Каркнул ворон

Возродить Overwatch было далеко не таким простым делом, каким изначально представлялось идеалисту Уинстону. Мало было собрать оставшихся агентов — еще действовал акт Петраса, и хотя что-то в воздухе, казалось, неуловимо переменилось, никто, включая самого инициатора воскрешения, не был готов к закономерно возникающим проблемам. Уинстон нуждался в помощи Джека, и согласившись помочь, тот первым делом посоветовал по максимуму задействовать Афину — как заместителя командира, благо с простаивающими мощностями базы расширить функционал ИИ непреодолимой задачей не являлось. Это частично решило проблему с почти отсутствующим на Гибралтаре обслуживающим персоналом. Дальше сложнее — ни прав, ни финансирования у воссозданной организации не было, и давать их, что неудивительно, ей никто не спешил. В 52-м профильную структуру ООН, занимавшуюся реорганизацией отряда Overwatch, возглавлял Анатолий Долгих, на многие годы ставший Моррисону патроном и наставником. Долгих помогал осваивать выделяемые на нужды Overwatch средства так, чтобы её секретные базы и лаборатории продолжали оставаться таковыми в том числе и для бумагомарателей ООН. К несчастью, история с Мэй стала прямым следствием их совместной с Джеком Моррисоном вопиющей коррупционной схемы. «Политика — это игра в покер, в которой трупы неудачников сбрасываются под стол, ” — говаривал Долгих, — «Не стоит держать все карты в руках — никто здесь не будет играть честно». В сущности, наставник Моррисона сам был одним из чрезвычайно хитрых и целеустремленных игроков в мировой покер. Анатолий неоднократно звал Джека к себе в большую политику, но Моррисон не чувствовал, что сможет составить конкуренцию тем, кто уже расселся за зеленым сукном матушки-планеты. Следуя еще одному собственному правилу — «Не сбрасывай все яйца в одну корзину» — Долгих не сильно расстраивался регулярным отказам Моррисона, а в ответ за свою помощь требовал от лидера Overwatch одного — полной поддержки и беспрекословного подчинения, не вмешиваясь, в прочем, в дела подотчетной организации. Советы опытного наставника позволили неискушенному тогда в делах управления Моррисону встать и удержаться у руля Overwatch. Именно Долгих был одним из тех немногих, кто повлиял на решение сменить прямолинейного и норовистого Рейеса с поста лидера Overwatch, заменив на покладистого умника Моррисона. Итак, про карты. Карты, как и яйца, нельзя держать в одном месте. С деньгами, информацией и нужными людьми приходилось поступать также. Ситуация после окончания Первого Омнического Кризиса менялась быстро и разительно — худо-бедно сплоченное прежде человечество обратило внимание на скуднеющие ресурсы и оставленные омниками передовые технологии и вступило в новую эру холодной войны транснациональных корпораций. Когда стул под преемником его патрона зашатался, Моррисон понял, что в ооновской банке со скорпионами появился новый агрессивный игрок. Из Overwatch как минимум планировали вытряхнуть все научные наработки, и Джек усиленно искал новых протекций. Взрывом в штабе Рейес поставил жирную точку в истории его безуспешных попыток. Что-то у Джека всё-таки получилось — шумиха и чистки наверху привели ООН в такой ужас, что известные ей базы очернившей себя организации были законсервированы, и это не позволило разворовать многие ценные наработки. Но, к сожалению, и не стало панацеей. Коготь с помощью тех агентов Overwatch, которых ему удалось переманить на свою сторону, прежде всего — теперь это было доподлинно известно — самого Жнеца и некоторых преданных ему участников Blackwatch, вскрыл и выпотрошил достаточно «невидимых» хранилищ Моррисона, чтобы база Гибралтар была способна лишь выживать, да и то вполне ограниченное время. Само собой, выход из ситуации искали все, кого Уинстон собрал в неуютных пока стенах поста наблюдения. Дива сосредоточилась на воссоздании положительного имиджа Overwatch, и, хотя вероятность рассекретить деятельность не позволяла вести прямые трансляции, Лусио способствовал ей своими концертами. В свою очередь, Джек смог вложиться доступом к некоторым скрытым счетам организации, которые худо-бедно позволили Уинстону свести концы с