Призраки прошлого

      Пятничный вечер закончился в кровати. Хотя все вечера в основном заканчивались в кровати, но сегодня Леви прилёг пораньше, чтобы окунуться в «Границы реальности», которые он давно не открывал. После возвращения он хотел погулять с Младшим, но поскольку от него пахло пивом, пёс выразил своё недовольство, и взяться за это дело пришлось Эрвину. У Леви появилось немного времени: он прибрался на кухне и ванной, а после, приняв душ, забрался на кровать, выключил свет и решил погрузиться в чтение. В полной тишине и темноте он как будто оказался в том месте, где проходило действие романа. И даже не слышал, как вернулся Эрвин с их питомцем.       Моя реальность снова стала похожа на сон. На очень долгий, сладкий сон с привкусом горечи. Судьба словно вняла моим мольбам, и Лоуренс Лау вновь вернулся ко мне. В тот день, когда мы проснулись в одной постели, я ощутил безумное счастье. Оно накрыло меня мощной волной, и я был готов простить Лоуренсу всё и благодарил его лишь за то, что он существует в этом мире. Я снова боготворил его, я снова был готов делать всё, чтобы он тоже был счастлив и ни в чем не нуждался. Во мне появились силы и желание жить, я снова стал прежним, и мой облик изменился. Я тянулся за красотой Лоуренса и хотел соответствовать ему. Многие студенты заметили, что я стал лучше выглядеть, а мои глаза — гореть, и делали мне комплименты. Но я не обращал на них внимания, единственный, кого я видел и слышал, был Лоуренс Лау.       Вместе с Лоуренсом ко мне вновь вернулось вдохновение. Мы снова продолжили вместе с ним работу над романом, который близился к своему завершению. Я жадно ловил его взгляд, во мне рождались всё новые и новые слова, которые я переносил на бумагу. Кажется, мои пальцы тогда печатали на пишущей машинке сами, потому что я не мог оторвать взгляд от Лоуренса. Я наслаждался им, его образом, его красотой, его очарованием, его голосом и тёплым взглядом… Я грел себя мыслью о том, что Лоуренс вернулся ко мне не из-за расчета и корысти, как прежде, что в нём появились какие-то чувства. Пусть даже жалость или стремление к удовольствию. Я был рад даже этому. Я не спрашивал его об Эндрю или о ком-то ещё. Потому что боялся. Боялся услышать его ответ.       Впрочем, через некоторое время после его возвращения, Лоуренс сказал об этом сам.       — Я не хочу тебя больше обманывать, Патрик, — как-то вечером, когда мы писали роман, произнёс он. Лоуренс стоял у окна, глядя, как дождь стекает по стеклу. Его голос был грустным, и я ощутил, как сердце сковало холодом. Неужели он снова решил уйти?       — Я не расстался с Эндрю, — откровенно признался он. — И продолжаю встречаться с ним.       — И почему же? Тебе мало одного меня? — с горечью спросил я. — Я снова что-то делаю не так, или во мне нет чего-то, что есть у него?       С тех пор, как Лоуренс вернулся, я был предельно осторожен и аккуратен, боясь снова спугнуть его. Я сдерживал свою страсть, старался не душить его в ней, но он сам… Он сам будто хотел этого. Он сам срывал с меня маску сдержанности и контроля, он сам говорил мне, что хочет меня прежнего, и я ощущал, как он тоже задыхается от страсти вместе со мной и отдаётся не так, как раньше. В нём больше не было той холодной отстранённости, и мне казалось, что он начал открывать мне своё сердце… Я потакал всем его желаниям, так почему же…       — Я рассказал обо всём Эндрю, — в глазах Лоуренса появилось глубокое чувство вины. — И хотел разорвать с ним связь, чтобы не предавать ни его, ни тебя. Но он не отпустил. Даже зная, что я снова буду отдаваться тебе, он сказал, что готов принять меня такого. Прямо как ты… — его губы тронула лёгкая, очень нежная улыбка, превратив его в очаровательного ангела. О, ради этой улыбки мы были готовы терпеть все эти унижения! Лишь бы видеть её и насыщаться ей…       Я пообещал себе, что больше не буду действовать силой, поэтому не