Две стороны
23 марта 2019 г. в 20:02
На часах одиннадцать утра. Одеяло кто-то тянет вниз, хотя под ним очень комфортно лежать. Леви еле открыл глаза и с таким же неудовольствием посмотрел на нарушителя спокойствия. Им оказался Эрен-младший, который пытался пробудить хозяина. Парень выдернул конец покрывала из его пасти и снова рухнул на подушку, поглядев на часы. Да, сегодня суббота, но чтобы просыпаться во столько…
— Чёрт, всё из-за тебя, — чувствуя неясность в разуме, проворчал он, переворачиваясь и утыкаясь в плечо Смита. — Отделал меня на полгода вперед, — парень ощущал явную тянущую боль в пояснице и бёдрах. — Я даже не помню, как оказался в спальной.
— Я перенёс тебя, — пробормотал Эрвин. В отличие от любовника он проснулся час назад, однако все это время пролежал в кровати, погруженный в свои мысли. Щенок, видя, что его игнорируют, запрыгнул на кровать и лёг прямо между хозяевами.
— В гостиной, конечно же, остался бардак? — сквозь сон пробормотал Леви. Эрвин вчера случайно разбил графин, а заодно смахнул со столика ноутбук, чтобы положить туда Леви.
— Немного прибрался, — так же ровно ответил Смит и развернулся к любовнику. — Леви, прости, вчера я… — виновато начал он, однако парень тут же замотал головой.
— Наверное, мне не хватало именно такой встряски, чтобы окончательно прийти в себя, — прохрипел Аккерман, поглаживая Эрена-младшего. — Ты подарил мне незабываемые впечатления, — усмехнулся он, приоткрыв один глаз. — Любишь же ты, Эрвин, чтобы всё было по-твоему.
— Есть за мной грешок, — он тоже улыбнулся, убирая упавшие на глаза тёмные волосы любовника. — Леви, ты помнишь о нашем вчерашнем разговоре? — медленно спросил детектив. Парню хватило нескольких секунд, чтобы понять о чём речь, как его сон будто рукой сняло. Он открыл глаза, выпрямил спину и посмотрел на Эрвина сверху.
— О том, чтобы рассказать всё твоему отцу? — натянуто уточнил Аккерман. Эрвин кивнул, а Леви скрипнул зубами.
— Я думал, что эта ночь наглядно показала тебе, что стоит выкинуть подобные мысли из головы. Мне нужно принять душ. К тому же, я записал Эрена-младшего в ветеринарную клинику, чтобы ему сделали прививки, — Леви отбросил покрывало и попытался подняться, но Эрвин схватил его за руку.
— Ты сам только что сказал, что я люблю, когда всё идёт по-моему. Поэтому, Леви, мы едем к нему сегодня.
— Что?! — от потрясения тот и сам опустился на кровать. — Как сегодня?
— Сегодня выходной, Эрена-младшего ты записал на вечер, до которого у нас уйма времени, да и погода неплохая, — Смит посмотрел в окно. — В общем, прекрасный день, чтобы сделать это.
— Эрвин, вчера я тебе поддался, уступил и позволил делать всё по-твоему, но сегодня… — Леви угрожающе покачал головой.
— Почему ты так боишься этого? — нахмурился Смит. — Будто признаёмся в чьем-то убийстве. Ведь по сути в этом нет ничего плохого.
— А вдруг с ним что-нибудь случится? Сердечный приступ или припадок. Всё-таки он уже не молод.
— С ним всё будет в порядке, уверяю тебя, — Эрвин поцеловал напарника в лоб. — Примешь душ, позавтракаем и едем. Всё будет нормально, — мягко повторил он, однако его взгляд был твёрже стали. Леви сразу понял, что сопротивляться бесполезно. Если Смит что-то решил, то идет до конца. Поэтому, в молчании позавтракав, они взяли с собой Эрена-младшего, сели в машину и отправились за город к отцу Эрвина. За всю дорогу Леви тоже не проронил ни слова, а его любовник, чтобы не ехать в тишине, включил радио. Нет, это была не ссора или разлад, им просто было нечего сказать друг другу. Эрвин стоял на своём, Леви, хоть и уступил ему, всё равно был против его решения. Однако в глубине души он понимал, что без этого не обойтись. Что когда-нибудь им придётся это сделать, ибо скрывать такую правду от родителя — это непростительно.
