26 октября.
Для Башкурта тюрьма была местом из самых ужасных кошмаров. И причиной тому было совсем не отсутствие комфорта, к которому Йылмаз так привык, а атмосфера лишения свободы. Быть за решеткой означало не имеет более ни влияния, ни каких-либо сил противостоять. Это был провал. Поражение. То, чего Башкурт всегда боялся и к чему не привык. Он ведь победитель. Всегда, везде и во всем. Для него не существовало ранее преград и слишком сильных врагов. Он был Королем города. Но всего одного мгновение и пара выстрелов всё изменили. Которую ночь, лежа в камере, он не мог думать о предстоящем суде, а возвращался в 15 октября. Башкурт был уверен, что всё продумал. Его план был идеален. Он припас так же ещё парочку возможных вариантов, если бы вдруг что-то пошло не так. Но его упущение было в том, что мужчина позволил Коркуту Бояджи и Селиму Челику ускользнуть. Это была та самая глупость, разрушившая всё. За дверью послышались шаги. Башкурт напрягся, загремев наручниками на своих руках. Полиция на отрез отказалась их снимать, как бы Йылмаз не просил. Недовольно сморщившись из-за ранения в руку, наспех обработанного медиками уже в участке под охраной, мужчина в который раз проклял мальчишку Селима. "Ты воспитал отличных сыновей, Атмаджа", — мысленно обратился он к погибшему подопечному. Кто-то вставил ключ в замок и провернул его. Двери легко распахнулись. — Дежурные ждут прямо за дверью, Госпожа Йылмаз. — произнес низкий мужской тон. Башкурт невольно вытянул шею, пытаясь рассмотреть входящую женщину. — У тебя был шанс на одну единственную встречу и ты истратил его на меня. — прозвучал пренебрежительный мягкий женский голос. Башкурт невольно улыбнулся как раз в тот момент, когда двери закрылись. Перед ним стояла Филиз. Такая же красивая, коей он помнил её и ранее. Единственное, что в ней изменилось — её тёмные волосы. Башкурт помнил, как любил вечерами сидеть с ней у камина и перебирать их. Но теперь они были коротко обрезаны по плечи, будто какой-то немой протест. Филиз слегка недовольно скрестила руки на груди, выгибая вопросительно брови. Даже в простой рубашке, джинсах и ботинках она умудрялась выглядеть достаточно элегантно. — Ты до сих пор так же остра на язык. — сладко протянул Башкурт, кивая каким-то своим мыслям. — А ты такой же эгоистичный. — подметила женщина, резким движением отодвигая стул и усаживаясь на него. — Я думал, что ты не придешь. — честно признался Башкурт уже без ухмылки, рассматривая гнев, тихо плещущийся в её карих глазах. — Не льсти себе. — презрительно сузила глаза Филиз. — Я просто хотела посмотреть, как ты страдаешь. В это мгновение они оба засмеялись. Весь этот разговор возвращал их в далекое прошлое. И хоть и сидели они в тюремной комнате для встреч, но всё казалось таким реальным, будто они вернулись на пару лет назад в то кафе в институте, где и познакомились. Но как бы Башкурт не хотел действительно оказаться там, начать всё сначала и избежать большинства ошибок, он не мог. Филиз, сидя напротив, ненавидела его. И он даже понимал её. — Ты помнишь, как всё начиналось? — Башкурт вопросительно взглянул на бывшую жену. — При чём здесь это? — непонимающе бросила Филиз, всё так же держа руки скрещенными на груди. — Просто скажи, помнишь ли? — в легком раздражении перебил её Башкурт. — Как же забыть? Всё начиналось слишком хорошо ещё в институте. Но тебе ведь захотелось всё разрушить. — на последнем слове женщина фыркнула и отвернулась, будто ей и вовсе было противно видеть Бишкурта. Но мужчину в свою очередь смутили слова Филиз. Откинувшись на спинку стула и снова скривившись от боли в руке, он процедил: — Войну начала ты первая. Филиз хмыкнула, изящно