мог заставить Лоуренса разорвать связь с Эндрю. Да, мне было больно, ужасно больно осознавать, что он любит кого-то ещё кроме меня. Ревность разъедала мою душу так, что хотелось и плакать, и кричать. Хотелось уничтожить весь мир и себя самого. Когда его не было рядом со мной, я будто умирал, а когда он возвращался — возрождался вновь. Стоило ему лишь посмотреть на меня мягким взглядом или коснуться, как израненная душа успокаивалась. И я снова и снова прощал его, потому что не мог жить по-другому… Я чувствовал себя жалким и слабым, ничтожным человеком, подверженным страстям. Лоуренс мог вить из меня верёвки, а я позволял ему это. Возможно было что-то изменить тогда? Если бы у меня были силы, я бы отпустил его, продолжая любить в своём сердце. Но я был слаб, слишком слаб.       Некоторое время Лоуренсу удавалось делать всё незаметно. Да, мы знали друг о друге, знали, что он спит с двумя мужчинами, однако иллюзия того, что он был единственным, продолжала туманить взор. Мне казалось, что он постоянно был со мной: мы и работали над книгой, и гуляли по городу, и ужинали в ресторанах, посещали театры, проводили ночи вместе… Я надеялся, что на того человека у Лоуренса не останется ни сил, ни времени. Надеялся, что он попросту потеряет к нему интерес, ведь я давал ему всё, что он мог только пожелать, и не изводил его своей ревностью. Однако… через месяц или два мы столкнулись. Нос к носу в комнате Лоуренса. Причем самого Лоуренса не было, но кажется, мы оба искали его.       Ревность, которую я так долго сдерживал в себе, при виде этого человека вырвалась наружу. Теперь мне не надо было сдерживать себя, чтобы не причинить боль Лоуренсу. Этому человеку я мог высказать всё, что думаю, не опасаясь ранить его или даже ударить. Да, мы практически дошли до драки, сцепились друг с другом, грозясь до смерти избить соперника, однако появление Лоуренса позволило избежать жертв. Потому что… жертвой решил стать сам Лоуренс, приняв наши эмоции на себя.       Мои пальцы начинают дрожать, когда я вспоминаю о том, как Лоуренс пытался остановить нас. Мы с Эндрю кричали друг на друга и не слышали его тихий голос, который взывал нас к разуму. Поэтому Лоуренс решил поступить по-другому. Когда он начал снимать с себя одежду, наши голоса стихли, а когда на нём ничего не осталось, мы замерли, не в силах шевельнуться. Он лёг на кровать и принялся услаждать себя, не обращая на нас никакого внимания. Сказать, что мы были поражены — ничего не сказать. Чувство стыда и дикого возбуждения сковало моё тело на несколько минут, а прежде, чем я опомнился, голова Эндрю уже была между его ног. Что я чувствовал в тот момент? Ревность, злость, раздражение, желание? Когда прямо при мне другой мужчина начал ласкать его тело? Наверное, именно этого я боялся в своём самом страшном кошмаре. Я стоял посреди комнаты, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Моё тело сотрясалось в агонии, но разум был непривычно пуст. Оторвав свой взгляд от этой бесстыдной картины, я перевёл его на дверь. И внезапно понял, что, наверное, всё же я здесь лишний. Неимоверным усилием я смог сдвинуть свои ноги и сделал шаг к двери. Наверное, если я открою её, то больше никогда не смогу вернуться сюда. Но как никогда я осознал, что мне здесь не место. И всё же…       — Патрик… — его ослабевший голос вновь заставил меня содрогнуться и замереть. Повернув голову, Лоуренс смотрел на меня. Таким жалобным и манящим взглядом, что зверь во мне приказал мне остановиться. — Не уходи… — слетело с его губ, и я снова не мог шевельнуться, ощущая, как сердце замирает в груди. Мне настолько нестерпимо захотелось прикоснуться к этим губам, что я, преодолевая свои оковы, медленно приблизился к кровати и… сделал это. Мой разум окончательно помутился, мне было всё равно, что одновременно со мной телом Лоуренса наслаждается другой мужчина. Я хотел его, и хотел так, что готов был лишиться всего.       