Накануне

Всеобщая война разрушительным вихрем пронеслась по планете, без разбора сметая на своем пути как мощнейшие военные державы, так и захолустные африканские деревеньки. Не было победителей или проигравших. Человечество практически самоуничтожилось, не дождавшись таких любимых фантастами инопланетных захватчиков. Джон добрался в Город в числе последних, перед самым закрытием границ. Солдат, с выгоревшей дотла душой, покрытый кровью и шрамами, он хотел только одного — начать тихую скучную жизнь в зарождающемся искореженном мире. Знаете к чему это привело? Джон — капитан повстанцев и самое разыскиваемое лицо во всем Городе. Ватсон устало трет лицо руками, прежде чем снова вернуться к плану операции. Наставник распинается о важности предстоящей операции, щедро сыплет улыбками в адрес новичков. В главном зале воздух не такой затхлый, как во всем остальном подземелье. Выпуклые световые панели расположены не только на потолке, но и на стенах, но из соображения экономии электроэнергии на полную мощность их включают только во время общих собраний. Сейчас же тусклый свет заливает громадное практически идеально круглое помещение неровными пятнами, что неимоверно раздражает и мешает сосредоточиться на словах Наставника. У стен свалены дешевые пластиковые стулья, еще довоенные, выгоревшие, со множеством сколов и трещин, мерзкого сероватого цвета. Джон все ждет, когда этот мусор окончательно истреплется и отправится обратно на помойку, но стулья стояли здесь задолго до того, как Джон попал в сопротивление, и, скорее всего, переживут еще ни одного главаря. Джон сам разрабатывал план операции, поэтому слушает Наставника вполуха, следя, в основном, за тембром голоса и ритмом речи. -… переизбрание мэра простая формальность, это понимают… Сегодня ему опять снилась Гарри. Эту ночь можно считать благословением, так как она предстала перед ним не окровавленным обезображенным трупом с двумя десятками пулевых ранений, а маленькой смешливой девочкой с разноцветными бантами на голове. Джон не помнит, как выглядела маленькая Гарри. Фотографий не осталось, а сам Джон был еще совсем мал, чтобы запомнить старшую сестру в столь юном возрасте. Во сне же Гарриет заливисто смеялась, бегая наперегонки с рыжим ирландским сеттером на лужайке у дома. -… не более трех десятков, если мы говорим о побочных улицах… Ватсон всеми силами старается удержать чувство покоя и безмятежности из сна, но подступающая головная боль неумолимо вытесняет из головы все мысли, кроме желания закинуться обезболивающим. -… выдвигаться через двадцать семь минут. Джон медленно поднимается с каменного пола и кивает Наставнику, прежде чем покинуть главный зал. У него есть еще около получаса, поэтому он планирует заглянуть в медотсек. Подземные коридоры паутиной пронзают гору, на которой раскинулся Город. Они довольно сильно запутаны, но карты подземелья не существует, также как и отметок на стенах. Джон пробирается по узким слабо освещенным проходам, с неудовольствием замечая две перегоревшие лампы в левом боковом коридоре. На пути Ватсону попадаются только две пожилые женщины, спешащие вернуться домой до начала операции. Дверь медотсека ничем не отличается от других — такая же внушительная махина с рыжими потеками ржавчины. Джон дважды пинает ее ботинком, прежде чем в открывшийся проем высовывается всклокоченная голова местного доктора. — Дезинфекция! По всем вопросам ищите Мэри! — Дэвид скрипуче ворчит и подслеповато щурит выцветшие глаза, прежде чем успевает рассмотреть посетителя, — Джон, это ты? Проходи. Давненько я тебя не видел. Дэвид с трудом распахивает железную дверь, пропуская главаря вперед. Говорят, что в