покачав в воздухе указательным пальцем. — Это ты был недоволен тем, что я тебя всецело не слушалась и имела даже большее влияние на твоих людей, нежели ты. — твёрдо отчеканила она, кажется, чувствуя энтузиазм к назревающему скандалу. — В нашей семье жены всегда покорялись мужьям. Ты знала об этом. — сощурил свои хищные глаза Башкурт. — Знала, но подчинятся не собиралась. Старые традиции иногда требуют свежих поправок. — произнесла женщина и пожала плечами, будто то, что она говорила и так само собой было понятно. — Но тебя это, видимо, не устраивало и ты нашел себе любовницу. — Летиция на тот момент не была моей любовницей. — запротестовал Башкурт, но Филиз его тут же перебила, откидывая с лица прядь темных волос и наклоняясь ближе к столу: — Неужели? Так зачем же ты окружал её таким сильным вниманием с первого же её появления в Аскуле? — Она приехала совсем с другой страны. Искала работу модели. Я просто помог ей. — недовольно пробормотал Башкурт. Он прекрасно помнил тот момент, как впервые увидел Онре в торговом центре. Поскольку девушка ещё не нашла полноценную работу тогда, она перебивалась на временных заработках. Одним из них стал показ новой коллекции одного из дорогих бутиков в торговом центре. Башкурт с первого же взгляда определил в Летиции потенциал и, если честно, отметил её достаточно красивую по всем меркам внешность. — А ты у нас мать Тереза или благотворительная служба? — съязвила Филиз, вновь впадая в гнев при воспоминаниях о прошлом. — В любом случаи ты был с ней, когда на наш дом напали и хотели в виде заложника забрать Дамира. Я спасла сына лишь чудом, так как успела выхватить у одного и нападавших пистолет. Филиз выпрямилась, как натянутая струна. Её карие глаза помутнели. Тогда Дамиру было всего два года. Неизвестные ворвались внезапно посреди ночи. Филиз не успела среагировать и была застигнута врасплох. Но заметив, как один из мужчин выносил с детской её плачущего сына, нашла в себе силы, дабы выхватить у стоявшего возле неё громилы пистолет и выстрелить. Женщина до сих пор вспоминала тот момент как самый жуткий кошмар в своей жизни. — Думаешь, я не жалею о том, что не был в тот момент рядом? — с лёгкой ноткой возмущения бросил Башкурт. Но Филиз в ответ лишь горько улыбнулась. — Настолько жалел, что и дальше продолжал ходить к Летиции. И уже не для того, чтобы "просто ей помочь". Твои люди мне всё рассказали. — женщина говорила с обидой в голосе. Выходя замуж за Башкурта, она знала, что окажется как за каменной стеной. Для неё Йылмаз всегда был идеалом. Мужчиной, ради которого она была готова буквально на всё. Единственным её требованием была верность. Но Башкурт нарушил данное обещание и всё посыпалось, будто карточный домик. — А ты в отместку мне сожгла поставку наркотиков на самой большой линии по их продаже, вновь отдав всю власть семье Экинджи. — Башкурт сжал руки в кулаки. — Это было предательство семьи. — Нет. — Филиз отрицательно замотала головой, усмехаясь. — Я действительно сделала это в отместку, но и о семье не забыла. Ты просто в угоду себе игнорируешь факт того, что я натравила полицию на эту линию и Искандеру лишь чудом удалось вырваться из лап правосудия, после чего этот путь по сбыту больше не использовался никем. — Это ничего не меняет. — отрицательно замотал головой Башкурт. — Это было предательство и я до сих пор не жалею, что запер тебя и разлучил с Дамиром после этого. Филиз воспылала от гнева, но с большим усилием всё же попыталась его в себе подавить, хотя карие глаза говорили о том, что женщина была готова задушить своего бывшего мужа прямо здесь. — Ты забыл упомянуть, что так же после этого убил моего лучшего друга. — процедила