Дай мне второй шанс!

      Грелль сам не знал, зачем помчался за Эриком. Может, это было просто любопытство, а может, в глубине души он понимал, что что-то здесь не чисто. Совесть после вчерашней ночи кусала весьма болезненно, и Сатклифф хотел убедиться, что по его вине подруга не влипла в какую-нибудь малоприятную историю.       Однако смутная надежда на то, что у Эрика взыграли первородные инстинкты, и он тащил напарницу в ближайшую «пещеру», разбились вдребезги, когда эти двое, а следом и Грелль свернули в сторону лазарета. Страх липким комком свернулся под желудком, холодной змейкой сбежал по позвоночнику. Грелль не решился войти вслед за Эриком, оставшись в коридоре. Не похоже было, чтобы Ронни серьезно пострадала, и все же…       И все же, почему так долго? Что там происходит, за закрытыми белыми дверями? Грелль весь извелся, гадая, что же стряслось, а когда Эрик вылетел из госпиталя, едва не выбив дверь, налетев на Сатклиффа, но даже того не заметив, с таким видом, будто ему пришли мстить все погубленные им души разом, алый жнец не сразу нашел в себе силы двинуться, ощущая, как подгибаются колени.       Вероника сидела, подтянув колени к груди, прижав к животу подушку, и улыбалась. И от этого Греллю стало совсем уж плохо. Он вспомнил тот страшный, поистине страшный день, когда Алан Хамфрис, еще стажер, попал сюда в первый раз. Его так же привел Эрик, и был он напуган явно сильнее своего подопечного. Алан тогда еще попросту не понимал, что случилось непоправимое. Слингби не отходил от стажера, и врачи, что вели осмотр, несколько раз пытались выпроводить жнеца. Жнец отсылал всех в недалекое гендерное путешествие и, не стесняясь в выражениях, пытался выяснить, что же произошло.       Хотя, думается Греллю, Эрик уже тогда прекрасно понимал, что случилось, но до последнего надеялся, что обойдется. А когда Алану поставили диагноз, едва не учинил кровавую расправу над врачами. Орал, что так быть не может, что это ошибка, требовал перепроверить все заново. Тогда-то на шум сбежались все не занятые и большая часть занятых жнецов. В итоге, Эрик позорно сбежал, вот точь-в-точь так же, едва не сшибив с ног Грелля. Некоторые тогда говорили, мол, оставил стажера одного в тяжелой ситуации. Много они понимали, думал тогда Грелль.       Никто в итоге так и не узнал, как все произошло, и никто даже предположить не мог, чем все закончится.       А Хамфрис улыбался. Сидел и улыбался совершено безумной улыбкой. Уильям тряс его:       - Стажер Хамфрис, посмотрите на меня! Алан! Алан, ты понимаешь, что произошло?!       Алан кивнул «да». Покачал головой «нет». Улыбнулся еще шире и рассмеялся. Смеялся он долго, пока по щекам не потекли настоящим потоком слезы. Тогда-то и прибежала начальница больничного отделения. Изабелла Стоун, истинная железная леди, что ужас внушала сильнее, чем Спирс, ибо даже он ее справедливо опасался, в прошлом полевой работник, решивший посвятить себя спасению соратников. Быстро выведав у подчиненных, что произошло, она мгновенно выгнала всю толкучку.       - Чего уставились, цирк вам здесь что ли? А ну вспомнили о своих неотложных делах, и марш отсюда выполнять свои прямые обязанности!       Спорить никто не рискнул. А после Грелль долго, тщательно и со всеми возможными моющими средствами прочищал мозги Рону. Технику безопасности заставил выучить на «6 +», грозился отобрать Косу Смерти, если мальчишка хоть моргнет не вовремя. Что ни говори, а за своего подопечного Грелль боялся.              И вот сейчас перед ним сидит Вероника и улыбается. Тем страшнее, что для нее такое вообще не свойственно.       - Ронни? – Грелль присел на край больничной койки осторожно тронул Адельсон за плечо. – Ронни, милая, ты как?       Ронни подняла расфокусированный взгляд, неправдоподобно, космически счастливый.       - Грелль, представляешь, я очки потеряла, - произнесла она так, будто это самое прекрасное, что было в ее жизни.       - Да смерть с ними, с очками, утром новые тебе принесу! В отделе оптики же есть твои данные? Должны быть! Ты мне лучше скажи, ты сама как?       - Меня Эрик спас, - тем же тоном продолжила Вероника.       Стараясь самому не впасть в истерику, Грелль дружелюбно улыбнулся – вышло натянуто – хлопнул подругу по плечу и, почти не ощущая ног, направился к посту дежурной медсестры.       - Ронни! Что произошло с Ронни?! – не утруждая себя приветствием и буквально наваливаясь на стол, едва не выкрикнул Сатклифф, тем самым перепугав молоденькую сестричку.       - Я тут ни при чем! – в тон алому жнецу зачастила девушка. – Он ко мне уже пришел с расцарапанной физиономией!       - С расца… - Грелль сильно задумался.       Никаких видимых повреждений на лице подруги он не заметил, так что же… Он? Кусочки пазла все же сложились в голове жнеца.       - Он? Ах, ты про моего Ронии! Нет, я про Веронику. С ней что?       - Ааа, - девушка выглядела немного смущенной таким недопониманием, - С ней-то как раз все в относительном порядке. Буйная лента памяти, но все обошлось, - и, видя, как Грелль собирается проявить недоверие, она добавила, - Леди Стоун лично все проверила. Дважды! – подняла вверх указательный и средний пальцы. – Мисс Адельсон потеряла очки, и, пожалуй, это все из серьезного. Сегодня еще подержим, понаблюдаем, а завтра утром можно и отпустить.       Грелль еще немного постоял, опершись ладонями в столешницу, потом, облегченно выдыхая и закрывая глаза, опустился на стул. Хихикнул.       - А что, Ноксу кто-то физиономию расцарапал?       - Да не кто-то, а Мари из выдачи Кос, - насупилась медсестра, скрестив руки на груди.       Кажется, она и сама не прочь была повторить подвиг коллеги, и вообще восторга не испытывала от необходимости залечивать раны, нанесенные конкурентками.       - Давно? – уточнил жнец, вспоминая, как видел бывшего стажера перед тем, как отправиться следом за Слингби.       - Да прямо перед тобой. Только выпроводила, и тут ты с криком на меня налетел. Ох и перепугалась же я!       - Прости, солнышко, - Грелль примирительно сжал ладошку медсестрички.               В отдел оптики Грелль успел еще тем же вечером до закрытия. Обворожительно улыбаясь молоденькому, едва ли с пару месяцев здесь проработавшему пареньку – вчерашнему стажеру, упросил того «в качестве исключения, под мою личную ответственность, и, разумеется, не задаром» разыскать данные Вероники Адельсон и выдать очки, ввиду утери старых, заочно. Мальчишка долго сомневался, все-таки очки жнеца – не просто корректирующие зрение линзы, и кому попало в руки их выдавать запрещено. Сатклифф, однако, был крайне настойчив, а вкупе с тем столь очарователен, что парень, в конце концов сдался.       - Если у меня из-за вас возникнут проблемы… - строго вскидывая указательным пальцем линзу своих очков, начал он.       - Ой, прелесть моя, обещаю все твои проблемы взять на себя!       И напоследок алый чмокнул мальчишку в кончик носа, умиляясь его растерянной мордашке и надеясь, что Уилли об этом никогда не узнает.       А на следующее утро Грелль уже торжественно вручал очки их новой хозяйке.       - Оперативненько, - усмехнулась Ронни, пытаясь разглядеть аксессуар.       