Юг Мерсии, днем раньше
Они шли впятером по улицам Бата — четверо воинов Хранительницы и с ними оборванный мальчишка-пикт с рассеченной щекой. Город по-прежнему был безлюден. Навстречу попадались только камбрийцы — воины и орденские спасатели. Лишь у самых ворот встретились пленные: трое не то англов, не то саксов понуро брели со связанными руками, а следом важно шагали два камбрийских копейщика. — А говорили, никого в плен не взяли, — удивленно проговорил младший из рыцарей, Кей, тот самый, который когда-то первым вошел в храм. — Так и есть, — отозвался сопровождавший пленных солидного вида камбриец. — Здешний наместник и его шайка — полегли все. Но дрались до последнего, этого не отнимешь. Зато горожан-ополченцев — тех брать было и не надо: сами сдавались. Не хотели воевать за королеву! Эти вот, — камбриец показал на ближайшего пленника, белобрысого лопоухого юнца с едва пробившейся бородкой, — тоже уверяют, что сражались не по своей воле. — Ну-ка, ну-ка... — предводительница четверки пристально вгляделась в лицо белобрысого. — Оффа, сын Вульфа, — вот уж кого не ожидала здесь повстречать! Белобрысый напрягся, побледнел. А Эмлин между тем продолжила: — А отдайте-ка его нам, почтенный воин! — Извините, леди рыцарь... — копейщик немного смутился, но ответил все-таки твердо: — Никак такое невозможно! Приказ леди Вивиан: всех пленных ополченцев собирать на ипподроме и потом разбираться с каждым по отдельности! — Эх... — Эмлин старательно вздохнула. — Какая жалость! А я так хотела порадовать одного славного ирландца встречей со старым знакомым! Тут Оффа посмотрел на нее с откровенным ужасом. — Ну, раз нельзя — значит, нельзя... — Эмлин вздохнула опять. — Впрочем, поступим вот как!.. Почтенный воин, вот предписание о содействии. Подписано самой леди Хранительницей — взгляните на подпись! А я пока поведаю вам о том, чем славен этот юный герой. Едва копейщик уткнулся в листок пергамента, Оффа затравленно огляделся по сторонам, а потом быстро пробормотал шепотом: — Я всё скажу, только пощадите! Эмли посмотрела на него с некоторым интересом. — Вот как? Я подумаю. И что же ты такое важное знаешь, Оффа? — Знаю, где пять дней назад была дочь батского шерифа! — тотчас же оттарабанил тот. Эмлин пренебрежительно пожала плечами: — Это и так понятно: у Кудды в имении. Могу даже рассказать, как она там оказалась! — Там были еще принц Кердик и принцесса Этайн... — поспешно продолжил Оффа. Эмлин напряглась. — А вот это уже и правда любопытно. Ну, а дальше? — Их заперли вместе в одной каморке, — торопливо проговорил Оффа. — Ясно, — кивнула Эмлин. — А потом что с ними стало? — Не знаю, — пробубнил Оффа с мрачным видом. — Шериф меня так наградил, что пришлось три дня у монахов отлеживаться. А как только спина поджила, я сразу из имения и ушел — из огня да в полымя! — У монахов... — задумчиво повторила Эмлин. — Чем могу помочь, леди рыцарь? — напомнил о себе копейщик, возвращая листок, — и вдруг, спохватившись, вытянулся, прижал кулак к виску: — Дерин ап Мартин, клан Плант-Монтови! Эмлин пожала плечами. Потом задержала взгляд на красно-желтой клановой ленточке камбрийца. Поинтересовалась: — Диведец? — Гленец! — гордо отозвался копейщик. — Из самого Кер-Сиди! Эмлин кивнула, улыбнулась. Чуть подумав, добавила: — Вот что. Пусть с вами пойдет один из моих рыцарей!.. Славный Кей ап Оуэн, будь добр, сопроводи этого пленного до ипподрома. И позаботься, чтобы его там не обижали, но и не отпускали. Думаю, сэру Эмилию будет любопытно узнать от него и о монахах, и о многом другом. Опешивший Кей кивнул, потом спохватился: — А потом куда, леди? — Вот при нем пока и побудешь — чтобы не сбежал, — улыбнулась Эмлин. — Заодно послушаешь разговоры. А там и мы подойдем.* * *
