тебя, пока ты говорил, как будто бы уже точно знал, что ты собираешься сказать, и запланировал свои педантичные контраргументы на пять шагов вперед. Если он попытается донести предупреждающую весть Небес до него, то, скорее всего, опять получит выговор. «Что же, ты ведь удостоверился в том, чтобы не покидать свои ворота без присмотра, верно? Я уверен, что я свои никогда не оставлял. Они ведь сказали нам, что могут прийти демоны, и я уверен, что если бы мы все прислушались, сейчас мы не были бы в этой ситуации. О, я не обвиняю тебя, как такового, я просто указываю на то, что кто-то же должен был совершить ошибку, вот и все. Это обыкновенная логика». Конечно же, Страж Западных Врат никогда не покидал своего поста, даже на секунду. Однако, до конца уверенным нельзя было быть. Как-то же змей должен был пробраться внутрь. Эта заноза в заднице с Восточных Врат был наименее вероятным нарушителем одного из правил Небес. Кроме того, куда бы ему было ходить? И Западному Стражу не улыбалась идея говорить с ним после того, как кто-то совершил такой грубый промах. Разговаривать с Азирафелем после того, как кто-то совершил ошибку, было все равно что терпеть множественные пощечины физическим воплощением фразы «я же тебе говорил». «Вряд ли это справедливо, что именно я должен передавать ему послание Небес», - подумал ангел. А затем, потому что мысль «вряд ли это справедливо» была чуть слишком близка к мятежу, он сменил свои мысли на: «Вряд ли это необходимо. В смысле, что он будет делать? Пойдет и начнет болтать с людьми о слабостях Небес? Расскажет им о том, что некоторые из ангелов взбунтовались, и что неподчинение приказам Небес вообще-то возможно? Он не настолько глуп». Он так устал. Земля была не таким уж плохим местом, но ходить по нему было сложнее, чем по Небесам. Поверхность была слишком неровной. Он ходил весь день. Ноги у него налились тяжестью. Уши болели. Если он прямо сейчас повернет назад, он успеет вернуться и посмотреть закат от своих ворот, в полном одиночестве, в покое и тишине. Страж Западных Врат нахмурился, глядя на восток. Он просто хотел домой. Финики звали его. Он шмыгнул носом, потом развернулся на пятках и, посвистывая, направился в противоположную сторону. «В конце концов, что может пойти не так? Правила так очевидны. Не пойдет же он болтать с проклятым Змеем». По крайней мере, именно это должно было произойти. Страж Западных Врат совершил бы это одно-единственное преступление против Небес, которое так и осталось бы неизвестным навеки. Небеса никогда не проверяли полевых агентов, чтобы посмотреть, следуют ли они приказам. Они полагали, что если один из них все-таки вступит в контакт со Змеем, им станет об этом известно. Бедный ангел, скорее всего, будет совращен на путь зла и попытается провести восстание против Небес на этот раз с Земли. Шесть тысяч лет спустя они начисто об этом забыли. Таким было начало истории, которую мы все знаем и любим. Но возник крошечный разрыв в пространстве и времени, и реальность исказилась, лишь чуть-чуть. Достаточно для того, чтобы бабочка сказала: «ох, ё, разрыв в пространстве и времени!» и улетела бы прежде, чем на нее наступили и раздавили, чтобы прожить вместо этого долгую и счастливую жизнь. Ангел направился к финикам. Затем он вздохнул и повернул назад. Бесполезно. Он не был нарушителем правил. Ему просто придется продолжать идти, пока он не доберется до ворот Азирафеля и не расскажет ему новости. Эти правила были слишком важны, чтобы о них не рассказать. Так что, в этой вселенной… К тому моменту, как Змей прополз мимо в тот день, Азирафеля там уже давно не было. И таким образом, на протяжении веков, ангел и демон были знакомы лишь с версиями друг друга, существовавшими в их воображении. Азирафель знал о многих деяниях Змея. Змею наверняка было известно об Азирафеле – он был единственным ангелом, который остался на Земле надолго после изгнания из Сада. Его дислоцировали сюда нести стражу против Змея, который, как было известно Небесам, до сих пор здесь разгуливал и являл собой величайшую опасность для добродетельности человечества. Азирафель был единственным, кого они оставили бороться с ним. Это было все, что им обоим было известно: они были единственным ангелом и единственным демоном, оставленными в одиночестве, вдали от своих коллег. Оставлены бороться друг с другом до конца времен. Они избегали друг друга, насколько это было возможно. У них была работа, которую нужно было проводить, но они предпочитали осуществлять свои битвы на расстоянии. Они никогда не входили в контакт. До одного дня. Спустя несколько тысяч лет подрыва божественных или сатанинских планов друг друга издалека, Азирафель обнаружил символ, вырезанный на одном важном камне.