Филиз сквозь зубы, до побеления костяшек сжимая тонкими пальцами с несколькими шрамами край стола. — Он помогал тебе, Филиз, провернуть весь этот поджог. — Башкурт даже не пытался скрыть свою ненависть, в отличии от бывшей супруги. — Тебя я убить не готов был, потому просто запер. Да и разлука с Дамиром ударила по тебе хуже, нежели смогла бы смерть. А вот твой лучший друг заплатил сполна. А я ведь когда-то верил ему! — Этому поступку нету оправдания. — стальным тоном заявила Филиз. Она помнила, как для наглядности Башкурт привез её на похороны и все время, пока она рыдала над бездыханным телом, её муж повторял шепотом прямо на ухо что-то о верности семьи. — Неоправданным был твой ответный поступок. — Башкурт наклонился вперёд, полностью облокотившись о ветхий стол. Он смотрел прямо в глаза женщине, но, как и раньше, не видел в них и толики страха. — А что мне оставалось делать, когда я узнала, что Летиция не просто спит с тобой, но ещё и умудрилась забеременеть? — Филиз выплюнула эти слова так, будто ей было противно даже думать об Онре. Женщина ненавидела её всем сердцем, считая главной причиной разлада с мужем — Филиз, ты повесила десять мертвых тел напротив её окон. У неё чуть не случился выкидыш! — на одном дыхании произнес Башкурт, сделав акцент на последнем слове. Но Филиз в ответ лишь ухмыльнулась, пожав плечами. Башкурт на тот момент хоть и пытался изолировать жену от людей, которые могли ей помочь, но не предполагал, что её подчинялись практически все. Филиз получала информацию ещё до того, как Йылмаз успевал хотя бы предположить об этом. Именно поэтому женщина знала, что Башкурт купил для своей любовницы отдельный загородный дом, дал ей охрану и прислугу абсолютно из новых людей, не подвластных жене. Но Филиз не растерялась. Она убила десять человек, прислуживающий Летиции, и действительно приказала повесить их прямо перед окнами Онре, дабы её утром ожидал необычный сюрприз. — Мне было плевать, что будет с ней или с ребёнком. — Филиз ответила достаточно холодно, теребя серебряный браслет на своем запястье. — Я спасала себя и своего сына. — Пока я успокаивал Летицию, ты вместе с Дамиром пыталась убежать с города. Я помню. — мрачно заметил Башкурт. — И мне почти удалось, если бы не парочка твоих людей, отбившихся от группы и бродивших по городу. — Летиция невольно вспомнила, как выйдя с автобуса на авто-вокзале заметила людей Башкурта у кофейного автомата. Женщина пыталась убежать, но было уже слишком поздно, так как они заметили её и бросились в погоню. — Я не мог позволить тебе забрать Дамира. Ты ведь понимаешь, что даже если убежала бы, я бы тебя нашел. Из-под земли бы вырыл. — Башкурт вновь зазвенел наручниками, тяжело вздыхая. Придя тогда домой и не увидев ни жену, ни сына, он думал, что сойдет с ума. — Я должна была хотя бы попытаться. — Филиз вздернула плечами. — Из-за этого я и выгнал тебя. — с Башкурта как-то внезапно вышла вся злость и он чувствовал, что его душа открылась нараспашку. — Я боялся, что ты заберешь у меня сына. — Дамиру нужна была мать. — Филиз не собиралась подавать виду, что ей было жаль Башкурта, ведь это было совсем не так. Женщина была абсолютно убеждена, что во всём виноват её муж. Он заварил всю эту кашу и он не позволил ей вырастить сына. — Я столько раз пыталась подавать на тебя в суд, приходить, молить дать мне видеться с сыном, но тебе было всё равно. И я намерена была добиться права на сына любой ценой до того злополучного дня. — Филиз внезапно замолчала на пару мгновений, поджимая пересохшие бледные губы. — Твои люди пришли ко мне с сообщением. Сказали, что если я не прекращу попыток достать сына, ты лишишь Дамира всего. Отправишь