Под звездой Элдии

— Смена караула каждый час. Часовых проверять постоянно, — Жан Кирштейн оторвал взгляд от лейтенанта королевской Лейб-гвардии и его праздничного мундира. Посмотрев на высокие резные железные ворота, добавил: — Напоминаю - гостей и репортёров пропускать только по приглашениям. Остальной народ - не дальше Дворцовой площади. Внутри хватит толпы ряженых из прислуги. И внимательнее, когда выкатят бочки с пойлом. Если будут драки - пресекать сразу, но без грубости. Направившись к лестнице у ворот, Жан продолжил инструктаж: — И никого не арестовывать. Праздник, всё-таки... Подумав, что это прозвучало слишком благодушно, решил добавить строгости в голосе: — И чтобы стражники до смены на постах не пили. Проверю. Найду - десять нарядов по казарме получат сразу. Кирштейн, красноречиво показав лейтенанту сжатый кулак в белой лайкровой перчатке, кивнул: — Свободен. И вздохнул, глядя на удаляющуюся широкоплечую фигуру в длинном зелёном плаще с вышитой эмблемой Единорога на крестовом щите. "Симпатичный! И зад, наверное, крепкий," — подумал он. Но отвлекаться было некогда. Жан ещё раз окинул взглядом выложенную зеленоватой брусчаткой широкую площадь перед дворцом. Синий шатёр над сценой и длинные ряды деревянных столов и лавок для пирующих. Ровные подстриженные кусты сосновника вдоль городской стены. И саму стену - обычную, из красного кирпича и высотой три метра. Она полукругом отделяла Дворцовый комплекс от остальных кварталов столицы. Там шумели многолюдные улицы и площади Ярнвита. А над зубцами стены в восточном секторе виднелась высокая башня с куполом Центральной Синагоги. Оттуда в утреннем безоблачном небе медленно плыл басовитый звон Большого городского колокола. В глубине же площади высился круглый фонтан Прародительницы с Золотой статуей в искристых водяных струях. А за ним, розовым полукругом мраморных колонн, белых стен и жёлтых башен, вздымался Королевский дворец Митры. Сверкали стёклами и кружевными рамами широкие стрельчатые окна. А алые, в лучах разгоравшейся Шер, черепичные шпили крыш с серебряными флюгерами были вполовину выше десятиметровой Общей городской стены, сложенной из огромных серых валунов. За дворцом, в этой стене, имелись ещё одни ворота - ведущие на дорогу через Яблоневые сады Имир к Поместью Рейссов. Там и намечалось проведение основных торжеств сегодняшней свадьбы девицы Габриэлы Браун и Эфраима Каплана. "Моего милого Флока," — со вздохом, подумал Кирштейн: "Ах, как права была Микаса!" Жану вспомнилась её фраза о словах одного древнего хизурийского мудреца: "Не имеющий привязанностей - избегает огорчений". Потеряв Марко, он терял теперь и Флока, который, из-за своей безрассудности, станет женатым мужем. А затем ещё и отцом. Сам же жених, ясное дело, был сейчас занят приведением себя в порядок, после вчерашнего мальчишника в "Голубом Титане". И Кирштейн, как его заместитель взял на себя все обязанности по обеспечению порядка - задействовав части Лейб-гвардии, Внутренней Полиции и отрядов столичного Гарнизона. Отдел Безопасности входил в состав Управления всеми военными и полицейскими подразделениями и Жан с огромным удовольствием наслаждался предоставленной властью. Его давняя мечта о безопасной столичной жизни вполне осуществилась. Хотя и вся нынешняя обстановка в Элдии очень сильно изменилась. Все три Великие Стены полностью освобождены. Титаны изгнаны с Острова, а Разведкорпус действует уже на территории Мале. К людям возвращалась память и история, а из забвения всплывало забытое пространство - целая планета Халм. Их маленький мир, ещё совсем недавно ограниченный Стеной Марии, теперь вновь стал огромным - наполненным другими народами и странами. И новыми проблемами. Теперь не только Ярнвит, но и весь Остров Рай стал относительно спокойным местом - вплоть