У первой попавшейся медсестры Грелль выпросил зеркальце и протянул Веронике. Девушка, уже надевшая новые очки с недоверием рассматривала свое отражение. Очки были… необычные, хотя выбор вполне в духе Сатклиффа. Со скругленными углами, широкие у дужек, они чуть сужались к переносице. Оправа весьма массивная, однако, тяжелой не выглядит, даже не смотря на витиеватые украшения в местах крепления дужек. Благородный темно-вишневый цвет придавал серьезности образу.       Правда Ронни, привыкшую к строгим прямоугольным очкам без оправы, вид из зеркала поверг в состояние легкого шока.       - Думаешь, мне идет? – наконец спросила она, осматривая себя со всех сторон.       - Несомненно! А если еще волосы распустить…       - Нет! – Вероника решительно захлопнула карманное зеркальце. – Я не хочу, чтобы все видели… - добавила она чуть мягче.       - У меня есть идея, - многозначительно прищурился Грелль, - Заглянешь сегодня вечером на чай?       - Что-то у меня нехорошее предчувствие, - хмыкнула жница, однако Грелль ее ответ рассмотрел как положительный.              Утро навалилось на Эрика тяжелой горой последствий. Как оказалось, похмельный синдром беспощаден даже к слугам самой смерти. В голове гудели тяжелые колокола, под закрытыми веками прыгали цветные пятна, во рту было сухо и мерзко, будто там ночевал полк гномов, и все свои месяцами не стираные носки они решили оставить на память Слингби. Тошнота подкатывала от любого движения. Впрочем, сейчас Эрик такому состоянию был даже рад. Как минимум, оно давало возможность ни о чем не думать. Ну, кроме того, как бы не сблевануть на собственную подушку.       Вчера вечером, после разговора с напарницей, Эрик рванул прямиком на землю. Там, в каком-то весьма занюханном баре (первое, что попалось на глаза), он долго пил, мешая алкоголь в самых невообразимых сочетаниях, приводя в состояние священного трепета барменов и официантов. На деле же жнец пытался заглушить вскинувшийся из глубин души сумбур чувств. Он ведь хорошо понимал, что ни капли героизма в его поступке не было. Сейчас он какими-то запоздавшими и уже явно ненужными действиями пытался, словно бы оправдаться за свою старую оплошность. Ту, что стоила жизни Алану. Его Алану. Хотя и понимал, что исправить невозможно ничего. И вряд ли он пустился бы на сбор еще тысячи невинных душ, окажись девчонка больна. Впрочем, Эрик так же понимал, что еще одного Шипа на своем посмертном пути он бы не вынес, и вполне возможно, окажись такое у Вероники, Слингби просто снес бы ей голову собственной Косой. На суде сказал бы, что это был акт милосердия, а дальше будь что будет. Ему уже давно плевать.       Когда Суд оставил Эрика в живых, тот воспринял это, как наиболее тяжелый приговор. Как же так можно? Зачем? Что ему все посмертие, когда нет больше рядом того, кто был причиной жить? Эрик хотел уйти следом за своим огоньком, любым возможным способом. Но и тут ему закрыли все пути. Запретили выход на землю, забрали Косу Смерти. Слингби бы сбежал, наплевав на все запреты, но тут сильно «помог» Спирс, закрывший ему возможность телепортации. Вот и метался Эрик Слингби диким загнанным зверем и понемногу выгорал.       К тому моменту, когда были сняты все ограничения, ему уже ничего не хотелось. Даже смерти.       Так он и стал жить. Механически, на автопилоте выполняя работу, по инерции, по привычке делая какие-то вроде бы нужные дела, вроде умывания по утрам. Это как катиться с горки вниз.       И тут эта девчонка, как гром среди ясного неба.       В тот вечер впервые с момента гибели Алана Эрик закурил. Курил много, одну за одной, пока бродил по улицам в поисках еще какого-нибудь питейного заведения. Право же, смертный уже давно бы отдал Богу душу от такой встряски!       В следующем баре Эрик повторил свой подвиг с неимоверным количеством несочетаемого алкоголя. После была девушка. Комнатка, кажется, в том же баре. Или, во всяком случае, неподалеку, ибо, когда все закончилось, Эрик вернулся за свой столик. Потом была еще одна девушка. Еще один бар. Парень. Тонкий и гибкий, очень похожий на Алана, если бы не пронзительно-синие глаза. Еще один бар. Как Слингби оказался дома, он не помнил, но проснулся именно там.       Звонок телефона, обычно не очень-то и громкий, заставил Эрика мучительно застонать, отдаваясь гулом в больной голове. С трудом нащупав трубку, Слингби принял звонок.       - Слингби, Косу Смерти тебе в задницу! Какого демона тебя нет на рабочем месте?! – орала трубка голосом начальства.       - Спирс, как родного прошу, тише! – мученически прохрипел Эрик. – Я сегодня не боец.       - Что значит, не боец? – вопрошал Уильям уже чуть тише, но не менее строго.       - То и значит. С бодуна я.       - Что?! – начальник был вне себя от ярости. – Какого демона! У нас тут аврал, а ты…       Эрик сбросил вызов. Потом отключил телефон.       Сбегать на душевную беседу с фарфоровым другом все же пришлось. Потом по стеночке Эрик дополз до ванной, прополоскал рот, напился воды из-под крана, и так же по стеночке вернулся в спальню, где повалился на кровать.       Эрик мечтал забыться спасительным сном, но получалось только балансировать где-то между сном и явью, жнеца слегка знобило, но сил встать и вытащить из-под себя одеяло, чтобы укрыться, не находилось. Слингби уже всерьез задумался, может ли жнец умереть от алкогольного отравления, когда в дверь позвонили. Трель звонка раскаленным штопором ввинчивалась в висок, и жнец, заранее приговорив звонившего к смерти, поплелся открывать.              Смерть всеблагая, за что впал я в немилость твою? Чем я, верный твой слуга, Уильям Т. Спирс, тебя прогневал?       Дозвониться до Эрика Слингби после того, как он сбросил вызов, возможным не представлялось, жнец просто выключил телефон, заявив, что он – внимание! – с бодуна! Да тут и так рук рабочих не хватает, хоть себе лишнюю пару отращивай, хоть к Гробовщику на поклон иди, так он нашел время пьянствовать! Интересно, с горя или с радости великой? Во всяком случае, с его напарницей все в порядке, что лично Уильяма не могло не порадовать. Даже очки уже заменила. Оперативно, молодец. Вот ей-то часть работы Слингби он и сгрузит. Но только часть, не больше четверти, у девочки самой работы невпроворот. Еще часть возьмет себе, остальное скинет кому-нибудь, не столь загруженному. Вопрос, кого же теперь назначить Веронике в пару? Впрочем, в связи с нынешними реалиями, уже многие жнецы остались без напарников. Кто-то в госпитале (из них еще неизвестно, все ли выживут), другие же и вовсе безвозвратно утеряны. А по сему, Уильяму все равно придется, как колоду карт, тасовать свой штат, разбивая всех по парам.       Спирс не четвертует Эрика только потому, что жнецов и так мало. Но если он продолжит и дальше вот так забивать на работу, то четвертует всенепременно, ибо, зачем ему такой работник, от которого пользы, как от козла красного полусладкого? Ох, видимо, снова открытая шея диспетчера Сатклиффа сегодня будет его единственной радостью за весь день. И то, что диспетчер снова зовет его по имени. Ну, хоть что-то налаживается в его отделе! Хотя, кажется, у Грелля сегодня выходной? На долгие размышлений, однако, времени нет.       - А что с Эриком? – немного взволнованно поинтересовалась Ронни, когда Спирс передал ей часть работы напарника.       - Мистер Слингби… болен. Диспетчер Сатклифф, а у вас, если я ничего не путаю, сегодня выходной? Так не потрудитесь ли объяснить, почему я созерцаю ваш ясный лик? Да еще и в кабинете диспетчера Адельсон?       - Мы с диспетчером Адельсон, - заявил Грелль в тон Спирсу, с некоторой издевкой делая акцент на должности Ронни, - решили поменяться сменами.       Вероника, слышавшая об этом в первый раз, подняла на жнеца недоуменный взгляд, что не укрылось от Спирса.       - И с чего это вы решили?       - Ой, Уилли, неужели ты не дашь отгул работнице, пострадавшей от буйной ленты памяти?       - Я не… - начала было Ронни, но Грелль резко оборвал ее.       - Ты пострадала, и не спорь! – а потом осторожно приблизился к начальнику, сложил ладони ему на плечо и, заглянув в глаза, продолжил, - Уилли, ну тебе ни все ли равно, кто из нас в какой день выйдет?       Уильям сглотнул       - Хорошо, Сатклифф. Вот ваш список, там же найдете имя напарника на сегодня. Хорошего дня.       - Это что сейчас было? – вздернула бровь Вероника, когда начальство удалилось.       - Да ладно тебе! Неужели тебе не хочется проявить ответную заботу о коллеге? – увидев совершенно непонимающий взгляд в свою сторону, Грелль закатил глаза и нервно вдохнул. –Ну ты что такая непонятливая? Я сейчас даю тебе адрес Эрика. А ты идешь к нему проявлять заботу о больном!       - Зачем? – все же спросила Ронни, хотя и была рада возможности увидеться со Слингби.       Грелль иронично наморщился.       - Ты бы видела, как у тебя моська светилась, когда я к тебе в лазарет зашел! «Ах, меня Эрик спас!». Так что давай-ка, - жнец схватил со стола листок бумаги и карандаш, начиркал что-то, вложил в руку напарницы, подталкивая ее к двери, - держи адрес и проваливай! Давай, давай, не мешай работать!              Всю дорогу Ронни гадала, что же за недуг свалил ее напарника, но все стало понятно, как только дверь открылась.       Амбре из квартиры едва не сшибло с ног, а вид Эрика, помятого, небритого, с красными глазами и в одном ботинке, не оставил сомнений.       - Вот только тебя мне сейчас и не хватало, - недовольно буркнул Слингби, захлопнув дверь.       Вероника так и осталась стоять, недоуменно таращась в дверную обивку, и тихо ошалевать от происходящего. «И что же, Спирс дал ему отгул на основании похмелья? Это теперь у нас называется «болен»?». Жница хмыкнула. Что ж, раз Грелль все равно предоставил ей внезапный выходной, то почему бы и нет!              - Ты с первого раза не поняла, что тебе здесь не рады? – прорычал Эрик, второй раз за короткое время узрев за дверью все ту же Ронни.       Жнец хотел захлопнуть дверь, но Вероника придержала ее стопой, нахально вторгаясь в квартиру.       - Считай, что я здесь по спец заданию! Так что просто прими заботу о себе и заткнись. Можешь даже сделать вид, что меня здесь нет, но поставить тебя на ноги я обязана!       - Ой, только не ори! – взмолился Эрик, стискивая гудящую голову руками, тем самым освобождая жнице проход, - Делай, что хочешь, только тихо.       Ронни кивнула и ушла вглубь квартиры, шурша принесенным пакетом. Эрик вернулся в комнату, и хотел было снова рухнуть на кровать, но неизбежное зло в виде напарницы снова настигло его. На прикроватную тумбочку встала небольшая банка с жидкостью, в руки Эрику всучили стакан. Тоже с жидкостью, только мутной. Слингби недоверчиво и недовольно посмотрел на девушку.       - Пей! – велела она. – Это снимет похмельный синдром. А это, - она указала на банку, - для восстановления водно-солевого баланса в организме.       Пока Слингби давился содержимым стакана, Ронни открыла окно и принялась собирать разбросанные по полу вещи.       - Чего это тебя так угораздило?       - Не твоего ума дело, - огрызнулся жнец, избавляясь от остатков одежды.       - Мог бы и постесняться, - усмехнулась Вероника, - Я, как-никак, дама!       - Отвернись и не смотри, - буркнул в ответ Эрик, забираясь под одеяло.       - Чего я там не видела? – фыркнула жница, подбирая брошенные комом вещи, и вышла из комнаты.       Ванная нашлась сразу. Ронни с некоторым удивлением воззрилась на гору грязного белья, возвышавшегося из корзины. Кажется, Эрик был из тех, кому проще купить новую рубашку, чем стирать старую. Поколебавшись немного, Вероника одним цельным кулем затолкала все это безобразие в стиральную машинку, не утруждая себя разбором на белое/цветное/черное. Порыскала в поисках стирального порошка – таковой имелся, что не могло не радовать. Хорошо бы загнать самого Эрика в душ и перестелить постель, но это успеется. Вероника прошлась по квартире, открывая окна, ибо воздух здесь был – хоть Косу Смерти вешай.       Квартира походила скорее на временное пристанище, куда возвращаются исключительно поесть и переночевать. Чисто ровно на столько, чтобы не спотыкаться о руины. На удивление, посуда была вымыта. Что ж, хоть не как у моряков: «Поел – посуду за борт».       Впрочем, у самой Ронни дома было не лучше. Пусто и не живо. Жница тряхнула головой, сбрасывая невеселые мысли, закатала рукава и принялась готовить обед. Вообще, сообразить что-то сложнее бутерброда Вероника была не в состоянии, сколько себя помнила. И тем не менее, редко, примерно раз в сотню лет звезды сходились нужным образом, и из-под рук девушки выходило что-то стоящее. И Ронни искренне надеялась, что сегодня будет именно такой день.       Итак, легкий овощной суп на курином бульоне. Лучшая еда при пищевом отравлении, простуде и похмельном синдроме. Главное, не пересолить. Как говорил Гробовщик: «Недосол можно досолить. А вот пересол отсолить не получится». А так как вкуса сама девушка, в силу обстоятельств, почти не чувствовала, ограничивалась одной-двумя щепотками. Хотя ей этого вечно казалось мало, и иногда Ронни так увлекалась, что суп получался, словно она воды из Мертвого моря черпнула.       Сегодня, однако, Ронни решила не доверять внутреннему голосу, и с солью не экспериментировать. И, судя по тому, что ничего не взорвалось, квартира не объята пламенем, а из кастрюли не валит черный дым, все вышло весьма благополучно. Ронни отключила плиту и на всякий случай переставила кастрюлю на холодную конфорку.       Совершив еще один круг по квартире, на этот раз закрывая окна, и развешав белье, Вероника выдохнула с чувством выполненного долга. Она потянулась, расправив плечи, и осмотрелась. Сейчас жница стояла в гостиной. В почти пустой комнате, на полке особо чужеродно смотрелась фотография в рамке и тетрадь рядом с ней. Вероника подошла ближе, внимательнее вглядываясь в фотографию. На ней Эрик с донельзя довольным видом прижимал к себе… юношу? Или девушку? Кажется, все-таки парень. Но столь миловидный, тонкий и хрупкий, нежно, почти женственно прекрасный. Чуть встрепанные каштановые волосы, строгие очки, острые черты лица. Тонкие губы. Необычное украшение, вместо галстука. Юноша улыбался, жался к Эрику и показывал букву «V» указательным и средним пальцем. Слингби на фото был таким… живым! И, кажется, даже счастливым. Ронни поджала губы. Этого парня она ни разу не видела в департаменте, а опустошенный взгляд Слингби говорил сам за себя. Вероника не знала наверняка, но случилось явно непоправимое. Жница перевела взгляд на тетрадь. Обычная, в темном переплете толстая тетрадь. Ронни открыла ее, мысленно говоря себе, что если это личный дневник, то она сразу закроет его. Однако в тетради не нашлось не единой буквы. Несколько страниц были исписаны палочками – три вертикальных и одна перечеркивала их наискось. А на одном листе в самом углу стояло число девятьсот девяносто девять.       - Тебя чужие вещи не трогать не учили? – раздалось гневное за ее спиной и, прежде, чем жница успела что-либо понять, тетрадь грубо выхватили из ее рук.              Уснуть Эрику удалось совсем ненадолго. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к звукам, что доносились из кухни – мерные и спокойные, они дарили чувство умиротворения. Он слышал, как напарница ходит по дому, закрывая окна – к нему в спальню она, правда, не зашла, видимо, решила, что Эрик спит – после все стихло. Слингби присел в постели, сделал несколько глотков из оставленной для него банки. Вода на вкус была чуть солоноватая, жнец поморщился. Хотя, стоило признать, чувствовал он себя чуть лучше. Надо бы поблагодарить девчонку. Он встал, неторопливо отыскал в шкафу домашний халат – все-таки, напарница права, к даме без порток идти – моветон.       Однако, стоило Эрику войти в гостиную, пропало не то что желание благодарить, а захотелось прибить жницу на месте.       - Тебя чужие вещи не трогать не учили?       Девушка обернулась. Вид у Эрика был такой, словно он даже не готов был, а уже примерялся, как бы поудачнее разорвать ее на части.       - О, прости, я… - начала было оправдываться Ронни.       - Вон, - выдохнул Слингби, прикрывая глаза и прижимая к груди тетрадь.       Он не кричал, не угрожал, он произнес это тихо-тихо, почти шепотом, но Веронику мгновенно словно ветром сдуло.       Уже на улице, несколько отойдя от произошедшего направляясь в гости к Сатклиффу (по расчетам жницы, смена его должна была закончиться), Ронни думала, кто же был тот парень на фото, что значили эти знаки в тетради, каким образом все это связано. Столько вопросов! Впрочем, Грелль наверняка должен был что-то знать.              Слингби стоял, прижимая к груди старую – старую настолько, что странен сам факт, как она еще не обернулась прахом – тетрадь. Внутри него кипела ярость, и казалось, стоит жнецу хотя бы просто открыть глаза, она вырвется наружу, испепелив все вокруг. Эта девчонка послана в мир жнецов самим Люцифером, не иначе! И приставлена им лично к Эрику. Две тысячи, две чертовых тысячи лет никто не смел так настойчиво лезть ему в душу! И вот появилось это нечто, и одним отточенным движением Косы Смерти вскрыла старую, уже зажившую и затянувшуюся рану. Эрик открыл глаза и устремил взгляд на фото, с которого улыбался ему навеки застывшей неподвижной картиной его любимый Алан. Слингби коснулся пальцами холодного стекла. Снимок был сделан задолго до того, как юношу поразила страшная болезнь. Здесь он еще здоров, свеж и полон сил и жажды жизни.              Эрик Слингби всегда слыл в департаменте добряком и славным малым. Хороший товарищ и надежный союзник в бою, хотя и разгильдяй местами, но исключительно в рамках приличия. Весьма ценный кадр и опытный наставник, выпестовавший не одного стажера. Но до появления в департаменте молодого Алана Хамфриса, Эрик и сам не подозревал, что способен так серьезно влюбиться. О, нет, это была совсем не любовь с первого полувзгляда! Нет, поначалу он отнесся к новенькому, как и ко всем прочим своим стажерам – приветливо, по-доброму, но нейтрально. Некоторое время они присматривались друг к другу, так сказать, привыкали. Постепенно жнецы сильно сблизились, и Эрик стал осознавать, что чувства его имеют иную природу, нежели обычные отношения, пусть и самые теплые, между учеником и наставником. И даже за грань крепкой дружбы они выходили.       Возможно, Алан догадывался о чувствах Эрика, но заговорить об этом ни один из них не решался, хотя Хамфрис и шел, и охотно, на сближение.       Эрик так и не успел сказать ему. Все собирался, все думал, что успеет. А потом… Не успел. Не уследил. Не уберег. Он высвободил Алана из лент памяти буйной души, но слишком поздно! Бедный мальчик, он весь дрожал, не мог толком стоять на ногах и все цеплялся за Эрика. Слингби уже тогда заподозрил, что случилось страшное. А узнав наверняка, решил во что бы то ни стало спасти возлюбленного. Он решил, что принесет самой Смерти страшный кровавый дар; и если госпожа будет милостива и вернет ему Алана, тогда он, заключив мальчишку в объятия, расскажет ему обо всем. Кто же знал… Видят небеса и преисподняя, Эрик все делал из самых благородных побуждений. Он не получал ни капли приятных эмоций от убийств, но он каждый раз напоминал себе, ради чего все это. Ему было тошно от самого себя, и казалось, уже не отмыться ему от грязных деяний. Иной раз казалось Эрику, что он видит пятна крови своих жертв на лезвии Косы Смерти. Но нет, лишь игра света и воображения.       И все это в один миг стало напрасным. Эрик, почти продравшийся сквозь страшные колючи тернии к ярким сияющим звездам, разрушил все одним ударом своей же Косы Смерти.              Эрик перевел взгляд на тетрадь, что сжимал в руках. Она и фото – все, что осталось у него в память об Алане. И он, трепетно храня эти вещи, сегодня, впервые с момента смерти Алана, прикоснулся к ним.       Жнец, не выпуская из рук тетрадь, прошел на кухню. Кастрюля на плите была еще горячей. Эрик задумался. А что, если вскрыла девушка не затянувшуюся рану, а страшный нарыв? Тот, к которому привык, но тот, что не перестает от этого отравлять жизнь. Может, пора от него избавиться? Эрик взглянул на тетрадь с ненавистью. Хороша память! Тысяча убийств, последнее из которых окончательно низвергло его существование в ад. Не пора ли с ним расстаться? Слингби снова взглянул на исписанную бумагу. Ведь если ее выбросить, это не будет предательством памяти Алана. «До того, как угаснет огонек моей жизни, я буду рядом с тобой, - говорил он Эрику, - Этот огонек останется в твоей жизни, даже когда я исчезну, и будет освещать твой путь!». И то, что Эрик намеренно загонял себя в кромешную тьму и прозябал в ней – вот истинное предательство. Вряд ли Алан желал ему такой судьбы.       И в то время как Грелль проводил странные манипуляции над Вероникой, Слигнби жег тетрадь в раковине и твердо обещал завтра извиниться перед Ронни.              - Грелль, нет!       Вероника стояла в дверном проеме комнаты, скрестив руки, и смотрела на невозможно счастливого Сатклиффа. Грелль держал в руках пачку черной краски для волос и демонстрировал ее Ронни с таким видом, словно это было средство от всех бед земных и небесных.       - Нет! – Ронни выставила вперед руки. – Сатклифф, даже не надейся!       - А что? Я не собираюсь красить тебя всю, только седые пряди, - Грелль внимательно посмотрел на краску, - Хотя, ты права. Волос у тебя светлый, а мы и так черно-белые все. Может, тогда лучше красный? Только не классический, а ближе к бордо? – он уже вился вокруг подруги, изучая ее, - Под цвет очков. Или фиолетовый? Хм, или взять оба? А что, по-моему, неплохо!       - Грелль, остынь! – Вероника ухватила алого жнеца за плечи. – Я не буду красить волосы!              