довоенное время он работал патологоанатомом в пригороде Лондона, но Дэвид всячески отнекивается от подобной информации, пускаясь в рассказы о стентировании сосудов сердца и радиочастотной абляции. — Привет, док, — Джон переступает через порог, по привычке запирает засов. — Все дела у тебя, — Дэвид бубнит себе под нос, копошась в ящиках письменного стола, — Вернулся бы в медотсек, глядишь, и голова бы поменьше болела. Где-то здесь же было, для тебя специально откладывал. — У тебя и без меня помощников хватает, — Ватсон устало опускается на старый деревянный стул и с наслаждением вытягивает ноги, — Мэри отличная медсестра, а Йен в будущем станет неплохим врачом. — Мальчишка! Куда ему до врача! Знаешь как я анатомию учил? Подведет меня профессор к трупу, и хоть плач, а пока не ответишь всего — ни на шаг не отойдешь. Или, допустим, радиология! Это ж оборудование, классы нужны, — копошение становится более агрессивным, — Смотри-ка, нашел! Специально для тебя сберег. После обвала в первом коридоре много потратили, да и на поверхности аптеки того теперь. А я помню про тебя, Джон Ватсон, хоть ты теперь и не навещаешь старика, а я все-равно помню. Иногда Джону кажется, что Дэвид давно и бесповоротно безумен, но тот неплохо справлялся со своими обязанностями, да и другого врача в подземелье просто не было. Ватсон забирает из скрюченных пальцев пластиковую баночку и вытряхивает на ладонь сразу две круглые белые таблетки без опознавательных знаков, закидывает в рот и глотает насухую, морщась от дерущего чувства в пищеводе. — Готовлю вот медотсек, — кажется, Дэвид не выносит тишины в подведомственном ему помещении, — Сегодня же наружу идете, а скальпелей у меня вообще нет почти, да и бинты… Вата правда есть, да только ожоги если… В лабораторию заранее бы сходить… Мэри послал, а она и не торопится вроде, говорит, пустяки это, не рискуете почти… — Какой там риск, — отмахивается Джон, — Выходка на уровне школьных хулиганов. Сорвать предвыборную речь Мэра, показать, что сопротивление еще чего-то стоит. — У него ж охраны — уйма. Довелось мне как-то с ним беседовать еще до разделения, умнейший человек, хотя не без гнильцы, конечно. — Ты беседовал с самим Майкрофтом Холмсом? — Джон удивленно приподнимает левую бровь, — О чем же? — Это в начале еще было, еще и Города не было, так, стихийное поселение. Это позже за пол года все отстроили, а тогда в палатках жили да в шахтах, как мы сейчас. С ума сойти, пятнадцать лет Городу всего, а уже все похерили… — Так о чем вы говорили с Майкрофтом, — спрашивает Джон. — О музыке, — Дэвид мечтательно прикрывает глаза, — Он любит Вагнера… — Ну кто бы сомневался, — Джон невесело усмехается, — Мне пора, скоро выдвигаемся. Дэвид лишь благодушно кивает ему, отворачивается, чтобы еще раз перепроверить медикаменты в высоком стеклянном шкафчике. — А тебе не кажется, — Ватсон, уже поднявшийся со стула и направившийся к выходу, внезапно оборачивается, собирается с мыслями и продолжает, — Что мы словно играем в какие-то игры? Портим нервы Мэру, отсиживаемся в шахтах как крысы. Мы беззубые и немощные, только на подлянки из-под тишка и годимся. — Так и у Мэра руки коротки в подземелье залезть, — Дэвид, не оборачиваясь, пожимает плечами, — Побесится только, розыск организует, комендантский час, допустим, временно введет, но ему нас отсюда не выкурить. — В том то и дело! Мы словно перебрасываем друг другу мячик для пинг понга, пакость в ответ на пакость. — Эти мысли давно поселились в голове у Джона, но обсудить их было не с кем, — Они мою сестру убили, а я только и делаю, что с поставками разбираюсь и листовки по стенам Города ночами клею! — Никому не нужна еще одна