до берегов Океана во все стороны. Если, конечно, не считать войны с малейцами. И всей той офигительной правды относительно Титанов и самих элдийцев. Жан, как и большинство жителей Острова, всё ещё был в шоке от этого. Но события, которые он видел, и в которых сам участвовал, а так же архивы, обнародованные по указу королевы Хистории, не оставляли никаких сомнений. Эрен и Армин - титаны, участвовавшие в очистке Пустошей за Стенами. И Титаны в самих Стенах, как и трансформации в них элдийцев. Всё это было правдой, перевернувшей привычный каждому с детства мир, да и всю жизнь в Элдии. Поднявшись на городскую стену, Кирштейн быстро прошёл мимо вытянувшихся перед ним стражников, обходя дворец и направляясь к воротам в Сады. Там его ждала осёдланная лошадь, на которой он отправился к Поместью Рейссов. А где-то далеко, в 250 километрах к востоку, за небольшими распаханными полями и нехожеными лугами синих трав, за редкими фермерскими посёлками, огородами и пастбищами для скота, за мелкими ельниками и дубравами, высилась Великая Стена Сары - внутренняя и первая из трёх, целое столетие, окружавших, казалось, весь уцелевший человеческий мир. Но всё это оказалось ложью придуманной 145-м королём. * * * * По обычаю, любая свадьба в Элдии начиналась ровно в полдень, когда лучи Божественного Света заливали мир особенно ярко и жарко - как сила и мощь Верховного создателя. А ясная погода в день торжества означала особое благоволение Творца. Вот и день свадьбы Флока и Габи, с самого утра выдался очаровательно светлым и совершенно безоблачным. Что, впрочем, было совершенно обычно для середины засушливого и часто очень знойного лета Элдии. Но столичные пруды и каналы, пересекавшие Ярнвит и тянувшиеся далеко за Поместье Рейссов, делали эту проблему несущественной. Реки, текущие со Снежной горы Синай к северу от столицы, снабжали водой все территории внутри Стены Сары, кроме степного юга. И самой крупной была Валдевона. Бурная на каменистых склонах, полноводная и широкая на равнине, река Валдевона разбиваясь на четыре рукава, орошала весь восток. Её воды наполняли собой огромное, как море Розовое озеро и питали Лес Гигантских Деревьев. А река текла далее на восток - пересекая Стены Розы и Мириам, уходя к широкой дельте на побережье и впадая в Океан. Поэтому и Ярнвит, расположенный на семи холмах - пять из которых были искусственными, не имел проблем с питьевой водой. И сейчас, в середине жаркого лета, широкий луг у Яблоневого сада манил ровно подстриженной сиреневой травой и благоуханием пёстрых цветов, а кусты алых роз обрамляли прямые аллеи выложенные полупрозрачными дымчатыми плитками зеленовато-синего камня. Среди простонародья свадьбы обычно гулялись после завершения годового цикла и сбора урожая. Если, конечно, состояние невесты не требовало большей срочности. К военной аристократии это относилось гораздо в меньшей степени. Трудиться на полях, в шахтах и стройках или в ремесленных мастерских не являлось их обязанностью. Однако, правило заключать брак в первые дни Новой луны - было священным. Начинавший расти узкий зеленоватый серпик означал начало Всего. Полная луна знаменовала Расцвет, а убывание - закат и увядание. А, кроме того, наливавшийся силой молодой Небесный диск ночного светила сулил покровительство самой Прародительницы. Ведь на нём всем отчётливо были видны семь расходящихся лучей её звезды. Божественная печать. Отчего спутник планеты так и назывался - Имир. Пришпорив лошадь, Жан посмотрел в чистый розовеющий простор над головой. Там, в самой вышине, острые рожки Имир гордо вздымались кверху. Рядом пылала рубиновая косматая Шер и переливались бледными пятнами сверкающие спирали. Всё небо, от горизонта до горизонта, пересекала яркая синевато-серебристая полоса Великой Дуги. А прямая, как