Достаточно высоко

      Назар видит свое отражение в стекле автомобиля и абсолютно ничего не чувствует.       Маленький Назар помнит свою первую машину. Когда мальчику было девять лет, отец привез из Швеции огромную красную машину, у которой открывались двери и окна. За рулем сидел маленький человечек в спортивном костюме и улыбался своим нарисованным ртом во все тридцать два зуба. Еще бы ему не улыбаться, о такой машине каждый уважающий себя мальчик начинает мечтать, достигнув совершеннолетия. Но Назару всегда везло больше, чем другим мальчишкам. Отец был крупным бизнесменом, дома почти не появлялся, но отдавал огромную часть своих заработков жене. А другую, возможно, прожигал на любовниц и казино. Хотя мозги в его голове варили круто, поэтому строил он свою империю медленно, но верно.       Частная компания по производству азотных и фосфатных удобрений принесла Вотякову старшему девяносто процентов от пакета акций и счастливое существование для него до конца оставшейся жизни. Но отца Назар знает только по фотографиям в интернете, по денежным переводам и по недовольным глазам матери, каждый раз, когда он заваливался к ним домой ночью.       Назар помнит отца по синякам на маминой скуле. Назар помнит, когда отец в первый раз ударил его по голове, а потом долго и горько плакал у постели тринадцатилетнего сына. Назар помнит, как его отец слетел на своем BMW с дороги, будучи пьяным в хламину. Назар помнит молоденькую девушку с изуродованным лицом на похоронах папы, которая была с ним в той машине. И все это каким-то образом смешалось в его голове так густо и неразборчиво, что он предпочитал об этом не вспоминать. Его иногда спрашивают:       Вы случайно не сын Эдуарда Вотякова?       И Назар предпочитает не отвечать, а посылать. Он не его сын, он сын его денег, в которых они с мамой до сих пор утопают. Его обучение, машина в гараже, квартира в центре Питера - папины деньги. И это, пожалуй, самая важная вещь, которую он смог им дать. Мама Назара порой звонит сыну посреди ночи, чтобы убедиться, что он ответит. Назар уже давно понял, что она боится остаться один на один с этой неприлично большой империей, которая висит над семьей Вотяковых уже пять лет. Поэтому Назар зарубил для себя единственное правило, касательно матери: не разочаровать ее. Учиться, пить от нее в тайне, получать пизды тихонько, постараться не вылететь из университета и унаследовать отцовский бизнес.       Хорошо, что молодой предприниматель Мирон Фёдоров весьма любезно согласился разделить пакет акций с госпожой Вотяковой, в девичестве Алекссевой, на взаимовыгодных отношениях, пока Назар не наберется достаточных знаний, чтобы управлять компанией.       Так что Мирон прекрасно знал кого Ваня сейчас разбивает в крошки из-за одной юной особы. Рудбой всегда напоминал ручного пса, который сидел на привязи у Федорова в качестве личного охранника. Стоило только этого песика спустить с цепи и наследник Вотяковской имерии в возрасте двадцати лет благополучно сгинет с радаров.       Назар чувствует, как его зубы крошатся во рту на тысячу маленьких кусочков, оставляя во рту вкус крови и железа. А где-то вне всего этого лофт, где собралась очередная тусовка по приглашению Насти. Они встретились в парке Горького, Настя в своем ослепительно коротком платье улыбалась ему, целовала в шею и тянула за собой, а он не сопротивлялся ей. Они танцевали под трансОвую музыку в толпе людей, он держал ее за бедра и облизывал ее скулы. Назар совсем забылся, когда они оказались в небольшой комнате, а девушка стояла перед ним в нижнем белье и готова была отдать всю себя ему. И они целовались на скрипучей кровати, в комнате пахло бензином и ее духами, и он так хотел ее, так хотел. И совсем забыл о псе с острыми зубами, который ворвался в комнату и накинулся на него. Девушка кричала, кажется. Но Ваня держал в руках стеклянный череп этого двадцатилетнего парня и готов был сломать его прямо сейчас, только за то, что он посмел смотреть на Настю. Ваня втрескался в нее, как безумный. Ваня бил Назара, как безумный, оставляя капли крови на полу. Кажется, в силу алкогольного опьянения Назар не чувствовал уже ничего, только слышал как несколько ребер под тяжестью ботинок Рудбоя с хрустом ломаются.       И в этот момент он вспомнил лицо отца, так отчетливо и ярко, как никогда в жизни не представлял и не видел. Он ощутил, как отец ударяет его кулаком по голове из-за сломанной машинки, которую мальчик из ненависти ко всему, что связано с отцом разломал о стену. А человечка в спортивном костюме выбросил из окна без возможности вернуться обратно. Когда его рот был наполнен кровью, в комнате раздался знакомый голос, сорванный на крик.       - Блять, Ваня! Что ты делаешь?!