Когда они остановились у дома отца, Эрвин, заглушив мотор, стиснул ладонь Леви, лежащую на коленях и, склонившись, поцеловал любовника в лоб. Они вышли и выпустили Эрена-младшего. Тот, радостно залаяв, сразу же побежал в огород.
Увидев Смита-старшего, который стоял посреди грядок и поливал огурцы, Леви остановился и одёрнул своего спутника.
— Эрвин, одумайся, пока не поздно, — прошептал он, глядя на мужчину снизу вверх. — Помнишь, ты говорил, что порой сладкая ложь лучше горькой правды? Так вот, сейчас именно этот случай. Зачем ему всё рассказывать и разрушать размеренную жизнь? Пусть думает, что мы друзья и не более. Он очень верил в нашу дружбу, а я, получается, предал его!
— Нет, Леви, ты не прав, — покачал головой Смит. — Он должен знать о нас, должен понять и принять тебя, смириться с этим. Если не скажем, то он так и будет надеяться и жить ожиданием, что я кого-нибудь встречу и вновь создам семью. Будет ждать внуков, а этого никогда не произойдёт, — потупив взгляд, закончил он.
— Ну и пусть живёт и надеется! Разве это плохо? Есть люди, которые живут одни до самой смерти, потому что не смогли встретить «своего» человека. И я был таким, был уверен, что до конца останусь один. И ты наверняка думал так же, после смерти своей жены и ребёнка.
— Это мучительно, Леви! Жить в постоянном ожидании, — снова возразил ему Смит. — Я всё решил, не волнуйся, он поймёт. Не сразу, но поймёт. Пусть знает, что я нашёл своё счастье, — решительно произнёс Эрвин и снова двинулся вперед. Леви, крепко стиснув зубы, пошёл следом, чувствуя себя откровенно паршиво. Отец Эрвина так надеялся, что Леви поможет его сыну выбраться из прошлого и вновь начать жить полноценной жизнью, а Аккерман утащил его практически на дно. И из этой трясины Эрвин точно не сможет выбраться.
Смит-старший, заметив гостей, выключил воду, отложил шланг, снял перчатки и улыбнулся. Сердце Леви болезненно кольнуло — он не мог смотреть в эти лучистые глаза, наполненные теплом. Он был уверен, что они вмиг заледенеют, как только мужчина узнает об их отношениях.
— Как внезапно, Эрвин, — подойдя к сыну и обняв его, произнёс Смит-старший. — Ты бы предупредил, я хотя бы что-нибудь приготовил.
— Да, прости, что так неожиданно, — серьёзно ответил Эрвин. — Но нам нужно поговорить.
Оценивая его строгий вид и серьёзный настрой, Смит-старший сразу понял, что дело нешуточное и кивнул. Они вместе прошли в дом и сели за кухонный стол.
— Что-то случилось? — он переводил рассеянный взгляд с лица сына на хмурое лицо Леви, который упорно смотрел в стол, не в состоянии от угрызений совести глядеть прямо.
— Да, случилось, — кивнул головой Эрвин. — Свою дальнейшую жизнь я намерен прожить с этим человеком, отец, — он посмотрел в сторону Леви, который всё же осмелился поднять на Смита-старшего глаза. — Надеюсь, ты поймёшь, примешь мой выбор и не будешь нам препятствовать, — спокойно заключил он. Сердце Леви замерло в груди, а пальцы похолодели, когда он увидел, как побледнело лицо пожилого мужчины. Сначала он безотрывно смотрел на сына, затем перевёл взгляд на Леви, который был готов провалиться сквозь землю. Взгляд Смита-старшего был предельно ошеломлён, однако не холоден, как предполагал парень.
— Я правильно понял? — тихо спросил он. — Вы живёте вместе как… пара?
— Да, всё верно, — так же чётко ответил Эрвин. В его взгляде и словах, а так же в выпрямленной спине и расправленных плечах так и читалась настойчивость и непоколебимость. Леви хотел ему как-то помочь в этой борьбе, однако не смог подобрать ни слова. Отец, со скрипом отодвинув табурет, медленно поднялся на ноги и подошёл к окну.
