Этайн, дочь Хранительницы

      Серые, как штормовое море, каменные стены Тинтагеля возвышались над морщинистыми буро-зелеными прибрежными скалами и угрюмо нависали над крошечной бухтой. Глядя на крепость снизу, Идрис никак не мог отделаться от нелепого ощущения, будто та не защищала бухту сверху, а, наоборот, угрожала ей. Сама же бухта производила на него странное впечатление: она определенно не была дикой и пустынной, но и живой тоже не казалась. Если что она Идрису и напоминала, так это госпиталь — а то и кладбище, только не людское, а корабельное. В бухте и правда собрались старые, увечные корабли — то ли они оканчивали в ней жизнь, то ли, наоборот, ожидали целительного ремонта. Печально накренившись, смотрел на крепость темными провалами пустых весельных отверстий большой греческий дромон. Без мачт, без парусов, он замер возле самого берега, точно выброшенная на отмель туша мертвого кита. Поодаль от дромона неподвижно застыла сторожевая яхта с надломленной мачтой, с обшарпанными бортами, с полустершейся надписью «Андрасте» на высокой корме. Как и дромон, яхта была совершенно безлюдна, одни лишь большие серебристые чайки неспешно разгуливали по ее заляпанной белыми пятнами помета палубе.       Однако внимание Идриса было приковано вовсе не к дромону и не к яхте. Сейчас он задумчиво рассматривал стоявший возле деревянного причала приземистый ирландский куррах. Явно старой постройки, обшитый темно-бурыми дублеными шкурами, куррах этот выглядел совсем хлипким, совсем ненадежным, а закрепленный на его чуть задранном носу длиннорогий воловий череп делал его облик сразу и нелепым, и зловещим. От курраха тянуло обычным для таких суденышек резким тошнотворным запахом ворвани, смолы и гниющей кожи. И все-таки это неказистое сооружение ирландских умельцев — скорее просто большая парусная лодка, чем настоящий корабль — дарило Идрису некоторую надежду: ведь, в отличие от стоявших рядом с ним больших кораблей, куррах выглядел обжитым, не заброшенным. Более того, на корме его виднелось обтянутое такими же выдубленными шкурами подобие крыши, под которым запросто могли находиться люди.       Однако сколько ни вслушивался Идрис в доносившиеся со стороны причала звуки, человеческих голосов он не уловил: слышны были лишь крики птиц да шум прибоя. Наконец, не выдержав, он набрал полную грудь воздуха, приложил руки ко рту и во весь голос гаркнул:       — Эй, на куррахе!       Но на крик никто не отозвался, лишь с палубы заброшенной яхты с хриплым хохотом поднялась в воздух крупная чайка.       С трудом набравшись терпения, Идрис еще немного понаблюдал за куррахом — однако никаких признаков жизни на нем так и не уловил. Наконец, поморщившись, он недовольно буркнул себе под нос:       — Да есть там хоть кто-нибудь?       Видимо, произнес это Идрис все-таки очень громко, потому что стоявший неподалеку Тревор вдруг вздрогнул и повернул к нему голову. Впрочем, тот всегда славился острым, почти сидовским слухом.       — Дрыхнут, наверное, — хмуро откликнулся Тревор. — Вот так они когда-то под Кер-Уском чуть целую армию не проспали. Одно слово: рудокопы!       В ответ Идрис промолчал, лишь пожал плечами. Он и сам был не в духе, но говорить дурное о думнонцах, хоть о бриттах, хоть о гаэлах, все-таки совестился. Может, те поначалу и правда сражались на саксонской войне неумело, однако быстро выучились, а уж трусами на ней не показывали себя никогда. К тому же не кто-нибудь, а сам король Артур родился когда-то именно в этих местах — вовсе не в просвещенной Глентуи, не в воинственном Кередигионе и не в кичащемся своей верностью римским обычаям Гвенте. Вряд ли такое могло оказаться случайностью: видно, и в самом деле было в Думнонии и в думнонцах что-то особенное!       А пока Идрис предавался размышлениям, у Тревора, похоже, закончилось терпение.       — Дай-ка я загляну, — заявил тот вдруг. — Если там никого — пойдем дальше.       