— Вот что... А не заглянуть ли нам в здешний заезжий дом? — задумчиво проговорила Эмлин, едва они вышли за ворота. Идрис и Тревор разом, как сговорившись, вопросительно посмотрели на свою предводительницу. — Хочу послушать новости, — пояснила Эмлин. — А где как не в заезжих домах их рассказывают? — Но, леди... — Тревор удивленно пожал плечами. — Там же всё разорено! — И все-таки заглянем! — упрямо повторила Эмлин. — Пожара-то там не было. А раз есть крыша и стены — авось найдутся и люди. — Я, наверное, к дяде Тало, — тихо проговорил Морлео по-ирландски. — Спасибо вам за всё — и сэру Кею тоже! Эмлин задумчиво посмотрела на молодого пикта, помолчала. — Да, вы правы, доблестный Морлео, — наконец промолвила она. — Знаете, где госпиталь? — Найду, — отозвался тот. — Там же штандарт с орденским крестом, так? Эмлин кивнула.* * *
Найти госпиталь и правда оказалось нетрудно: белый флаг с красным восьмиконечным крестом развевался над большим шатром, разбитым возле самых городских ворот. Только вот возле входа в шатер никого не оказалось, и Морлео остановился в растерянности. Войти вот так запросто внутрь он не осмелился: военные лекари всегда представлялись ему кем-то вроде друидов — могущественных и очень обидчивых. По счастью, полог шатра вскоре отодвинулся и наружу выбралась пожилая женщина в черном монашеском одеянии, с двумя огромными корзинами, полными желтоватых, покрытых бурыми разводами тряпок. Увидев пикта, монахиня окинула его подозрительным взглядом и нахмурилась. — Простите, матушка... — произнес Морлео по-ирландски. Языком бриттов он владел неважно: чужую речь еще как-то разбирал, но сам не мог связать и двух слов. Монахиня остановилась, поставила корзины на землю и молча кивнула. И, хотя она и не произнесла ни слова, кивок все-таки обнадежил: вроде бы поняла. — Не знаете ли вы, матушка... — тщательно выговаривая ирландские слова, продолжил он. — Нет ли здесь раненого альбидоса по имени Талорк — такого чернобородого? Его в бок копьем ударили... Та вновь кивнула. Потом ответила на неожиданно чистом гаэльском языке, с певучим южным выговором, вдруг до боли напомнив чудесную девушку со странными ушами и ее бойкую подружку: — Как раз принесли одного к отцу Надолигу, — и указала узловатым пальцем на стоящую неподалеку белую палатку. — Точь-в-точь как ты сказал. Морлео встрепенулся. Нерешительность тут же покинула его. — Спасибо, матушка! Он торопливо поклонился и сделал шаг в сторону палатки. — Эй, постой-ка! Нельзя туда сейчас! — тотчас же окликнула его монахиня. Морлео удивленно обернулся. — Нельзя, нельзя! — монахиня непреклонно замотала головой. — Когда отец Надолиг больных осматривает, он никого не пускает! Растерявшись, Морлео сник. — Как же быть-то, матушка?.. — пробормотал он. — А ты подожди, пока отец Надолиг сам выйдет, — посоветовала монахиня. — Скажешь, к кому ты пришел, — он и сжалится. Заодно и твою щеку посмотрит. Раненый-то отцом тебе приходится? — Дядей, — ответил Морлео. Монахиня понимающе кивнула. Потом добавила: — Я помолюсь за него святому Колуму: он благоволит вашему народу, — и, подхватив корзины, торопливо поспешила прочь. Благочестиво перекрестившись, Морлео проводил монахиню взглядом.* * *