его подальше за границу к своим давним друзьям и я более никогда его не увижу. Не тебе — значит никому. Голос Филиз сорвался на боль. Женщина прикусила губу, пытаясь подавить слёзы. Решение далось ей нелегко, но она согласилась. Филиз была готова довольствоваться и просто секундами наблюдения за Дамиром издалека, когда его со школы забирала няня или когда он играл в саду особняка. Это было лучше, нежели никогда больше его не увидеть и не услышать его голос. Только ради этого она осталась в Аскуле, проводя одинокие ночи в одном из загородных домов своей семьи, который после смерти её родственников пустовал. Она присутствовала в жизни Дамира легкими мгновениями, но, к сожалению, не могла об этом ему ни сказать, ни показать. — Мы много дров наломали. — заключил Башкурт как-то мрачно, опуская взгляд в потертую серую столешницу. В комнате повисла какая-то напряженная тишина. — Я люблю Летицию, но не так как тебя, Филиз. — нарушил наконец молчание Башкурт. — Судя по тому, что ты оставила мою фамилию, могу предположить, что тебе тоже не плевать на меня. — К чему ты ведешь? — решив не ходить вокруг да около, задала вопрос Филиз, складывая руки в замок на столе. — Помнишь те пистолеты, которыми мы обменялись в день свадьбы? — Башкурт снова сузил глаза, но Филиз неожиданно быстро кивнула. — Да. Но ты так и не объяснил мне эту странную семейную традицию. — пожала плечами женщина. — Ну... — протянул Башкурт. — Мы занялись дело. — Делом, после которого появился Дамир. — ухмыльнулась Филиз, что вызвало улыбку и на лице Йылмаза. Но вскоре мужчина стал более серьезным и, внимательно взглянув на бывшую жену, поспешил объяснить: — Эта традиция сложилась в нашей семье давно. Обмен пистолетами — признак любви. С кем бы муж или жена не были позже, они всегда остаются верными только друг другу. Но если отступить от лирической части, у пистолетов есть и другое применение. Башкурт как-то странно втянул воздух, будто собирался с мыслями. Но Филиз его не перебивала, удивленно слушая историю дальше. — Если одного из пары поймают, другой, дабы не раскрылись семейные тайны, должен с этого пистолета его убить. — Нет-нет-нет. — отрицательно замотала головой Филиз. — Башкурт, я слишком хорошо тебя знаю. Даже если с тебя по кусочку будут срезать кожу, ты ни за что не скажешь что-либо, что может навредить твоей семье. — Мне светит пожизненное, Филиз. — в голосе Башкурта появилась истерическая нотка, которую он тут же подавил. — И никакие адвокаты или связи не помогут. Тюрьма не для меня, Филиз. А жизнь в вечных бегах это и не жизнь вовсе. — Чего ты хочешь? — хоть Филиз уже и догадывалась, что ответит Йылмаз, но всё же с опаской спросила, надеясь, что её догадки неправильные. — Чтобы ты выстрелила. Именно ты. — сделал акцент Башкурт на последнем предложении, нервно заламывая пальцы. Он чувствовал, что напряжение внутри него растет. Вся эта ситуация безумно на него давила. Мужчина был жутко не уверен в положительном ответе Филиз, а больше шанса на звонок кому-либо не имел. Потому если его бывшая жена не согласится, Башкурт отправится за решетку. В жизнь воплотиться его давний кошмар. — Хорошо. — Филиз внезапно напряженно кивнула. — Если это последнее, что ты хочешь. Сразу после этих слов женщина встала со стула, со скрипом отодвигая его. Её карие глаза выражали задумчивость, а слегка резкие движения говорили о неуверенности. Но тем не менее Филиз пыталась не терять своего гордого выражения и присущей от природы грации, которой так любовался всегда Башкурт. В последний раз взглянув на молчаливого бывшего мужа, женщина развернулась и направилась к двери, но её остановил голос Йылмаза с надрывом: — Филиз, ещё