Ответы Шакала

Стены Дома пестреют новыми надписями: Долой Наружные Праздники! Главное правило: отменить все правила! Нет Нового Года — Нет Выпуска!!! Вперёд и только вперёд! Свобода и независимость — вот наша прерогатива!       Шакал Табаки водружается на вершину спинки Перекрёсточного дивана, серьёзный и важный до невозможности, хлопает в ладоши и пронзительно визжит, призывая всех к вниманию. Его оттопыренные уши тёмно пунцового цвета подчёркивают торжественность момента, и оказавшиеся рядом Логи тут же замолкают, в предвкушении важных новостей. Вслед за Логами тишина накрывает и остальных. Табаки не заставляет себя долго ждать, его голос разрезает воздух и барабанные перепонки присутствующих в радиусе пятидесяти метров: — Внимание! Я протестую! Пока я тут, Дом и СероДомные жители никогда не уподобятся Наружным с их мерзенькими мещанскими праздничками! — как профессиональный оратор, Шакал подкрепляет своё выступление визуальным рядом: остервенело рвёт в клочья плакат-календарь с жирным Санта-Клаусом, обнимающим не менее пузатую бутылку Кока-Колы. Голос Табаки почти достиг ультразвука. — Мы не станем рабами календарей и других инсинуаций Наружности! Настаёт ночь, когда недолетевшие доберутся до цели, а уроненные и зашибленные воспрянут духом и обретут силу и мужество! И пофигу, Лэри, что я это уже говорил прошлой зимой! Мы сделаем праздник, опираясь на традиции наших собственных предков!       Теперь в руках Шакала портрет какого-то плешивого старикашки с густыми тёмными бровями и паскудной улыбочкой. Многим лицо кажется смутно знакомым, но среди нынешнего и бывшего воспитательского состава этого деда точно не было. Шакал визжит и мельтешит лапками: — Не будет Наружного Нового Года — не будет Выпуска! Назад к нашему будущему!! Новый Год, Рождество, Коляда, Йоль, Сатурналий...Чужое! Наносное! Наружное! У нас будет свой собственный зимний СероДомный праздник — Доймль.       Красавица со Слоном тут же кричат ура, размахивая в воздухе серебристой мишурой, кто-то вразнобой хлопает в ладоши, Мартышка бросает в воздух пакетик крекеров, и тут же жалеет об этом — назад в руки хозяина он уже не вернётся. Табаки продолжает распинаться во всю глотку: — Организуем всё самое животрепещущее! Вместо новогодней ёлки нарядим наш дуб! Устроим праздник живота! Конфискуем запас алкоголя у зажравшихся воспитателей!! — аплодисменты и восторженный гул голосов нарастают. — Совершим шаманские песнопения и пляски в честь духов СероДомья! Организуем ночь артхауса в кинозале и выставку картин в стиле сюрреализма и абстракционизма! — Курильщик мечтательно улыбается и в экстазе закатывает глаза. — А так же... Вечера рока и металла в Кофейнике!! — Псы упоительно воют. — Треш-андеграунд дискотека на Перекрёстке! — Крысы весело скалятся, заходясь в танцевальных конвульсиях. — Конкурс красоты: мисс Дом-совершенство! — девушки визжат и обнимают зазевавшихся парней. — Выставка домашних питомцев! — серый кот на подоконнике раздражённо дёргает хвостом. — Пенная вечеринка в бассейне! Соревнования в употреблении Лунной Дороги! Неделя казино в библиотеке и финальный джекпот — шестерёнка! — экстатические вопли толпы достигают максимума. — Сожжем всё старое и изжившее себя! Долой бюрократию, мещанство и авторитаризм в Доме! Даёшь жертвенный очистительный огонь!! — крики смолкают, уступив место недоумённым взглядам, переглядыванию и пожиманию плечами. Табаки стремительно скатывается с дивана и перелезает в коляску. — За сим собрание объявляю закрытым, ждите моих дальнейших указаний, дамы и господа.

***

      Весь следующий день Табаки рыщет по Дому и двору, переворачивая всё вверх дном. Что он пытается найти? Недалеко от празднично украшенного дуба разгорается внушительный костёр, Логи то и дело подтаскивают и бросают в пламя всё новые и новые вещи: перевязанные бечевкой стопки бухгалтерских отчётов, пластинки с попсой, фазаньи плакаты с воззваниями, старую фанерную доску почёта, учебные пособия и так далее и тому подобное. Но Шакал неумолимо продолжает поиски. — Слепой, у тебя есть бревно? — разговоры в Четвёртой разом стихли, Сфинкс закашлялся, Лэри застыл в нелепой позе, не успев донести до батареи свой мокрый носок. Положение тела и выражение лица Слепого не изменились, он так и остался сидеть, приткнувшись головой к спинке общей кровати, расслабленно перебирая пальцами болтающиеся сумки и пакеты. — Бревно? Зачем тебе? — Ну, ты понимаешь... Полешко, брёвнышко... Его нужно сжечь, чтобы обозначить символическую победу над всем устаревшим и гадким. Чтобы сбылись все мечты, чтоб Огню было что съесть, и чтобы великое Колесо начало наконец свой разбег к свету и весне, — Табаки мусолит в руках пакетик с неочищенным арахисом, смущённо моргает и тщательно изображает всем своим видом невинность и святую простоту. — Полено должно быть взято с земли владельца Дома или принято в подарок. Необходимо добыть крепкое такое бревно, но в тоже время явно отжившее своё. Достанешь, а?

***

      Под утро всех разбудили оглушающие радостно-визгливые трели Шакала. В дверях стоял Слепой, обмотанный длинным красным шарфом, весь в репейниках и цеплялках семян череды, волосы на макушке вздыбились на манер рожек. Подмышкой вожак держал внушительное почерневшее бревно. Визг Шакала сменило нежное воркование: — Ты ж моя дорогуша, дедушка Ленин! Славный Йоулупукки на подработке! Давай же скорее его сюда, — он принимает у Слепого бревно и начинает баюкать его на руках, внимательно разглядывая.       Но тут же блаженная улыбка Табаки пропадает, уступив место отвисшей от удивления челюсти, Шакал вглядывается в кусок древесины ещё внимательней: дырочка-глаз от выпавшего сучка, отломанная веточка — нос, трещина — рот с отслоившейся корой-зубами. Табаки бросает бревно на кровать, случайно попав по ноге Сфинкса, и лихо вскарабкавшись на Мустанга, исчезает в коридорах. Несколько часов подряд, Шакал, вооружившись блокнотом и карандашом, методично пересчитывает всех жителей Дома, не забыв заглянуть на чердак, в подвал и Могильник, не обходит вниманием воспитателей, Пауков и остальных, и успокаивается только к обеду. Почти недельное отсутствие в Доме Акулы почему-то не тревожит Табаки...       И вот наконец наступает вечер. В Третьей собирается уйма народа. Мастерски раскрашенный Курильщиком кусок фанеры, имитирующий зацементированную стенку камина, отставлен в сторону. По комнате разливаются ароматы костра, терпких настоек, специй, хвои и мандаринов. В очаге язычки пламени, словно озорные пальчики, щекочут то самое бревно. Гнездовище полнится бесконечными историями, смехом и песнями. И время окончательно путается и теряется в буйной зелени листвы и счастливом гомоне голосов.