Достаточно высоко

      У каждого уважающего себя бизнесмена по правую руку сидит пёс, который готов рвать глотки соперникам, да и соратникам, если потребуется, а по левую прекрасная дама с милой мордашкой и цепким дипломом юриста. Поэтому по левую руку Мирона Фёдорова уже несколько лет находится Евгения Фёдорова, в девичестве Муродшоева, без холодной расчетливой логики которой и половине империи Оксимирона не бывать.       Вот и сейчас она сидит в палате Назара Вотякова, объясняет ему все плюсы и минусы подачи заявления в полицию, и минусов Назар насчитал больше. На лице парня красуются свежие отметины кулаков Рудбоя, но Ваня уже десять лет выбивает зубы из неугодных людей, поэтому знает как правильно бить, чтоб на лице остались не синяки “жестокого избиения”, а “ссадины небольшой потасовки”. Все проблемы внутри, а снаружи лишь небольшой их отпечаток. Чувствует себя Назар в триста раз хуже, чем выглядит, а Марк так вообще думал, что студент так и останется куском кровавого мяса, каким был еще вчера вечером. Заляпал своей кровью сидения в машине Марка Александровича, облапал кровавыми руками новенькую белую рубашку и чуть не вызвал инфаркт ей богу. Еще не хватало в тридцать лет помереть из-за этого идиота.       Женя мило улыбается, оставляет на тумбочке документы, но Назар уже и так все понял: стоит ему сунуться в полицию, через несколько дней его и его мать можно будет вылавливать из Невы, а в газетах напишут, что все это несчастный случай. У Вотякова только сейчас картинка в голове сложилась единым целым. Оксимирон просто пытается убрать с тропы наследника, единственное мешающее звено, которое мешает ему достроить наконец империю и стать самым влиятельным человеком в Санкт-Петербурге. Назар уже даже не уверен, что Рудбой и он влюбились в одну и ту же девчонку случайно.       - Марк, - Женя садится рядом с мужчиной на холодный стульчик в больничном коридоре. На нем рубашка в засохшей крови и маска абсолютного отчаяния из-за бессонной ночи, окрашенной беспокойствами.       - Здравствуй, Евгения, - Марк поднимает уголки губ, попытка неудачная.       - Ты думаешь ты случайно оказался преподавателем Назара Вотякова?       - Что? - Марк расфокусировано смотрит на Женю.       - Послушай, - Женя отчего-то переходит на шепот и подозрительно оглядывается. - Тебе бы подальше от него держаться. Мирон начнет топить его, я чувствую, что он взял парня на прицел, а ты тут явно не случайно, ты знаешь, мой муж не станет тебя вытягивать, если ситуация прижмет. Даже тебя. - Женя на последних двух словах делает явный акцент.       - Погоди, - Марк тупит глаза куда-то мимо подруги, - зачем ему Вотяков?       Женя к заторможенности Марка никогда не привыкнет, хотя Мирон всегда говорит, что это им только на руку. Муродшоева в душе жалостливо улыбается, а на лице у нее красуется недоумение.       - Помнишь Эдуарда Вотякова? Мирон все пытался разделить с ним пакет акций, а тот уперся.       Марк помнит, что Эдуард вылетел на машине с дороги, а затем в памяти всплывает невероятно довольное лицо Федорова, узнавшего об этом.       - Вотяков Назар Эдуардович - твой студент, - вкрадчиво объясняет Женя.       - Пиздец, - произносит Маркул и зарывается пальцами в светлые локоны.       - Не задерживайся тут, - Женя берет в руки сумку, поправляет длинную юбку-карандаш, хлопает друга по плечу и удаляется из больницы, оставляя за собой эхо от каблучков.       Марк помнит, как несколько лет назад на свадьбе Мирона и Жени познакомился с Иданом, а Мирон счастливо курлыкал от того, насколько они идеальный союз. Мирон тут же подогнул под себя музыкальный лейбл Идана, пока тот готов был целовать Марковы ступни. Марк никогда этот союз идеальным не считал, как и союз Жени с Мироном. Она его, кажется, любила искренне, а он любил ее юридическую контору и богатых родителей, которые попали в сети Фёдорова, стоило Жене оказаться в поле зрения Мирона. Мирон смотрел на Женю иначе, не так как на других “жертв контракта”, может быть влюбился, сам того не зная. Но бросить на растерзание он мог и верного Ваню и любимого Марка, но Женю держал к себе как можно ближе, словно боялся, что оттяпают вместе со всеми жизненно-важными органами. Марк помнит, что раньше Женя носила джинсы и свободные футболки, а теперь выглядит как девушка со страниц журнала “Модная офисная одежда”. Марк знает, что в душе Женя такая же беззаботная девочка, которую он помнит со студенческих времен, а на деле тридцатилетняя отчаявшаяся девушка с глупой любовью к беспристрастному мужу.       