Тревор, разумеется, оказался прав: в заезжем доме царил разгром. Почему-то особенно пострадал второй этаж: двери оказались сплошь выбиты, постельное белье — выпотрошено, дорогие гленские стекла — беспощадно перебиты. Первому этажу досталось меньше, но входная дверь была сорвана с петель, а вывеска — некогда белая, но сейчас вымазанная бурой грязью деревянная фигурка оленя — валялась в придорожной канаве, печально высунув из нее грубо вырезанную голову с обломанным рогом. И все-таки предчувствие не обмануло Эмлин: люди там нашлись. В относительно уцелевшей пиршественной зале обосновался камбрийский контуберний — восемь гвинедских копейщиков под предводительством черноусого здоровяка-десятника. И уж чем-чем, а слухами гвинедцы поделились охотно — как, впрочем, и запасами еды, судя по всему, добытой здесь же, на кухне. А слухов оказалось немало — правда, явно не все они заслуживали доверия. Эмлин с трудом сдержала усмешку, выслушав историю о нортумбрийском колдуне, будто бы до последнего отбивавшемся от камбрийцев молниями и огненными шарами. Зато другая новость действительно могла оказаться важной. — Кто их, англов здешних, разберет! — рассказывал Эмлин улыбчивый копейщик, оказавшийся бывшим моряком. — Помню, бывал я в Египте — так там, говорят, нехристи аравийские всё под зелеными полотнищами воюют. Вот и в той деревне — тоже такие: вышли против шерифовых кэрлов под зеленым полотняным штандартом, а на штандарте какие-то закорючки белые — точь-в-точь как у мусульман. Я вот думаю, — тут копейщик хохотнул, — может, они втихаря от Пеады Магометову веру приняли? — Вроде конь там был нарисован, а не закорючки, — тотчас же заспорил с копейщиком один из сослуживцев, долговязый парень с вечно мрачным выражением лица. — И негоже на добрых христиан напраслину возводить! В главном-то у них пленный кэрл знаешь кого признал? Самого́ молодого принца Кердика! А Кердик тот — наполовину камбриец, так-то! Вот тут-то Эмлин и насторожилась. Как ни походил рассказ моряка на досужую байку, упоминание Кердика явно заслуживало внимания — особенно если учесть, что принц успел побывать в плену вместе с Этайн! — Что это за деревня? — тут же спросила она. — Суэйнсуик — язык сломать можно! — фыркнул в ответ бывший моряк. — Это по дороге в Кер-Кери, — тут же вмешался в разговор третий гвинедец. — Как раз за шерифовой виллой. Долго Эмлин не раздумывала. Сердечно поблагодарила гостеприимных гвинедцев — и стала собираться в путь.* * *
Устроившись на высоком борту брошенной кем-то фермерской двуколки, Морлео терпеливо ждал. На смену боевому запалу давно пришла усталость, и все-таки заснуть он не опасался. Сна не было ни в одном глазу, к тому же раненая щека то и дело напоминала о себе дергающей болью. Между тем загадочный отец Надолиг всё не появлялся и не появлялся. А в госпитале кипела жизнь. Вернулась в большой шатер и опять куда-то ушла давешняя монахиня. Торопливо пробежал между палатками мальчишка — сверстник Морлео — в развевающемся белом плаще с красным орденским крестом. Потом из шатра вышел высокий горбоносый мужчина с рукой на перевязи и неторопливо зашагал в сторону городских ворот. Следом за ним из-за полога выглянул низенький чернобородый толстяк с глазами навыкате, одетый в ирландскую лейне. И сразу же Морлео насторожился: в облике толстяка ему почудилось что-то знакомое и притом очень неприятное. А в следующий миг его осенило. Грек! Тот самый монах, подговоривший бритта напасть на несчастную Этне! Толстяк тоже заметил Морлео. И первое, что сделал — метнулся назад. — А ну стой! — не раздумывая, Морлео спрыгнул с повозки и бросился следом за ним. Рука сама собой рванула из ножен Сувуслан. Так, с клинком наперевес, он и влетел в шатер. Внутри оказалось неожиданно светло. Вместо привычных коптящих масляных ламп ровным желтоватым светом горели висевшие под крышей странные круглые