одно. Женщина остановилась и как-то неуверенно обернулась, сжимая руки в кулаки и пытаясь не выдавать общей дрожи. — Когда я умру, — хриплые нотки в голосе Башкурта выдавали страх, который Филиз видела на его лице, пожалуй, впервые, — всё перейдет Дамиру. Я бы хотел, чтобы рядом с ним была ты, чтобы направляла его. — Это можно считать за прощение? — попыталась съязвить Филиз, но вышло не так смешно, как ожидалось. Башкурт улыбнулся ей, но ничего так и не сказал. Женщина направилась к двери, чувствуя странную опустошенность внутри. Будто бы кто-то вытащил из тела какой-то жизненно важный орган. Дойдя до двери, она внезапно остановилась. Пару секунд сомневаясь и сжимая ручку, Филиз внезапно мотнула темноволосой головой и повернулась к мужу. — Что бы там ни было, Башкурт... — она сделала длинную паузу, наблюдая за каплей удивления в его глазах. — Я всегда любила тебя. Будто боясь услышать ответ, Филиз вмиг вылетела с комнаты, оставляя по себе лишь сладковатый запах духов и улыбающегося во весь рот Башкурта. Он умрет во вторник перед зданием суда. Но умрет с мыслью о том, что действительно отыскал свое счастье в виде темноволосой неукротимой Филиз. *** — Мама! — звонкий голос Пинар зазвучал уже с порога. Гизем, всё это время любовавшаяся своим сыном, вмиг перевела взгляд на вошедшую Нилюфер, которая держала за руку младшую Караджу. Девочка мигом сорвалась с места и бросилась в объятья матери. Аслан улыбнулся краем губ и кивнул Нилюфер в знак приветствия. Заметно было, что Текин чувствовала себя слегка не в своей тарелке, так как в гостиной в доме Караджей находились лишь члены семьи, коим этот дом и принадлежал. Гизем, заметно посвежевшая, с высоко собранными тёмными волосами и в достаточно милом голубом платье крепко обнимала Пинар, целуя ту в тёмную макушку и засыпая её вопросами. Девочка тем временем пыталась отвечать сквозь счастливый смех и всё ближе прижималась к маме. Аслан находился слегка в стороне. Он сидел в старом кресле с красной обивкой, всё ещё слегка измученный и уставший. Нилюфер прекрасно была осведомлена обо всем, что случилось после отъезда Караджи с её дома. Текин искренне сопереживала Аслану и даже хотела приехать на похорон Турхан, дабы лично выразить соболезнования Карадже и поддержать его, но сам парень попросил её остаться дома. Он не хотел, дабы Пинар возвращалась до того, как всё наладится и видела весь происходящий ужас. Именно потому Нилюфер приехала только сейчас, ничуть не осуждая Аслана за его решение. Но судя по всему парень всё ещё страдал из-за Турхан. Как никак, но они были очень близки друг с другом. Её смерть разбила ему сердце. Не унывать брату помогал Селим. Челик весело смеялся, когда Пинар говорила что-то по-детски наивное, и постоянно что-то нашептывал Аслану. Селиму, очевидно, было нелегко, но он умудрялся держаться достойно. Так же Нилюфер заметила и рыжеволосую Турхан, которую ранее никогда не видела и с которой знакома не была. Она расположилась у окна, крепко обнимая Коркута и с улыбкой наблюдая за веселой Пинар и наконец окончательно счастливой Гизем. Семья снова была в сборе и это не могло не радовать. И хоть вопрос с Башкуртом и не был до конца решен, но все знали, что он будет посажен за решетку. Этого для всей семьи было достаточно. Они пережили самый жуткий кошмар в своей жизни, но за это время поняли весьма важную вещь: лишь вместе они сильны. Решив не мешать семейной идиллии, Нилюфер тихо прошла вглубь дома, останавливаясь возле кресла Аслана. Парень поднял на неё непонимающий взгляд, но по легкому взмаху головы женщины в сторону двери понял, что она хочет поговорить. Покинув комнату и прикрыв за собой двери, Аслан с Нилюфер