Remuneration

Шум за окном отвлек от очередного вечернего просмотра телевизора. Противный голос диктора новостей смешался со звуками начинающегося ливня, барабанящего по подоконнику. Это раздражало. Сухощавая рука до треска сжала пульт, и телевизор погас, прощально взвизгнув. Злые глаза прожигали в черном экране дыру. Ему надоело сидеть целыми днями одному, как под арестом, как брошенному никому не нужному псу, которого отверг весь мир. Так и закончится его жизнь, молча, в мертвой тишине, когда ему хотелось сказать о многом хоть кому-то… Но вдруг в дверь постучали. Это вывело Теодора Багвелла из потерянности в чертогах собственного сознания и вернуло в холодную реальность. В его темный дом, в одинокую и затхлую берлогу отшельника. Мужчина даже не успел удивиться и подумать, кого к нему занесло в такой час, он хотел только открыть замок и увидеть этого «невезунчика». — Добрый вечер, мистер Файфер. — на пороге стояла она. — не помешала? — во всей своей красе. Эти сводящие с ума синие глаза смотрели на него исподлобья, заставляя все тело покрываться мурашками и обливаться холодным потом. Черный костюмчик из откровенной рубашки и брюк взбудоражил в одно мгновение. Гретхен Морган. Теперь у него есть компания. От оцепенения он не мог пошевелиться и сказать хоть слово, оглядывая ее сверху вниз с полуоткрытым от удивления ртом. И все былое снова вернулось. Он снова скрывается под чужим именем в Гейт, работает на Компанию и сражается со всем светом вместе с этой дьяволицей... — Не заставляй меня опять доставать оружие и становиться каблуком на твое лицо, Тедди, — девушка закатила глаза, откинув смоляные мокрые волосы назад за плечо, уже уставшая здесь стоять в позе приманки, надеясь, что он встретит ее тут же с распростертыми объятиями и не будет тормозить. — на улице вообще-то холодно. — Гретхен невинно прошлась глазами по крыльцу и дому внутри, уже приглядывая себе теплое местечко. Теодор быстро рванул ее за руку с прохода, опомнившись, закрывая дверь, в надежде, что никто не увидит, и за ней нет слежки. Это заставило черноволосую коварно улыбнуться в ответ на то, что старый друг все же так охотно ее принял, даже не спросив, с чего вдруг она заявилась? — Ты что, сбежала? — но его интересовало не то, что она готова была и хотела ему дать. — Освободили. Досрочно. — уже с совсем другим лицом и интонацией произнесла Гретхен Морган, снова пробегаясь глазами по дому Багвелла. — а ты не хочешь освободить меня от одежды? — но от темы не отходила. Тедди опять вспомнил привычку постоянно прикусывать язык и облизывать пальцы, когда думал о таком, просто не мог себя сдерживать. Но спустя столько времени все же как-то «протрезвел» и перестал быть настолько нетерпеливым и извращенным. Последние годы в тюрьме без всяких Скофилдов и Барроузов вернули ему спокойствие и умиротворенность. А она взяла и выстрелила в него. Всеми этими грязными инстинктами, которых он надеялся теперь избегать, чтобы снова не загреметь в родную Фокс Ривер. — Черт возьми, Гретхен. Что ты забыла у меня дома? — они оказались по разные стороны от дивана в гостиной, охотник и желанная жертва. Охотница… А сердцебиение уже разжигало тот самый огонь где-то глубоко в груди Багвелла. Вот так пришла и все перевернула в один момент, лишив его спокойствия. — Может, тебя? — девушка снова резко поменялась в настрое, вдруг став злым и серьезным агентом, под взглядом которого он все время трясся в Гейт. Черноволосая достала из-за пояса пистолет и прицелилась в него двумя руками. Полная силы, намерений и уверенности. Это заставило его выпрямиться и отойти. — Еще вопросы? — Ни что не смогло отобрать твоего огня. Никакие пытки, ни одна тюрьма штата. — мужчина с улыбкой слегка поднял руки, зная, что она не станет стрелять в него. — ты не изменилась с нашей последней встречи. — почему-то он не растерялся, не испугался и знал, что ей сказать. Он очень ее понимал. — Ты знаешь, что нас связывает то, что я не могу нарушить, — она делала уверенные шаги на него, хоть и медленно, но дуло пистолета приближалось к Теодору, а ее глаза становились разъяренными и обиженными. — Я провела там пять лет. И все это время не знала, что ты сидел в той же тюрьме. — голос Морган походил на сталь. — вместе с этим ублюдком. — Думаешь, мне бы позволили иметь хоть какую-то