NO CONTROL

Тэхён выглядел сосредоточенным и напряженным, когда мы сидели на кухне. После того, как мы поднялись обратно в мою комнату, он поцеловал меня, чему я удивился, и вышел, ничего не говоря и набирая какой-то номер на телефоне. Мне было тревожно от такого его поведения. Кто знает, что он задумал? Никто, только он сам. Сев на кровать и скрестив ноги, я смотрел на дверь, ожидая самого худшего. Память, как назло, подкинула самые неприятные воспоминания. Перед глазами появляется расплывчатая картинка почти такой же двери, только чёрной, а не коричневой. Дверь открывается и в неё входит высокая, стройная женщина. Её лица не видно, да и силуэт расплывчатый, но мне кажется, что я знаю её. Она подходит ближе, легко ступая по полу, а я замечаю, что нахожусь не в комнате в доме Тэхёна, а в своем старом доме. Светло-желтые обои, которые я ненавидел, старая кровать с торчащими пружинами, большое окно с белыми шторами, из которого льется живительный свет улицы. Женщина обнимает меня за плечи, и я вздрагиваю от неожиданности, но обнимаю в ответ. Мне знакомо это тепло, эти руки, этот запах, но я не могу вспомнить, кто передо мной. Она отстраняется, смотрит мне в глаза и говорит тихо:  — Мы с отцом поедем к Минсоку, скоро вернемся, — этот голос мне тоже очень знаком. Женщина целует меня в то же место, что и Тэхён недавно, и выходит. С негромким хлопком двери приходит и осознание. Сознание возвращается в реальность.  — Мама, — неосознанно шепчу я, проводя руками по волосам. Кажется, мое сердце сейчас разорвется на маленькие кусочки. Я быстро встаю, но перед глазами темнеет, и голова кружится. Мне нужно отдышаться пару секунд, хотя я только встал с кровати. Сердце бьется, как бешеное, когда я медленно иду к столику, доставая свой блокнот. Последняя запись сделана двадцатого декабря. Вчера. Меня накрывает самое ужасное чувство, которое только может чувствовать человек: боль. Не физическая, гораздо хуже. Уже четыре года я живу с этой болью, но сейчас она чувствуется особенно сильно. Четыре года я уже живу без самых близких мне людей. Ух ты, неужели мои чувства вернулись? Я бы предпочёл, чтобы они снова пропали. Ноги не держали меня, и моё тело медленно опустилось на пол. Блокнот выпал из рук. Ха, это что, дежавю? Так же было три года назад, но тогда пришел Намджун. А сейчас никто не придет. Видишь, мама, кем я стал? Я даже не могу приехать к тебе в годовщину твоей смерти. Из глаз льются слезы, но я даже не пытаюсь их остановить. Перед глазами расплывчатые образы прошлого. Как мы с мамой и папой играем на детской площадке в моем родном городе – Пусане: я забрался на самый верх лесенок, установленных пирамидой, мама прыгает, пытаясь меня достать, а отец уже забрался на первую ступеньку. Лезет выше, вот сейчас он поймает мою ногу, которую я свесил вниз… Но, в последний момент, я перелезаю на другую сторону лесенок и быстро спускаюсь, убегая от мамы. Она заливисто смеется, когда, после нескольких кругов вокруг площадки, ловит меня и кружит в своих руках, а потом весело бежит к папе, который кричит нам, что не может слезть с лесенки. Это единственное воспоминание, которое осталось у меня с раннего детства. Сколько мне было? Четыре или пять? Я уже не помню. Почему так болит в груди? Почему я начинаю задыхаться? Почему мои волосы мокрые? Я не понимаю. *Flashback* Серое небо, кое-где с белыми просветами, грязь под ногами от тающего снега, голые деревья, выделяющиеся на общем фоне черными пятнами. Ничего не вижу четко из-за слез, застилающих мои глаза. Кто-то придерживает меня за плечо, но я не знаю, кто. Вся моя голова, все мое сердце занято двумя людьми. Мама и папа. Ко мне подходит какой-то мужчина в черном. Кажется, это Чондэ, друг родителей. А может быть это Итык или Уджин. Я не вижу его лица, да и всех знакомых родителей не знаю. — Чонгук, ты как? Слушай, мне очень жаль. Ты ведь был их единственным сыном. Я очень сожалею, что ты остался без близких людей, — я не видел его лица, но по интонации понял, что нихера ему не жаль. Он просто для приличия подошел. Внутри закипала дикая злость. Что значит «был»?! Я и есть их сын! И зачем говорить мне, что я остался без близких людей? Мне кажется, или я и так это знаю? Я и не заметил, как выкрикнул эти слова в лицо этому мужчине, а потом занес руку и с размаху ударил его по лицу. Я увидел, как он схватился за щеку, охнув, перед тем, как тот человек, который держал меня за плечо, не развернул меня к себе лицом. Этим человеком оказался мой верный и преданный друг Намджун. Он тряс меня, и мир вокруг летал из стороны в сторону, потому что моя голова безвольно моталась на плечах. Я словно из-под воды слышу, как Джун извиняется перед этим мужчиной за меня, а тот говорит ему, что понимает. Нихера он не понимает! Он не терял своих родителей в один день! Он не знает, как это больно!  — Да, ты прав, я не понимаю. Потому что с раннего детства жил в детдоме, — он улыбается и уходит, оставляя меня ошарашено смотреть ему вслед.  — Не у тебя одного тяжелая судьба, Гукки, — Намджун тепло улыбается, но я, сфокусировав зрение, замечаю слезинки в уголках его глаз. *End of flashback* Мне сейчас так не хватает этого теплого взгляда, объятий, понимающих слов. Не хватает Намджуна. Но еще больше не хватает мамы и папы. Почему именно так? Что я сделал не правильно? В груди так сильно болит, что хочется кричать, но я не могу выдавить из себя и звука, открывая рот в беззвучном крике, а потом заходясь приступом кашля. Прости, прости меня, мама… *Flashback*  — Ты проснулся? Наконец-то, а то я думал, что не проснешься уже… Ох, что я несу вообще? Ладно, неважно. Ты как? — Нервный парень с коричневыми волосами то появлялся, то пропадал из моего поля зрения.  — Что? Ты кто вообще? — Я ничего не понял, так как только проснулся, или же просто не знал этого парня.  — А? Да, забыл представиться. Эм, я — Ким Сокджин, но предпочитаю просто Джин. Я удивленно вскинул брови. Откуда он взялся в моей с родителями квартире? Так, стоп. Это не моя квартира. Обстановка совсем незнакомая: обои не желтые, а светло-голубые, кровать совсем без торчащих пружин, а на окнах полупрозрачные занавески вместо белых. Мне это начинает не нравиться. К тому же, ночью мне приснился кошмар, которого я боялся больше всего. Я вздрагиваю, вспомнив о сне.  — Ладно, просто Джин, попытайся мне объяснить, где я нахожусь, кем ты мне приходишься и где мои родители, — спрашиваю я, стараясь выглядеть уверенно, но голос предательски срывается, как бы предчувствуя что-то неладное. Лицо Джина тут же из напряженного и обеспокоенного становится грустным.  — Ты не помнишь? — Спрашивает он тихо, садясь рядом.  — Что не помню? — Мне не нравится, что он сидит здесь. Мне нужно увидеть родителей, удостовериться, что с ними все хорошо.  — Ты не помнишь, — еще тише говорит Джин.  — Да что я не помню, ты можешь сказать?! Или, по-твоему, если человек что-то не помнит, то он сам должен догадаться, что он не помнит?! И вообще, свали уже отсюда, а если это твоя квартира, то верни меня в свою. Как-никак, мне пятнадцать и я не собираюсь жить с тобой. Родители волноваться будут, — я саркастически ухмыльнулся, намекая на то, что Джин забыл про существование моих родителей, которые полстраны на уши поднимут, если узнают, что я не оказался дома утром.  — Нет, не будут, — Джин выглядел так, как будто готов был расплакаться.  — Это еще почему? — Я недоверчиво посмотрел на него.  — Потому что вчера были их похороны. У меня словно земля ушла из-под ног. Голова резко закружилась, картинки прошедшего дня замелькали перед глазами. – Они... умерли? – Упавшим голосом спросил я, понимая. что это глупый вопрос, ведь если были похороны, то логично, что они не живы. – Да. Мне очень жаль, Чонгук. Вчера ты был не в том состоянии, чтобы Намджун отвез тебя домой, так что он решил забрать тебя к нам... Джин говорил еще что-то, но я не слышал его. Мое тело полностью покинули силы, и я снова упал на кровать, смотря куда-то в пустоту. Это был не сон. Они действительно мертвы. Все, больше ничего не будет. Не будет кимчи на ужин; не будет визитов на работу отца, где я мог делать уроки к школе; не будет семейных обедов по выходным, где мы все делились впечатлениями и событиями за неделю; не будет скучнейших визитов маминых подруг, которые тискали меня за щеки, и папиных друзей, которые предлагали выпить с ними пива, но в итоге отбирали весь алкоголь; не будет ссор из-за пустяков, после которых мы всегда просили у друг друга прощения, а потом смеялись над своей глупостью; не будет маминых уроков игры на фортепьяно, что она так любила. Ничего. И никого. Очень больно. Мне очень больно. В сердце как-будто вонзили кинжал, раздробив при этом ребра. Джин, это ты так со мной? Я смотрю на свою грудь, но она чиста: ни крови, ни синяков. Тогда почему так больно? Нет, нет, не могло этого быть! Как я вообще допустил такие мысли? Чтобы мои родители, да еще и умерли? Да никогда! – Нет, нет, нет, – я хотел закричать, но выходит только шепот. - Мне жаль, – тихо говорит Джин, кладя руку мне на спину и поглаживая. – Нет! – У меня получилось повысить голос, и я скинул его руку с моей спины, – Тебе не жаль! Ты едва ли знал их, если вообще знал, и м- – Ты прав, но мне дейст- – Не прерывай меня! – голос срывался на высокие ноты, – ты и меня не знаешь! Так что отвези меня домой, или, на худой конец, позови Джуна. Джин медленно поднялся, сказав, что позовет Намджуна. И ушел, а я продолжил лежать. Из глаз водопадом лились слезы, обжигая каждый раз. Почему же все-таки так больно? *End of flashback* Погружаясь в воспоминания, я не заметил, как дверь открылась и вошел Тэхён. Он ничего не сказал, только подошёл ко мне, поднял на руки и сел вместе со мной в кресло перед электрическим камином. Я закинул руки ему на шею и уткнулся мокрым носом в красивый изгиб шеи. Он придерживал меня за спину, немного раскачиваясь из стороны в сторону. Тэхён может быть и таким. Рыдания с новой силой подступили к горлу, и я, не сдерживаясь, плакал навзрыд. Голова стала ужасно болеть, все мое лицо и одежда Тэхёна были мокрыми, но я все плакал. – Ну, тихо, успокойся уже, – мягко произнес Ким, прижимая меня к себе. Постепенно мои всхлипы стали затихать, а силы были на исходе от такой продолжительной истерики. Вскоре я совсем успокоился и стал потихоньку засыпать, когда у Тэхёна зазвонил телефон. Негромко, но меня это разбудило. – Тшш, просто один довольно важный человек звонит, спи, – прошептал Тэхён мне на ухо, сбрасывая вызов.