Вероника сидела посреди спальни Грелля на стуле, укрытая старой простынею, и всем своим видом давала понять, что идея ей не нравится. В ванной Грелль смешивал в двух разных емкостях краски для волос, что-то напевая. На кровати лежала уже нарезанная фольга для выпечки.       - Не переживай, все сделаю в лучшем виде! – заверил алый жнец, входя в комнату и неся в каждой руке по емкости с краской.       Устроив их на туалетном столике, он принялся перебирать волосы подруги.       - Как там Эрик? – спросил Грелль, заворачивая промазанную краской прядь в фольгу.       - Выгнал меня, - нехотя призналась Ронни, - Я у него нашла тетрадь, там подсчеты какие-то… А Эрику не понравилось, что я ее взяла. Ты, кстати, знаешь что-нибудь?       По тому, как жнец на мгновение замер и многозначительно замолчал, девушка догадалась, что знает.       - Видишь ли, - осторожно начал Грелль, - Это такая история, что… Не думаю, что я тот, кто должен ее тебе рассказывать. Вообще, никто не должен, кроме Эрика. Да и он не обязан, если сам не захочет.       Ронни лишь пожала плечами. Что ж, к чужим скелетам она относилась уважительно – у самой зубастых полный шкаф.       - Ну вот! – довольный Грелль жестом фокусника сдернул простыню с плеч подруги. – А пока краска возьмется, пойдем, чайку попьем.              - Уверена, что не хочешь? Я сам пек, он вкусный, - упрашивал Сатклифф Веронику, отказавшуюся от пирога к чаю.       - Грелль, милый мой, я в твоих кулинарных талантах не сомневаюсь! Просто… я все равно не оценю… Я почти не чувствую вкуса, - и на очень настойчивый вопросительный взгляд Ронни тяжело вздохнула и открыла рот, высунув язык и демонстрируя слизистую.       Зрелище было не из приятных – вся полость рта была словно в ожогах.       - Это… что? – изумленно спросил Грелль, едва не выронив чайную чашку.       Вероника хмыкнула, привычно дернув уголком рта.       - А это, мой дорогой Грелль, тебе совет: не поласкай рот кислотой, - девушка задумалась, - Несколько месяцев подряд. Хотя один раз можешь попробовать. Хорошо зубы отбеливает. Только соляную не бери, уж очень она едкая. Можешь серную попробовать. А вообще, не совету.       Греллю стало не по себе от того цинизма, которым сочилась речь жницы. От дальнейших расспросов он, тем не менее, отказался.              - Ну? – Грелль весь исходил нетерпением.       Вероника рассматривала только что вымытые и высушенные волосы с россыпью бордовых и фиолетовых прядей. Сатклифф, вопреки обещаниям, захватил еще несколько не тронутых сединой, но на выходе получилось…       - Эффектно.       - Я же говорил! – жнец обнял подругу за плечи. – Дерьма не посоветую! – и, немного подумав, добавил, - Сейчас мы тебе еще макияж сделаем, и будешь вообще королева бала.       - Какого еще бала? – насторожилась Вероника.       - Не знаю, - легкомысленно отмахнулся Сатклифф, - Какого-нибудь.       Скоро алым жнецом была раздобыта и косметика, Вероника была усажена все на тот же стул, и Грелль с самым сосредоточенным видом работал кисточками.       - Кто бы мог подумать… - задумчиво произнесла Ронни.       - Что?       - А ведь когда-то… когда-то безумно давно меня даже дурацкие ученические очки не портили…              Она сидела на берегу водоема, отплевываясь от пахнущей тиной воды, пытаясь понять, что же случилось. Она помнила девушку, которая, кажется, была беременна… от мужа, но не от своего. Горничная? Кажется, да. Была изнасилована хозяином, а после на голову ее пали позор и гнев всего города. Не выдержав всеобщей травли, девушка пришла к старому пруду. Она шла вперед, медленно погружаясь в воду, путаясь в многочисленных складках тяжелой юбки, пока намокшая ткань окончательно не затянула ее на дно.       Была ли эта девушка-горничная самой Вероникой? Что случилось с нерожденным еще ребенком? И были ли вообще эти воспоминания правдивы? Вероника не помнила, но то, что она – Вероника Адельсон, она осознавала четко.       В глазах плыло, и фигура рядом различалась с трудом даже с близкого расстояния. Пока на нее не надели очки. И тогда она, раскрыв рот и глядя снизу вверх, рассмотрела того, кто стоял рядом. Мужчина. С виду молодой, но со взглядом видавшего все на свете старика. Брюнет, в строгом костюме, в очках, а глаза у него были яркие-яркие, зеленые, с янтарным ободком. А смотрел он так… Ну, так… Так безмерно любящая мать смотрит на свое провинившееся чадо. Нужно быть строгой, но такую любовь скрыть невозможно.       - Вероника Адельсон. За свое деяние ты обращаешься в слугу смерти. Теперь ты – мрачный жнец, - а после он добавил, уже совсем смягчившись и протягивая руку, - Идем. Все подробности тебе расскажут чуть позже.       В тот день Ронни предстояло много удивляться. Телепорт, непонятное здание и множество неизвестных людей, все, как один, в очках, с глазами этого необычного цвета.       Сначала ее привели в комнату. Кровать, тумбочка, зеркало. Платяной шкаф. А на кровати аккуратно сложенные вещи: белая рубашка и черные брюки.       Следующее потрясение нагрянуло, когда Вероника взглянула в зеркало. Она не могла вспомнить, как выглядела до сегодняшнего дня, но глаза! Она была уверена, что таких глаз у нее не было. И брюки до сего дня она не носила. А в них явно удобнее, чем в юбках. Даже очки – огромные, нелепые круглые очки – очень гармонично вписались в образ, сев на аккуратно вздернутый носик. Тогда-то будущая студентка Академии жнецов Вероника Адельсон улыбнулась в первый раз за посмертие.       Потом ее привели в огромный зал, где собрался, как ей объяснили, совет высших жнецов. Там было еще несколько таких же, как она, зеленоглазых, перепуганных и ничего не понимающих юношей и девушек. Им всем вместе прочли лекцию о том, кто же такие мрачные жнецы, и о том, что их ждет дальше.       Некоторое время пришлось пожить все в том же месте, куда Ронни привели в первый день. Это оказалось что-то, вроде общежития для новоприбывших. А после всех новых жнецов забрали в Академию. И начались годы обучения.       Студентка Академии жнецов Вероника Адельсон представляла собой одну сплошную улыбчивость. Милая смешливая болтушка, в меру хорошая ученица, не гнушавшаяся, однако, и периодическими прогулами, имевшая нагоняи, но никогда не запускавшая учебу до серьезных проблем. Всегда готовая прийти на помощь ближнему.       Высокая, тонкая и гибкая, как тростинка, с миловидным личиком и длинными-предлинными светлыми волосами, легкими и невесомыми, шлейфом развивавшимися на ветру или при беге. На некоторые занятия, правда, приходилось их собирать в тугую шишку, но большую часть времени они находились в свободном полете.       Несмотря на рост выше среднего, девушка и среди друзей и среди преподавателей имела прозвище «малышка Ронни». Мечтательница и фантазерка, она видела свое будущее тихим, спокойным и размеренным. Местечко в бухгалтерии где-нибудь в небольшой деревеньке, с редкими выходами на сбор душ, ибо в таких местах штат совсем небольшой, и работу приходится выполнять разную. Хотя и работы тоже мало. Финальный экзамен девушка сдавала чисто формально, в паре с парнем-жнецом. Вероника была, скорее, в качестве подстраховки, но и этого не понадобилось – душа им досталась тихая и покладистая.       