связь с женским отделением? — Я общалась с вашим главным через охрану. Кранц приказал мне убить Танкреди, но я не намерена была его слушать. Или кого-то еще. Там все были такими же крысами, как твоя шайка в Фокс Ривер, где любого можно купить или сломать. Тому, кто нагнул под себя самую опасную тюрьму в Панаме не составило бы труда заявить о себе и положить мордой в пол мужской блок. Со своим я почти справилась. Весь пыл его не погас, а только усилился, смешавшись со злостью от несправедливых обвинений. Теодор ненавидел, когда его отчитывали, как мальчишку. Он уже пытался сбежать сам однажды, когда его перевозили, и снова попал в Фокс Ривер. — Скофилд вытащил Сару. А я осталась там. С ножом в ноге и разорванным сердцем. Моя дочь не получила подарок на свой день рождения. Она забыла, кто я такая. А ты..! — ярость перешла в обиду, вырывающуюся из того, что звалось ее «душой», и разочарование в этом человеке. — я думала, мы хоть как-то связаны тем, через что оба прошли! Она хотела отомстить, но он снова сбил ее с толку. И это заставляло злиться на саму себя. Руки задрожали, Морган остановилась в метре от Багвелла. Она помнит, как он отстоял ее жизнь у Селфа и Барроуза, когда тот был готов пристрелить ее. Как прикрывал ее в Гейт. И отпустил Риту и ее дочь. А сам попался. Морган никогда не забудет его поступков. Теодор Багвелл уже не был похож на того нетерпеливого пса, которого она легко могла взять на короткий поводок, только дав себя обнюхать. В любой момент, по любой причине и без, если только захочет, ведь он работал на нее. Так же с ней обращался и Кранц когда-то давно. — Что я должен был сделать?! — Теодор тоже уже не выдерживал, от нее можно ожидать чего угодно, когда нервы на пределе у обоих. Он это хорошо осознавал и хотел как-то ее усмирить, но не знал как. — Ты уже все сделал. — прошипела она сквозь зубы, но будто не в его сторону, а кому-то за своей спиной. Сняла с предохранителя. Словно она вынуждена выстрелить, пообещала себе. — Убив меня, ведь ты не обретешь свободу. Ты и так свободна, Гретхен, тебя не сломали. Я всегда это знал. Я был уверен в том, что тебя никто не сможет подчинить, с самой нашей первой встречи. Они только заставляли тебя так думать. — Багвелл был хорошим психологом, и поскольку они во многом похожи, он сумел успокоить и убедить ее в своих словах. Им она убеждалась хорошо, только поэтому он тогда остался жив после их «сотрудничества». — Их больше нет. А ты осталась. Ты победила своих врагов. А я тебе не враг, Гретхен. — руки Теодора осторожно накрыли пистолет, и она начала опускать его, поддаваясь влиянию его бархатного зачаровывающего голоса и вожделенному взгляду карих глаз. — и никогда им не был, ты знаешь. — Я ненавижу тебя. — так она признавала, здесь и сейчас — он сломал ее. Абсолютно легко, без всяких усилий, не прикасаясь, одним своим видом, голосом и словами. И она впервые это поняла. Именно теперь, когда оба изменились настолько, что она не знала, к кому идти, кроме него, а он первым делом думал о ее несломленности, нежели девственности, как это бывает с ним обычно. И оба смирились с влиянием времени. Осадок все равно останется, обида друг на друга. Но это лучшее, что могло быть между ними вместо равнодушия. — Ты знаешь, что я отвечу. — в этих словах мужчина был уверен, поэтому слегка улыбнулся, зная, что разозлит ее этой наглостью. Пистолет упал на пол. — такой, как ты, нельзя не сказать чего-то другого. — уверенность росла, он чувствовал свое полное влияние и власть и пользовался ими, самоуверенно идя на нее и протягивая руки к своей награде, которую заслужил еще давно. Багвелл заслужил Гретхен. Как себе подобную, такого же злодея. Как плохую девчонку и протянутую руку помощи. Как признанный трофей и наказание, сравнимое с адом. Они слишком похожи и связаны. Единственный человек, сумевший вызвать у нее какие-то новые чувства, которых ее лишили на войне, в плену и пытках, и убедить в том, что ее нельзя сломить. Она ему поверила. Поверила в себя. Она ненавидела его потому, что хотела, и за то, что он менял ее и подавлял. Девушка вся напряглась и выпрямилась, как железная статуя, не смела даже вздохнуть, но гордо держала голову прямо и стискивала зубы, смотря ему в лицо голубыми мокрыми глазами. Гретхен сковала ненависть. Злость на то, что она