война, — голос Дэвида избавляется от дребезжащих ноток, — Нас итак слишком мало осталось. Производство мобильников вот снова хотят наладить, вышку установить. Худой мир лучше хорошей войны. — Я все-равно ненавижу Майкрофта Холмса, — голос Ватсона спокоен, но кулаки крепко стиснуты, — Его, и всю эту поганую верхушку. И я убью любого из них, кто будет достаточно глуп, чтобы попасться на моем пути. — Убивай, — Дэвид наконец отрывается от своих склянок и смотрит Джону прямо в глаза, — Думаю, право на один труп у тебя точно есть. Мэр с помоста вещает о стабильности и благополучии Города так пространно и нудно, что Джон едва сдерживает зевок. Погода не по сентябрьски холодная и влажная, и даже цветные гирлянды, развешенные на главной площади, не добавляют радостного настроения. Аппетитный запах жареной картошки и сладкой ваты разносится из маленьких временных ларёчков. Джон ежится от налетевшего северо-западного ветра и поплотнее запахивает темную невзрачную куртку, натягивает до самых глаз серый клетчатый шарф. Сегодня усилили охрану, но людей на площади слишком много, чтобы отыскать в толпе кого-то конкретного, поэтому Ватсон чувствует себя в безопасности. На экранах, расположенных со всех сторон площади, видны то какие-то графики и таблицы, то пригородные фермы с самым высоким урожаем за последние десять лет, то благоустроенные квартиры в новых высотках. Толпа благоговейно внимает, в то время как знать с комфортом скучает на своих балконах, обращенных к площади. Джон то и дело ловит их презрительные взгляды, бросаемые на толпу из-за бокалов с шампанским и красным вином. Джон медленно выдыхает, успокаиваясь, прежде чем снова обратить взгляд на Мэра. Сейчас начнется. Экраны гаснут один за другим и на площади воцаряется недоуменная тишина. Мэр с раздражением бросает пару слов своим ближайшим охранникам, а техники сноровисто проверяют оборудование. Красный огонь на черном фоне — дурацкая эмблема, как всегда казалось Джону, но когда эта эмблема проступает на всех экранах площади, Джон испытывает мимолетный трепет и искрящееся предвкушение. С крыши ближайшей высотки ветром сорвало пеструю бумажку, которая нисходящей спиралью опускается в центр людской толпы под тихий гомон. Проходит всего пара секунд, прежде чем черно-красный бумажный дождь накрывает площадь. С колонок льются бодренькие напевы издевательской песенки, а на экранах мелькают совершенно другие графики и таблицы, вперемешку с отредактированными фотографиями Майкрофта Холмса, на которых тот запечатлен в довольно компрометирующих ситуациях. В толпе слышны первые смешки, и Джон наслаждается растерянным багровым лицом Майкрофта. Сигнал пытаются перехватить, но тщетно — люди Джона знают свое дело. Охрана начинает суетиться, поэтому Джон продвигается к краю толпы, чтобы затем нырнуть в небольшой переулок. Он уже почти у цели, когда над площадью проносится звук выстрела. Ватсон еще успевает увидеть, как падает Мэр, и как по мраморному покрытию помоста течет тонкий красный ручеек. А потом все превращается в ад. Истеричные крики из толпы перемежаются с громкими отрывистыми командами. Закованные в черные бронежилеты охранники почти не справляются с беснующейся толпой. Новые выстрелы сухими трескучими щелчками отражаются от стен, но Джон даже не пытается понять, кто стреляет. Потому что выбираться становится все сложнее. Массовая истерия достигает своего апогея, когда Джон слышит тихое шипение, доносящееся со всех сторон площади. Реквием. Плотный беловатый газ тяжелыми клубами наползает на толпу. Истошные панические крики почти оглушают Джона, он оглядывается в поисках выхода, судорожно натягивая респиратор, прежде чем тяжелая