И девушка уже предвкушала мирную стажировку, а после и работу, но все ее планы разбились в щепки на распределении стажеров.              - И… и что же случилось? – с придыханием спросил Грелль.       Он уже закончил с макияжем и дослушивал историю, сидя на кровати, сжимая кисти. Ронни встала, повернулась к зеркалу, осмотрела себя.       - Ничего хорошего, Грелль. Ничего хорошего. Скажи лучше, куда мне теперь такой красивой идти? – она чуть улыбнулась.       Сатклифф задумался.       - А может, на землю рванем?       - Соблазнять смертных? – рассмеялась девушка. – Мне на смену завтра.       - А мы ненадолго! – уже воодушевившийся Грелль с энтузиазмом рылся в шкафу. – Сейчас, подожди.       Не найдя искомого, он исследовал верхние полки и выдвижные ящики.       - Да где же оно было?       - Грелль, что ты ищешь?       На вопрос подруги жнец только хитро подмигнул и унесся в гостиную. Ронни ничего не оставалось, как последовать за ним. В комнате она застала Сатклиффа, стоящим на стуле, энергично роющимся на самых верхних полках.       - Нет, здесь тоже нет. Подожди, куда же я его?.. – и вдруг наткнулся на большую пыльную коробку. – Вот оно!       Грелль снял коробку с видом таким благоговейным, как некую святыню. Сдул пыль, снял крышку и достал на свет платье. Черное коктейльное платье, дерзкое, из легкой струящейся ткани, с глубоким декольте, с ажурными красными вставками и красным же бантом на боку. Без рукавов, но с лентами, выполнявшими, видимо, роль бретелей.       - Ого! – искренне восхитилась Ронни, но все же добавила, - Могу я полюбопытствовать, откуда у тебя это платье?       - Представь себе, его пришлось однажды надеть мне, - ответил Грелль, - Исключительно в целях маскировки, не смотри на меня так! Вообще-то, его нужно было вернуть владельцам, но все так закрутилось… А потом я как-то рукой махнул.       - Не расскажешь?       - Не сегодня. Это очень долгая история, - Грелль помрачнел, но, вспомнив, зачем ему вообще это было нужно, встрепенулся, - Примерь!              Вероника в который раз уже рассматривала своего зеркального двойника. Грелль завязал ленты на плечах в пышные банты, и теперь орудовал иглой с ниткой.       - Сейчас быстренько ушьем, на один вечер хватит. Хотя, если честно, тебе бы поправиться, - он задумчиво ощупал талию подруги, - Фунтов на десяток.       Ронни только вздохнула. Ее и саму не радовали выпирающие кости, но что поделать. Тем не менее, смотря на все это, сейчас даже сама Вероника не могла не отметить, что выглядит эффектно.       Грелль провел все необходимые манипуляции с платьем, выдал Ронни перчатки и туфли и принялся собираться сам.       Когда же он вернулся в комнату, одетый в парадный фрак, с собранными в низкий хвост волосами, схваченными черной бархатной лентой, жницу он застал у окна спиной к нему. Она стояла, обхватив себя руками за плечи.       - Не слишком ли торжественно? – опередила Ронни все вопросы. – Может, ну его, не пойдем никуда?       - Эй, ты чего так занервничала? – изумился Грелль.       - Знаешь, - Вероника обернулась, - Я последний раз на торжествах еще в Академии была. А на землю и вовсе только на жатву спускалась.       - Да ладно! – усмехнулся алый жнец. – И что, ни в студенчестве, ни стажером не сбегала в земные кабаки?       - Ну, - Ронни принялась нервно теребить алый бант на боку. – Пока была студенткой, хватало того, что устраивали в Академии. Даже желания особого сбегать не было. А потом… потом не до того стало.       Грелля распирало любопытство, но он чувствовал, что вдаваться в подробности его подруга сегодня не готова.       - Не бойся, - он протянул руку, - Обещаю, мы ненадолго. Я буду рядом, а если тебе не понравится – мы сразу вернемся.              - О, а я, кажется, знаю это место!       Вероника быстро озиралась вокруг.       - Ну да, я здесь была однажды, еще студенткой, но запомнила. Это здание, у него еще такое романтичное название было: «Хрустальный дворец».       Грелль печально улыбнулся. Он не ожидал такой осведомленности своей спутницы, и, тем не менее, она была абсолютно права. Старый театр уже давным-давно не работал и был переоборудован в ресторан, сохранив, меж тем, свое название. Грелль и сам не знал, что вечно тянет его сюда. Сердце болезненно сжималось каждый раз, когда он здесь оказывался, но что-то манило так, что не устоять. Может, Ронни права, и ему просто нравится мучить самого себя.       А Ронни тем временем, сама не зная, с чего, сильно нервничала. Будь она смертной, уже давно грохнулась бы в обморок. А так, можно задержать дыхание на неограниченное время. И чуть замедлить сердечный ритм. Это помогает успокоиться. И рука Грелля, за которую она держится. Давай же, соберись! Ничего страшного сегодня точно не произойдет.       Глубоко вдохнуть, расправить плечи, свести лопатки, и королевской поступью войти в двери, что так галантно приоткрыл твой сопровождающий. Как когда-то безумно давно выходила на сцену.              Грелль задумчиво смотрел по сторонам, кажется, витая в облаках. Вероника вяло ковыряла ложечкой в десерте, иногда прикасаясь губами к бокалу с красным вином, тоже пребывая в своих мыслях, наблюдая за оркестром в противоположном от входа конце зала. Вечер подходил к концу, жнецы молчали. Молчание, однако, не было неловким или напряженным. Так молчат те, кому есть, о чем помолчать.       - А хорошо играют, - заметила Ронни, все же отправляя в рот кусочек пирожного.       - Да. Одно из преимуществ этого места – живая музыка, - согласился Грелль, и вдруг спросил, переводя, наконец, взгляд на собеседницу, - Потанцуем?       - Что? – Ронни едва не выронила ложку и замотала головой, - Нет-нет-нет, не стоит! Я не танцую. Спеть могу, но танцевать – увольте!       - Ты поешь? – зачем-то уцепился за это Сатклифф.       - Пела. Когда-то. Давно-давно. Да и не сказать, чтобы очень уж хорошо. Не важно.       Столь вдохновенно оправдываясь, Вероника не заметила, как ее спутник встал, обошел стол, и теперь возвышался над ней, протягивая руку и хитро улыбаясь.       - Прошу, окажите мне честь, моя леди!       «Леди» со звоном уронила на пол ложечку. Бросилась подбирать, но запуталась ногами в подоле и не упала только потому, что сидела.       - Смерть, Ронни! – расхохотался Грелль. – Оставь! Давай так: один танец, и идем домой.       Вероника выпрямилась. Горделиво расправила плечи и вздернула подбородок, изящно подала руку.       - Но учти, - предупредила она, прежде чем встать, - Официально заявляю, что оттопчу тебе ноги.       Впрочем, боялась Вероника напрасно, танец их был чисто формальным. Грелль вывел девушку на свободное пространство зала, одной рукой сжал ее ладонь, вторую разместил меж лопаток. Чуть покачиваясь в такт музыке, они поворачивались вокруг своей оси. Ронни обнимала Грелля, положив голову ему на плечо, и думала о том парне с фотографии, имени которого она даже не знала. Интуиция подсказывала, что именно он – причина нынешнего состояния Эрика. А Грелль думал о том, что вон тот мужчина за столиком в углу безумно похож на Уильяма. И что он весь вечер посылает недвусмысленные взгляды в их сторону. И адресованы они были отнюдь не прекрасной леди, с которой Сатклифф сюда пришел.       Музыка стихла, Ронни отстранилась от Грелля.       - Мне нужно в уборную, - произнесла она, многозначительно возводя палец вверх, - Я быстро. А потом уходим.       Отсутствовала жница совсем недолго, и каково же было ее удивление, когда вернувшись, она обнаружила своего кавалера за их же столом, но мило болтавшим с каким-то незнакомцем. Вероника подошла и многозначительно уставилась на Сатклиффа.       - О, Ронни, солнышко, ты сама сможешь добраться домой?       - Я-то смогу, - хмыкнула жница, - А ты чего?       Грелль замялся, кидая быстрые взгляды на собеседника.       - Понятно, - выдохнула Ронни, - Ладно, дело твое, имеешь право.       Она собралась было достать деньги за свою часть счета, но новоиспеченный спутник Грелля остановил ее.       - Не стоит, мисс, я расплачусь.       Ронни одарила мужчину чуть презрительным взглядом (хоть убейте, не нравился он ей) и сухо попрощалась.       - Я тебя провожу до дверей, - поднялся Грелль.              - Грелль, я надеюсь, ты уже большой мальчик, и соображаешь, что творишь, - напутствовала друга Вероника.       Они стояли на улице перед входом в «Хрустальный дворец».       - Ты точно не в обиде? – спросил Сатклифф, виновато глядя на девушку.       - Мы все равно собирались уходить, так что я ничего не теряю. А вот ты? Уверен, что тебе это надо?       Сатклифф пожал плечами.       - А как же Спирс?       Грелль скривился.       - Спирсу все равно. А я… а я устал.       - Ладно. Только будь осторожен, я тебя прошу!       - Это всего лишь смертный, чего мне бояться?       Жнецы обнялись, и Ронни отправилась домой.              Утро у старшего диспетчера Адельсон началось со звонка блудному Греллю. Не сразу, но трубку жнец все же взял. Отрапортовал, и довольно бодро, что с ним все хорошо, что он уже вернулся из мира смертных и даже почти добрался до дома.       Удостоверившись, что с другом все в порядке, Вероника успокоилась и принялась собираться на службу.              Сегодня предстояло работать в паре с диспетчером Мартой Конор. Эрика все еще не было, но Ронни сообщили, что у Слингби сегодня ночная смена.       - И пусть только попробует мне вякнуть, что не будет работать с напарником, - прошипел Уильям, сжимая свой секатор, - Я ему его собственную Косу Смерти по самую рукоять засуну… - он осекся, нервно поправил очки, всучил Веронике ее список и ушел.       Марта заглянула пару минут спустя. Невысокого роста, стройная, но довольно крепкая, с темными коротко стрижеными волосами и острыми чертами лица, жница была душой компании, милахой и душкой со своими и грозой демонов.       - Готова? – обратилась она к Веронике.       - Почти, - Вероника пыталась отыскать перчатки, припоминая, когда и где снимала их в последний раз.       Марта стояла в дверном проеме, закинув на плечи Косу Смерти – тяжелый топор на длинной рукояти, перебросив через оную кисти рук.       Плюнув и решив, что перчатки в очередной раз утеряны, Ронни подхватила Косу и направилась за напарницей.              Стычка с демонами произошла, как под заказ, не в конце смены даже, а после, когда девушки, весьма измотанные, собирались покинуть мир людей. Жницы были на полпути к телепорту, когда Ронни внезапно встала на месте, как вкопанная.       - Ты чего? – обернулась к ней Марта.       - Демоны, - только успела выдохнуть Вероника, когда, как показалось обеим жницам, даже солнечный свет стал меркнуть.       Семь высших и несколько мелких шавок, против двух уставших жниц.       - Вот же! – усмехнулась Марта, удобнее перехватывая топор. – А я уж думала, нам и правда с тобой сегодня повезло! Ты как?       - В боевой готовности, - ответила Ронни, примеряясь, откуда прилетит удар.       Мясорубка была такая, что не приведи Смерть, и Вероника, не видя почти ничего, кроме темных крыльев, боялась в сутолоке случайно задеть напарницу. Один из мелких умудрился сбить с нее очки. «Еще не хватало новые разбить!», - мелькнуло в голове у жницы, и она, сама не ожидая от себя такой ловкости, подхватила аксессуар на лету и мгновенно вернула его на свое место. В следующую секунду она уже обхватила рукоять косы обеими руками и снесла кому-то голову. Кому-то, кто не Марта, все остальное – мелочи.       Толчок в спину Вероника прозевала. Он оказался столь силен, что жница упала на асфальт, больно стукнувшись коленом. Она даже не успела подумать, что ей конец, когда сверху из-за ее плеча шлепнулась голова адской твари. Ронни некоторое время держала зрительный контакт с мертвой головой, потом медленно развернулась.       - Ну и видок у тебя! – рассмеялась Марта. – Ангелы и демоны, жаль, фотоаппарата нет!       Встрепанная, перемазанная кровью, но живая. Кажется, даже невредимая. Вероника улыбнулась, стирая рукавом кровь со щеки. Не свою, это только что убитого демона попала.       - Давай, поднимайся, - Марта подала руку, помогла Веронике встать.       Окинула взглядом побоище.       - Так! Мне нужно выпить. Ты со мной?       Вероника собиралась было ответить, но внезапно замерла, нервно оглядываясь по сторонам. Демона она не чувствовала, но внутри, где-то за грудиной образовался неприятный такой холодящий комок.       - Что? Что не так? – забеспокоилась Марта, видя, как сползает улыбка с лица напарницы.       Нового Ронни заметила слишком поздно.       - Марта, сзади!       Марта успела развернуться, но острый клинок вошел под ключицу, прошел насквозь. Все случилось так быстро, что никто из жниц не успел даже разглядеть нападавшего. Вероника подхватила напарницу, не давая ей упасть и помогая сесть на землю. Марта сквозь стиснутые зубы сыпала ругательствами, коих не в каждом порту услышишь. Вероника скинула жилетку, резко дернула блузку. На расстегивание пуговиц времени не было. Разрывая белую ткань на лоскуты она перевязывала плечо раненной, а покончив с перевязкой, ткнула на тревожную кнопку на браслете Марты (в связи с обострившейся ситуацией, такие браслеты обязали носить всех, денно и нощно, не снимая даже дома). Итак, помощь скоро будет.       - Сиди здесь! – наставляла Ронни напарницу. – Глаза не закрывай. Если чувствуешь, что отключаешься – говори. Сама с собой, неси любой бред, но не смей отключаться! Ты меня поняла?       Получив от стремительно бледнеющей Марты кивок, Вероника схватила Косу Смерти и рванула туда, где предполагался нападавший. На то, чтобы собираться и сосредотачиваться, времени не было, но сегодня у Вероники, впервые за всю ее недолгую карьеру диверсанта, получилось четко увидеть демонический след. Странно было, что тварь не покинула землю, но на размышления времени тоже не было.       Жница неслась, перемахивая с крыши на крышу, не видя ничего вокруг. Вперед-вперед-вперед! Вниз, поворот. Вот он, демон, стоит, словно ждет ее, даже не пытается скрыться. Вероника на бегу взяла размах Косой Смерти, уже начала движение для удара, когда поняла, что, кажется, зацепилась за что-то древком. И поняла, что в порыве ярости прозевала еще одного демона, который просто-напросто подобрался сзади, и ухватил ее Косу Смерти. Рывок был такой силы, что не удалось удержать оружие в руках, а тело на ногах. Вероника проклинала собственную невнимательность, когда ее грубо поднимали с земли, заводя руки за спину. Локоть к локтю – больно, но бывало и хуже. Дернулась в попытке вырваться, но держали ее крепко.       