в безысходном положении. Ее терзало и выводило из себя то, что она хотела этого так же страстно, как отомстить и заставить его почувствовать ее боль. Она не понимала себя. Не узнавала порой, с той самой первой встречи с ним. Будь он проклят. Что?! Что случилось в определенный момент, что она не смогла убить его на парковке и теперь? и так искренне и жалобно смотрела только ему в глаза, умирая с дробью в животе перед Барроузом. Она не верила. Не верила, что такое возможно. С ней. Она не заслужила. Он все понимал, но знал: она не хочет, чтобы он отпустил ее. Мужчина видел Морган насквозь. Потому что с ним произошло то же самое. Он не хотел ее отпускать еще тогда, после стрельбы в Гейт. Пожалел не о 25 миллионах и не о 50 тысячах, и даже не о месте в Гейт, а о том, что придется расстаться с этой властной женщиной. Теодор, не убирая фирменной усмешки, просто задавил ее собой, идя вперед и заставляя поддаваться, как партнершу в танце. Уже зная, что выйдет дальше из их игры (как казалось ему). Иногда нужно показать мужскую силу, чтобы она почувствовала себя в безопасности. И обвинила в своей слабости потом его. Движения его ног и каблуков девушки были синхронны. Сильные твердые руки перехватили ее окаменевшие и холодные, захватили талию, и она под неотвратимым давлением вжалась в спинку дивана. Подняла на него невинные чистые голубые глаза, как испуганное дитя, будто не знала, чего он хочет, и держится за его крепкие плечи, прогибаясь назад. Теодор облокотился рукой о диван, обходя его и, уводя следом за собой Гретхен, наконец, победно для них обоих поцеловал, крадя нетерпеливые и взаимно желанные соприкосновения их губ одно за другим. Она окончательно в его власти. Девушка сама сдалась в его подчинение. И это была самая ценная и наивысшая победа и похвала для него, гордость от того, что он «сломал» такую, как она. Ведь даже Сьюзен не была его настоящим трофеем, как думал он, страдая в тюрьме. Такого несломленного сокровища нет ни у кого. Сьюзен — просто женщина… А Гретхен была особенной. Возможно, она не знала этого, ведь никто никогда не говорил ей таких слов и не обращался с ней, как с королевой, даже когда у нее был король. А Багвелл видел в ней силу, всю ее неприступность и царственность, не потому, что она поставила на него каблук при первой встрече и держала на поводке все их время. А потому что осталась такой спустя все эти кошмарные годы. Это и было то настоящее, что он ценил в Гретхен. Они теперь не одни. Их двое. Отвергнутых и разбитых, обиженных на мир и не имеющих ничего за своей черной пустой душой, никаких ценностей и совести. Одежда полетела к черту, как только оба переступили порог спальни, собрав по пути все полки с посудой и шкафы с книгами. Вещи с грохотом падали на пол, а им было все равно: нет больше в мире звуков кроме его или ее дыхания, их голосов и стука сердца в ушах, которое готово было выпрыгнуть. Гретхен никогда еще не теряла над собой контроль так быстро и безвозвратно. Она всегда в любую секунду могла дать отпор, выхватить оружие и обороняться, думать, отслеживать происходящее вокруг. Даже будучи беспомощной, как ей тогда казалось, в руках Джонатана. Она ведь, правда, думала, что Кранц — тот самый мужчина, который подчинил ее сердце, и она бессильна перед волей этого человека при любых обстоятельствах. Но это оказалось не так. Как же легко было ее обмануть, сколько она натерпелась в собственных ошибках. А сейчас, в этот момент, не думала ни о чем другом, ей было плевать, что происходит вокруг, где она и какие последствия могут быть. Она хотела только одного, и все мысли были об этом. Когда его пальцы почувствовали поверхность ее шрамов на спине, сердце Теодора сжалось с пронзительной болью во всей груди. Что ж, у нее все же получилось заставить его почувствовать ее боль. Он даже на миг поцеловал ее дольше, крепче сжав лицо и нахмурившись. Гретхен глубоко ощутила это и ответно поддалась, замерев в ту же секунду, и затем открыла голубые глаза, где на ресницах сверкали при свете из окна маленькие капли слез. — Что? — она задала всего один вопрос, тяжело и часто дыша. — Не хочу, чтобы тебе было больно. — он в секунду растерялся и потух, не зная, как ответить, потому что просто боялся прикасаться к этим следам. Багвелл ничего не знал о ее прошлом, откуда они и