— Не мог бы ты нас оставить наедине, Леви? — даже не смотря на парня, попросил он. Тот молча встал и, взглянув на Эрвина, вышел во двор. Смит снова пристально посмотрел на отца и сделал глубокий вдох.
— Даже если ты против, то у тебя вряд ли получится что-то изменить, — начал он, глядя на его затылок. — Если я принял решение, то следую ему до конца. Это ты знаешь не хуже меня.
— Да, ты так же упрям, как твоя мать, — усмехнулся Смит-старший и снова развернулся к сыну. Его лицо было бесстрастным, однако глаза скрывали некоторое яростное и отрицательное чувство. — Я уже был готов смириться с тем, что ты останешься один, Эрвин. Людям вроде нас тяжело влюбиться, а тем более, второй раз, испытав такую потерю. Но если ты смог, Эрвин, то почему это не женщина? — упираясь ладонями в стол, с отчаянием спросил мужчина, глядя на сына из-под очков. Эрвин не шелохнулся и даже не изменился в лице, хотя его отец поддался эмоциям.
— Я не могу тебе сказать — почему. Чувства невозможно подчинить и натренировать, как разум. Что случилось — то случилось. Этого уже никак не исправить, — хладнокровно ответил он.
— Я не понимаю тебя, Эрвин. Ты ведь никогда не был «таким». Любил свою жену до безумия. Это потому, что боль от потери оказалась слишком сильна? Теперь ты боишься женщин, боишься заводить детей, потому что опасаешься вновь пережить потерю? А твоя первая любовь, ещё в школе? После её потери ты тоже долго приходил в себя, но всё же смог встретить достойную женщину. Зачем же сейчас торопишь события? Ты ещё молод, и я уверен, что сможешь завести семью.
— Нет, не из-за этого, — возразил ему сын. — Да, я боюсь потерять своего любимого, и неважно, кто это — мужчина или женщина. Я нужен Леви, а он нужен мне. Больше я никак не могу это объяснить.
Смит-старший снова выпрямился. Снял очки, протёр их, надел вновь и заходил по просторной кухне.
— И ты уверен, что это серьёзно? Что это не просто поиск новых ощущений? — через некоторое время уже спокойнее спросил он. — Что это не бегство после неудачных отношений с женщинами?
— Абсолютно, — тут же отозвался Эрвин, — наши отношения с Леви были весьма сложными. Мы не прыгали друг на друга, когда встретились. Лишь открывшись, доверившись друг другу, поняв и разделив боль друг друга, мы смогли перейти черту. Если бы не он… то я бы так и продолжил жить прошлым.
— По-моему, ты путаешь хорошую дружбу с любовью, — нервно ответил его отец. — Зачем стоило переступать эту черту? Почему нельзя было остаться друзьями?
— Я тоже об этом думал, после того, как сорвался. Я первым пересёк этот рубеж, сделал это неосознанно, поддавшись инстинктам. И ещё к друзьям влечения не испытывают, — вздохнул он.
— Может быть, в этом всё дело? — Смит-старший остановился подле сына. — Ты семь лет был один, а тут появился человек, которому ты доверился. И… всё, что копилось внутри все эти годы, вырвалось наружу. Тебе даже был неважен пол, просто физиологическая сторона сыграла своё. Когда ты успокоишься, то поймёшь, что это не может быть любовью.
— Я прекрасно знаю, что такое любовь, отец, и как трудно её найти. Я с Леви не из-за физических потребностей. Недавно он чуть не погиб — на него охотился маньяк. Так вот, когда я увидел его бледное тело, то чуть не умер во второй раз. Если бы он не выжил, то не знаю, как бы я пережил вторую потерю. Просто бы сошёл с ума, наверное, — Эрвин перевёл дыхание и внезапно улыбнулся. — Неужели ты хотя бы чуточку не рад за то, что я счастлив?
— Я боюсь, Эрвин, что тебе это счастье будет стоить ещё дороже, чем предыдущее, — покачал головой Смит-старший. — Одумайся, пока не поздно.
Эрвин даже расхохотался.