штуковины, похожие на горшки. Впрочем, удивляться Морлео было некогда. Впереди был враг, и его надо было во что бы то ни стало обезвредить! Грек с неожиданным проворством побежал по шатру, испуганным зайцем заметался между стоявших ровными рядами кроватей. Взвизгнув, выронила какую-то склянку и шарахнулась в сторону оказавшаяся на его пути девчонка в белом мешковатом платье. Зато один из раненых, высокий, широкоплечий, вдруг вскочил на ноги и, прихрамывая, бросился наперерез — но не греку, а бегущему за ним Морлео. Тот не успел уклониться от столкновения, и оба рухнули в проход. Жалобно звякнула выбитая из руки Морлео Сувуслан. Сам же он ударился о пол раненой щекой, и тут же теплой струйкой по ней потекла кровь. Боли Морлео даже не заметил. Лишь одно занимало сейчас его мысли: уйдет же подлый грек, ох, уйдет! А раненый бритт, сбивший Морлео с ног, как назло, делал всё, чтобы именно это и случилось! Сильный, тяжелый, он придавил щуплого пикта к полу и уже выкручивал ему руку... — Эй, держи бородатого! — выкрикнул вдруг кто-то среди людского гомона. — Ах ты пес вонючий — ножиком размахался! Хватка бритта вдруг ослабла. Теперь Морлео сумел приподнять голову. Тут же увидел: двое дюжих мужчин в белых туниках волокут упирающегося толстяка к выходу. Прохрипел через силу, заплетающимся языком: — Не отпускайте грека! Один из «белых» повернул к нему голову, скользнул недоуменным взглядом, поморщился и тут же равнодушно отвернулся. — О чем он там бормочет? — раздался за спиной незнакомый голос. — Вроде о греках, — равнодушно отозвался другой. «Они же ничего не поняли!» — мелькнуло в голове у пикта. Ну да, он ведь обратился к бриттам на своем родном языке! И тогда Морлео собрал последние силы и отчаянно выкрикнул ломким мальчишеским голосом — уже не по-пиктски, а по-ирландски: — Держите грека! Держите бородатого!* * *
Новость о принце Кердике оказалась неожиданной. Неожиданной и очень важной: вместе с принцем в деревне запросто могла найтись и Этайн! Конечно, Эмлин заторопилась. Выглядело всё обнадеживающе. По словам гвинедца, от Бата до Суэйнсуика было рукой подать. То же выходило и по карте: километров пять, едва ли больше. Первое, что пришло Эмлин в голову, — тотчас же отправиться в деревню, оставив Кея при Оффе, и выяснить всё на месте. Однако, поразмыслив, от этой идеи она все-таки отказалась. Полагаться на возвращение в Бат было никак нельзя. Что, если принц за это время куда-нибудь перебрался? К тому же в ее и без того маленьком отряде на счету был каждый воин. Оставалось одно: быстро передать Оффу в надежные руки армейской разведки и продолжать путь вчетвером. Дорога в Кер-Кери проходила как раз мимо ипподрома, превращенного Вивиан в лагерь для пленных. Это упрощало задачу: Кея можно было забрать по пути. Но как раз между городскими воротами и ипподромом, перекрыв дорогу, раскинулся полевой госпиталь. Обходить его стороной Эмлин не стала: решила срезать путь, положившись на бумагу за подписью Хранительницы. Предписание действительно помогло: охрана легко пропустила рыцарей внутрь. Вот только быстро добраться до ипподрома все равно не получилось. Почти же сразу же в госпитале началась сумятица. Из большого шатра, увенчанного флагом с красным крестом, вдруг донеслись грохот и крики. Потом два орденских воина в белых туниках выволокли из шатра бородатого плешивого мужчину в ирландском одеянии, однако на ирландца совсем не похожего: смуглый, с крупным носом и большими глазами навыкате, он скорее напоминал армянина или грека. Да и кричал мужчина тоже по-гречески — сыпал проклятьями вперемешку с обрывками