что именно пережила Гретхен во время обучения на агента Компании. И не хотел как-то вмешиваться в ее дела, спрашивать, чтобы она вспоминала. Прошлое должно остаться позади навсегда. Со Сьюзен никогда такого не было, она была простой, серой мышью, неинтересной, и ему не приходилось находить у нее каких-то особенных или слабых мест. Гретхен сама — одна живая рана с огромным багажом пережитого, о чем не следовало бы напоминать. Багвелл не знал, как себя вести, у него не было таких сильных женщин, как она. — Ты можешь прикасаться к чему угодно и как угодно, делать все, что хочешь… — пообещала ему синеглазая, беспечно улыбаясь, понимая, что он о шрамах. — не думала, что это может смущать тебя. — девушка положила руки на шею мужчине, опуская взгляд, снова говоря о готовности и безразличии к каким-либо уязвимостям. Тяжесть ее рук на своих плечах заставила Тедди изменить позицию. Он прикрыл глаза от удовольствия, тихо порыкивая, словно старый злобный кот на коленях у хозяйки. Чувствуя запах ее волос, ее шеи, он целовал нежную горячую кожу, слегка покусывая и словно собираясь с мыслями. — Тогда — на кровать. — приказал он, толкнув ее неожиданно вперед на белую широкую постель. Морган немного не ожидала такого порыва от Багвелла, поэтому еще более заинтересованными и удивленными глазами в предвкушении страстно посмотрела на мужчину, медленно обходящего кровать с одной стороны и приближающегося к ней, как хищник к жертве. Будто он постепенно закипает и сейчас готов задать ей хорошую трепку. Гретхен уже было приподнялась на руках ближе к изголовью, девушке нравилась такая игра, как он тут же быстро оказался сверху и прижал ее всем своим телом, не давая никаких шансов на инициативу. Он хотел быть главным и вести в этой игре, точно знал, что делать. Уж в этом оба были не промахи. Ее дыхание стало от этого громче и глубже, грудь едва приподнималась под натиском, но такое давление только больше заводило Морган, и ее руки потянулись к его ширинке. Рельеф напряженных мышц и плеч, которые нависли над ней, четко виднелись в тусклом свете и отвлекали ее внимание. Сдаваться уж она точно не собиралась, хоть и готова была уступить малость в главенстве. Гретхен не привыкла бездействовать или даже просто поддаваться в такие моменты, она чувствовала свои силы и хотела показать все, на что способна, чтобы Ти-Бэг тоже не пожалел об этой ночи. И его она и не думала спрашивать про боль… — Что тебя заводит, а? — с готовностью и нетерпением спросил он, судорожно срывая с нее брюки и заставляя перевернуться на живот. Багвелл был довольно груб и властен даже с ней, словно мстил за те унижения во время их сотрудничества. Совсем перестал ее бояться. А она хоть раз ради разнообразия поддалась и позволила сжать свои руки за спиной и полностью себя обездвижить. Гретхен нравилось чувствовать овладевшего ею мужчину. Мужское тепло, животность, грубую силу, все эти флюиды, мышцы, напор. Прикосновения его колючей жесткой щетины к своему обнаженному плечу и слышать требовательный шепот у самого уха, как Теодор ластится к ее волосам и сразу же целует в шею, не давая даже ответить. Девушка хотела прогнуться под ним, послушаться, жаждала каждого его движения, как воздуха, молила не останавливаться, ведь так этого хотела. Когда он отпустил ее руки, чтобы ухватиться за изголовье и продолжить дело, Гретхен приподнялась, упираясь ладонями в подушку, и закрыла глаза, запрокинув голову назад от наслаждения. Дыхание перехватило на несколько секунд, она замерла до дрожи в мышцах и чуть обернулась на него, пытаясь сделать первый вздох. Но, только дождавшись его ответного поцелуя в область уха, опустилась на кровать, едва дыша и переворачиваясь обратно на спину. Тело уже казалось обессиленным, но не исчерпано ее дичайшее желание, этим он не отделается, огонь не потухнет еще долго. Поэтому, только проводив заманчивым взглядом его привлекательный силуэт, опускающийся рядом на край постели, девушка перевернулась ближе к мужчине и заняла свою, главенствующую позицию. Такой расклад вполне даже удовлетворял Багвелла. Мужчина усмехнулся, все еще тяжело дыша, и тут же охотно подхватив импульс, поднял корпус навстречу ей, сливаясь с Морган в горячем поцелуе и жарких всепоглощающих ненасытных объятиях. Эта ночь еще долго не закончится для них двоих…