стрела, широкая - на две кареты, грунтовая дорога проходила через старые Яблоневые сады и ветви яблонь, чьи кроны были обсыпаны желтеющими плодами, склонялись от тяжести до самой земли. Лошадь шла ровным галопом и, обогнав несколько запоздавших карет с пышно наряженными придворными гостями, Кирштейн вскоре достиг кирпичной стены и узких высоких ворот Королевского Поместья. Они были широко открыты и стражники, в праздничных мундирах Гарнизона с вышитыми "Розами Щита" на нагрудниках, узнав его, встали "смирно", когда он проскакал внутрь. Большой двор был заполнен запряжёнными каретами и бегающими слугами. Из распахнутых дверей конюшни слышалось ржание и запах навоза. И всё это смешивалось с шумом гостей и ароматами кухни. Особенно от открытых мангалов справа, где на вертелах уже жарились целые овечьи и индюшиные туши. А впереди сверкала белым мрамором парадная лестница трёхэтажного Поместья - с колоннадой фасада, с блеском стрельчатых окон, резными барельефами, высокой зелёной черепичной крышей и острыми башенками на боковых флигелях. А прямо напротив парадной лестницы, толпа пышно разряженных придворных восседала за длинными столами и, весело шумя ложками, уплетала так называемый "утренний суп невесты" - первое праздничное угощение для собиравшихся гостей. Вина ещё не подавали, и за столами было чинно. Жан Кирштейн, с некоторой брезгливостью боевого офицера, окинул взглядом это чванливое сборище штабных чиновников и столичных аристократов. В парче и бархате вышитых серебром и золотом мундиров, с воланами и рюшами, эполетами и аксельбантами, в блеске праздничных наград. Но вместо шляп все мужчины и мальчики, по обычаю, были в круглых белых кипах, а женщины в кружевных накрахмаленных чепцах и с соломенными зонтиками в руках. Тронув лошадь, Кирштейн осторожно объехал это сборище. Сам Жан был одет как обычно, по-походному - в стандартную форму Разведкорпуса с оливковой рубашкой под ней и в просторном зелёном плаще с гербом корпуса. И, конечно, без ремней портупеи и привычных коробок УПМ по бокам. Лишь на широком поясе висела длинная кобура с маузером. Светлые широкие штаны были заправлены в высокие коричневые сапоги со шнуровкой. А круглая мягкая белая кипа с вышитой звездой Элдии, надвинутая на прямые пряди светло-каштановые волос над сдвинутыми бровями и немного вытянутым хмурым лицом - дополняла его облик. Лишь в честь праздника Кирштейну пришлось нацепить на шею белый кружевной платок. А ещё он с удовольствием носил нашивки наград, звания и своего особого статуса Службы Внутренней Безопасности. Они, лучше любой напыщенности аристократов, вызывали трепет не только у всей стражи и простолюдинов, но и среди высших штабистов и придворной знати. Первое угощение уже подходило к концу, гости вставали и сбивались в ожидающую основного праздника шумную толпу, а слуги проворно убирали посуду и тащили в сторону столы и лавки. С высоты - оставаясь в седле, Жан окинул опытным взглядом разведчика окружающую местность. И сразу заметил привлёкший его внимание объект. Слева от входа, на просторном газоне, под высоким шатром неба возвышалась Свадебная арка - увенчанная, сверкающей золотом, Семиконечной звездой Прародительницы. Древний обычай велел заключать союз, проходя под аркой к белому балдахину на высоких позолоченных резных столбах, который назывался Хупа. Внешне всё это походило на большой навес пастухов, вмещавший до десятка человек. Этот балдахин символизировал самого Создателя - освящая величием свершаемый обряд и прославляя любящую пару, вставшую под его тень. Там проходил Брачный договор жениха и невесты, и напутствие раввина. Дальше, за Хупой, была площадка для танцев, и виднелись накрытые красной скатертью, поставленные полукругом, широкие столы и, обитые мягкой кожей, лавки для гостей под полосатыми