молитв. Происходившее было совершенно непонятно. Однако сработала выучка: все трое, не сговариваясь, схватились за рукояти мечей. — Держите грека! — донеслось вдруг из глубины шатра. Кто-то высоким, срывающимся голосом кричал по-ирландски, и голос этот был Эмлин хорошо знако́м. Ну конечно же, Морлео! Эмлин бросила взгляд на Идриса, молча кивнула. Тот понял сразу: бросился вдогонку за тащившими бородача орденцами. А Тревор тем временем, не дожидаясь указаний, влетел в шатер. Внутри пробыл Тревор совсем недолго. А вместе с ним из шатра выбрался и Морлео — пошатывающийся, взлохмаченный, с залитым кровью лицом. — Сэр Тревор, — тихо шепнула Эмлин. — помогите ему! Мальчик еле на ногах держится. Однако предпринять Тревор ничего не успел. Полог шатра вдруг откинулся. В проеме показался высоченный мужчина в зеленовато-бурой тунике. Выбравшись наружу, он, прихрамывая, прошел мимо растерявшегося Тревора, с выражением мрачного торжества на лице остановился возле Морлео и вдруг замахнулся увесистым кулаком... — А ну стоять! — разъяренной медведицей рявкнула Эмлин. — Пикта — не трогать! Именем Святой и Вечной! И для пущей убедительности рванула спату из ножен. Мужчина бросил на Эмлин злобный взгляд, однако отступил, подался назад. И вдруг неожиданно проворно устремился к одной из палаток. Вскоре Эмлин, Тревора и Морлео обступили добрых два десятка людей: воины, спасатели, лекари, даже священник. Толпа угрожающе зашумела, у кого-то в руке блеснул клинок. Морлео потянулся к поясу, беспомощно ткнулся пальцами в пустые ножны, растерянно глянул на Эмлин. Та ободряюще улыбнулась ему — и тут же решительно вложила свою спату в ножны. Как ни странно, это вроде бы подействовало: гомон стал тише. А затем толпа расступилась, и к Эмлин вышел немолодой рыцарь с командорским крестом на белом плаще. — Что здесь происходит, леди? Кто вы такая? Отсалютовав, Эмлин быстро представилась: — Дама Эмлин верх Аннон, рыцарь дружины Святой и Вечной! — и твердо добавила: — Требую содействия. Именем Сената и народа Британии! Говорила Эмлин уверенно. Чувствовала: если и погрешила она против истины, то немного. Сенат одобрил бы ее действия по спасению Этайн без сомнения — и народ тоже. Толпа вдруг затихла. А Эмлин протянула рыцарю предписание. Бумагу рыцарь читал недолго. Пробежал глазами текст, чуть дольше задержал взгляд на отпечатке пальца. Наконец, отсалютовав, назвал себя: — Беруин ап Хевин, Вилис-Тейрти. Начальник госпиталя. — а затем деловито спросил: — Какая помощь вам требуется? Ответить Эмлин не успела: толпившиеся вокруг люди внезапно снова зашумели. Вздрогнув, напрягся чуть пришедший в себя Морлео. Потянулся к эфесу спаты Тревор. Настороженно осмотрелся вокруг сэр Беруин. Эмлин сумела остаться спокойной — хотя бы внешне. И не только потому, что была хорошо обучена скрывать чувства. Сейчас причина шума была явно другая, неопасная. Люди смотрели не на них, а в сторону. И в их взглядах читалось любопытство, а не злоба. Разгадка нашлась сразу же. Совсем неподалеку, шагах в двадцати, стояли четверо: Идрис, двое орденских спасателей, а между спасателями — знакомый уже чернобородый толстяк в ирландской лейне. Толстяк больше не сквернословил и вообще помалкивал: связанный, с заломленными за спину руками, он понуро замер, опустив голову. Эмлин облегченно перевела дух. А потом заговорила — и, сама себе удивляясь, произнесла целую торжественную речь. — Благодарю вас, сэр Беруин! Прежде всего прошу вас позаботиться о раненом сэре Талорке мекк Бруде — да, вы не ослышались, о младшем сыне Бруде мекк Бели, короля Пиктавии. И о доблестном Морлео мекк Ру, — Эмлин показала на юношу, — его родиче и соратнике, совершившем сегодня истинный воинский подвиг! Морлео, должно быть, поняв слова Эмлин — а может быть, просто услышав свое имя — вдруг торопливо поклонился ей. — А вот этого человека... — Эмлин указала на бородача. — Это монах! — перебив ее, вдруг взволнованно вмешался в разговор Морлео. — Монах! Тот самый, из хижины! Дядя Тало отдал его страже — а он сбежал! — ...