Та ночь стала самой яркой в моих воспоминаниях. Страсть к этому падшему ангелу поистине сделала нас безумцами. Мы переступили все мыслимые и немыслимые границы и нарушили все запреты. Я никогда не испытывал такой жажды, как в ту ночь. Ревность и желание владеть переплетались во мне, делая меня одержимым, а тело Лоуренса в тот момент поистине было ненасытным. Да… Если прежде мой неловкий и невинный Лоуренс отдавался мне по моей прихоти, то сейчас он жаждал не меньше, чем я. А может и больше, поскольку даже двое мужчин не могли утолить его желания. Его мягкое гибкое тело исполняло все наши прихоти, жадно напитываясь нами, и неизвестно, как долго это могло бы продолжаться, если бы мы не лишились сил.       Когда разум вернулся ко мне ранним утром, я почувствовал стыд и отвращение к самому себе. Я покинул их, закрылся у себя и долго думал над тем, что произошло, терзая себя мыслями. Как мы могли дойти до такого? Да, я был готов принять любовника Лоуренса, не видя и не слыша его. Закрывать на это глаза было проще, не зная, что они вытворяют друг с другом. Но теперь его тело под другим мужчиной так и стояло перед глазами, а его непрекращающиеся стоны я слышал, даже зажав уши. Наверное, это окончательно свело бы меня с ума, если бы сам Лоуренс не принёс мне исцеления. Не знаю, как, но ему удалось успокоить меня и погасить агонию в моём сердце. Он нежно просил у меня прощения, сжимая в тёплых объятьях, и сказал, что в те минуты чувствовал себя абсолютно счастливым, будто побывал на небесах.       С тех пор, вплоть до издания книги, мы погрязли в разврате. Это повторилось, и не один раз. Поначалу мы снова держались на расстоянии и слышать не могли друг о друге, а Лоуренс делал всё, чтобы его похождения от одного к другому были незаметны. И всё же, он стал меньше скрывать следы на своём теле, а я или Эндрю старались перекрыть их собой. К своему стыду признаюсь, что после другого мужчины Лоуренса я стал желать ещё больше, а страсть душила меня особенно сильно, когда я ощущал следы другого в нём. Эта грязь… меня заводила до умопомрачения, это было настолько же отвратительно, как и возбуждающе. Его порочное тело я хотел опорочить ещё больше, и сам же делал его рабом этой похоти, приучив жить вот так, отдаваясь мужчинам… Мы делали это и вместе, и я сходил с ума, наблюдая со стороны, как его губы ласкают другого или тело принимает его, одновременно услаждая меня.       Всё больше и больше погружаясь в этот порок, мы потеряли всякий стыд, и всё же часть разума во мне ещё осталась. Я понимал, что смысла в таких отношениях не было никакого, кроме бесконечного удовольствия, подогреваемого ревностью и чувством власти. Но это было не то, чего я хотел, к чему я стремился. И порой, вечерами сидя за рукописью в своём кабинете, я опустошенно смотрел в окно, осознавая, что это ни к чему не приведёт. Да, пока мы молоды, мы могли наплевать на все рамки приличия и наслаждаться телами друг друга до умопомрачения. Но… в итоге одному из нас всё равно пришлось бы исчезнуть.       Вопрос был лишь в том — кому.       «Кажется, я догадываюсь, кому…» — Леви тяжело дышал, ощущая невероятный жар после отрывка. Тело было крайне тяжелым и неподъемным, и будто вовсе принадлежало не ему. Это ощущение было ему знакомым — однажды он уже чувствовал такое, когда не мог контролировать себя, а разум словно поглотила тьма. Да, в тот раз его тело было одержимо этим призраком из книги.       — Проклятье, неужели опять? — прорычал Леви, понимая, что живот сводит от болезненного возбуждения. — Чёртов развратник, ты опять завладел моим телом? — выкрикнул он, скрипя зубами и смотря в потолок. Однако вокруг никого не было, и Леви злобно прикусил себе язык, пытаясь болью привести себя в чувство и заставить ноги двигаться. Он добрался до кухни и залпом выпил стакан холодной воды. Там он столкнулся с Младшим, который лежал на своей подстилке и бил хвостом о пол, завидев хозяина. Значит, они уже вернулись. Из ванной доносился шум воды — Эрвин был там, и Леви не представлял, как будет вести себя, когда он выйдет оттуда. Снова набросится на него, как в прошлый раз? Ему было стыдно за это, он никогда себя так не вёл, хотя в последнее время инициатива исходила от него. Но осмысленное желание это одно, а подобное безвыходное положение — совсем другое.       «Почему я чувствую себя, как этот извращенец?» — Леви был зол на самого себя. Он вернулся в спальню и упал на кровать, сводя ноги друг с другом и подгибая колени. Перед его глазами постоянно плыли картины из книги. Вот он только находился в своей комнате, как вдруг оказывался в кабинете Патрика или комнатах их университета. Он едва мог сфокусироваться на своей реальности, его постоянно утягивало в тот мир, и желания Лоуренса перекрывали его собственные. С одной стороны, это чувство желания было приятным, но с другой, он ощущал себя отвратительно, понимая, что Лоуренс хочет вывалять его в той же грязи и пороке, который поглотил его самого.       «Нет уж, не дождёшься, — Леви почти до крови прикусил губу, возвращая себя в свою реальность. — Если меня кто-то и будет трахать, то только Эрвин. И никто больше».       — Леви? — когда Эрвин заглянул в спальню, Аккерман вздрогнул от его голоса. По телу тут же пошли мурашки, и болезненное желание усилилось. Его голос... Как же он любит этот голос! — Что с тобой? — Смит удивился, увидев его сжавшееся тело на кровати. Сначала ему показалось, что Леви спит, но его поза была уж больно напряжённой. А подойдя ближе, он заметил, что тот мелко дрожит и часто дышит, будто чем-то напуган.       — Вроде бы… час назад было всё нормально, — Эрвин присел рядом с ним и положил ладонь на лоб. Тот был горячее, чем нужно. — Ты не за…       — Похоже, это снова не я, — раздраженно прервал его Леви, пытаясь справиться с прыгающими картинками перед глазами. Снова, то их квартира, то университет...       — Как это не ты, — Эрвин двинулся чуть ближе и, заметив, какое красное у него лицо, начал догадываться о причинах происходящего. — О, ты снова одержим тем призраком? — с интересом спросил он, нежно поглаживая его по щеке и убирая волосы со лба. — Ты не узнаёшь меня?       — Узнаю, но… — Леви невольно зажмурился. — Пропадаю, оказываюсь, то здесь, то там, чувствую его желание, это какое-то безумие… — прорычал он.       — И что нам нужно делать? Отправить тебя в клинику? Или… справиться самим? — Эрвин, тронув его за плечо, перевернул на спину. Леви пришлось вытянуть ноги, и, взглянув на его пах, Смит улыбнулся. — Хотя вряд ли тебя примут в таком состоянии, — замечая, как приподнялись брюки в этом месте, добавил он.       — Чёрт, — Леви в бессилии закрыл глаза предплечьем. — Сделай это, — попросил он.       — Ох, мне так редко удаётся видеть тебя таким возбуждённым, дай полюбоваться, — сняв с него брюки и бельё, Эрвин провёл указательным пальцем по твёрдому влажному члену, который стоял как никогда. Леви, содрогнувшись, покрепче стиснул зубы, подавляя своё желание застонать.       — Ещё и ты… не веди себя как извращенец, — пропыхтел Аккерман, сгибая ноги в коленях и разводя их в стороны. — Просто или вставь, или отсоси, — грубо произнёс он, ощущая, как внутри всё начинает клокотать от ожидания.       — Ещё и я? — Эрвин, забравшись на постель, склонился между его разведенных ног и провёл по стоящей плоти языком. От мошонки до самой головки, заставляя парня снова задрожать. — Есть кто-то ещё, кого ты имеешь в виду? — его голос зазвучал прохладнее, а движения языка стали более резкими. Леви, оторвав руку от глаз, схватил Смита за голову и сам толкнулся ему в рот, испытывая огромное нетерпение. Как только он ощутил мягкие горячие стенки, а губы плотно обхватили его, сознание снова отключилось, оказавшись в другом месте. Он закончил почти сразу, едва Эрвин успел сделать несколько движений. Когда похоть спала, Аккерман смог совладать с собственным разумом и прийти в себя.       — Как много, Леви, ты будто и правда оголодал, — поднимая голову, пробормотал Эрвин.       — Тебе это нравится? — покривил губами тот, видя, какими горящими глазами смотрит на него любовник.       — А тебе? — Эрвин, выпрямившись, снял с себя футболку и провёл ладонью по волосам, откидывая их назад.       — Не особо. Чувствую себя рабом, — проворчал тот, понимая, что тело в норму так и не пришло и отказывается подчиняться ему. — Хочу избавиться от этого, помоги мне, — процедил он, тоже снимая с себя футболку. — Только… — он снова зажмурил глаза и затряс головой, пытаясь выбросить назойливые видения и навязанное желание отдаваться сразу двум.       — Что? — Эрвин изумлённо сидел на кровати, а Леви вдруг соскочил с неё и подошёл к шкафу. Нашёл там костюм Смита, вытащил ремень из брюк и захватил с собой галстук. Вернувшись, он положил это перед любовником.       — Ты хочешь… как в прошлый раз? — Эрвин чуть приподнял брови, смотря на подручные средства. — Связать меня?       — Нет, — Аккерман опять стал часто дышать, а его щёки краснеть. — На этот раз свяжи меня, — проронил он, а Эрвин от такого заявления жадно сглотнул.       — Ты уверен? — его сердце ускорило темп, а ладони вспотели.       — Да, мне нужно себя ограничить, — Леви отвернулся от него и сложил руки за спиной. Эрвин выполнил его просьбу, ощущая, как собственные ладони мелко дрожат от возбуждения. Связывание кожаным ремнём действительно заводило, а когда Леви забрался на кровать и сел к нему спиной на пятки, он едва сдержался, чтобы не опрокинуть его и не овладеть им в ту же секунду.       — И глаза… — выдохнул Аккерман, не поворачивая к нему головы. Эрвин, подняв с постели свой галстук, несколько помедлил. Да, ему эта идея очень нравилась, но какое значение она имела для Леви?       — Разве… у тебя не вызывает страх мысль о том, что ты будешь связан во тьме? — шепнул Эрвин, придвигаясь к нему ближе и опасаясь, что подобные ассоциации снова вызовут болезненные воспоминания о прошлом.       — Нет, это другое, — хрипловато ответил Аккерман. — С тобой я не чувствую того страха. Я просто хочу избавиться от чертовых мыслей в голове и видений.       Эрвин не мог отказать такому настойчивому желанию и завязал его глаза, стянув галстук узлом на затылке. Наконец-то университетская комната исчезла, но вместе с тем, оказавшись во тьме, Леви ощутил, как по телу бегут мурашки. Он по-прежнему сидел на постели, однако отчего-то стало очень тихо, и он не слышал ничего, кроме своего учащенного дыхания.       — Эрвин? — неуверенно позвал он, уже опасаясь, что это игра станет опаснее, чем он предполагал.       — Я здесь, — тихо выдохнул Смит, а его горячее дыхание коснулось плеча. — Просто любуюсь тобой. Таким ты ещё передо мной не был.       Леви ощутил, как его губы касаются шеи, и невольно склонил голову. Поцелуи спускались всё ниже, по позвоночнику вдоль спины, вновь заставляя одержимое тело Аккермана трепетать и гореть. Когда Смит преодолел половину спины, Леви ощутил, как его заставляют опуститься. Из-за связанных рук это было неудобно сделать, поэтому он медленно сгибался до те пор, пока не уткнулся лбом в подушку.       — Подними бёдра, Леви, — снова шепнул Эрвин, ладони которого лежали на его спине. Впрочем, ему не требовалось об этом говорить: Леви уже сам поднимал и разводил колени, ища в них опору. Когда его тело достаточно изогнулось, он мелко задрожал, вновь ощущая нетерпеливое желание к совокуплению.       — Не тяни, — хрипло выдохнул он, понимая, что Эрвин хочет поцеловать или покусать его бёдра.       — Ты настолько голоден? Ведь ты же только закончил, — ухмыльнулся тот, проводя пальцем от копчика, между ягодиц и надавливая на проход. Леви, невольно дёрнувшись, закусил край подушки, понимая, что из него опять рвётся стон. Как же хочется туда…       — Почему ты такой мягкий и липкий? — пошло спросил Эрвин, ощущая, как под пальцами тот раскрывается и свободно впускает в себя. — Как будто уже кто-то побывал в тебе?       «Твою мать, почему это звучит, словно фраза из той дурацкой книжонки? — почти взвыл про себя Леви, до дрожи в руках и ногах желая скорейшего секса. — Может, Эрвин тоже её прочитал и решил подыграть?»       — Как ты мог… подумать обо мне такое? — с трудом прошептал он, злой и возбужденный.       — А о чем думаешь ты, когда я ласкаю тебя здесь? — Эрвин снова прикоснулся к пульсирующему проходу, однако теперь чем-то более горячим и влажным… Языком.       — Что ты… конченый извращенец, — отчаянно выдохнул Аккерман, сжимая пальцы на связанных руках. От этой ласки его член снова затвердел, начал увлажняться и разбухать от возбуждения. Сейчас ему до ужаса снова хотелось засунуть его в чей-то рот или даже в чьё-то тело, хотя прежде такого желания у него в принципе не возникало.       — А ты не извращенец? — Эрвин, отстранившись, раздвинул его ягодицы и прижался влажной головкой члена к отчаянно пульсирующему проходу. — Сам попросил связать тебя и лишить зрения… Практически давая мне полную возможность делать с тобой, что заблагорассудится. Ты мне даже воспротивиться не сможешь, — Смит толкнулся в него, и Леви едва успел снова вцепиться зубами в подушку, чтобы заглушить стон, который он уже не мог сдержать. Сознание на несколько мгновений снова чем-то накрыло, он буквально ощутил в своём теле восторг, который ему не принадлежал, и упоение.       «Такой большой… не сравнится с ними…» — пронеслась мысль в голове, и Леви лишь через некоторое время понял, что она была не его.       — Чёртов ублюдок, как ты можешь сравнивать Эрвина с ними? — прорычал он и вновь запоздало спохватился, что теперь это было не в мыслях, а вслух. Конечно же, Эрвин услышал это и на несколько мгновений остановился, пытаясь понять смысл этих слов. Вспомнив слова Леви об одержимости, он навис над ним и склонился, касаясь дыханием его уха.       — С кем, Леви? — прошептал он и снова двинулся, поглубже загоняя свой член. Тело Аккермана жадно и покорно приняло его, мягко сжав пылающими стенками со всех сторон. — В тебе так хорошо, что я едва могу сдержаться. Когда ты так просишь… как я могу не дать тебе его? — Эрвин прижался к его бёдрам как можно теснее и несколько раз двинул своими из стороны в сторону, давая ощутить свою плоть в полной мере.       — Или может, я уже говорю не с Леви? — не слыша от него ничего, кроме прерывистого дыхания, переспросил Смит. — Так тебе нравится?       — Да… — наконец-то выдохнул Леви, разгоряченное и возбужденное тело которого источало особый аромат. Внутри него тоже что-то происходило. Он не просто позволил члену находиться внутри, он то и дело сжимал его и едва заметно двигался, отчего их тела тёрлись друг с другом.       — И что именно? — Эрвин и сам был готов закатить глаза от удовольствия, настолько приятно было находиться нём.       — Всё… И размер, и объем, и как он растягивает, наполняет меня… — задыхаясь, ответил парень.       — И с кем же ты меня сравниваешь? Со своими прошлыми любовниками? — Смит ухмыльнулся, так и покачиваясь из стороны в сторону. — Сколько их было, Леви? — он скользнул рукой по его волосам и повернул голову, чтобы тот лежал боком. Ему хотелось видеть хотя бы выражение его лица. Щёки Аккермана под повязкой были алыми, а губы он искусал почти до крови.       — Двое… — приглушенно выдохнул тот. Его рот был приоткрыт, через него вырывалось частое дыхание, а по краю стекала слюна.       — Всего лишь двое, — Смит как будто был удивлён этому. — А ты так научился ублажать этим местом, будто их было не меньше десятка, — ощущая в себе поднявшееся яростное чувство, он наконец-то подался назад, затем вперед и сделал несколько толчков, находя темп, от которого не мог бы закончить сразу, и от которого Леви стал дышать со стонами. Он больше его не спрашивал, просто брал, ощущая, что их телам сейчас нужно только это. Особенно, телу Леви, с которым происходило что-то невероятное. И прежде случалось, что он был очень мягким и чувственным, но сейчас как будто делал всё, чтобы доставить любовнику самое головокружительное наслаждение. Причем делал это не намеренно, его тело само отвечало и реагировало на всё, словно знало, чего больше всего желает Эрвин и как.       Погружаться в такое тело хотелось бесконечно, испытывая невероятную сладость. Оно принимало и поглощало в себя всё, что давал ему любовник, а отдать жаждало ещё больше. Своего жара, своей ласки, своей нежности и страсти… Помимо самих толчков Эрвин практически не касался его, только руками сжимал ягодицы или хватал за бёдра, подтягивая ближе к себе. Его член он тоже не трогал, но собственный истекал так, что скольжение между ними стало как от смазки, и липкая жидкость, скапливаясь внутри, от движений вытекала наружу, пачкая его тело и капая на постель.       Понимая, что вот-вот готов закончить, Эрвин хотел тронуть его член, однако Леви внезапно резко двинул бёдрами, отчего любовник почти вышел из него.       — Что с тобой? Не хочешь, чтобы я заканчивал? — задыхаясь, спросил Смит.       — Нет… Не трогай его, — прошелестел связанный Леви. — Я хочу так… Просто закончи в меня, и я тоже это сделаю вслед за тобой.       Удивленный такой просьбой, Эрвин всё же снова толкнулся в него и ускорил темп, достигая своего оргазма. Он не верил, что Леви закончит вот так, без прикосновений, однако, когда изливался в него, то ощутил, что сжатия его тела стали особенно сильными и затягивающими, а стоны долгими и страстными. Когда после этого Леви упал под ним, выпуская его член, Эрвин уже не сомневался, что он закончил.       «Это и правда не ты? — Эрвин снова перевернул его на спину и снял повязку с глаз. Те были закрытыми, зато губы, выпускающие воздух, будто просили о поцелуях. Склонившись, Смит мягко коснулся их и провёл по ним кончиком языка. Веки Леви спустя некоторое время затрепетали, однако взгляд ещё долго оставался рассеянным.       — Эрвин… — наконец-то узнав его, прошептал парень. Смит тоже облегченно выдохнул, опасаясь, как бы та странная личность навсегда не поселилась в нём.       — Значит, всё же это ты, — ухмыльнулся Смит. — Знаешь ли, мне тоже странно заниматься сексом с каким-то непонятным парнем внутри тебя, хоть он и хочет так, что это затмевает разум.       — Хах, ты всё равно его уже трахнул, не оправдывайся теперь, — скривил губы Аккерман. — Я чувствовал, как вы с ним спелись.       — Хаха, Леви, — Эрвин покачал головой, даже не зная, смеяться ему над всем этим или стоит расстроиться. — Я только чувствовал, как твоё тело безумно жаждет моего члена и грубого секса. И закончил я тоже в тебя. Ты ведь чувствуешь? — многозначительно приподнял брови он.       — Да, я всё чувствовал, — нехотя отозвался Аккерман. — И как долго держал во мне свой член, и как потом имел, растягивая до предела, и как снова оставил свою жижу во мне, — с некоторым отвращением добавил он.       — А как ты кончил без прикосновений к своему, тоже помнишь? — хмыкнул Смит. — Кончил только от моего члена. Такого прежде не случалось.       — Да, тоже помню, — Леви отвёл глаза в сторону. — Не знал, что я так умею.       — Мне кажется, этот странный парень приносит нам обоим пользу, — Эрвин снова забрался на него, разводя его ноги в стороны. — Ты хочешь и кончаешь от сношений, а я не могу остановиться и жажду погружаться в это порочное тело… — он накрыл ладонью его влажный живот и повёл рукой вниз, растирая сперму.       — Снова говоришь, как Патрик… — пробормотал Леви, через некоторое время начав испытывать позывы к совокуплению от этого мощного тела сверху.       — Ах, да, — Эрвин внезапно остановился и навис над ним, опираясь ладонями в постель. — Если ты одержим им, значит, и его воспоминания есть в твоей голове? Ты сказал про двух мужчин, получается, ты знаешь эти ощущения? Раз готов сравнивать их со мной?       Леви поджал губы, а его лицо помрачнело. Голос Эрвина стал холодным, а взгляд пристальным и требовательным. Вне зависимости от ответа, он уже готов ревновать и впасть в неистовство. И как следует выместить свою ревность и страсть на нём. Впрочем, не он один.       — Эй, ты сейчас только что сказал, что трахать этого парня тебе нравится больше, чем меня, — в итоге угрюмо выдал Леви, тоже сверля его неласковым взглядом.       — Это невозможно, — бескомпромиссно парировал Эрвин. — Я всегда имел тебя и твоё тело. Каким оно будет, решаешь только ты, я возьму любого тебя.       — Не знаю я ничего про их члены, Эрвин, — с омерзением ответил Аккерман. — Только общие ощущение и возбуждение, не придумывай лишнего. Или может ты тоже заводишься от того, что меня кто-то поимел?       — Возможно… в рамках фантазий такая пошлость действительно заводит, — признался Смит. — Но представить в реальности это смерти подобно.       — Чёрт, похоже Патрик был прав. Все мужчины любят грязь, — усмехнулся Леви.       — А ты сам? Несмотря на твою маниакальную привычку к чистоте, в постели ты всегда грязный. Ты никогда не требовал от меня заниматься сексом с презервативом, более того, постоянно позволяешь мне заканчивать в тебя и не раз. Тебе так нравится ощущать чужую сперму в себе? Ах, да, в рот ты тоже не против взять и проглотить…       — Чёрт, Эрвин! — почти выкрикнул Леви, ощущая волну ярости. Он сделал глубокий вдох и взял себя в руки. — Не сравнивай себя и кого-то там. Это другое.       — То есть… — Смит тронул его по щеке, а затем обхватил ладонью лицо. — Я для тебя не грязный? — он склонился и прикоснулся к его губам.       — Бываешь. Как свинья, — буркнул тот и снова отвёл глаза в сторону. — Но то, что происходит во время секса… это другое, — снова повторил он.       — Но я делаю тебя грязным, каждый раз… — Эрвин начал целовать его шею, а его рука, спустившись вниз, провела по влажным бёдрам. Пальцы снова коснулись липкой промежности, надавливая на неё, и из тела тут же просочилось несколько капелек.       — Да… — страстно выдохнул Леви, закатывая глаза от удовольствия. — Сделай снова, Эрвин… — зашептал он, ощущая знакомое желание отдаться как можно скорее.       — Мне снова завязать тебе глаза? — проронил он, целуя и покусывая его соски, пока те не затвердели. С членом этого можно было не проделывать — тот поднимался сам собой.       — Нет, кажется, теперь это уже я, — сдавленно ответил Аккерман. Или ещё нет? Разум прояснился, но тело всё так же желает совокупления и очень хочется внутрь…       — Как хочешь, — внезапно переиначил он. — Можешь связывать, если хочешь. Мне сегодня ужасно хочется трахаться, поэтому всё равно, как, только засунь его в меня, — он сильнее согнул ноги в коленях, подтянул к себе и надавил ступнёй на его член.       — И как ты можешь одними словами довести меня чуть ли не до оргазма? — прорычал Эрвин, схватил его за щиколотку, закидывая эту ногу на плечо, и резко толкнулся в его тело. Леви жадно выдохнул и изогнулся над кроватью. Его руки до сих пор были связаны и лежалось не совсем удобно, но сегодняшнее жуткое желание перекрывало всякий дискомфорт, поэтому он был готов лежать как угодно и в какой угодно позе, только бы его как следует отымели.       — Тебе нравится? — Эрвин, ощущая дрожь его тела, опять замедлился и начал неспешно проталкиваться, будто ему будто трудно, хотя тело принимало легко.       — Ты уже спрашивал, — процедил Леви, отворачивая голову. — Нечего больше держать во мне член, двигайся, как привык…       — Хочешь, чтобы я брал грубо? — у Смита перехватило дыхание от этой мысли, глаза разгорелись, а во рту пересохло.       — Как угодно, Эрвин, только не останавливайся… — прошептал страдающий Леви. — Избавь меня от этого, прошу…