***

      Марк уныло гонял оливку по тарелке и слушал рассказ Идана об очередном талантливом музыканте, которого он хочет подписать на свой лейбл. Какой-то Локиминкин или Локимин. Идан говорил на языке музыки, использовал непонятные для Марка термины и тезисы, словно разговаривал с коллегой. Но Марк не слушал парня, а продолжал гонять несчастную оливку, которая осталась от салата.       В ресторане играла приятная музыка с мелодичным припевом; Идан как ценитель музыки приметил мелодию сразу и в течение всего вечера делал комплименты музыкальному вкусу ресторана. Марк только вежливо улыбался и пил вино, Идан порой нежно гладил тыльную сторону его ладони, будто пытался поймать взгляд мужчины, но Марк старался никому в глаза не смотреть, особенно Идану. Ему казалось, что он не сможет выдержать и секунды этого нежного заботливого взгляда, который сверлит его из-под очков уже который год.       Телефон Марка неприятно завибрировал в кармане брюк и предчувствие чего-то плохого ударило по нему со всей силы.       Фёдоров Мирон 21.46 Спасай своего студентика. Охра вышел на охоту.       - Мне надо позвонить.       Марк улыбнулся своему отражению в очках Идана и вышел на улицу.       - Здравствуй, златовласка, - Марк мог поклясться, что Мирон довольно приподнял уголок губ.       - Что случилось? - Мужчина нервно потер затылок.       - Зайди в инсту, я все скинул. Думаю, ты сам разберешься что дальше делать.       - Информативно.       Марк открыл приложение, прошел в сообщения, открыл отправленную историю некой девочки с розовыми волосами и едва сдержался, чтобы не произнести на всю улицу: “ну не долбоеб ли этот пацан?”. На видео Настя и Назар в такт музыке терлись полуголыми телами друг об друга. Под сторис краткое сообщение от Мирона: “Ваня видел”.       Марк перешел по геотегу в истории, вызвал такси и нервно набрал сообщение Идану о том, что случилась неприятная ситуация на работе, нужно срочно уехать.       Когда Марк Александрович в белой рубашке и черных строгих штанах появился в лофте, где малолетки в драных джинсах и футболках танцевали под электронную музыку, несколько дурных взглядов уставились на него.       Хватит так смотреть.       Преподаватель пробирался через толпу потных тел, через плотный запах алкоголя и сигарет и сам не знал куда он идет. Он просто пытался найти в толпе либо два тела, сцепленных друг с другом танцем, либо два трупа со следами зубов Охры на шее. У мужчины сердце стучало по всему телу, цветной свет раздражал роговицу, а перед глазами возникло разъяренное лицо Вани и стало по-настоящему страшно.       - Марк Александрович! - Маша с нехарактерными для нее пышными кудряшками и в коротком джинсовом платье подплыла к преподавателю в толпе.       - Где Вотяков? - перекрикивая музыку, спросил Маркул.       - Что?       - Назар и Настя, где они?       - Аааа, - Маша указала пальцем на дверь. - Уединились!       Марк благодарно кивнул и помолился про себя: только бы Ваня не нашел их первым. Только вот Марк не первый, кому Маша указывает на коричневую дверь. Когда Марк открывает дверь, то видит обездвиженное тело студента в окровавленных руках Рудбоя, полуголую девушку, которая сидела в углу комнаты и лужу крови, от которой ему по-настоящему стало дурно.       - Блять, Ваня! Что ты делаешь?!