стальная дубинка охранника опускается на его затылок. Ватсон с трудом раздирает слипшиеся от крови ресницы. Белая мгла, накрывшая Город гасит и искажает звуки, закрывает небосклон. Джон истово благодарит Бога, что успел натянуть респиратор прежде, чем отключился. Площадь кажется безлюдной. Джон, пошатываясь, поднимается на ноги и бредет прочь, опираясь на стены. Головокружение и тошнота одолевают то по очереди, то разом, но Джон только болезненно морщится. Нужно как можно скорее попасть в подземелье. Он спотыкается о лежащее тело почти перед самым входом в шахты, в безлюдном тупике почти в самом центре Города. Умерший лежит на животе, уткнувшись лицом во влажный тротуар, на нем неприметная темная куртка и потертые старые джинсы. Джон судорожно зажмуривается прежде чем коснуться светлых коротких волос, перемазанных кровью. Безжалостно содранный растоптанный респиратор валяется в двух шагах, как и небольшая стальная дубинка, испачканная бурым. Джон осторожно переворачивает умершего, зная, чье лицо сейчас увидит, но до последнего отказываясь верить в это. Йен. Мальчишка, мечтающий стать доктором. Джон дрожащими пальцами стирает уже остывшую кровь с юного и безмятежного лица, закрывает мутные голубые глаза. Горе снежной лавиной обрушивается на плечи и Ватсон тонко скулит через респиратор, бездумно гладя парня по голове. Повредился ли фильтр во время падения или же Джон слишком долго провалялся в отключке, но он уже начинает чувствовать во рту металлический привкус, а значит, времени у него остается слишком мало. Джон с трудом взваливает тело на плечи и упрямо бредет ко входу, едва перебирая ногами. Судорожный стон выбивает почву из-под ног, и Джон падает вместе со своей ношей, сдирая коленки об асфальт. Безумная радость заполняет все существо Джона, пока он старается нащупать пульс или услышать сердцебиение. Ничего. Только холодная кожа под дрожащими пальцами. Стон повторяется, прерываясь надсадным кашлем. Джон смаргивает злые слезы и тащится к выходу из тупика, чтобы заглянуть за мусорные баки. Незнакомец понимает, что ему уже не спастись. Кровь крупными каплями стекает из его носа и рта прямо на воротник белоснежной сорочки. Он сидит прямо на асфальте, привалившись боком к мусорному баку. Со своей позиции Джон видит темные вьющиеся кудри и узкие аристократические ладони с тонкими музыкальными пальцами, безжизненно лежащие на коленях. Ватсон замечает тонкую золотую пластину на левом запястье, что означает, что умирающий незнакомец не просто важная шишка, а архиважная. Таких в Городе едва ли с десяток наберется. Из тех, которые могут отдать приказ об активизации реквиема, а потом приказать людям Мэра добить выживших голыми руками. Джон сдавленно воет, захлебываясь слезами. Ему нужно взять себя в руки, дотащить ко входу тело Йена, проверить выживших и раненных. Вместо этого он смотрит как на пустой улице за мусорным баком умирает лощеный высокомерный аристократ, который, возможно, виновен в гибели Йена. Незнакомец с трудом приподнимает голову и фиксирует взгляд серых прозрачных глаз прямо на Джоне. Он уже даже не стонет, нужно просто подождать несколько минут, пока отек легких не прикончит эту светскую суку. Джон загнанно дышит смотря как тяжелые капли лениво ползут по мраморной коже. Эта тварь даже сдыхает красиво, даже помощи не просит, только таращится беспомощно своими глазищами, душу выворачивает наизнанку. У Джона сердце сейчас разорвется от боли, не сумев вместить ее такое количество. Он зажмуривает глаза, срывает респиратор и орет в пустоту, кружится на месте как безумный, падает на колени. А потом натягивает респиратор на незнакомца и взваливает его на плечи.