оказались в небольшом тесном коридоре, где женщина не стала медлить и, скрестив руки на груди, сразу же спросила: — Вы не думаете вернуться в Джамилек? Караджа устало пригладил свои русые волосы, тяжело вздыхая. Он ещё не думал об этом, но понимал, что важно было рассчитать все риски. Даже если Башкурта посадят, всё ещё остается его семья. А если кто-то из них решит отомстить? Хотя Дамир вряд ли мог навредить им. Стоит лишь вспомнить то, что рискуя всем, он отдал Пинар Аслану. Но, может, всем Караджам стоило просто сменить обстановку? Поехать туда, откуда всё началось, или вовсе в совершенно другое место, где они никого не знают и их никто не знает. Аслан понимал, что после смерти отца стал главой семьи, но принимать решения один не хотел. Караджа решил в первую очередь полагаться на опыт матери, которая была в разы старше него. — Пока что мы останемся в Аскуле. — наконец выдавил из себя Аслан. — Ты уверен, что это безопасно для вас? — Нилюфер наклонила голову слегка набок. — Если что, я могла бы помочь с покупкой жилья. — Нет. Всё хорошо. — Аслан прикрыл свои глаза на пару мгновений и улыбнулся, кладя свою руку на плечо Нилюфер. — Ты очень нам помогла. Я очень тебе благодарен. Нилюфер улыбнулась краем губ и крепко обняла Аслана. — Если что, мой номер у тебя есть. — произнесла Нилюфер, отстраняясь. — А ты пока береги свою семью. — Я постараюсь. — произнес Аслан уже вслед женщине, когда та покидала дом. Парень сунул руки в карманы штанов и выдохнул. Он уже дал себе клятву впредь любой ценой защищать родных. Вот только в этот список он включил ещё одного человека. *** Тихие коридоры лечебницы встретили Айшель как обычно холодом и острым запахом медикаментов. Всегда хмурые санитары и медсестры ходили молча от палаты к палате, перенося на небольших железных подносах какие-то лекарства в маленьких желтых баночках с приклеенными на них листами бумаги с именами пациентов. От этой картины Айшель всегда становилось жутко. Но она лишь пыталась смотреть вперёд, крепко сжимая в руках любимые белые лилии её матери, не очень вписывающиеся в интерьер. Искандер шел следом за ней. К счастью, тогда Башкурт не успел к нему добраться. Йылмаз был намерен сначала уничтожить Аслана и его семью, а уже затем приступить к Экинджи. Это и сохранило Искандеру жизнь. Полиция нашла его практически сразу, как ворвалась в здание. Их с Айшель встреча была долгожданной и полной счастья вперемешку со слезами. Искандер вновь обрел свою дорогую дочь и единственного ребенка, а Айшель — любящего и дорого отца. При первой же возможности они отправились в лечебницу, где находилась Сайжи. Искандер всю дорогу с ужасом вспоминал о своем последнем визите туда, а Айшель с нетерпением выглядывала в окно. Для неё встреча с матерью означала возвращение в прежнее русло жизни, без воспоминаний о жуткой картине суда Башкурта над Асланом. Наконец они остановились у двери палаты. Айшель глубоко вдохнула, но первое время не решалась зайти. Искандер прекрасно понимал её, потому не торопил, молча рассматриваясь по сторонам, будто специально избегая палаты жены. Наконец Айшель нажала на ручку. Дверь скрипнула, оповещая всё так же сидящую у окна Сайжи о приходе гостей. Тихо войдя внутрь, Айшель внезапно остановилась, неуклюже заправив за ухо прядь светлых волос, которая выбилась из её высокого хвостика, и поджав губы. — Мама. — это слово, слетевшее с уст светловолосой, заставило женщину у окна резко выпрямится. Искандер с каким-то сомнением перевел взгляд от Сайжи назад к дочери. — Айшель? — женщина обронила это настолько тихо, что Айшель вовсе засомневалась, что мать произнесла её имя. Но всё же без сомнений, успокаивающе улыбнувшись, она