Каркнул ворон

Не в силах скрывать живого интереса к новому интригующему ранению Солдата, Дива всё же благоразумно промолчала и столь же благоразумно не покидала меху в транспортнике, пока взбешенный Жнец, успокаиваясь, сверлил Солдата взглядом из-за прорезей белой маски, которую — теперь Джек осознал — он содрал с Рейеса словно живую кожу. Ана знала и не рассказала ему. И чувствуя, как тяжело ворочается, словно задевая ребра, сердце, Джек понимал, почему. Габриэль не терпел своей слабости — как мог Джек позабыть об этом? Сейчас, Моррисон хорошо это знал, его самолюбие было уязвлено. Как быстро Рейес потребует сатисфакции? Солдат был уверен в одном — «Не на твоих условиях, Рейес». Стационарное биотическое поле довольно быстро, еще до возвращения на Гибралтар, заживило свежие раны — его и Рейеса. Джесси приветственно махнул при приземлении, взялся проводить до каюты, допытываясь о деталях операции. Джек сухо отчитался об успехе, и уже у дверей в его комнату Маккри, отчаявшись растормошить точно отсутствующего друга, поделился наблюдением: — На тебе лица нет. А клятый Рейес тебя будто хочет целиком сожрать. Что между вами случилось? — Я оказался не в том месте не в то время. — Как самокритично, — опешил Джесси и заулыбался, — В общем, Джек, вижу, с тобой сегодня не напьешься — ты спишь на ходу. Держи! — сунул в руку две бутылки пива и, не дожидаясь ответа, сделал ручкой, заблокировал и закрыл дверь между ними. Джек поставил винтовку к стене, пиво — на стол, на ходу расстегнул и потерял по пути к кровати портупею и куртку. Сил осталось только на сапоги. Его срубило еще при приземлении на покрывало: сон смял реальность словно неудачный черновик и швырнул Джека в спасительное забытье, отключив окружающий мир будто с щелчка пальцев. В одуряющей тишине одичавшей без персонала базы Маккри развернулся, прислонясь к двери, повозился с портсигаром, закурил, отмечая — тень на полу в конце коридора дрогнув, наконец отмерла и медленно поползла за угол. Устраиваясь поудобнее, Маккри поправил шляпу и, прокатив сигарету между пальцев, выпустил в потолок первое сладкое колечко дыма. Габриэль хорошо разучил привычки сослуживцев: утром, пока он посещал Циглер, Сон и Маккри как правило сладко спали, Уинстон, в зависимости от того, в каком часовом поясе проходили операции Overwatch, спал или пропадал в своём кабинете. А вот ранняя птичка Джек Моррисон практически всегда оказывался на стрельбище. Он и прежде старался не терять форму, а сейчас возвел свои тренировки чуть ли не в священный ритуал. Так что Рейес знал, где искать его на следующий день — отсутствие Ангелы и совиные повадки оставшихся на Гибралтаре агентов определенно играли ему только на руку. Рассчитывать, что Моррисон станет лёгкой добычей, не приходилось. Он и с конца бы стряхивал, не теряя концентрации: пальцы левой руки на члене, указательный палец правой — на спусковом крючке, — таким Габриэль помнил его, сражающимся под своим началом, запал когда-то в душу образ. Ненависть Жнеца не мешала ему оценивать не только опасность бывшего любовника: линия челюсти Джека, когда он так наклонял голову, прицеливаясь, — влажная мечта для девчонок даже сейчас, Рейес уверен. Хоть альбом воспоминаний заводи с застывшими с поволокой расширенных зрачков глазами восторженных дамочек: Джек вроде как не замечал, а Рейесу Ана каждый раз, смеясь, кивала на новую жертву моррисоновской харизмы: «О, еще одну наповал!» Годы прибавили чертам Джека жёсткости, но так и не сделали хищными, а вот от ухмылок Габриэля женщины чаще вздрагивали, чем рдели. Моррисон, напротив, вызывал всеобщее доверие, не прикладывая к этому каких-либо усилий. Смазливость давно утекла с него как с гуся вода, вот только губы — четко очерченный сдержанный большой рот — пробуждали чувства, сочетающиеся с установкой убить настолько неубедительно хорошо, что вновь и вновь складывались в яркую картинку — порезанный ножом уголок рта — и реверсировали в видение этих же губ на члене Рейеса в прошлом. Габриэль не знал, почему желание возвращалось в изуродованное тело: каждый раз, как он бросал на расстреливающего мишени Моррисона взгляд, оно, по-прежнему не достигая паха, всё же пробиралось в живот сладкой судорогой предвкушения. Стянутые ли за спиной руки Моррисона в Хорватии, или это невнятное вчерашнее лобызание, что-то проняло в конечном итоге Габриэля так, что захотелось всадить дробью не в блеклое лицо, нет, — в чертово брюхо, когда-то лживо принимавшее его. Моррисон, ощутив чужое присутствие, повел плечом, вскинул к нему винтовку, поднял голову. -Чего тебе, Гейб? — Ты хотел поговорить, Джек. Разве это значит, что говорить будешь только ты? Жнец перетёк сверху, отмечая, что импульсная винтовка вновь перекочевала в обе ладони. Моррисону действительно было чего опасаться: Жнец вооружен, и чем меньше дистанция между ними, тем менее благоприятны для его бывшего командира варианты развития дальнейших событий. Маска легко легла в ладонь. — Посмотри на меня, Джек. Ну же, погляди в мое лицо снова и скажи, что ты доволен. Джек дрогнул, но не отвернулся и промолчал — собранный, готовый к его атаке. — Это ты сделал со мной, Джекки, — Габриель приблизился еще чуть-чуть и разумно остановился. Джек держал винтовку так, что сомнений не оставалось — он готов пустить ее в ход в любой момент. И все же он не был спокоен — Моррисон был напряжен почти до дрожи. Ярость? Рейес предупредительно поднял ладони вверх. — Выстрелишь в меня, малыш? — Поверь мне, да, если ты дашь повод. Стой, где стоишь, — Солдат чуть повел стволом вверх, — Мы должны выяснить кое-какие обстоятельства. — Безусловно, — Жнец развел руки словно для объятий. Моррисон верно оценил обстановку: — Вечером. Без оружия. В гостиной. — О, новые приказы. Отлично, — прошелестело ему в ответ. Никто не желал расходиться по темным холодным коридорам в пустые комнаты, вечер затянулся, плавно перетекая в ночь. Дива, не сумевшая вернуться к режиму, откровенно зевала, Маккри скучал, Уинстон покинул их ради дел ещё полтора часа назад. Джек пожелал коллегам доброй ночи и вышел подышать. Просоленный воздух остывал, теплым оставалось только море — там, далеко внизу, где вода билась о камень. Напрасно Ханзо учил его медитировать — мысли мельтешили, спотыкаясь друг о друга: Джек искал, с чего начать разговор, но волны под ним не дарили подсказок. Они жадно облизывали острые скалы, не ранясь, не испытывая сожалений, веками крупица за крупицей меняя ландшафт, в котором база Overwatch казалась временной гостьей. Мягкая и неукротимая сила, которую Джек растерял, разлил без остатка, плескалась далеко внизу меж каменных клыков поднимающейся из бездны тверди — притягивающей и опасной. В пустой гостиной был темно. Джек не стал щёлкать выключателем — торшера хватило, чтобы осветить коричневый диван, промятый Райнхардтом за многие вечера, проведенные в дружеском кругу. Сел, не зная, чем занять руки и мысли, и, наконец, отпустил себя. К чему возводить фортификационные сооружения, когда победа не нужна, это не соревнование, и даже если понимание недостижимо — ему требовалось иное. То, ради чего можно и рискнуть. Жнец бесшумно шагнул в комнату, обращая внимание на черный экран телевизора, в который Моррисон смотрел, стянул капюшон, снял маску — она стукнула о низкую столешницу, возвращая пролившиеся капли крови едким испарением. Джек перевел на него взгляд. Сидел ссутулившись, соединённые в замок руки опирались локтями на широко расставленные колени. Слишком спокойный — Габриэль на секунду пожалел, что остался без маски: старый друг порой читал его как книгу. А иногда оказывался настолько туп, что отказывался прочесть и строчку. Рейес распахнул плащ — он пуст. Нож к оружию, конечно, не относился — Джек и сам вряд ли пришел без сюрприза в сапоге. — Где Мойра, Рейес? — странное начало для разговора, которого Моррисон так ждал. Джек