Тот демон, за которым она так рьяно гналась, неспешно, вразвалочку подошел ближе, ухватил Веронику за подбородок, заглядывая ей в глаза.       - Надо же! Какой взгляд! – с издевкой произнес нечистый. – А ведь будь твоя воля, гореть бы мне синим пламенем.       Ронни попыталась цапнуть неприятеля за руку, но только в холостую щелкнула зубами.       - Ты смотри, какая воинственная! – рассмеялся демон, и Вероника услышала смех еще и за спиной.       Она снова попыталась вырваться, когда монстр осторожно, почти любовно снимал с нее очки, но бесполезно.       - Говорят, вы без них совсем не видите, - задумчиво произнес он, - Говорят, все жнецы близоруки. Вы платите зрением за возможность видеть… хм… «больше».       Ронни ожидала, что очки ее будут разбиты или раздавлены, но когда их осторожно продели дужкой за неимением другой одежды через перемычку бюстгальтера, насторожилась сильнее.       - Впрочем, моя милая, ты и в очках дальше своего носа не видишь, - снова усмехнулся демон, - Я всегда говорил, что из женщин хороших диверсантов не выходит. Да и вообще толковых жнецов.       Девушка не успела сформировать в голове все вопросы, что могли возникнуть, даже удивиться не успела, как слева в челюсть прилетел удар такой силы, что у Ронни цветные пятна запрыгали перед глазами. Жница сплюнула слюну с соленым вкусом и невнятными кусками чего-то. Провела языком по зубам – ну да, двух нет, один в плачевном состоянии – и подняла глаза на неприятеля. Если бы взглядом можно было убить, демон был бы мертв. Но, к сожалению для Вероники, жнецы таким даром не обладают, так что нечистый нанес второй удар, на этот раз в живот. У Ронни из легких выбило весь воздух, но она еще пыталась держаться на ногах, насколько это было возможно в ее положении. Почему-то ей казалось, что пока она стоит сама (ну хотя бы относительно), у нее есть шанс на победу. Упасть перед врагом, потерять равновесие, позволить силам покинуть себя хоть на секунду, означало безапелляционное поражение.       От удара в солнечное сплетение потемнело в глазах, и девушка ощутила, как сознание уплывает.              Когда Вероника очнулась, то не сразу сообразила, где находится. Перед глазами плыло, но ее уже не держали. Она рванула вперед, одновременно шаря по груди в попытке разыскать очки. А когда чьи-то руки схватили и попытались удержать, вслепую нанесла удар, метя кулаком в лицо.       - Тихо-тихо-тихо! Ронни, это я!       - Грелль? – Вероника на мгновение замерла.       - Я, я, - улыбнулся Сатклифф и отпустил руку, больше не опасаясь за свою челюсть.       -Очки…       - Вот они.       Грелль ловко пристроил очки на положенное им место, и Вероника наконец-то сообразила, где она. Лазарет при департаменте.       - Как я здесь оказалась? Давно я здесь?       - Ты здесь всю ночь провела, сейчас только заступает утренняя смена, - начал рассказывать Грелль, - Поступил сигнал тревоги, и наших ребят с диверсионного пустили по вызову. Правда, нашли только Марту, так что отправились на твои поиски. Я не знаю всех подробностей, но принесли тебя уже в отключке.       - А Марта? С ней все хорошо?! – встрепенулась Ронни.       Грелль поджал губы и опустил глаза.       - Грелль Сатклифф! – Вероника ощутила, как ее охватывает паника. – Что с Мартой! Не молчи же ты!       - Ронни, - он положил руки на плечи девушки, - Ты только не нервничай.       - Да говори же ты! – крикнула жница, впиваясь в воротник его рубашки.       - Марта… ее не удалось спасти.       Вероника так и застыла с открытым ртом и распахнутыми глазами. Пальцы на ткани Греллевой рубашки разжались сами собой, и жница бессильно упала на подушку, устремив в потолок остекленевший взгляд. Все попытки Грелля хоть как-то привести ее в чувство успехом не увенчались.              К началу своей смены Эрик явил свой ясный – вымытый и выбритый – лик (да и всего остального себя) в департамент. Пришел чуть раньше, чтобы успеть застать напарницу, держа в руках горшок с эрикой. Гордым шагом прошествовал в кабинет, но вместо жницы там его ждала новость о нападении демонов. Еще одно… Сколько уже!       Всю смену Слингби не находил себе места, мыслями возвращаясь туда, где на больничной койке лежала без чувств девушка. Что же, опять не успеет сказать самого важного? Совесть грызла нещадно. Мало того, что не поблагодарил за проявленную заботу, да еще и выгнал так грубо. А теперь не ясно, будет ли шанс извиниться.       Когда же под утро он вернулся в департамент, его встретило извести, что вот только пару минут назад скончалась диспетчер Марта Конор. Энтузиазма это не добавило, к тому же и сама Ронни в сознание так и не приходила.       Тем не менее, Слингби решил рискнуть и отправиться в лазарет. Вместе с горшком, разумеется. Из палаты как раз выходил Сатклифф, и вид у того был весьма потерянный. Эрик проводил алого жнеца взглядом и вошел. Он даже не сразу сообразил, что Вероника в сознании. Пристроив горшок с цветком на тумбочку, жнец опустился на край кровати.       - Ну… как ты? – спросил он после некоторого молчания.       Реакции не последовало.       - Ронни?       - Это моя вина, - произнесла Вероника, обращаясь к потолку.       - Что? – встревожился Эрик.       К нему обратилось лицо бледное до неприличия, с совершенно отсутствующим выражением, и только глаза лихорадочно сверкали.       - Марта, - кое-как выдавила Ронни.       - О, да, я уже слышал. Мне очень жаль…       Слингби не успел договорить, когда девушка вскочила, словно хищная птица когтями, впиваясь пальцами ему в плечи.       - Это моя вина! – визжала Ронни, явно впадая в истерику. – Я не должна была ее оставлять, я должна была сразу вести ее сюда! Если бы не я, Марта была бы жива!       Пощечина вышла звонкой, но не болезненной. Хотя Эрик отметил, что от сердца у него все же отлегло. Сказать по чести, а выписать девчонке леща хотелось давно. Ронни же таращила на него полные непонимания глаза.       - Утихни, - велел Эрик, - Марту нашли живой, понимаешь? С перебинтованной раной. Она была в сознании. Она умерла уже здесь, в лазарете! Яд! - он ухватил Ронни за плечи и тряхнул. – Понимаешь ты?! На клинке был яд! И у нас нет противоядия! Марта уже не первая! Наша лаборатория трудится день и ночь, но ничего не может сделать! Так что боюсь, что Марта и не последняя, - добавил он уже тише, отпуская Ронни, - Ты сама как?       - Нормально, - буркнула девушка, отводя глаза.       - Ага. А я, вообще-то, хотел извиниться. Ну, за то, что выгнал. И что накричал, - Эрик неловко помолчал, - Отвык я, что обо мне кто-то заботится. Да, совсем отвык. Раньше… разве что, Алан.       Жнец тряхнул головой и быстро встал.       - Да, это тебе, - он махнул на цветок, - Увидимся.       Эрик ушел, оставив Веронику в полной растерянности изучать нежно-розовые цветы. На душе у жницы было сумбурно. Горечь от потери товарища по оружию с каплей несмелой радости (Эрик пришел к ней, он беспокоится!). Страшный демонический яд? Нужно быть осторожнее. Значит, в смерти Марты она не виновата. От этого, однако, не легче. И кто такой Алан? Тот паренек на фото? И еще множество и множество смятых и противоречивых эмоций, невнятных чувств, полуоформленных мыслей.