И Тревор решительно шагнул к курраху.       Стоило ему дотронуться до низкого лоснящегося от смолы борта, как с кормы послышалось тихое, но грозное рычание. Полог кожаного шатра зашевелился, и из-под него выглянула белая кудлатая морда здоровенного пса. Коротко гавкнув, собака исчезла в недрах шатра — и тут же на смену ей из-под полога высунулась рыжая девчоночья голова.       Девчонка ойкнула — и тоже скрылась под бурой шкурой. В следующий миг из курраха раздался ее звонкий голос:       — Батюшка, батюшка, там рыцари какие-то!       Кричала девчонка, разумеется, по-гаэльски: кто же еще, как не ирландцы, мог обитать на кожаном суденышке!       Тревор обернулся, глянул на Идриса. На лице его обозначилась легкая усмешка.       А девчонка тем временем вовсю тормошила отца — выкрикивала со смесью искреннего возмущения и неподдельного отчаяния:       — Да просыпайся же, батюшка! У-у-у, засоня!       Не удержавшись, Идрис улыбнулся. Как ни крути, а Тревор-то оказался прав — вот что значит бывалый скрибон, повидавший белый свет!       Вскоре из шатра, пошатываясь, выбрался сутулый здоровяк в некогда желтой, но основательно выцветшей ирландской лейне. Вид он имел помятый и заспанный, однако был вроде бы совсем трезвым — на такое глаз у Идриса был наметан. Чуть пошатываясь, ирландец неспешно направился к носу курраха, потом неуклюже перебрался через борт и наконец очутился на причале. Следом из курраха бесшумно выпрыгнула белая собака, громадная, как теленок, и косматая, как овца. Усевшись рядом с ирландцем, она замерла, как статуя, устремив на Идриса пристальный, настороженный взгляд.       Ирландец сначала постоял с задумчивым видом, исподволь посматривая то на одного скрибона, то на другого, потом сдержанно поклонился.       — Чем могу служить, почтенные? — вымолвил он наконец на местном бриттском наречии почти без акцента.       Идриса ирландец сразу насторожил. Очень уж усердно изображал тот из себя медлительного, неторопливого увальня — и очень уж неубедительно у него это получалось. Однако в любом случае с ирландцем следовало поговорить. Перед тем, как оказаться на берегу этой мрачноватой и почти безлюдной бухты, скрибоны битый час пытались прорваться к легату здешнего гарнизона, потом бог весть как долго беседовали с ним ни о чем, потратили уйму драгоценного времени — и в итоге так ничего вразумительного и не добились. Так что теперь им только и оставалось, что надеяться на наблюдательность местных жителей. Дело было за малым: суметь их разговорить — вот хотя бы этого самого ирландца — только вот как? Добро бы у Идриса с Тревором имелось при себе предписание о содействии: подпись леди Хранительницы и отпечаток ее пальца поистине творили чудеса! Но бумага эта осталась у леди Эмлин — кто же знал заранее, что спасательному отряду придется разделиться? У обоих, правда, при себе были скрибонские жетоны — однако вряд ли стоило ждать от них особого прока: как-никак, здесь была Думнония, королевство пусть и союзное, но со своим собственным правителем, у которого была своя собственная охрана.       Однако пока Идрис раздумывал, как правильно начать разговор, Тревор решил взять быка за рога.       — Мы ищем трех девушек, — заявил он с ходу. — Нездешних, с той стороны залива. Две рыжие, третья беленькая. Не видал тут таких?       В ответ ирландец мотнул головой.       — Нет, — буркнул он. — Здесь вообще чужие редко бывают. Сами видите, какое это место!       И, выразительно поморщившись напоследок, ирландец повернулся и неторопливо поплелся обратно к курраху.       — Мы прибыли из Глентуи, — поспешно вмешался в разговор Идрис. — Посланы на их поиски самой Святой и Вечной... — и на всякий случай поправился: — Леди Хранительницей.       Ирландец обернулся. Идрису вдруг почудилось в его глазах вспыхнувшее на миг и тут же спрятавшееся любопытство.       — В крепости были? — равнодушно-спокойно поинтересовался ирландец.       — У самого́ легата, — кивнул Идрис. — Тот ничем не смог помочь.       Немного постояв в раздумье, ирландец вновь окинул скрибонов цепким, недоверчивым взглядом.       — Хм, — произнес он наконец. — Тогда вот что. Идите прямиком в Толкарн — там как раз колдуны с того берега поселились, — ирландец показал рукой в сторону моря. — Вроде ваши, гленские, и есть. Устроили рядом со старой деревней порт не порт, крепость не крепость — не пойми что. Встретите кого — скажете, что вас прислал Лэри О'Лахан.       Тревор вдруг поморщился. Вымолвил недовольно:       — Может, сам нас проводишь?       — Не, — ухмыльнулся ирландец. — Я туда не ходок. Мы с дочкой только рыбу ловим, колдовством не балуемся.       Едва скрибоны скрылись из виду, ирландца словно подменили: ухмылка исчезла с его лица, сам он весь подобрался. А в следующий миг он быстро обернулся к курраху и громко позвал:       — Нуала!       Полог опять зашевелился. Через мгновение из-под него вынырнула давешняя рыжая девчушка — и, сиганув с борта на причал через широченную щель, стремглав подлетела к ирландцу.       — Да, батюшка!       Тот вдруг улыбнулся, дернул себя за вислый ус.       — Вот что, дочка! Дуй-ка прямиком в крепость — одна нога здесь, другая там! Скажешь стражнику у ворот — так, мол, и так: явились двое, с виду рыцари, выговор, как у камбрийцев, — ну и про остальное тоже расскажешь. Если отведут к легату — всё повторишь ему. А сам я в Кер-Морхен к колдунам — коротким путем!       Девчушка бойко кивнула — и тотчас же вприпрыжку понеслась вверх по узкой тропке. А ирландец, чуть выждав, сделал быстрый шаг к ольховым зарослям — и сразу же бесследно растворился в них, словно его и не было. Там же, среди темно-зеленых блестящих листьев, исчезла и собака.

* * *

      Если бы еще пару лет назад какой-нибудь путник вздумал отправиться от Тинтагеля по морскому побережью на северо-восток, то рано или поздно он встретил бы на своем пути руины заброшенной крепости, а потом уперся бы в глубокое ущелье со спрятанным в нем длинным узким заливом. Скорее всего, путник счел бы эти места пустынными и безрадостными — и, пожалуй, оказался бы прав. Мало кто по доброй воле селился здесь: неведомые люди, построившие когда-то крепость на высоком мысу, сгинули в давние времена, а пришедшим было им на смену бриттским рыбакам не приглянулись здешние скалистые берега с крутыми обрывами и вечно бушующими волнами под ними. Бритты назвали эту местность просто: Тол Карн, «скала с дырой» — из-за огромной пропасти, врезавшейся в черные сланцевые скалы совсем неподалеку от старых крепостных стен.       Жизнь, однако, взяла свое, и место, отвергнутое рыбаками, заселилось рудокопами и фермерами — те, правда, были немногочисленны и обосновывались по большей части в отдалении от берега. На впадавшей в залив речушке появилась даже водяная мельница, и долгое время это было единственное в окру́ге место, где люди сумели поставить воду себе на службу. Вода неторопливо крутила мельничное колесо, и каменные жернова исправно превращали зерно в муку — на радость окрестным фермерам и на благо всё богатевшей и богатевшей мельниковой семье. А в небольшом отдалении от Толкарна расположилось несколько шахт: здесь с давних, доримских еще времен добывали оловянную руду. Вот только вывозить ее приходилось окольными путями: построить порт среди отвесных скал на берегу всегда бурного моря никому даже не приходило в голову.       Переменилось всё в одночасье — после того, как Дунгарт ап Кулмин, нынешний король Думнонии, побывал в далеком Кер-Мирддине. И вроде бы отправлялся-то Дунгарт на совет к верховному королю всех бриттов, Гулидиену ап Ноуи, — а вышло так, что прообщался он там почти всё время с одной лишь леди Хранительницей. Впрочем, уж зазорного в том точно ничего не было, а вот выгоду Думнонии разговор короля с сидой принес немалую.       