* *В ранние годы камни были очень важны. Символ был явно злодейским. Он распространил бы вредоносные энергии на три деревни вокруг. Азирафель видел подобные раньше, вырезанные Змеем, конечно же. Он уничтожил их все. Но в этот раз змей превзошел сам себя. Символ был огромным, изощренным и высокоточным. В одном из углов камня были высечки меньшего размера, выглядящие не к месту. Азирафель приблизился к ним, прищурившись. Они гласили: «Провались оно все у меня ушла вечность на то чтобы это тут вырезать на этот раз оставь мой долбаный символ треклятый ты ангел». На инфернальном диалекте, конечно же. Но инфернальный был довольно близок к эфемерному, и Азирафель смог его понять, даже несмотря на то, что написано это было, скорее всего, без ожидания того, что послание когда-нибудь прочтут. Он едва не рассмеялся. Но нет. Это была война. Это было Серьезно. Он уничтожил символ, оставив на земле лишь осколки камня. На одном из них он написал: «”На этот раз оставь мой долбаный символ треклятый ты ангел” – это не корректное заклинание защиты от ангелов». Он ушел, улыбаясь своим мыслям и гадая, увидит ли демон это когда-нибудь. Прошли сотни лет. Азирафель обнаружил святилище языческому богу – прямой мятеж против церкви, на постройку которой он потратил последнее десятилетие. В том же городе. На святилище был нанесен новый символ – делавший прикосновение ангела к нему невозможным. И на языке, который раньше был общепринят, но вымер век назад, значилось: «Получи, пернатый придурок». Некоторое время они продолжали в подобной манере, оставляя друг другу дразнящие сообщения, так и не узнав, как каждый из них на самом деле выглядит. Это было похоже на современные отношения, начавшиеся онлайн, за исключением того, что это были, конечно же, отношения врагов. В Египте Азирафель предупредил людей, что если к ним когда-нибудь подойдет мужчина, зовущий себя «Змей», им не стоит слушать его советов, а следует бежать. Уличный мальчишка передал ему сообщение: «Он сказал “Зови меня Кроули”». Азирафель передал ответ: «Нет». Затем была статуя римского мученика. «Если вы делаете из нас мучеников, мы лишь вернемся более сильными» гласила подпись. Затем, в очень упрощенной форме раннего письма, в котором уже и письмо-то не могли опознать, по крайней мере, смертные, было сказано: «Это относится и к тебе тоже, ты, Змей». Все было прекрасно и здорово, пока это, наконец, не было увидено несколькими десятилетиями спустя. Римская империя приняла христианство. Статуя до сих пор стояла. Азирафель услышал новости о том, что кто-то нанес на нее надпись. «Если вы используете свою силу для притеснения других, вы уже не мученики». Это его задело. Это явно предназначалось для разжигания восстания, которое приведет к насилию и страданию – цель демона номер один. Он разместил послание там, где знал, что Азирафель его увидит, в насмешку над ним. И, конечно же, он должен был знать, что это не было делом рук Азирафеля, что люди здесь увлеклись в порыве своего религиозного пыла. Их в любом случае в основном заботило сохранение собственной власти; подталкивание на мятеж только ухудшило бы положение. Это было политизирование религии. Подобные вещи лишь приводили к беспорядкам. Это, скорее всего, было именно тем, чего хотел демон. Было исключительно просто заставить людей думать, что служить своей религии значило политизировать ее. Азирафель пытался не вмешиваться в это. Это все равно происходило. Змей явно был вовлечен сам и пытался вынудить на то же самое и Азирафеля. Он очистил статую и написал на ней кое-что другое, аккуратно, рядом со старой гравировкой. «Истинно верующие не притесняют других, но являются их спасением». Прошло еще несколько лет. В политике все ухудшилось. Разразилась гражданская война, обе фракции ссылались на свои религии в качестве божественного аргумента для борьбы. Город был уничтожен. Статуя