направилась прямо к ней. Искандер остался у двери, облокотившись о стену и не решаясь нарушать воссоединение матери и дочери. — Мама, это я. — Айшель присела на корточки рядом со стулом Сайжи. Женщина медленно перевела на неё взгляд и, будто не веря своим глазам, часто заморгала. — Айшель. Моя Айшель. Моя маленькая Айшель. — начала без остановки повторять она. Айшель почувствовала слёзы. Всё ещё не выпуская из рук лилии, она слегка приподнялась и крепко обняла Сайжи. Женщина с огромнейшей любовь прижала её к себе, всхлипывая. — Ты так давно ко мне не приходила. — с некой жалость произнесла Сайжи, целуя дочь в висок. Для женщина тех пару месяцев показались настоящей вечностью. Она пыталась спрашивать Искандера, но тот ничего не отвечал. Сайжи была уверенна, что что-то случилось. Из-за этого её приступы участились. Врачи уже даже начали делать критические прогнозы. Но увидев дочь, Сайжи почувствовала себя счастливой. Её рассудок всё ещё был затуманен, но одно она знала точно: рядом с ней дочь, реальная, а не та, что иногда приходила в сумасшедших снах. Айшель здорова. Айшель жива. — Впредь я никогда тебя не покину. — произнесла Айшель, слегка отстраняясь и протягивая Сайжи цветы. — А это тебе. Всегда улыбайся так же широко. Сразу же после этих слов Айшель почувствовала, как со спины её и мать обнимает Искандер. Они снова были вместе.27 октября.
Толпа людей перед зданием суда напоминала Башкурту сборище дураков, сидящих в колизее и требующих хлеба и зрелищ. Они все сбежались сюда ради сцены казни Короля Криминала этого города. Кто-то был случайным прохожим, который лишь с новостей узнавал о злодеяниях Йылмаза, цокал недовольно языком и повторял какой же он негодяй. Кто-то как раз и создавал эти новости: уйма журналистов и репортеров с камерами наперевес уже спешили запускать прямую трансляцию, дабы первыми показать это знаменательное событие и получить за это побольше денег. Кто-то принадлежал к семьям убитых когда-то Башкуртом людей. Их было вычислить проще всего, так как они смотрели с ненавистью и агрессией, не прочь ударить его в самое сердце чем-то острым собственноручно. Были среди толпы и те, кто особо не интересовался криминально стороной города, а остановился случайно, дабы разобраться, что же привлекло всеобщее внимание. Башкурта тошнило от всего этого, но его продолжали толкать вперёд под крики толпы о том, как же он ужасен. Йылмаз даже поймал себя на мысли о том, что если бы не полиция, оттесняющая всю эту толпу, его уже давно разодрали бы на кусочки. Мужчина ухмыльнулся сам себе, сжимая руки в наручниках до боли в кулаки. Всё равно среди всех этих людей даже при осознании скорой собственной смерти Башкурт видел лишь свою семью. Мейлишах с Летицией стояли практически у самого здания суда. И если Онре держалась более менее сдержанно в своем чёрном облегающем платье по колено и в теплом пальто, то глаза их дочери были полны слёз. Мейлишах смотрела прямо на отца, казалось не замечая более никого. Она отчаянно хотела заплакать, но не позволяла себе, крепко сжимая между собой руки, но так и не будучи в силах скрыть их дрожь. Башкурт улыбнулся им так, будто всё было в порядке, надеясь хоть немного их успокоить, но это было бессмысленно. Йылмазу было сложно за ними наблюдать, потому он отвернулся и совсем внезапно для себя заметил знакомые тёмные глаза в толпе, направленные прямо на него. Что-то внутри у Башкурта приятно затрепетало. Это был Дамир. Он выглядел хмурым и явно не был в восторге от происходящего. Сунув руки в карманы, парень наблюдал за всем напряженно, кажется, ещё не решив, как правильно на всё реагировать. Но даже просто его присутствие дарило Башкурту