матерчатыми навесами на высоких шестах. А вдоль столов были расставлены высокие ониксовые вазы с цветными шарами из пышных цветов. Возле одной из них Жан увидел невысокую полную женщину в широкополой шляпке с перьями и в длинном розовом платье в мелких розочках. Когда она повернулась и посмотрела на него, её круглое добродушное лицо расплылось в широкой улыбке. Женщина решительно направилась к нему. — Жан, сыночка! — раздался громкий голос его матери: — У тебя есть такая хорошая лошадь, а ты, таки, заставляешь ждать свою маму. И где тебя носит всё это время? Кирштейн, с тяжким выдохом, закатил глаза и, спрыгнув с лошади, бросил поводья подбежавшему слуге, велев напоить её, но не распрягать. — Мама, я вас умоляю, не надо так кричать, я же всё-таки на службе, — воскликнул он, слегка отстраняясь, когда фрау Циля начала поправлять его форму. — Ах! Ты же у меня такой красавчик! — не обращая ни на кого внимания, проворковала его мать: — У меня даже сердце чуть не выпрыгнуло из груди. И почему вся эта роскошь достаётся этому швыцеру Каплану? Когда, именно ты, целыми днями пропадаешь неизвестно где, оставляя скучать свою маму. Королева просто обязана тоже сделать тебе такую свадьбу. — Мама! — вновь воскликнул Жан: — О чём вы говорите? Мне и так дали шикарные апартаменты в лучшем районе столицы, куда вы сразу въехали. Вы только вспомните свою халупу в развалинах Троста! И мне не нужна свадьба - я ещё не собираюсь жениться. — А вот это совершенно напрасно, сыночка, — продолжала фрау Циля: — Я здесь приглядела дочку одного министра... — Хотя тоже правда... — посмотрела она со вздохом на сына, пытаясь стряхнуть соринку с воротника его рубашки: — И зачем нужна эта жена, если у тебя есть мама? Кирштейн, подхватив свою мать под руку, отвёл её в сторону от косившихся на них ближайших придворных из толпы гостей. — Мама! И что вы припёрлись в такую рань? — Жан отдёрнул манжет, взглянув на наручный хронометр: — Праздник начнётся только через три часа. — Не учи меня жить, — упёрла руки в бока фрау Циля: — Я таки, должна быть здесь - чтобы хоть как-то покушать. Можно подумать, что ты напрасно выписал мне бумажку с пропуском. И разве я могла не попробовать этот "суп невесты" от королевской кухни? Говорят, что его готовил какой-то заморский иностранец. И ты знаешь - это действительно имеет вкус. К тому же мне хочется посмотреть на Свадебный выход и надо выбрать место за столом получше. — Мама! — напомнил Жан: — Мы же договорились - когда я освобожусь, то сам покажу вам место. А если вы хотите видеть королеву и невесту, то давайте просто пойдём ближе к, вон той, лестнице. И спокойно подождём - вместе с остальными гостями. Затем вы сядете ждать меня здесь, пока я буду сопровождать кортеж в город. Хорошо? — Сыночка, ты меня огорчаешь, — добродушно проворковала фрау Циля: — Но в твоих словах есть смысл. По такой жаре твоей маме нужна тень. Ой, вей! И когда же ты с этими делами будешь до дома? — Мама, наслаждайтесь моментом! — рассмеялся Кирштейн, беря мать под руку: — Вы просто ещё не видели красивой жизни! — Уф! — фыркнула в ответ фрау Циля: — Как буд-то у нас нет дома! Так, вдвоём, они слились с толпой ожидающих гостей, пытаясь пробраться поближе к парадной двери Поместья. Ведь всё начиналось с выезда невесты из дома. На, украшенных цветами и лентами каретах, гружёных её приданным, свадебный кортеж обычно следовал к дому жениха для его выкупа. Затем обратно - к Хупе, где проходил обряд и последующее гуляние. А поздним вечером новые муж и жена уединялись в её доме для таинства Первой Ночи. А так как Габи жила в Королевском Поместье, то её выезд был назначен именно отсюда. * * * * Жан Кирштейн и его мама успели к самому моменту. Вместе с нарядной шумной толпой уже встававших из-за столов многочисленных министров, глав