разрушена, но когда большая часть сражений завершилась, и Азирафель вернулся к своему дому, он ощутил недавнее демоническое присутствие и обнаружил старую выгравированную надпись, отколотую от статуи, у своей двери. «Истинно верующие не притесняют других, но являются их спасением». Фракции утверждали, что их религиозным долгом было сражаться друг с другом, искореняя в противоборствующей стороне их изменнические верования, чтобы единственно истинная вера могла очистить их от их грехов. Азирафель швырнул камень об пол. Как будто бы он это имел в виду своими словами! Но это было именно то, что делал Змей. Он искажал вещи. Он представлял хорошие намерения плохими, а плохое – хорошим. После этого они долго не вступали в контакт. Несколько веков спустя Азирафель был в Азии, пытаясь способствовать растущей тенденции движений, поддерживающих мир. Они также были склонны поощрять самоотречение. По этой причине, было странно, когда один из монастырей сообщил о повышенном уровне проблем с ожирением. «Они просто не могут понять, откуда поступает вся эта еда», - смущенно объяснили старшие монахи. – «Ее жертвуют анонимно, масса уже приготовленной пищи появляется у них на пороге, поощряя всевозможное чревоугодие и излишества». Азирафель улыбнулся. Он никогда не видел особой пользы в аскетизме. Если это было худшее, что мог сделать демон, ему придется стараться получше. Он сказал монахам, что им не стоит волноваться, и если они действительно озабочены тем, что еда отвлекает служащих от их обязанностей, они могут пожертвовать ее в ближайшие деревни, для которых она точно не будет лишней. Еще несколько веков, и ангел вернулся в Европу. Религиозные фракции вновь боролись. Кроме того, там была культура, музыка, истории, некоторые даже записанные или напечатанные, торговля, наука, открытия – все те вещи, что были замечательно отвлекающими. Азирафель вынужден был признать, что меньше вовлекается в вещи, составляющие большую картину, вроде постройки церквей и монастырей – они все равно в конце концов переворачивались с ног на голову, разражаясь конфликтами почти каждый раз. Он подозревал деяния Змея. Что касается его самого, он взялся за иной подход. Он обнаружил, что лучший способ принести пользу человечеству состоял в небольших вещах – там благословение, тут чудо. Пропагандируя доброту и сострадание в меру своих возможностей. К тому же, демону будет гораздо сложнее помешать такому плану. Не будет же он расхаживать вокруг, устраивая небольшие раздражающие события и пропагандируя мелочность в ответ. Затем была изобретена меркантильность, потом случилась Промышленная революция, за которой последовали стремительная урбанизация, загрязнение, понижение стандартов жизни, колониализм, общее ощущение того, что люди должны проживать свои жизни, работая в неудобных условиях весь день, и представление о том, что любое отклонение было скорее всего греховным, что, как по иронии, привело к тому, что люди стали куда меньше беспокоиться о том, является ли то, что они делают, порочным с моральной точки зрения или нет. Азирафелю пришлось на этот раз признать победу змея. Он испробовал несколько иных кампаний, включая публикацию обширной серии памфлетов, поощряющих людей не поддаваться проискам жадности и зависти, которые, подобно отвратительным змеям, могли проскользнуть в самые праведные сердца и запустить в них свои яды. На это последовало анонимное письмо «автору», в котором Азирафеля проинформировали странно знакомым почерком, что «часть о змеях – это было низко». Азирафель, в следующей серии памфлетов, упомянул в послесловии о том, что «Удар приходится наносить низко, если целишься в того, кто ползает по земле». В следующем году была выложена новая анонимная публикация, высмеивающая брошюры Азирафеля и подобные им. В один год в некой популярной газете была опубликована статья о «безнравственности и опасностях современного театра». Азирафель получил копию в виде вырезки, присланной по почте. Прикрепленная записка гласила: «Если за этим стоишь ты, ты многое упускаешь». Азирафель едва не рассмеялся. Он, на самом деле, едва не рассмеялся с нежностью, но, конечно же, то теплое чувство, что он ощущал, было вовсе не нежностью, а пылом сражения, кипевшего между ними на протяжении тысяч лет. Что ж. Время почти пришло.