Вскоре в королевство прибыли колдуны-инженеры из самого́ Глентуи, и закипела большая работа. Думнония на глазах стала преображаться: начали бурно отстраиваться разрушенные во время саксонской войны города и деревни, к портам протянулись широкие мощеные дороги, тут и там закладывались новые оловянные и медные шахты.       Изменилась жизнь и на побережье Керниу. Сразу в нескольких бухтах, где прежде плавали лишь кожаные куррахи ирландских поселенцев да изредка появлялись камбрийские сторожевые яхты, под руководством гленских колдунов затеялись большие стройки: где-то вырастал новый порт, где-то — верфь, на которой уже не гленцы, а их думнонские ученики собирались строить невиданные прежде громадные многомачтовые корабли с косыми парусами, умеющие ходить чуть ли не против ветра.       Ну а Толкарну выпала совсем особая судьба: здесь отныне обосновались самые мудрые и сильные из гленских колдунов. Неподалеку от древних крепостных стен выросли два приземистых одноэтажных здания из серого камня. «Учебно-исследовательская база Университета» — так значились они в официальных гленских бумагах. А между собой приплывавшие сюда из Кер-Сиди колдуны — мэтры инженерного факультета — называли их полупонятным словом Кер-Морхен. По слухам, выпустила в мир это имя сама леди Хранительница. Вроде бы поговорила она с каким-то чиновником, побывавшим в Толкарне, услышала от него про развалины крепости, про обосновавшихся неподалеку колдунов-инженеров и их учеников-студентов — да и сказанула вдруг: «Вот ведь Кер-Морхен устроили!» Сказанула, порадовалась чему-то, посмеялась — известное дело, шуток Неметоны, бывало, никто, кроме нее самой, и не понимал — а люди-то слово запомнили. Местные жители, услышав название Кер-Морхен от пришлых гленцев, тоже быстро его подхватили: совсем чужим оно не казалось. Ну, крепость какого-то Морхена, а кто таков тот иноземец со странным именем — колдунам видней, на то они и колдуны.

* * *

      Сигфаст Сигурдссон по прозвищу Сигге Барквид был, пожалуй, самым молодым из гленских мэтров, когда-либо работавших в Кер-Морхене. Здешние старожилы поначалу вообще принимали его за студента — а Сигге и не обижался, лишь вежливо поправлял очередного ошибшегося собеседника. Ну а те столь же вежливо кивали в ответ — и снова ошибались, теперь уже принимая его за иноземного умельца, приглашенного в Университет из далекой северной страны. Впрочем, ошибиться им было немудрено: Сигге и правда говорил по-камбрийски с певучим скандинавским акцентом, от которого, несмотря на все усилия, так и не сумел избавиться. Вот только приехал он на Придайн еще десять лет назад, совсем подростком, и учился всем премудростям строительства кораблей уже в Кер-Сиди: сначала у сэра Эгиля, старого друга отца, а потом в Университете. Инженерного звания, впрочем, Сигге не позорил определенно: недаром текла в его жилах кровь многих поколений мастеров-корабелов.       Однако в Кер-Морхене Сигге уже почти неделю болтался без дела. Откомандировали его с родной кафедры судостроения на думнонскую базу вроде как помочь местным гидротехникам сделать срочные расчеты — да только справился он с той задачей быстро и сразу же оказался не у дел. Сигге и рад был бы и дальше помогать коллегам, если не головой, то хотя бы руками, но много ли прока инженерам, создающим дамбы и волнорезы, от корабела? Так, побыть иногда на подхвате — вот и вся помощь! А в остальное время только и оставалось ему, что сидеть на берегу и ждать оказии — попутного судна, идущего в Кер-Сиди.       Вот и этот день у Сигге не задался: с утра он и в самом деле посидел на берегу, с легкой завистью наблюдая за чужой работой, потом уныло прогулялся по окрестным лугам, потом зашел в гидротехническую лабораторию — но и там не нашел себе применения. Раздосадованный своей бесполезностью, Сигге задумчиво брел по тропинке от рабочего корпуса к жилому, когда сзади его вдруг окликнули.       — Эй, парень!       Голос показался ему незнакомым — впрочем, Сигге чувствовал себя в Кер-Морхене еще новичком, так что особо не удивился.       Однако, обернувшись, Сигге изумленно замер: перед ним стоял немолодой ирландец с обветренным лицом моряка, совсем не похожий ни на университетского мэтра, ни даже на лаборанта-помощника.       А ирландец, бросив на него быстрый взгляд, хмыкнул и небрежно спросил:       — А кто у вас тут самый главный?       Всё еще недоумевая, Сигге пожал плечами.       — Ну... Мэтресса Майруэн верх Родри — она у нас главная по гидростроительству.       Ирландец недовольно поморщился, махнул рукой.       — Что мне с ваших мэтресс! А легат где — или как его там?       — Легат? — совсем опешив, переспросил Сигге. — Так мы же не военные! То есть охрана-то у нас есть, конечно...       — Вот к охране и веди! — не дослушав, распорядился ирландец. — Тут дело срочное.       И он посмотрел на Сигге сразу и хмуро, и нетерпеливо.       А Сигге вдруг обрадовался. Радость эта показалась ему совсем неуместной, даже нелепой: видно же было, что ирландец встревожен не на шутку, и все-таки Сигге ничего не мог с собой поделать. Еще недавно казавшееся бесполезным пребывание на далекой от привычного Кер-Сиди базе внезапно обрело для него смысл. Торопливо кивнув, Сигге призывно махнул ирландцу рукой и быстро зашагал обратно к рабочему корпусу.       Вскоре они оба, Сигге и ирландец, предстали перед начальником охраны — пожилым гленцем с ленточкой Плант-Иларов, гордо именовавшим себя префектом стражников базы.       — Я вот зачем пришел, — сходу заговорил ирландец. — тут у нас возле Тинтагеля какие-то два непонятных человека объявились. Выглядят как камбрийские рыцари, выговор тоже камбрийский — а вот кони у них вроде как саксонские. Говорят, что ищут каких-то девчонок из вашего Глентуи — ну так я их к вам и направил. Вы их, того, проверили бы, а?       Префект с недоумением посмотрел на ирландца, пожал плечами:       — А мы-то тут при чем?       — Так это... — ирландец вдруг смущенно запнулся. — Я вот что подумал: коли девчонки эти гленские, куда они здесь пойдут, как не к вам?       Префект задумался, потом вдруг нахмурился. Бросил на ирландца строгий взгляд. Спросил грозно:       — А ты-то сам как сюда попал? И вообще, кто ты такой?       — Так это... — вновь повторил ирландец и, похоже, смутился еще больше. — Тут же тропка есть — по ней в Кер-Морхен все и ходят... А я Лэри О'Лахан, меня тут все знают — и в Тревене, и в Толкарне.       — Я вот знать тебя не знаю, — недовольно буркнул в ответ префект. — А с тропкой с этой я еще разберусь.       И бог весть чем закончился бы этот разговор, не прибеги вдруг к префекту запыхавшийся стражник.       — Там какие-то рыцари явились, — едва отдышавшись, оттарабанил тот. — Вас спрашивают.       — Двое камбрийцев? — немедленно оживился префект. — Разыскивают гленских девушек?       — Точно! — изумленно выдохнул стражник. — И откуда только вы всё знаете?       Префект довольно ухмыльнулся, покрутил ус.       — Мне положено, — ответил он загадочно.       Тут Сигге и ирландец переглянулись — однако оба промолчали. А префект важно посмотрел на стражника и распорядился:       — Проводите их сюда — посмотрим, что это за птицы.       Рыцари явились вскоре — и не одни, а в окружении пятерых местных стражников: ни дать ни взять пленные. Небрежно отсалютовав им, префект сразу перешел к делу:       — Кто таковы? Что делаете на базе Университета?       Спесь с префекта рыцари сбили быстро. Один из них, немолодой, с проседью в волосах, в ответ чуть усмехнулся и протянул какую-то блестящую штуковину. Тут же префекта будто подменили: тот побледнел, вытянулся в лице и словно бы сделался ниже ростом.       — Скрибоны Святой и Вечной... — пробормотал он со смесью почтения и удивления.       Рыцарь кивнул, сдержанно улыбнулся.       — Мы разыскиваем трех девушек, прибывших в Думнонию из Глентуи, — неспешно заговорил он. — Вчера на рассвете они покинули Кер-Тамар. Есть надежда, что девушки добрались досюда.       — К нам?.. Девушки?.. — растерянно промямлил префект.       — Две из них — студентки Университета, — вмешался в разговор второй рыцарь. — Правда, обе они с естественного факультета, но...       — С естественного факультета... — задумчиво повторил себе под нос Сигге.       В памяти его вдруг мелькнуло первое занятие, проведенное им самостоятельно: экскурсия для «естественников», на которой он показывал насекомых — вредителей корабельного леса. Потом перед глазами Сигге как наяву предстали и сами студенты: самозабвенно слушающая его рассказ рыжеволосая дочка Хранительницы с такими же странными, как у матери, заостренными ушами и огромными глазами — и рядом с нею перешептывающаяся парочка: смуглый рыжеватый паренек в ирландской лейне и светленькая девушка, так похожая на уроженку его, Сигге, далекой родины... И наконец пришла догадка: так вот почему студенток разыскивает служба охраны самой леди Хранительницы!       Ох и ошибались те, кто считал северян спокойными людьми! Уж кто-кто, а Сигге хладнокровием не отличался никогда. Не утерпел он и сейчас — вклинился в разговор:       — Я верно понял, что одна из них...       Стоило только Сигге заговорить, как префект сморщился, будто раскусил кислую клюкву, и грозно зыркнул на него. Зато один из рыцарей, тот, что выглядел помоложе, хмыкнул и исподтишка показал Сигге одобрительный жест.       — Верно, — кивнув, сухо откликнулся второй рыцарь. — В этом уже нет никакой тайны. Великолепная поехала в Бат... — он на мгновение замялся. — По неотложному делу. Там она присоединилась к странствующим лицедеям и отправилась с ними в Керниу. Говорят, сильно заболел один из лицедеев, известный как Робин Добрый Малый...       И тут рыцарь вдруг запнулся. А потом изумленно уставился на стоящего поодаль ирландца.       — Ты откуда здесь взялся, рыбак?       Тот смутился. Потом, пряча глаза, пробормотал:       — Так это... Откуда ж я знал, что вы гленские фении? А тут у нас и Тинтагель, и Кер-Морхен — мало ли что...       Рыцарь покачал головой — и вдруг хохотнул.       — А ты не промах! Выходит, нас кружным путем отправил, а сам тем временем...       Ирландец чуть поклонился.       — Моей тропкой вы бы с лошадьми все равно не прошли, — почтительно пояснил он. — Да и без лошадей тоже: там без сноровки и с обрыва сорваться недолго.       Рыцарь пристально посмотрел на него, хмыкнул — но так ничего и не сказал.       А ирландец выждал немного — и вдруг вымолвил:       — Дозволь спросить, сэр рыцарь: это верно, что Робин заболел?       В ответ тот пожал плечами.       — Болтают, будто бы заболел. А так ли оно на самом деле — вот уж не знаю.       Снова поклонившись, ирландец отступил назад и замер в задумчивом молчании.       Сигге тоже молчал — осмысливал новость. Рассказанное скрибонами с трудом укладывалось в его голове. О Робине он, конечно, слышал не раз — как о живой легенде, как о герое бесчисленных историй, иногда смешных, иногда дающих повод задуматься, но никогда не скучных. Однако до сих пор он как-то особо не задумывался над тем, что Робин и поныне живет где-то в Британии — и что с ним может случиться что-нибудь дурное. А теперь Сигге ощущал странную, не до конца понятную тревогу: ведь даже к новостям из Мерсии, в последние дни только и обсуждавшимся всем Кер-Морхеном, он отнесся совсем спокойно, чуть ли не равнодушно. Но, видно, так уж сложилось всё в его голове: и дурная весть о Робине Добром Малом, и беспокойство за заблудившуюся где-то среди здешних холмов дочку Хранительницы, и отпечатавшийся в памяти образ ее худенькой светловолосой подруги — Сигге ни за что не смог бы этого объяснить, но почему-то он был уверен, что именно эта-то девушка и потерялась вместе с Великолепной. Сейчас обе они казались ему такими беззащитными, так нуждающимися в его, Сигге, помощи!       