Марк в палату Назара входит только через час, обработав в голове информацию и рассмотрев все наилучшие пути отхода. Сказать ему, чтобы он по-хорошему отдал Мирону пакет акций или просто попрощаться, забрать документы из университета и никогда больше о Вотякове не вспоминать. Пока дверь в палату скрипит, в голове Марка шестеренки крутятся с бешеной силой, что еще немного и из макушки пойдет дым.       - Марк Александрович, - хрипит Назар, приподнимаясь на кровати, чтобы оказаться в сидячем положении.       - Я пришел сказать… - Маркул неуверенно топчется на месте.       - Подойдите ближе, - еще тише говорит Вотяков.       И Марк почему-то подходит, хоть и не сразу. Назар тянется к его руке, а Марк неодобрительно смотрит на парня и пытается понять что ему нужно, хочет ли он отблагодарить преподавателя или наоборот сказать, чтобы тот катился куда подальше.       - Спасибо, - Назар сжимает в своей руке холодную руку Марка Александровича.       Марк впервые смотрит ему в глаза и не отводит спустя несколько секунд. Он позволяет Назару проникать в самую глубь его ореховых глаз, позволяет ему сжимать свою руку до побеления костяшек. У Назара на скуле небольшая царапина, а на лбу желтоватый синяк и все это никак не отождествляется с кровавым месивом, которое осталось от студента в комнате. Марк на минуту задумывается, что Ваня и правда профессионал.       Они стоят так несколько минут, пока Марк не отводит глаза к стене.       - Если бы не вы, - Назар не отпускает его, - он бы меня точно убил.       - Я знаю Рудбоя. Если бы он хотел убить - бил бы сильнее.       Марк возвращает руку себе и хочет удалиться из палаты, не может он больше выдерживать этого пронзительного взгляда, этого хриплого голоса и идеальных черточек лица. Марк сошел с ума от этого пацана, он конкретно залип на Вотякова еще в сентябре и весь год ненавидел его за то, что он постоянно появляется в его жизни незваной катастрофой. Он ненавидел его за то, что сильно желал этого невоспитанного мальчишку, который доставал его каждую пару. И этот диссонанс сейчас рвал сердце преподавателя на мелкие кусочки - он же не может просто уйти и бросить его на растерзание Мирону… или может?       - Останьтесь со мной, - Назар говорит громче, будто цепляется за последний шанс остановить его.       И этого достаточно, чтобы Марк остался.       Назару одиноко. Настолько одиноко, что он не может просто остаться один, он не может отпустить Марка Александровича, чтобы тот навсегда исчез из его жизни. Как же он будет издеваться над ним, если его не будет больше. И Вотяков будет отрицать все, но сейчас Марк единственный человек, которого он хочет видеть рядом. Ни Мишу, ни Настю, ни маму, а нудного заторможенного преподавателя. Человека, который оттащил широкоплечего Охру от его сломанного тела. Человека, который волок на себе Назара до своей машины сквозь толпу удивленных однокурсников и друзей. Человека, чьи глаза он так давно пытался поймать в долгом взгляде. Назар почувствовал зудящее желание обнять его, еще раз сказать “спасибо” и не отпускать. Возможно, у него обострился синдром жертвы и он просто воспылал любовью к своему спасителю. Возможно, он просто сошел с ума. Возможно, ему просто спокойно с Марком. Особенно после того, как саблезубый тигр выбил из него всю дурь на кафельный пол маленькой комнатки в лофте. Столько вопросов крутилось на языке, про Настю, про Рудбоя, про Оксимирона, но пока Марк сидит на диванчике напротив его кровати, пожалуй, не страшно и уснуть.