ведомств и округов, советников и секретарей. А так же прочего придворного люда, пришедших на торжество вместе с жёнами и детьми, они радостно ожидали начала свадьбы. Королева Хистория желала большого праздника и требовала строгой явки. Хотя никто особо и не возражал. Упустить такой гешефт? Какой же дурак в Элдии и когда отказывался от халявного угощения?! И вот, под восторженные крики собравшихся, из дверей Поместья показалась процессия во главе с королевой Хисторией. Она была в тёмно-синем с блёстками длинном пышном парчовом платье вышитом серебряной вязью и открытыми плечами. Широкий жемчужный пояс, рубиновое колье и сверкающая корона в высокой причёске, ниспадавшей золотыми локонами, довершали её облик. Двое пажей несли сзади ярко-алый шёлковый шлейф. Королева вела под руку невесту, чьё лицо было скрыто непроницаемой белой вуалью. Сверху на ней красовался венок из зелёных стеблей льна и овса. Длинные рукава с кружевными манжетами, оборки и ленты - обвивающие грудь, широкая пышная юбка - маленькая, рядом с королевой, девушка от этого выглядела ещё совсем ребёнком. Прелестным, лёгким и воздушным. Ослепительно белое платье Габи, казалось, излучало свет, невесомым облаком, плывущим по мраморным ступеням лестницы. Кто не знал, никогда бы и не догадался об "интересном" положении невесты. Хотя её трёхмесячный срок беременности пока и не был особо заметен. Тем более, как у всякой добропорядочной элдийской невесты, спереди на подоле юбки был нашит большой карман с ломтём натёртого солью хлеба. За невестой шли дворцовые фрейлины в своих лучших праздничных нарядах. Розовых, кремовых и светло-салатных – образуя собой словно прекрасный нежнейший цветок. Группа прибежавших детей принялась забрасывать их лепестками роз. В этот момент из-за угла выехали на лошадях два горниста и знаменосец с чёрным знаменем и вышитой на крестовом щите Золотой Семилучёвой Звездой Элдии. Следом показались гарцующие на тёмных рысаках десять воинов Разведкорпуса. В развевающихся зелёных плащах с вышитыми на них "Крыльями Свободы" и в полном боевом облачении - с обнажёнными клинками из белой стали в руках, в кожаных ремнях и с блестящими коробами УПМ по бокам. Оттесняя толпу придворных, они встали в охранение широким коридором от парадной лестницы до ворот. А из-за угла уже выезжала большая телега с шестёркой лошадей - в ней сидели музыканты королевского оркестра. Затем к ступеням лестницы вышли, запряжённые четвериком, украшенные вышитыми попонами, цветными фестонами и цветами, белые лошади. Они везли высокие открытые кареты-фиакры, тоже ослепительно белые с золотом резных узоров на боках, и на больших колёсах с серебряными спицами. По свадебной традиции, на эти повозки было сложено приданое невесты. Конечно же, обычно целью этого являлось показать всем достаток семьи и умение невесты-рукодельницы, которая большую часть приданого вышивала сама. Но, в данном случае, это демонстрировало щедрость королевы, пожелавшей богато наградить свою любимицу, роскошь дворцовой казны и умение придворных белошвеек. Фиакров было пять. И в них содержалось всё добро невесты, включая даже деревянную двуспальную кровать. Габи тут же усадили на эту кровать в окружении подушек и перин. Опасаясь поверья, что в дороге невесте угрожает опасность сглаза, девушку закутали с головы до ног в большой красный атласный платок. А за несколько дней до свадьбы королева даже запретила выпускать её по вечерам гулять в Сад и обязала носить на шее мешочек с "волшебными защитными" травами. Кирштейн знал всё это, лично контролируя слуг и стражу Поместья. И теперь, удовлетворённо наблюдал выполнение своих распоряжений. Когда карета с Габи прокатил мимо, следом проехала вторая. На ней помещалась прялка, большой медный ночной семи рожковый светильник и резная колыбель