Краем уха Сигге ловил голос префекта, уныло бубнящий бесполезные слова: «никого постороннего у нас в последние дни не было», «вы лучше обратитесь к легату Тинтагеля» — и понимал, что никакой настоящей помощи скрибоны здесь не дождутся. С каждым мгновением ему всё сильнее и сильнее хотелось вмешаться.       А потом вдруг заговорил ирландец.       — Почтенные рыцари, — произнес он тихим хриплым голосом. — Простите меня за дерзость, но я бы посоветовал вам...       Старший рыцарь посмотрел на него, чуть задумался, потом кивнул.       — Слушаю тебя, рыбак.       — Я думаю вот что, — продолжил ирландец. — Самое верное — искать их в Кер-Бране. Там у Робина дом, там жена. Если хотите — я довезу вас на куррахе до ближайшей к тем местам бухты — правда, лошадей мне не взять.       И Сигге увидел, как рыцари переглянулись, как тот, что был помоложе, извлек из висящей на поясе сумки свиток с каким-то подобием — то ли чертежом, то ли картой — и развернул его. Некоторое время рыцари тихо совещались. Наконец тот, что был старше, оторвался от свитка и повернулся к ирландцу.       — Большой ли у тебя куррах, рыбак? — спросил он заинтересованно.       Тот пожал плечами.       — Для большого гребцы нужны — а мои сейчас все разбежались. Да двоих-то мы с дочкой и на маленьком свезем.       Рыцарь задумался.       — А скажи-ка, — наконец произнес он. — Еще троих твой куррах выдержит?       Ирландец сразу же мотнул головой.       — Просядет сильно. Волна высокая, опасно.       Рыцари снова переглянулись. Младший хмыкнул, потом тихо сказал:       — Сушей вернее. К тому же лошади... Путь неблизкий, поторопимся.       Старший согласно кивнул. Потом повернулся к ирландцу.       — Спасибо тебе за совет и предложение, рыбак. Мы и правда отправимся в Кер-Бран — только не морем, а по дороге. Так выйдет и быстрее, и проще.       Ирландец мотнул головой, попытался что-то сказать — но рыцарь его уже не слушал. А вскоре, поспешно распрощавшись с префектом, оба скрибона покинули базу.       Проводив взглядом удалявшихся всадников, ирландец вздохнул. Потом повернулся к Сигге. Пробурчал недовольно:       — Вот ведь торопыги — хоть бы о дороге расспросили, что ли? — и, чуть помолчав, вдруг добавил: — Нет, я уж туда лучше по старинке — морем!       Тут Сигге невольно напрягся. Получалось, ирландец тоже собрался на поиски девушек! А как же он, Сигге? Неужели и дальше сидеть ему в этом постылом Кер-Морхене, ждать у моря погоды — а в это время, может быть, кто-то будет нуждаться в его помощи?       И он опять не выдержал.       — Уважаемый... — произнес он и тут же запнулся: имя ирландца, вроде бы такое простое, было почему-то никак не вспомнить. Наконец, махнув на приличия рукой, Сигге решился. — Позволь тоже пойти с тобой! Я знаю этих девушек: когда-то вел у них занятие.       Ирландец хмыкнул. Потом замер. Послюнявил палец, поднял его вверх. Поморщился, тихо пробормотал:       — Та гуи́ хинь... — и, перейдя на бриттский, продолжил уже громче: — Ветер встречный. Вот что, парень: грести умеешь?

* * *

      Большой куррах с крытой кормой так и остался стоять в бухте: двоим, даже троим гребцам совладать с ним явно было бы не под силу. Но у Лэри О'Лахана он вовсе не был единственным. И теперь вдоль северного побережья Керниу уверенно шел под веслами совсем другой куррах — маленький, легкий, быстрый, годный и для мелких речушек, и для спокойного моря — да и для не очень спокойного тоже. Сидя лицом к корме, усердно работали веслами Лэри и Сигге. Рулевым веслом уверенно орудовала юная Нуала — дочка Лэри, бо́льшую часть жизни проведшая в море и, похоже, знакомая с ним куда лучше, чем с сушей. А на носу курраха величественно восседал и смотрел вдаль огромный лохматый пес.       Куррах держал путь на юго-запад, к берегу Пенуита — а оттуда уже рукой подать было до Кер-Брана.