концами, и кое-какими советами. Однако тому еще предстояло преодолеть слишком длинный путь к своей мечте. Что ж, Джек Моррисон шел своей дорогой. Совещания в Overwatch теперь, вне глаз посторонних, мало напоминали прежние. Никакого делового этикета: чипсы, кола, ноги на стол, диваны под задницей, — они растягивались и плавно перетекали в совместные обеды, ужины, а порой и сон. Моррисон, требовавший в свое время от подчиненных максимальной собранности и концентрации на обсуждаемых темах, сейчас всерьез боролся с собой: не отмечая ничего важного для себя, он отвлекался, уходил в свои мысли, и всерьез опасался пропустить информацию по делу. Впрочем, критиковать нового командира не торопился — Афина своевременно направляла участникам выжимку получаемой информации. Такие «стратегические посиделки» шли на объединение разношерстной компании старых и новых членов воссозданной организации, в которой Джек чувствовал себя неподходящей к обойме пулей. Моррисон никогда не считал себя общительным. Уметь и хотеть общаться — навык и желание. За годы одиночества Моррисон на своей шкуре прочувствовал: заговорить можно с каждым, но хотелось — с теми, кого он не надеялся больше увидеть живыми. А теперь… Амари согласилась вернуться в Overwatch как наставник будущего поколения солдат — работа всегда была для Аны самоцелью. Джек знал, она примчится, чтобы прикрыть его спину, но не звал: она была нужна там, на передовой совместной деятельности с ООН. И не только поэтому, конечно, — ему просто хотелось верить, что кто-то из их троицы всё же способен в то «долго и счастливо», о котором Моррисон больше не мечтал. Знал, что Амари откостерила бы его за такие мысли — она считала себя столь же неспособной на мирную жизнь, как и он, но никогда не опускала руки. И тем не менее Джек хотел знать, что она жива — сейчас ему действительно было важно лишь это. Нет ничего непоправимого — кроме смерти. И Джек уже пережил их смерти, как и свою. Уинстон был не в той ситуации, чтобы выбирать, и Overwatch откликалась на любые просьбы о помощи — интерпола, правительств дружественно настроенных стран и международных организаций. Информация о всякой совместной операции тут же подхватывалась и тиражировалась СМИ, пока не без экивоков, но с всё чаще высказываемой надеждой. И, как и следовало ожидать, почти все немногие агенты Overwatch разлетелись по миру на задания. Небольшая кухня казалась не столь пустынной, когда за столом присутствовали четверо из пяти оставшихся здесь агентов: Дива, Уинстон, Маккри и Солдат. Жнец, сложив руки на груди, подпирал стену напротив Джека. Его предпочитали не замечать, но уже не опасались. Даже Джесси, привычно окинув темную фигуру взглядом, продолжал наслаждаться своим кофе. Маска не выдавала Рейеса, но Джек чувствовал, когда тот смотрит: иногда чужой взгляд спотыкался о сидящего на диване Джека и полз по его телу медленно, тягуче, подобно сколопендре, заставляя волоски на руках вставать дыбом и пробирая неприятным ощущением до загривка. Быстро привыкают не только к хорошему — за прошедший месяц Джек привык и к этому, к издевательским приветствиями и неясным намёкам. Он всё ещё удивлялся, как Рейесу удается расходиться с ним в тесных переходах базы так точно: с десяток жгучих сантиметров между ними, никаких соприкосновений. Как призраки. Моррисону не пристало быть наивным: он знал, что Жнеца что-то держит, что-то не дает ему нанести пару ударов ножом в живот или один — по горлу. Такие вещи, подобное особое внимание Джек ощущал на себе липким застарелым потом. В страх оно не перерождалось — Солдат умел постоять за себя. Пожалуй, помнил об этом и Рейес. Моррисон поздно осознал, что слишком долго разглядывает нового члена их команды: Джесси, перехватив его взгляд, нахмурился. Сейчас он напоминал Морисону самых взрослых из своих младших братьев, когда они пытались понять что-то им недоступное из того, чем Джек порой был занят. «Не лез бы ты в это дерьмо, ” — пожелал ему Джек мысленно, поднимая свою чашку… с какао. Дива улыбалась ему в тридцать два зуба. — Зефирку забыла, — прокомментировал ей Моррисон, пригубив. Какао было густым, ещё вполне теплым и безобразно сладким — такой