для ребёнка. На третьей повозке, заваленной платьями и шубами, везли петуха, привязанного к метле и напоенного брагой, чтобы он постоянно кукарекал. Рукоплескания и возгласы толпы тут же выдавили из бедной птицы истошные хриплые крики. За этим фиакром шли две пёстрые коровы, по обычаю подаренные для молодых отцом невесты, но, в связи с отсутствием такового, взятые с Королевской фермы. На двух замыкающих каретах должны были располагаться родственники невесты. Которых сейчас заменяли дворцовые фрейлины, и куда села сама королева Хистория. Замыкая шествие, на гнедых рысаках, сзади следовал ещё один десяток воинов Разведкорпуса. Глядя на всё это Жан Кирштейн удивлялся превратностям судьбы и прихоти случая, приведшим к этой свадьбе. И испытывал большое огорчение. Мелкая, малахольная элдийка из малейского гетто, столь нежданно, запрыгнувшая на их дирижабль, убившая Лобова и стрелявшая в Сашу, а затем избитая изнасилованная Флоком, теперь становилась его женой. Кошмар! Женой его милого, дорогого Флока - его любимого Эфраима Каплана... Подумать только! И этому никак нельзя помешать - ведь вмешалась же сама королева! Это была ещё одна большая потеря в несчастной жизни Жана. Сначала в бою погиб Марко, а теперь гибнет и Флок. Да - гибнет! Ибо предательство хуже смерти. И это не изменить. Ну почему Прародительница и Создатель, демон их побери, так несправедливы к бедному Жану?! И больше всего огорчало то, что этот паршивец Эфраим Каплан был даже рад приказу Хистории жениться. И, похоже, счастлив - узнав о последствиях своего безумия и беременности этой девки Габриэлы Браун. "Здесь - в этих Садах и Поместье, мой Флок изменял мне с ней!" — думал Кирштейн: " Разлучница, стерва! Какой же хитростью она окрутила моего Эфраима? Женские чары и любовь? Чушь полная... Как яростно и взаимно они ненавидели друг друга! Но стоило ей забрюхатить, и всё - голубки не разлей вода и свадебный марш! А королева???" Тут Жан запнулся, даже в мыслях не смея оскорбить "Богиню Элдии". "Флок - ты сволочь, обманщик и предатель!" — тихо выругался Кирштейн, мысленно возвращаясь к Каплану. Но в это время многие, из окружавшей его толпы придворных, кинулись к своим каретам - желая сопровождать свадебную процессию по пути в город: к дому жениха и в столичную Синагогу. Жан тоже вспомнил о своих обязанностях и, проводив маму до ближайшей лавки под навесом, направился к конюшне - искать свою лошадь. Эскорт всадников Разведкорпуса, пропустив кавалькаду до ворот Поместья, должен был следовать по сторонам - прежде всего охраняя особу её величества. И Кирштейну надлежало быть среди них - проверяя и контролируя работу Службы Внутренней Безопасности и подчинённых Каплана, а в данный момент его подчинённых, как основного заместителя. По иронии судьбы он, по долгу службы, был вынужден охранять свадьбу, сорвать которую являлось сейчас самым большим его желанием. * * * * Когда процессия, миновав Королевский Дворец Митры, втянулась в наполненные народом улицы Ярнвита, Жану Кирштейну стало не до душевных терзаний. И хотя люди встречали свадебный кортеж с радостным ликованием и весельем, расслабляться было недопустимо. Мало ли что может случиться и действовать придётся быстро. Война уже приучила всех к недоверию и состоянию общей настороженности. А так же к владению оружием и почти полному равнодушию к насилию и смерти. К тому же, разгорячённое выпивкой, самолюбие - самый лучший повод для безрассудства. Да и малейцы, в любой момент, могли устроить какую-нибудь провокацию. Об этом тоже стоило помнить. Но пока всё шло гладко. Трубачи трубили, оркестр играл марши, а колёса карет и копыта лошадей дробно стучали по брусчатке улиц. Народ приветственно кричал, махал шляпами и платками. И, заранее розданными, цветными флажками и букетами цветов. Невеста