какую-то надежду. Надежду на то, что хотя бы перед смертью Дамир его простил. Но Йылмаз так и не смог улыбнуться в ответ сыну. Шум толпы, тихие команды полицейских, произнесенные в спину Йылмазу, и гул моторов с трассы неподалёку разорвал выстрел. Быстрый и точный, сразу же посеявший панику. Люди, не понимая в чём дело, бросились по разным сторонам, как мыши, которых напугал резко включённый яркий свет. И в этот самый момент раздался истощенный женский крик в толпе при виде того, как Башкурт Йылмаз падает на колени с медленно расползающимся по груди алым пятном. Полиция моментально среагировала. Встав в оборонительные позиции, они сняли с предохранителей своё оружие и начали рассматриваться по сторонам в поисках стрелявшего, но в суматохе толпы найти кого-либо было невозможно. Тем временем Башкурт полностью завалился на землю, всё ещё с заведенными за спину руками. Несколько полицейских, до этого ведущих его, присели рядом в попытке зажать рану, но было уже слишком поздно. Пуля попала в сердце. Король Криминального мира пал. Летиция испуганно прикрыла рот рукой, когда полицейские разошлись и они с Мейлишах увидели безжизненное тело Башкурта. Женщина, не чувствуя более равновесия, прислонилась спиной к стене сзади, зажмуривая глаза и не веря в происходящее. Люди Йылмазов, которых она взяла с собой для обеспечения безопасности, активизировались в попытке защитить жену и дочь их убитого босса в случаи нападения, но более выстрелов не последовало. Но в отличии от матери Мейлишах не была намерена стоять на месте. — Папа... — одними губами прошептала она уже не в силах сдерживать слёзы. — Папа! Истощенный крик разрезал толпу во второй раз. И на этот раз он принадлежал дочери Йылмазов, отчаянно расталкивающей людей и пытающейся пробиться к Башкурту. Её ноги то и дело подгибались, земля кружилась, а сознание отказывалось принимать факт увиденного. Он должен был быть жив. Мейлишах знала это. Ему просто нужна была помощь. Срочно... Оказавшись у защитных железных ограждений, выставленных, дабы толпа не могла подойти слишком близко, Мейлишах замерла на месте, чувствуя, как люди то и дело цепляли её своими плечами. Полицейские, стоявшие над Башкуртом как-то странно между собой переглянулись. Пока один из них вызвал скорую, другой аккуратно притронулся пальцами к шее за воротником рубашки мужчины, очевидно, проверяя пульс. Но в следующее же мгновение он поднял глаза на коллег с некой обреченностью и отрицательно покачал головой. Что-то внутри у Мейлишах сломалось. Так больно и мучительно. Девушка заплакала пуще прежнего и хотела подойти, но ноги не несли её. Надежда была утеряна, растоптана и выброшена. Её отец умер. Только что. От выстрела в сердце. От осознание этой мысли голова пошла кругом, потому, когда один из мужчин случайно сильно зацепил Мейлишах за плечо, она просто упала на колени, сжимая тонкими пальцами землю под собой и рыдая, так и не сводя своего взгляда с толпы полицейских вокруг тела отца. Девушка в этот момент почувствовала себя одинокой, будто в этом мире не было больше людей. Будто единственный родной для неё человек только что умер у неё на глазах. Мейлишах осталась полу сироткой. Маленькой девочкой, не знающей, куда ей идти и что делать дальше. Но как раз в этот момент кто-то крепко обнял её и прижал к себе. Мейлишах даже не сопротивлялась, чувствуя знакомый запах сигаретного дыма и терпкого муската. Это был Дамир. Он что-то тихо шептал сестре на ухо, с привычным для себя хладнокровием воспринимая смерть отца. Но Мейлишах его не слышала, крепче хватаясь тонкими пальцами за его чёрную рубашку и утыкаясь лицом ему в плечо. Для семьи Йылмазов этот мир уже не будет прежним.