Нужно во что бы то ни стало передать армейской разведке! — договорила Эмлин. — И отнести туда же записку, которую я напишу. Сможете это сделать? — Разумеется, — кивнул сэр Беруин и, подумав, добавил: — Если нужно что-то срочно сообщить в Кер-Сиди, то у леди Вивиан есть гелиограф. — Спасибо! — Эмлин устало улыбнулась. — Это хорошая мысль.* * *
Отряд Эмлин опять собрался вместе: Кей благополучно сдал перепуганного Оффу угрюмому римлянину из армейской разведки и с облегчением присоединился к остальным. В Суэйнсуик рыцари Хранительницы отправились верхом: леди Вивиан расщедрилась, выделила им лошадей из числа захваченных у мятежников. Высокий вороной жеребец с белой звездочкой на лбу чуточку походил на Ночку — должно быть, оттого-то Эмлин его и выбрала, хотя и нашла для себя тысячу других объяснений. Ее спутники, пожалуй, оказались разумнее в своем выборе: камбрийские горные пони, может быть, и не были такими красавцами, зато славились неприхотливостью и выносливостью. Кей, которому достался молодой гнедой конек, всю дорогу совсем по-мальчишески радовался новым, прежде не виданным, местам и предвкушал новые приключения — разве что не пел от восторга. Однако своих обязанностей Кей все-таки не забывал. Именно он-то и увидел первым то, ради чего затевалась вся поездка в неведомую англскую деревеньку с труднопроизносимым названием. Когда римская дорога перевалила через очередной холм и впереди открылся вид на низменную долину, Кей, ехавший первым, вдруг осадил коня, привстал на стременах, приложил ладонь к глазам. — Леди Эмлин! — вдруг выкрикнул он возбужденно. — Леди Эмлин! Смотрите, зеленый штандарт! На мгновение Эмлин даже испугалась: а ну как Кей понесется сейчас в долину — чего доброго, угодит прямо под стрелы! Однако молодой рыцарь вновь приятно удивил: наоборот, тотчас же развернул коня. Ехавший навстречу Кей счастливо улыбался. И, посмотрев на него, Эмлин улыбнулась тоже. Теперь она почти успокоилась. Раз над Суэйнсуиком был поднят штандарт, значит, наверняка там же находился и принц Кердик. А значит, они все-таки успели!* * *
Зеленый стяг реял над высокой соломенной крышей, трепетал под порывами ветра. Дождь успел уже хорошо потрудиться над начертанным на нем вздыбленным конем: сейчас от коня оставались только голова, часть крупа и еще завитки гривы, и правда напоминавшие какие-то неведомые письмена. — Кент? Странно... — задумчиво пробормотал Тревор. Эмлин удивленно посмотрела на него, на миг задержала взгляд на красно-черно-желтой ленточке Плант-Иниров. И не утерпела, все-таки спросила: — Простите, сэр Тревор... Ваша матушка — из Вилис-Кэдманов? — Точно! — улыбнулся Тревор. — Только я не путаю цветов. Вижу, что полотнище зеленое, а не красное. Но конь, как хотите, похож! Обступив их со всех сторон, на рыцарей Хранительницы настороженно смотрели воины принца Кердика — по большей части простые англы-крестьяне из Суэйнсуика и окрестных деревень, вооруженные кто вилами, кто косой, а кто и самым настоящим боевым луком или копьем. Сам принц — совсем молодой, похожий больше на мальчика, чем на юношу, — стоял в дверях и тоже разглядывал их, но не с подозрением, а скорее с любопытством. А по