любят дети и, возможно, юные романтичные барышни, как та, что сидела на диване напротив. Джесси вон держал свою чашку крепко, двумя руками — не подловить. -… думаю, Рейес справится, в лоб пойдут Моррисон и Дива. — А что с лечением? — подала голос Ханна. — К сожалению, доктор Циглер улетела по делам, Лусио в турне. Вы ребята живучие, в случае чего серьезного отступайте к точке высадки, вас подлатают. Противник вынужден действовать скрытно, поэтому никакого мощного стационарного вооружения у них нет. Но мы можем запросить помощи спецподразделений. Джек покачал головой. — В последних миссиях они только под ногами мешались, — прокомментировала пилот мехи. — Солдаты в программе? — Снять с них нашивки Overwatch и отправить патрулировать улицы — вот это выход. Я против привлечения золотой молодежи. Есть надежда, что инструкторы подтянули их, но я бы предпочел не рисковать. Считаю, справимся, — дал свою оценку Джек. — Я тоже так считаю, — агент Сон лопнула розовый пузырь жвачки и ткнула пальцем в карту, — Здесь развернуться негде, любой отряд маломобилен и оттого плохо защищён, а мы вроде как неплохо умеем уходить из-под огня. Давайте без карапузов в нашей песочнице? — Согласен, — хрипло через маску. — Вы приняли решение! — уведомил их Уинстон и начал намазывать себе новый бутерброд. В ночь перед операцией Джек не спал — чтобы летающая жестянка времён войны с омниками успела доставить их к точке высадки ранним утром, встать нужно было после полуночи. Джек мучился неясными ожиданиями: впервые он участвовал в одной операции со Жнецом. Не плечом к плечу, что, наверно, и к лучшему, но все же. Это не давало ему уснуть под вечер. Хоть тело всегда привычно использовало любое бездействие в свою пользу, сон никак не приходил, не торопился отрезать излишне яркий мир своей глухой тёмной ширмой. Какая-то неведомая сила побуждала Джека встать и пройтись сонными коридорами до комнаты, в которой, он знал, спал или также не спал Рейес. Моррисон несколько раз вставал с постели, заходил в ванную, заваривал безвкусный слабый чай, но чувство не отпускало. В ночь перед операциями прежде они лежали, вцепившись друг в друга — бесполезная попытка запомнить, удержать здесь и сейчас того, кого можешь навсегда потерять завтра. Когда-то Моррисон не сделал этих необходимых шагов навстречу: коридоры были длиннее, времени — меньше, но оправданий по-прежнему не было. Возможно, всего несколько сказанных им слов вернули бы Джека в тот мир, где он был по-прежнему жив и счастлив. С Гейбом. Холод промозглого утра и некстати подоспевшую на высоте сонливость победил будто кристаллизованный сахаром крепкий кофе из прихваченного Ханной термоса. Летающему корыту Overwatch дикая безлюдная местность позволила не только проползти чуть ли не на брюхе до самого места назначения, но и встать так, что и со ста шагов не приметишь — настоящее везение. Пограничники обеих стран были оповещены о начале операции уже после того, как меха Дивы первой осторожно ступила на каменистую почву — недаром же торговцы оружием за последние годы наладили свои поставки в этой местности на суммы вполне сопоставимые с оборотом от легальных поставок сопредельных стран. Передвигались они быстро. Разделяясь, поверили связь и вновь замолчали. Как это часто бывает, в этот раз пришлось не только пошуметь — на пару, оттягивая внимание, завязать неслабый бой. Когда, обозрев поле битвы с воздуха, Ханна доложила, что противник уничтожен, Джек заметил, что Жнец в эфире резко замолчал. — Ты где? — спросил Моррисон, перезаряжаясь. Напряженное молчание не сразу сменилось шипением — сквозь зубы. — С другой стороны тех развалин, к которым мы подходили. — Понял, сейчас буду. Дива пальцами показала, что запрашивает эвакуацию. Солдат бежал легко, не замечающие неровностей ноги пружинили: коктейль из адреналина и норадреналина быстро выгорал в крови, но выйти к останкам известняковых домов, стоявших здесь когда-то, энергии аккурат хватило. Черное пятно в здешнем скудном красками пейзаже заметить было не сложно — судя по всему, противнику тоже. Жнец сидел, прислонившись к тому, что прежде было чьей-то хибарой, точно пригвожденный ранами: подпорченная