отвёл глаза, рассматривая свои сцепленные ладони. — И зачем тебе наш медик? — поинтересовался Габриэль, подходя ближе, становясь перед Моррисоном: игнорировать не получится, Джекки. — У меня к ней есть пара вопросов. Жнец заулыбался: — Друзей не сдаю. Тот поднял на него глаза, нахмурился. — Друзей, значит. Рейес сделал то, о чем наверняка мечтал его бывший командир — опустился сначала на одно, затем на второе колено. Глаза Моррисона широко распахнулись — он не ожидал этого. Но ждал Рейес: текущая кровью и дымом посмертная маска его лица улыбнулась Джеку, и тот нервно облизнул нижнюю губу. Жнец тихо засмеялся. — Напомни мне твой болевой порог, Джек? Высокий, да? — перчатка легла на грудь напротив — столько наград, а он носит обычную футболку, — Мой теперь выше. Спасибо, малыш, твоя любовь спасает, — мурлыкнул он, — только ей и живу. Хочешь прикоснуться, ммм? Давай, Джекки, как в старые времена! Рейес прижался, выдохнул в щеку Джека, лизнул длинным плавным движением, оставляя кровавый след, который, задрожав, заструился обратно в изорванный рот. Ответный судорожный выдох сжал низ защищенного броней живота в тугой комок — немыслимо! — О-ох, да, детка, я тоже по тебе соскучился! — Рейес огладил вторую щеку бывшего любовника: шрамы, оставленные благодаря ему — Гейб чувствовал удовлетворение — навсегда подпортили картинку чистенького личика всеобщего героя. Хотелось и эту гордую челюсть свернуть, чтоб губы не искривлялись так… что это — омерзение? — Рейес, нам надо поговорить, — почти спокойно напомнил Моррисон, когда Габриэль, разведя его ноги ещё сильней, устраивался по-хозяйски, наглаживая колени: всё это происходило прежде, но по-другому. Тонкая грань, которую они оба, еще не замечая, пересекли. — Конечно, малыш, я тебя внимательно слушаю. — Нам надо, — Джек закашлялся, почувствовав, как металлические когти скользят по бедру к его промежности. — Продолжай, — ласково прошептал Жнец, нежно растирая розовый сосок через теплый хлопок, — Расскажи, как ты пронес нашу любовь через все эти годы. А, нет, мы же не по этой части, да, Джекки? Твоего товарища надо вернуть на путь истинный. Кому скажешь прислуживать на этот раз, командир? — зашипел Габриэль, и его рука немилосердно впилась в пах бывшего любовника. Джек охнул, склоняясь, их лица сблизились, и Габриэль забыл себя, позволил языку проникнуть в приоткрытый рот, огладить его, вдохнуть чужой стон, приласкал волосы в извращенной пародии на утешения. Жестокость его пальцев вновь сменилась нежностью, Жнец издевательски аккуратно омял промежность Джека: — Как интересно! Ты перестал хотеть меня, моя любовь? — Послушай, — пытался отдышаться Джек, лепестки черного дыма лениво струились из его рта навстречу владельцу, — Коготь промывает людям мозги, возможно тебе… — О, нет, командир, дело не в Когте, это только между мной и тобой, помнишь? — острые пальцы с силой надавил на линию ширинки, но в тот же момент были перехвачены, сжаты в тисках моррисоновской руки. Глаза Джека, прежде блеклые и безэмоциональные, полыхнули яркой синевой. Желваки заиграли на бледном лице вместе с румянцем. — Я вижу, вечер не задался, — твердо, сквозь зубы, — Спасибо за обслуживание, Рейес. Разговор окончен! — враз заледеневший ублюдок оттолкнул его руку. Зубастый сученок. Габриэль сдержал желание схватить его за горло — придет еще время. Рассыпавшись мутной завесой, встал у стола, поднял маску. — Ни они, ни эти стены не удержат меня, Джекки. Однажды мы поговорим. Я поговорю с тобой так, как стоило сделать это довольно давно, — угроза растеклась в воздухе, наконец освобождая легкие. — Катись ты нахуй, Рейес, — процедил Моррисон, всегда уверенный в своей правоте, запертый в фасаде внешней непогрешимости герой человечества, — Рейес хмыкнул и вышел в темноту пустующего коридора, неясно раздраженный и все же удовлетворенный общением. Гладкая поверхность маски успокаивающе обняла выжженные скулы. Это аперитив.