— Говоришь так же, как Леви. Он не хотел тебе рассказывать о нас, боялся, что потревожит твою жизнь и настроит тебя против меня. Однако я настоял на том, чтобы ты всё знал. Но уже поздно одумываться. Понимаю, что тебе сейчас тяжело, но подумай обо мне и моих чувствах. Всё-таки, я уже не мальчик, и жизнь кое-чему меня научила. Будь рад, что твой сын достиг хоть какого-то счастья, а не прозябает сейчас в иллюзорном прошлом, — Эрвин поднялся на ноги и стремительно вышел из дома. Его отец, тяжело опустившись на табурет, склонил голову и запустил пальцы в волосы. О чём он сейчас думал, было трудно сказать — его разрывали противоречивые мысли, и найти гармонию в себе казалось невозможным.
— Как всё прошло? — спросил Леви, когда Эрвин нашёл его рядом с загоном для свиней. Парень бесстрастно наблюдал за тем, как эти животные возятся в грязи.
— Нормально, — стоя подле него, ответил детектив. — Он не кричал и не кидался мебелью, даже не пытался меня ударить или убить, — усмехнулся Смит. — Напрямую он не сказал, что против, однако все его вопросы были пропитаны негодованием. Я причинил ему боль, — с грустью подумал Эрвин, — однако уверен, что это сделает его сильнее.
— Наверное он ненавидит меня, — проронил Леви, слабо ощущая, как небольшой поросёнок тычется пяточком ему в ногу через щель в загоне. Он даже не обратил внимание на то, что животное испачкало ему брюки. — Считает, что я совратил тебя и повёл по неверной дороге.
— Отнюдь, — возразил Эрвин. — Ты ему понравился при первой встрече, и не думаю, что он сильно изменит своё мнение относительно тебя. Повезло, что мой отец — учёный, а не обычный крестьянин с закостенелыми взглядами. Его кругозор шире, он многое понимает и во многом разбирается. Полагаю, и это когда-нибудь сможет понять.
— Солнце уже движется к закату, — вздохнул Леви, отстраняясь от загона. — А мне ещё нужно Эрена в клинику отвести. Думаю, нам лучше вернуться.
— Да, ты прав. Только вымою машину — и мы поедем.
— Хорошо. А я тоже должен поговорить с ним.
— Ты уверен? — осторожно спросил Эрвин. Леви кивнул.
— Да. Если мы вместе, то и объясняться должны вместе, — проговорил парень и отправился в дом. Однако отца Эрвина там не нашёл. Выйдя во двор, Аккерман прошёл между грядок и обнаружил Смита-старшего за баней. Тот сидел на лавочке перед большим тазом с горохом и вскрывал стручки. Точнее, держал стручок в руке и задумчиво смотрел на горизонт. Его мысли были явно не здесь.
— Вы против? — тихо спросил Леви, глядя на его профиль. Мужчина не шелохнулся и не ответил: он продолжал смотреть на горизонт.
— Конечно вы против, — продолжил парень. — Любой нормальный родитель будет против этого.
— Я стараюсь подходить к проблеме философски, — через некоторое время слабо ответил Смит-старший. — Как человек ты мне очень нравишься, Леви. Но представить тебя вместе со своим сыном как пару — я не могу. С одной стороны — это ужасно. Всё, к чему я стремился, и чего я хотел — рухнуло. Мой единственный сын, выбрав эту дорожку, буквально поставил на себе крест. Единственная радость, которая могла бы осчастливить старика — внуки, но её тоже не будет. Я рано потерял жену и надеялся, что хотя бы мой сын будет счастлив в браке и продолжит наш род. Да, он и был счастлив, но совсем недолго. У него даже ребёнка не осталось, в отличие от меня. С другой стороны, разве я могу выбирать за него его жизнь? Эрвин — взрослый мужчина, умный, образованный, самостоятельный. Он строит свою жизнь сам и выбирает свой путь тоже сам. Если он счастлив с тобой, то какое я имею право разрушать его счастье? Ведь если бы он не встретил тебя, то прожил бы всю жизнь страдая и мучаясь от безвозвратной потери. Да, ты спас его, Леви, смог исцелить. Я задавался вопросом — а если бы это был не ты? Если бы ещё через пару-тройку лет Эрвин встретил бы достойную женщину? А если бы нет? Так бы и жил в отчаянии и печали, стремясь к смерти как к избавлению от этих пут? Если бы он не встретил тебя, мне было бы ещё больнее наблюдать за его жизнью, не в состоянии чем-либо помочь. У каждой медали две стороны, — в итоге вздохнул мужчина.
