Ответы Шакала

— Нет, только послушайте его! — Шакал недовольно верещит-щебечет и указывает лапкой на задавшего вопрос. — Дорогуша, кто тебе ляпнул, что я имею хоть что-то общее с Хранителем Времени?! Ну кто, признайся? Ты всему вот так искренне, безоговорочно веришь? А если я скажу, что вот эта вещь поможет стать Хозяином Дома или обрести мудрость на другом Круге, ты тоже поверишь? Сейчас, достану... Для чистоты эксперимента, что вытяну, то вытяну, — Табаки лезет в нашейную сумочку, роется там какое-то время, высунув от усердия кончик языка, затем вытаскивает на свет рыболовный поплавок ярких зелёно-жёлто-красных цветов, сдувает с него крошки и пыль, кладёт на стол, рядом с собеседником. — Ну что, веришь? Вот то-то же! Напридумывают всякой ерунды и лезут, как назойливые мухи на кусок колбасы, — он обиженно отворачивается и начинает колупать ногтем обшивку сиденья Мустанга. Её давно пора подлатать, зашить дырочку суровой ниткой или заплатку поставить...       Задал бы этот беспечный человек свой вопрос, если б знал, каково это: раз за разом, то так, то сяк, придумывая новые способы, пытаться объяснить одно и то же и всё время с нулевым результатом?! Круг за Кругом видеть, как твой друг совершает глупости, всё время разные, но если хорошенько вдуматься, то как раз одинаковые. Наблюдать, как любимый человек из жизни в жизнь влюбляется вовсе не в тебя... Удовольствие это или проклятье — видеть все вариации снежных узоров одновременно?       Шакал уезжает прочь. Коридоры Дома полны гомона и снующих туда-сюда тел, Табаки плывет по течению разномастной цветастой реки, почти не различая лиц и выкрикиваемых фраз. Навстречу ему приближается и тут же пропадает рука в чёрной перчатке. Ральф проходит слишком стремительно, но вот его ладонь... Ладонь отпечатывается ярким высверком-контуром где-то в глубине сознания Табаки. Все знают каких пальцев не хватает на руке Ральфа: безымянного и мизинца...       Мизинца и безымянного... Шакал разжимает кулак, на ладони горячий и мокрый от пота пузырёк из тёмно-коричневого стекла, пробка в нём такая старая, что обкрошилась по краям. Надо бы поменять, вот только кто его откроет?       Картинки проносятся в голове кадрами киноплёнки, запущенной режиссёром-маньяком в обратную сторону.       Капли засохшей крови на завещании и на исчерченном странными символами листке. На столе грудой лежат бумаги, мензурки, наполненные мутным содержимым, коробочки и свёртки. Рядом с почти опорожнённой бутылью вина стоит глубокое блюдо с колотым льдом. Слова гулким эхом отскакивают от стен и возвращаются обратно, множась оттенками и смыслами: — Я сам стану сиротой и калекой, самым маленьким и убогим. И ты не оставишь меня своей заботой и любовью. Я буду везде: заберусь пылью в трещины половиц, прорасту плесенью на твоих стенах, буду капать слезами из подтекающих кранов... Я дам Дому новую шкуру. Миллионы историй и игр. Я стану отцом для всех твоих ненаглядных детей. Буду любить их так, как ты не сможешь. Буду иметь их так, как тебе не дано... Я соберу там таких же как я, никому не нужных уродов и изгоев. Буду сочинять им страшные сказки каждую ночь. И ты тоже будешь их слушать. Сказки, в которых нет ни слова правды. Твоей правды. Ты станешь вместе с детьми искать меня, а я не сделаю ни одного шага навстречу. Я нарушу все законы, чтобы доказать... Затяну время в узел, так чтоб не выбраться!!       Табаки ладонью сжимает горлышко пузырька, давит с такой силой, что пробка уходит вниз, а в центре ладони остаётся саднящий отпечаток. Он оглядывается в поисках открытого окна поблизости и натыкается глазами на трость Стервятника. Костяшки пальцев, сжимающие её, белее самой ручки... Воспоминания новой волной прокатываются по коридору, ветерком ероша волосы на макушке Шакала.       Полная женщина в чёрной рясе, сжимает виски ладонями и рассеянно обводит комнату взглядом. Бледно-голубые, словно выцветшие, глаза на миг останавливаются и смотрят в упор, затем снова приходят в движение, взгляд скользит по стенам и половицам. Они снова вдвоём в этой комнате. — Сердечно благодарю, что не оставляете нас своим вниманием и заботой. Без Божьей и Вашей помощи уж и не знаю, как зиму бы прожили. Я каждый день деткам говорю: молитесь о здоровье Вашего благодетеля... И калёным железом, расплавленным свинцом, прожигающим мясо льдом: простыни из синего льна, картина с маками над кроватью и её взгляд... Табаки с силой кидает пузырёк в распахнутое окно и быстро отъезжает, чтобы не услышать: разбился или нет? В Кофейнике кто-то из Псов, убегая, случайно задевает пустой стол, и забытый полосатый поплавок, катится и падает вниз к стене.