броня на груди мерно вздымались, но незащищенные выше локтей руки повисли кровавыми плетями. Возможно, это был тот шанс, которого Джек так ждал. Он пинком оттолкнул лежащий рядом с ногой Габриэля дробовик. Жнец хрипло рассмеялся — как никогда сейчас он напоминал ворона: — Ох, старина, я рад, что ты за меня так беспокоился, и нет, я почти не поранился, сладкий. Джек подошёл ближе. Крови было немного, и он не торопился применить биотическое поле, иначе Жнец исчезнет, просочится мимо, продолжит игру в одни ворота, нападая и исчезая, снова и снова. — Отдохни, Гейб — с нажимом. Горло проскрипело, словно отвык. С Рейесом — отвык. Джек присел, изучая пулевые отверстия в бледной коже: сквозные — сочащееся кровавой тьмой мясо, и еще чем-то, напоминающим сукровицу. — Ууух, малыш, тебя заводит? Или хочешь помочь? Если ты как следует отсосешь моему дробовику, — Моррисон проследил взгляд Жнеца ко второму стволу — не дотянуться, — то, возможно, поправишь мое самочувствие. — Ты всегда много болтал, Гейб, — произнес Джек. Впервые он мог… всё. И абсолютно потерялся. Тут, перед ним — Гейб. Как прежде язвительный, смеющийся. Смеющийся по другому — зло, жестоко высмеивающий его. Но живой. Джек думал, с чего начать. Ты не так понял? Но Гейб понял все правильно: Джек взвесил его и всех остальных, и принял абсолютно безэмоциональное решение. «Я должен был объясниться, ” — да, Джек, и ещё как! Ты соловьём распевался перед ООН, но посчитал, что Гейб — твой Гейб — должен был понять, должен простить. Ради какой такой выгоды? Джек Моррисон только с Гейбом был живым, но что получал взамен Рейес? Сдержанное одобрение? Дьявол, он не был способен говорить откровенно только с одним человеком… А теперь… — Нам надо поговорить — произнес Джек, и заранее понял, что проиграл. — Ну давай, скажи, как тебе жаль, Джек! Плохой Габриэль в очередной раз подставил тебя, не так ли? Этот блядский цирк рано или поздно должен был закончиться. Нежизнеспособная организация, преступное пустословие, ебанный пацифизм во время военных действий — уж проще самостоятельно застрелиться, чем наблюдать, к чему все катилось, — на одном дыхании, обжигающими черными всполохами из-под маски, — Твое двуличие не тяготит тебя, Джекки? Ты хорошо спал все эти годы? Потому что я вот не очень. Полное поражение — вяло текли мысли в голове бывшего командира Overwatch. Он сам спрашивал себя о том же. Много раз. «Тяготит, Гейб. Но я не знаю, смог бы выбрать твою сторону, представься мне второй шанс. Путь по этой скользкой дорожке начинается легко, а заканчивается вот так, в крови — своей и чужой». И Джек знал, что первым ступил на этот путь. Политика… Он пытался не испачкаться. Что ж, его окунули в это дерьмо мордой по горло. Не в силах отвечать, оправдываться или убеждать, Джек протянул руку к маске. И Габриэль начал смеяться. Он смеялся не останавливаясь, даже когда Джек опустил маску на землю, не в силах оторваться свой взгляд от его лица. Наконец Гейб замолк, явно чувствуя себя намного лучше: — Как тебе любовничек, Джекки? Прыгнешь со мной в кроватку? Ну, иди ко мне, малыш, пососи язычок! — призывно облизнул свои губы. Джеку словно поддых дали. Внутренности болезненно сжались, и он подался вперёд, опершись на приклад, прижался губами к изуродованы губам напротив, ладонью — к израненному лицу. Его Гейб истекал кровью. Жуткая рекурсия крови и дыма в бесконечно попытке вылечить полученные когда-то смертельные раны. Жнец, ошеломленно застывший поначалу, с ожесточением впился в его губы зубами. Джек не сдержал крик, отшатываясь. — Сученыш, давай ещё разденемся, а? А может ты хочешь, чтобы я отсосал тебе? — Габриэль заржал, — Ну так давай, иди к папочке! — дёрнул он рукой в слабом намеке на приглашающий жест. Подниматься было нелегко — Джек внезапно ощутил, как болит его уставшее тело — каждая клеточка вопила об этом. Винтовка поднялась и тяжело опустилась на плечо Солдата. — Как чувствуешь себя, Гейб? — Как ебаная спящая красавица! — с ненавистью выплюнул Габриэль. — Рад, что проснулся, — холодно произнес Моррисон. А затем развернулся и пошагал в сторону Дивы. Снаряд биотического поля глухо стукнулся о землю через несколько метров.