— Если вы против, я не стану удерживать Эрвина, — проронил Леви, тоже смотря на горизонт. — Это я… я заставил его быть со мной. Он мне нужен, он помог мне выбраться из кошмара и справиться с душевной болезнью, которой я страдал несколько лет. Даже врачи не могли, а Эрвин смог. Но если он встретит женщину или захочет иметь детей… — Леви перевёл дыхание, — то я не буду его останавливать или препятствовать.
Смит-старший лишь печально улыбнулся и покачал головой.
— Нет, Леви. Если бы Эрвин захотел создать семью — он бы давно её создал. Но мой сын — к счастью, или к несчастью — однолюб. Так же, как и я, впрочем. По своей натуре мы с ним постоянные, порядочные и консервативные люди во всем, которые не только в жизни, но и в мыслях не могут допустить измен. Потеряв свою жену, я не смог найти вторую половинку и остался один. Он тоже лишился своей любимой, и страдал гораздо сильнее и дольше, чем я — ведь у меня остался он, а у него не было никого. Если бы его жена была бы жива, я больше чем уверен, Эрвин любил бы её до конца дней и не смотрел бы ни на кого другого. Но смерть разлучила их, и мой сын будто умер вместе с ней. Да, он похоронил себя. Решил, что больше не свяжется ни с одним человеком, ибо боялся, что эта трагедия может снова повториться. Семь последующих лет он продолжал любить её, точнее, её призрак. Однолюб сыграл с ним злую шутку — мой мальчик не мог взять и влюбиться в кого-нибудь, чтобы просто заглушить боль. И продолжил бы жить дальше, если бы не человек, изменивший его жизнь. Если он прикипел к тебе, Леви, то ни женщина, ни мужчина не смогут отобрать его у тебя. Только смерть на это способна. Он её любил до самой смерти, и тебя будет. Вот что страшно — если бы мой сын был обычным парнем, немного ветреным и легкомысленным, то я бы не стал беспокоиться о его выборе — всё равно это увлечение бы прошло. Однако Эрвин не такой, и если он принял решение, то пойдёт до конца. Дело в другом, — Смит-старший повернул к парню голову и пристально посмотрел на него. — Обрести свое счастье однолюб сможет только тогда, когда его второй половиной станет такой же однолюб, как и он. В ином случае, надо быть готовым к тому, что любое проявление легкомыслия с другой стороны сразу же будет восприниматься как страшное коварство, заставляющее его жестоко страдать. Он будет заставлять свою вторую половину следовать тому идеальному образу, который придумал для себя сам, возможно, еще в детстве. Такая жизнь может превратиться в бесконечный вулкан, в котором будут страдать оба любящих человека, однолюб — от терзаний, а его избранник — от постоянных подозрений и претензий. Кем же являешься ты, Леви? — серьёзно спросил он. — Можешь ли ты подарить моему сыну счастье, которое он, несомненно, заслуживает? Если мужчину и женщину связывает ребёнок, создающий полноценную семью, то что может связывать двух мужчин?
Несколько секунд Леви колебался, ощущая себя беззащитным под этим пронизывающим взглядом голубых глаз, однако всё же решился ответить.
— В своей жизни я никого никогда не любил, не испытывал даже влюблённости, поэтому не знаю, что это за чувство. Я понимаю, к чему вы клоните, — было тяжело выстоять под этим взглядом, однако Леви смог, — но мы с Эрвином встречаемся и живём не из-за секса или поиска удовольствий. Наоборот, — Леви горько усмехнулся. — Я заставляю его страдать. Я — асексуал, и не испытываю яркого полового влечения ни к мужчинам, ни к женщинам. Да, когда Эрвина охватывает страсть, я не могу ей сопротивляться, да и не хочу — я вступаю с ним в интимные отношения, потому что хочу доставить удовольствие ему, но никак для собственного удовлетворения. Не знаю, как долго Эрвин сможет это терпеть: я стараюсь делать всё возможное, чтобы ему было комфортно, но не стану его винить, если он в чём-то меня упрекнёт, — Леви отвёл глаза в сторону и стиснул левое предплечье правой ладонью. Эти слова предельно поразили Смита-старшего, настолько, что он даже выронил стручок гороха из рук.