правую руку от принца Эмлин с удивлением обнаружила немолодого бритта с пышными висячими усами, в плаще с расцветкой какого-то незнакомого, явно не камбрийского клана. Некоторое время принц и бритт тихо переговаривались друг с другом. Затем принц сделал шаг вперед. — Кто вы такие? — заговорил он по-бриттски — совсем чисто, произнося слова по-северному, словно уроженец Алт Клуита или Элмета. И от того, что принц выбрал именно этот язык, Эмлин сразу почувствовала себя увереннее. — Мы посланцы Святой и Вечной, — ответила она, почтительно поклонившись, и, тут же перейдя к делу, продолжила: — Разыскиваем ее дочь Этайн верх Тристан, пропавшую в Гвенте, в Кер-Леоне... — Почему я должен вам верить, леди? — вдруг перебил принц, бросив на нее хмурый взгляд. Эмлин посмотрела на него с удивлением, и узнавая юного Кердика, и не узнавая. Во время последнего, совсем недавнего, приезда Пеады в Кер-Сиди принц выглядел сущим ребенком, а теперь у него оказались совсем взрослые глаза. Взрослые и очень усталые. И голос его тоже стал взрослым. — Вот предписание! — Эмлин протянула принцу бумагу и замерла в тревожном ожидании. Разговор мог оказаться долгим, его результат — непредсказуемым. После вероломства монахов патриаршей миссии, после измены батского шерифа принц был вправе не доверять никому. Однако долго ждать ей не пришлось. — Эмлин верх Аннон? Да, я слышал о вас! — быстро прочитав листок, воскликнул вдруг взволнованно принц Кердик. — С этого бы и начинали, леди! — А вы бы мне поверили, принц? — вымученно улыбнулась она в ответ. Тот вдруг смутился, покраснел — и словно сбросил с себя лет десять. Теперь это опять был почти подросток — ну, может быть, он выглядел на пару лет старше, чем полагалось бы. — Как вы меня узнали? — спросил он вдруг растерянно. Вновь улыбнувшись, Эмлин пояснила: — Помню вас по Кер-Сиди, принц. Принц Кердик кивнул. Потом окинул взглядом всю четверку. И, с совсем мальчишеским восторгом глядя на изукрашенные медью и серебром ножны спат, вдруг спросил: — А эти рыцари — тоже из дружины Святой и Вечной? — Из ее охраны, — поправила Эмлин — и неожиданно для себя добавила: — Самые лучшие. — Пусть назовутся, — подумав, распорядился принц. — Я Тревор ап Гриффит ап Морган ап Рис из клана Плант-Инир, — с почтительным и в же время исполненным достоинства поклоном представился Тревор. — Я Идрис ап Ллиувелин ап Дэффид ап Родри, Вилис-Брихан, — последовав примеру Тревора, перечислил три поколения предков Идрис. — Я Кей ап Оуэн ап Эйвион ап Берт ап Гармон, Плант-Гуалхмей, — отчеканил, перещеголяв обоих, Кей. — Я Эйдин ап Кинвелин, — поклонившись, чуть глуховатым голосом проговорил в ответ стоявший подле принца Кердика бритт и после небольшой паузы добавил: — Элметец. Последний из клана Плант-Мор.* * *
Во дворцах англских королей Эмлин бывала не раз: и в союзном Тамуэрте, и в занятом камбрийцами Дин Гире — а вот в жилище простого англа, как ни странно, очутилась впервые. Впрочем, даже в крестьянском доме она умудрилась оказаться в обществе самого настоящего принца. Эта странная усмешка судьбы позабавила ее — правда, неуместную мысль Эмлин быстро и привычно отогнала. Внутри дом мало походил не только на королевские дворцы, но и на жилища бриттских фермеров. «Хижина» — другое слово Эмлин в голову не приходило. Впрочем, ни удивления, ни разочарования она не выказывала. Обидеть принца в ее намерения не входило определенно. Да и вообще, кто Эмлин была такая, чтобы судить, какой дом правильный, а какой нет?! А в доме и правда было непривычно. Сквозь щелястые, лишь кое-где затянутые мохнатыми шкурами стены виднелось