бросала детям печенье. Иногда процессии преграждали путь и требовали шуточный выкуп за проезд. Сопровождавшие невесту фрейлины во главе с королевой Хисторией, отдаривались мелкой монетой и звали всех на свадьбу. Так докатились до городских Казарм Внутренней Полиции, где жил Флок. Королева, именем невесты потребовала выдать им жениха. И Каплана, под оглушительные мушкетные выстрелы и крики: "Не спи жених, жену проспишь!" - вынесли на руках. И тут же усадили верхом на одну из лошадей - везущих карету с восседавшей на своей кровати Габи. Как символ того, что Женщине надлежит быть Хранительницей домашнего очага и Матерью, а Мужчине - Главой семьи и Защитником. Флок был одет вполне цивильно, но - для знавших его, непривычно - в белую накрахмаленную рубашку со стоячим воротником и строгий чёрный костюм-тройку с бабочкой. Даже свои неизменные армейские сапоги с медными пряжками он сменил на весьма приличные блестящие чёрные штиблеты. На светлой вихрастой голове, казалось, только чудом держалась круглая белая кипа, с вышитой кривоватой семиконечной звездой. А по вискам, как у всякого уважающего себя элдийского жениха, свисали закрученные пейсы. Внешне он был невозмутимо спокоен, хотя слегка растерянный взгляд и раскрасневшееся лицо выдавало его волнение Здесь Жан Кирштейн увидел и другие знакомые ему лица - в основном из их 104-того кадетского выпуска Академии. К свадьбе присоединились Эрен Йегер, Армин Арлерт и Шмуль Спрингер. Кроме них здесь были и другие сослуживцы по Разведкорпусу, по боям с Титанами и малейцами. Все, кроме всегда сумрачного Эрена, уже веселые и хмельны - видимо ещё со вчерашнего мальчишника. Глядя на них Жан и сам ощутил, вдруг накативший сушняк и прошедшую было головную боль от похмелья. Кружка вина сейчас бы не помешала, но он пока ещё был на службе. Эти мысли не помешали ему заметить как Йегер, прыгнув на свою лошадь и, оттесняя всех, подъехал вплотную к карете, в которой сидела королева Хистория, и обменялся с нею приветствием. А затем следовал рядом, на ходу обмениваясь красноречивыми взглядами. Кирштейну было фиолетово до королевских симпатий, но следить за Эреном - одним из их "друзей-Титанов", входило в его прямые обязанности. Тем более, что Жан слишком хорошо знал Кристу Лендс - как звали Хисторию в кадетском корпусе Академии, ещё до того, когда выяснилось, что она дочь короля Рейсса. Ох, сколько же всего случилось в Элдии и со всеми ними за эти последние пять лет... Первый ужас от внезапного вторжение Гигантов и конец целого столетия тихой жизни. И, последовавшие за этим, битвы за Стены, гибель тысяч мирных жителей и падение Дистриктов. Вихрь кровавых событий их жизни и смертей многих близких и друзей. А затем - архив Гриши Йегера и правда о Титанах. Правда о внешнем мире. Переворот и коронация Кристы, война и весь стремительный поток событий последовавших за этим... Поэтому, контроль за своими островными Титанами и являлся теперь основной деятельностю Службы Внутренней Безопасности Элдии. И Эрен Йегер был одним из главных фигурантов во всём этом. А праздник между тем продолжался и остальные, присоединившиеся к свадьбе возле Казарм, так же вскочили на своих коней и, в общей толпе сопровождающих, двинулись дальше по улицам города со скоростью пешехода. Весь свадебный кортеж направлялся теперь в сторону Центральной синагоги Ярнвита. Только Жан Кирштейн немного приотстал, наблюдая ещё одну примечательную картину. А именно - выезд Армина Арлерта со своими "девочками". Мало того, что Армин сидел в седле, держа в руках красную атласную подушку, на которой лежала его любимая большая белая ракушка обмотанная золотистой ленточкой, так он ещё вёл за повод вторую лошадь с сидевшей на ней Анни Леонхард. И, для тех, кто знал, это казалось очень удивительным. О странном, если не сказать