— Что же… ты совсем ничего не чувствуешь к нему в физическом плане? — пораженно спросил он.
— Слабое влечение у меня присутствует, и я даже получаю удовольствие от близости с ним, но это целиком заслуга Эрвина — лишь ему удаётся хоть немного меня распалить.
За всю свою жизнь я никого не любил, — негромко произнёс Леви, садясь рядом с ним и вычищая горох. — Я рос без родителей, в детстве у меня не было даже собаки, которую я бы мог любить. Единственный друг — и тот погиб мучительной смертью, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, признался Леви. — Поэтому я не знаю, что такое любовь, какие чувства должен испытывать, когда любишь.
— Вообще-то мы все не знаем, Леви, — улыбнулся Смит-старший. — Просто когда приходит момент, ты понимаешь, что это — оно. Или наоборот — долго не можешь понять, что же с тобой происходит, ибо не знаешь этого чувства. Думаю, тебе ближе второй вариант?
— Да, так и есть, — согласился парень. — Когда я впервые увидел Эрвина, то практически возненавидел его, поскольку посчитал его идеалом — ведь он превосходил меня во всём. Работая вместе, мы стали сближаться, и я понял, что Эрвин очень умный, ответственный и трудолюбивый человек. Не знаю, как так получилось, что мы начали сближаться… Он узнал о моём прошлом, я — о его. И после этого в нас что-то изменилось, — неуверенно заключил Леви.
— Да, Эрвин тоже мне сказал подобное, — кивнул головой его отец. — Я тоже вижу, Леви, что ты очень серьёзный и ответственный человек.
— Простите, что не оправдал ваши ожидания, — удрученно произнёс тот. — Вы хотели, чтобы я стал другом вашего сына, а получилось это. Не знаю, кто из нас виноват — думаю, мы оба в равной степени. Не знаю, как назвать то чувство, что я испытываю к нему: он нужен мне, хочу видеть его каждый день, разговаривать с ним. Ловить рыбу, — уголки губ Леви невольно дёрнулись, когда он вспомнил об их удачном лове. — Эрвин тот человек, которому я могу показать свое истинное лицо без страха и опасений быть непонятым, отвергнутым, осмеянным, осужденным. Я не всегда одобряю его мысли или действия, но хорошо его знаю и понимаю, почему он так думает и поступает. Или по крайней мере, пытаюсь понять, — мрачно заключил парень.
— Откровенность и эмоциональная близость — очень важная составляющая любви, — заметил Смит-старший. — А что насчёт преданности?
— Преданность? — несколько замедленно переспросил Леви. — Думаю, я кое-что знаю о преданности. Мой пёс был настолько верен мне, что погиб, спасая меня. Ему нанесли семнадцать ножевых ранений, а он до последнего защищал меня даже с этими ужасными увечьями. Думаю, я бы сделал для Эрвина то же самое. Я физически не могу без него и готов разделить с ним настоящее и будущее. С верностью к нему у меня нет никаких проблем — другие объекты своего или противоположного пола для меня просто не существуют, насколько бы привлекательными они не были. Потому что я не могу испытывать физиологическое влечение и лишён основного повода измены.
— Что ж, это действительно очень похоже на любовь, — пробормотал отец, бросая горох в чашку, а стручок — в мешок. Однако это движение вышло немного нервным, и он промахнулся. Леви поднял его с земли и положил в мешок. — Но пока я не могу принять её, прости, — добавил отец Эрвина через некоторое время.
— Да, я так и думал, — тихо произнёс Леви, очистив ещё несколько стручков гороха. — Я не хотел, чтобы вы знали об этом, но Эрвин поступил иначе. До сих пор не знаю, был он прав, или нет. Спасибо вам за то, что отдали нам щенка — он вытащил меня из глубокой ямы воспоминаний, в которых я погряз и смог заменить мне друга, которого я потерял. Мы не останемся здесь, уедем сразу же, — дочистив ещё пару стручков, Леви поднялся на ноги. — Надеюсь, когда-нибудь снова смогу помочь вам отремонтировать крышу, — проронил он на прощание и отправился к автомобилю, который Эрвин уже домыл.