пасмурное небо. Стоявшая посреди стола тусклая масляная лампа тщетно старалась разогнать полумрак, а сквозняк столь же тщетно пытался ее погасить, раскачивая язычок бледного пламени. Сам стол, длинный, прямоугольный, тянулся чуть ли не через всё помещение. На поставленной вдоль него лавке и разместились нежданные гости принца. Сам принц и Эйдин ап Кинвелин, бывший при нем кем-то вроде советника, устроились на такой же лавке напротив. Трапеза была по-крестьянски скудной — впрочем, не ради нее они и собрались. Принц быстро перешел к делу и сразу же огорошил Эмлин новостями. — Великолепная уехала вчера в Керниу, — сообщил он. — Ей сильно нездоровилось. «И вы отпустили ее?!» — нет, Эмлин, конечно же, не произнесла ничего вслух, и даже лицо ее наверняка осталось бесстрастно-спокойным. Но хотелось ей сейчас даже не высказать — выкрикнуть принцу всё, что она думала об этом его поступке. Однако принц словно бы услышал невысказанное: покраснел, отвел глаза. — У нас не было лекаря, — пробормотал он. — А здешняя знахарка сбежала. Нужно было отправить Великолепную туда, где ей могли бы помочь. — Но почему в Керниу? — уже почти не сдерживаясь, воскликнула Эмлин. — Зачем? — Я тоже не понял, — принц, казалось, смутился еще больше. — Но Робин уверял, что только там ей смогут оказать правильную помощь. — Робин? — встревоженно переспросила Эмлин. — Добрый Малый? Мошенник? — Зря вы так о нем, леди! — вмешался вдруг Эйдин ап Кинвелин. Эмлин смутилась. Вспомнилось вдруг: сама леди Хранительница, случалось, вступалась за Робина. И все-таки отъезд Этайн в Керниу казался очень подозрительным, даже опасным. Задерживаться в Суэйнсуике Эмлин и так не собиралась, а теперь и вовсе заторопилась. — Не далее как два дня назад, — принялся объяснять Эйдин ап Кинвелин, — Робин и какая-то молодая ирландка, десси из О'Кашинов, — увы, я так и не узнал ее имени — так вот, они вдвоем совершили настоящий подвиг: подвергая себя смертельной опасности, отвлекли шерифа и его кэрлов и этим помогли сбежать пленникам. — Ту ирландку звали Орли, — вновь заговорил собравшийся духом принц. — Сэр Эйдин разминулся с моими друзьями, а мне довелось познакомиться и с Орли, и с Саннивой, и с Робином, и еще с многими славными людьми. И, — продолжил он твердо, — я доверяю Робину, в чем бы он ни был виноват в прошлом!* * *
Пока Эмлин и ее рыцари снаряжались в дорогу, принц Кердик стоял подле них и задумчиво смотрел вдаль. Эмлин видела, как пару раз к нему подходили какие-то вооруженные люди, докладывали об обстановке. По всему выходило, что в окрестностях стало совсем спокойно. Даже неприятные новости — и те были мирными: обрушилась крыша заброшенного саксонского дома, да сбежавший вол потравил фермерский огород. Однако сваленные у стены трофеи — боевые топоры и ножи-саксы — говорили сами за себя: совсем недавно крестьянам пришлось принять настоящий бой. Прощались они с принцем Кердиком и сэром Эйдином поспешно, но сердечно. Уже совсем готовая вскочить в седло, Эмлин все-таки не утерпела, спросила напоследок: — Принц, а что означает зеленое полотнище с белым конем? — Мачеха и ее приспешники опоганили мерсийский косой крест, — гордо выпрямившись, ответил тот. — Поэтому я поднял штандарт своего предка Эомера, короля древнего королевства Рохан. Великолепная рассказала мне про его подвиги, это был истинный герой! Наконец всё сложилось! Чудесные истории, которые леди Хранительница рассказывала своей дочери, Эмлин слышала не раз. Разумеется, она промолчала, не попыталась разубедить Кердика. Даже если принц и заблуждался, предка он выбрал себе действительно достойного.