весьма необычном отношении Арлерта к его ракушке, которую он нашёл на берегу Океана, достичь которого он так страстно мечтал с детства, в Гарнизоне и среди его друзей, давно ходили разные слухи. Некоторые даже предполагали об их страстной любви... Но лично Жан, считал, что его друг просто немного съехал с катушек. Как, впрочем, съехали и многие из Разведкорпуса, если не все. Особенно после той памятной заварушки с Эреном и провала 57-й экспедиции корпуса. И после того, как окончательно выяснилось, что его подружка Анни Леонхард - Женский Титан. И затем, при битве за возвращение Стены Мириам - когда почти мёртвого Армина самого трансформировали в Титана. И всего что из этого последовало - предательство и попытка захвата Анни, бегство Райнера, и гибель Берхольда, съеденного Алертом, в состоянии титана. Тем более было удивительным вновь увидеть живую Анни - почти пять лет пробывшую в Замороженном Кристалле. Кирштейн тряхнул головой - ещё один непредсказуемый Титан на его голову. Бешеный малейский Титан! Да ещё и малахольная, как все женщины. Видимо сильно припекли её стенания Армина возле её кристалла, все эти годы хранившегося в тёмном подвале застенков Внутренней Полиции. А может его любовные вздохи над этой белой ракушкой? Но, тем не менее, Леонхард снова была здесь. "Армин всегда любил девочек в твёрдой упаковке!" — улыбнувшись подумал Жан. Вздохнув, он усмехнулся и, тронув лошадь, последовал за двинувшейся процессией дальше - через шумные и заполненные толпами гуляющего народа улицы столицы Элдии. И праздничный кортеж, вскоре дошёл до Центральной Синагоги. Оттуда забрали Шимона Коэна - Верховного ребе Стены Сары, усадив его в карету королевы - под раскрытые зонтики и широкие перистые шляпы фрейлин, в тень от начавшего уже сильно припекать дневного светила. Ребе и должен был проводить Обряд Свадебного Договора. А, вернувшись к Дворцу Мирты, встретили уже ожидавших их журналистов и толпу остальных гостей. Среди них были Леви Аккерман и фельдмаршал Дариус Заклай. А так же ещё один Титан и брат Эрена - Зик Йегер. И конечно Микаса и Одноглазая Хендель. Даже повстанка-малейка Елена и темнокожий командир союзных наёмников Оньякопон. "Почти весь комплект!" - удовлетворённо подумал Кирштейн. С такими опытными бойцами за безопасность свадьбы и королевы, можно было уже не опасаться. "Или наоборот - стоило?" - усмехнулся Жан, слишком хорошо зная всю эту компанию. Когда, свадебный кортеж, наконец, прибыл обратно в Королевское Поместье, все были уже изрядно измотаны и голодны. И, хотя весь путь занял не более двух часов, толпа остававшихся здесь гостей встретила процессию с огромным неподдельным энтузиазмом. А Жан Кирштейн, спрыгнув с лошади и, разминая затёкшие ноги и все остальные части организма, решил бросить поводья - в прямом и переносном смысле. Отыскав в толпе свою мать, бойко болтавшую с каким-то придворным чиновником и его дочерями, он полностью доверил дальнейший процесс охраны этого праздника своим собственным заместителям - вполне убедившись в их способности обходиться и без него. Служба Безопасности прекрасно знала свою работу. В отличие от многих начальников-аристократов, Жан был совершенно не склонен слишком уж преувеличивать своё значение. Пока ему вполне хватало той власти, которую он уже достиг. И сейчас ему больше всего хотелось послать эту власть ко всем демонам вместе взятым, а самому отчаянно отдаться злосчастному горю - гуляя и радуясь на свадьбе своего милого Флока. Тем более, что вокруг стояли все те, кого он хорошо знал. С кем довелось и воевать, и перенести столько опасных приключений и рискованных испытаний. С теми, кто ещё выжил в этой войне. И с кем теперь, так редко удавалось повидаться и перекинуться словом. Особенно в последнее беспокойное, но такое интересное время.