Призраки прошлого

      Леви, глядя в монитор компьютера, писал очередной отчет. На этой неделе они раскрыли сразу два дела, правда, небольших и не очень важных. Одно было о краже, другое о пьяном дебоше. За время работы в полиции и постоянном наборе текста, парень очень сильно повысил свою скорость печати и теперь мог даже не смотреть на клавиатуру: достаточно было лишь видеть буквы на мониторе, а пальцы сами делали своё дело. А даже если и промахнулся, всегда можно было вернуться и исправить.       «Не то, что на печатной машинке», — невольно подумал он, вспоминая те приборы. Пару раз, очень давно, ему приходилось набирать на таких текст, и удовольствие было малоприятным. Впрочем, приспособиться можно было ко всему.       Поставив точку, он ещё раз перечитал набранный текст, проверяя ошибки, затем распечатал два экземпляра и положил Смиту на стол.       — Готово, можно пришивать к делу, — проговорил Аккерман.       — Мм, — Эрвин закивал головой, посмотрел одним глазом и поставил свою подпись.       — Эй, ты даже не прочёл, как следует, — Леви сложил руки на груди. — Вдруг я там чепухи понаписал?       — Я тебе доверяю во всём, — улыбнулся начальник. — К тому же, в отчетах ты просто мастер: даже я не могу их так писать. Я знаю, что ты очень ответственный и не пропустишь ни одной, даже самой незначительной детали. Поэтому могу не волноваться.       — Ладно, как знаешь, — Леви очень льстила такая похвала, но он некоем образом этого не показывал — его лицо оставалось бесстрастным. — Я снова ухожу на лекции.       — Да, хорошо. Во сколько за тобой заехать?       — Хах, — Леви слегка покривил губами, а затем склонился над столом, чтобы его слышал только напарник. — Всегда заезжаешь за мной, когда я встречаюсь с Фарланом. Когда я гуляю с детьми, ты этого не предлагаешь.       — Это… — попытался оправдаться Смит, но Аккерман успел выпрямиться и усмехнуться.       — Неважно, на машине удобнее добираться, чем на автобусе. В семь освобожусь, — проговорил он и снова немного помедлил. — Один вопрос, Эрвин. Скажи, о том, что именно нашему отделу поручено определенное дело, кто-либо знает?       — Хм, полагаю, только я и Заклай, ведь именно он перераспределяет дела.       — А за рамки нашего участка это выходит? — хмуро спросил Леви.       — Иногда, если дело громкое, вмешивается пресса. Как, например, было с делом о ломбардах. Тебя ведь интересует что-то конкретное? — догадался Смит.       — Да, про врача-убийцу, — кивнул головой Леви, — мы ведь так и не нашли его. Это дело освещалось в прессе?       — На начальном этапе. Несколько месяцев назад оно было громким, но сейчас уже затихло за неимением новых улик. Поэтому, о том, что оно у нас, не должно быть известно никому постороннему.       — Ясно, я так и думал, — пробормотал Аккерман и отправился в университет.       Этот вопрос беспокоил его давно. С той самой лекции, которую читал профессор Эллиас. Прошла уже целая неделя, а преступника они найти так и не смогли, параллельно занимаясь другими делами и раскрывая мелкие правонарушения. У Леви была одна мысль, она возникла ещё во время той самой лекции, однако он не уделил ей должного внимания, погрузившись в другие заботы. Но сейчас решил вернуться вновь. И кое-что проверить.       К сожалению, сегодня у них не было совместных лекций, поэтому с Фарланом он не увиделся. Стойко отсидев все занятия, Леви задержался у кафедры философии, изучая расписание преподавателей. А затем, найдя свою цель, коротко постучал и зашёл.       — Профессор Эллиас, — негромко произнёс он и, убедившись, что тот на кафедре один, прикрыл за собой дверь.       — Ах, мистер Аккерман, — тот глянул на него поверх очков. Профессор сидел за рабочим столом, заполняя учебный журнал. — Добрый вечер. Кажется, у вас сегодня нет моих лекций. У вас появился вопрос?       — Да, всего один, — кивнул Аккерман, подходя ближе к нему. — Профессор, откуда вы узнали, что я веду дело об эвтаназии? — напрямую спросил он, глядя на него сверху вниз.       — Хм, полагаю, у меня есть некоторые знакомые в вашем участке, которые просветили меня, — поглаживая подбородок, пробормотал тот.       — Не думаю, — возразил Леви. — Это дело попало в наш отдел совсем недавно, и о нём мало кто знал. К тому же, оно долгое время оставалось нераскрытым, да и мы не смогли найти ничего нового. Вряд ли о таком скучном деле вам бы мог кто-то рассказать, — Леви сузил глаза, внимательно всматриваясь в меланхоличное лицо профессора и пытаясь уловить хоть единое изменение в его мимике.       — Вы ведь знаете, кто он, верно? — тихо, но сурово спросил старший лейтенант. — Да, вы его хорошо знаете, — замечая новый отблеск в этих глазах, продолжил Леви. — Поэтому, сами следите за ходом его дела и выясняете детали. Возможно, это ваш родственник, друг, знакомый… А может, даже человек, услугами которого вы пользовались? — пошёл дальше он в своих предположениях. — Кому-то из ваших близких он сделал эвтаназию?       — Господин Аккерман… — попытался возразить профессор, но тот был непреклонен.       — Возможно, вы даже знаете, где он? — Леви приблизился к его столу и, склонившись, уперся в него ладонями. — Или сами укрываете его? — едва слышно спросил он, запугивая преподавателя своим угрожающим взглядом. Профессор Эллиас, некоторое время смотря на него, в лице не менялся, но через несколько мгновений взгляд отвёл.       — Я не могу ответить на ваши вопросы, мистер Аккерман, — в итоге произнёс он. Леви, нахмурившись, отнял ладони от стола и снова выпрямился.       — Он преступник, — подчеркнул офицер полиции. — И если есть хоть малейшая зацепка, я должен воспользоваться ей, чтобы поймать его. Он должен быть наказан за убийство четырёх человек.       — Вы же сами себе ответили на тот вопрос, — напомнил ему профессор об их лекции.       — Да, ответил, — непоколебимо произнёс Леви. — Но это моя работа, ловить всех правонарушителей, пусть даже я не согласен. И даже если бы я оказался в ситуации, где мне пришлось бы делать подобный выбор… Я бы ответил за него и понёс наказание.       — Не все могут похвастаться такой честностью и принципиальностью, мистер Аккерман, — слабо улыбнулся профессор. — Но я могу вас заверить, что тот человек не использовал никаких корыстных мотивов. Всё было продиктовано его личными эмоциями и состраданием к жертвам. И подобным… он больше не занимается.       — Профессор, вы…       — Простите, — преподаватель поднялся на ноги и забрал несколько учебников со своего стола. — Мне нужно подготовиться к завтрашним занятиям. Я рад, мистер Аккерман, что мои лекции не проходят для вас бесследно, — заключил он. Леви, бросив на него ещё один недовольный взгляд, всё же покинул кафедру и, закрыв дверь, прислонился к ней спиной и глубоко выдохнул.       «И что я должен сделать? — глядя в потолок, без энтузиазма подумал он. — Закрыть на это всё глаза, как делает Эллиас, или дать делу новый ход, допросив его?»       — В любом случае, такие сложные решения я не должен принимать в одиночку, — пробормотал он и заторопился к выходу, вспомнив о том, что Эрвин должен за ним заехать.       — Прости, задержался, — Леви едва успел запрыгнуть в машину, как начался дождь. — Вроде сегодня не обещали… — добавил он себе под нос.       — Всё в порядке? — Эрвин протянул его бумажный бокал с чаем. — Захватил тебе по дороге.       — Да, вроде того, — Леви с благодарностью принял его и тут же сделал глоток. К вечеру на улице сильно похолодало, и пальцы совсем замёрзли. — Хотя нет, не совсем, — через некоторое время возразил он, когда они отъехали от университета. — Мне нужно с тобой поговорить. Хочу, чтобы ты принял решение.       — Решение? — Смит скосил на него глаза. — Когда ты так начинаешь говорить, мне становится страшно, — отметил он.       — Нет, это касается не нас с тобой, успокойся, — Леви помнил, чего тот боится больше всего, и тут же услышал рядом с собой облегченный выдох. — Это по тому делу об эвтаназии, — они остановились на светофоре, и Леви безучастно смотрел, как дворники очищают заливаемое дождем лобовое стекло. — Кажется, я нашёл свидетеля, но он… отказывается давать показания.       — И почему же? Кто это? — они снова тронулись с места, и Смит поглядывал на напарника через зеркало.       — Мой профессор, — мрачно отозвался Аккерман. — Философии. Он тогда попросил меня рассказать об этом деле, и мне показалось странным, откуда он узнал, что именно я его расследую. Сегодня я спросил его напрямую… Естественно, так же прямо он мне не ответил, но он определенно знает преступника и сопереживает ему. Сказал, что тот больше не занимается подобными вещами и у него никогда не было корыстных мотивов, — вздохнув, Леви сделал несколько глотков чая. Эрвин, выслушав его, ответил не сразу. Некоторое время они ехали молча.       — Что думаешь? — в итоге спросил его Леви. — Будем допрашивать профессора? Или…       — Как странно, — внезапно улыбнулся Смит. От таких жутковатых улыбок Леви порой бросало в дрожь. — Все мы живём на одной планете, но окажись мы в другой стране, через каких-то несколько сотен километров, и этот человек не был бы преступником, нам бы не пришлось ломать голову над его делом и пытаться поймать его. И эвтаназия считалась бы не преступлением, а медицинской процедурой.       — Возможно когда-нибудь так и будет, — согласившись с ним, проговорил Аккерман. — Но что делать сейчас?       — Ты хочешь, чтобы я принял решение, Леви? Потому что не можешь принять его сам? — Эрвин снова посмотрел на него через зеркало.       — Вообще-то, ты мой начальник, и ответственность должна быть за тобой, — проворчал Аккерман. — Как на более старшем по званию. Но… если ты хочешь услышать моё мнение… — неуверенно протянул он.       — Да, очень хочу. Хоть ты и говоришь, что я твой начальник, всё-таки у нас команда, — кивнул головой Смит.       — Я выяснил кое-что о профессоре Эллиасе, — ответил Аккерман. — По официальным данным, он никак не связан с преступником и к нынешнему делу не имеет отношения. Но несколько лет назад он потерял сына… — Леви взглянул на своего напарника. — Тот лежал в коме после серьёзной аварии. У него была травма позвоночника, даже если бы он очнулся, то был бы прикован к постели. Но он не очнулся, — тихо закончил Леви. — Я не говорю, что тут замешан наш преступник, но возможно, потеря сына изменила мировоззрение профессора, поэтому он заступается за врача.       — В таком случае, вряд ли он нам что-то расскажет, — проронил Эрвин. — Даже если мы будем давить. После такой потери человек просто доживает свою жизнь в этом мире, и ему уже ничего не страшно.       — Значит, дело так и останется висеть? — Леви чуть приподнял брови, и его выражение лица стало рассеянно-опустошенным.       — Возможно, тебе удастся убедить его, — подбодрил его Смит. — А может, он примет решение сам. Кто знает — даже одно наше слово или поступок могут серьёзно изменить мир…       Слова Эрвина немного его успокоили. Возможно, ему действительно не стоило так переживать об этом, и дело могло со временем разрешиться само. По крайней мере, он сделал всё, что было в его силах. Да и их отдел без работы не оставался: всё новые и новые дела появлялись одно за другим, и каждое требовало к себе внимания и времени. Поэтому дело о враче само собой опустилось в стопке их папок сначала на середину, а потом вниз. В этой же стопке внизу лежала и старая пожелтевшая потрёпанная картонная папка, на которую всё время натыкался взгляд Аккермана, когда выдавалась свободная минутка.       В один из дней, когда Эрвин был на долгом послеобеденном совещании, они с Жаном остались вдвоём. Убирались, писали очередные отчёты и просто грязли в офисной рутинной работе, разбираясь с плановыми и фактическими показателями, пытаясь свести всё воедино. Ближе к вечеру эти цифры прыгали у Леви перед глазами, а мозг отказывался их воспринимать. Поэтому, заварив чай, он решил немного расслабиться и переключить свою голову.       «Кстати, я давно их не читал…» — Леви с некоторым опасениям посмотрел на файл с названием «Границы реальности». Если быть честным, после того раза, когда он впал в одержимость после крайне неприличного отрывка, он боялся вообще открывать эту книгу. Поскольку был так потрясен, что не хотел испытывать это вновь. Вдвойне страшнее было открывать её на работе, памятуя о том, к какому состоянию его это может привести. Но всё же, сверля этот файл глазами, сегодня Леви решил рискнуть. Уж очень ему хотелось довести это дело до конца и оттягивать больше не имело смысла. Поэтому, собравшись с духом, он открыл файл и промотал до последней написанной главы. И, поставив бокал с чаем рядом с собой, погрузился в чтение.       Удивительно, как в те дни, наполненные безумием, мы смогли завершить нашу книгу и отправить её на конкурс. Мне казалось, что в моей голове не осталось ни одной разумной мысли, а вот Лоуренс на удивление был собран. Поэтому все последние главы прошли под его контролем, как и редактура. А я превратился в какого-то раба, который только мог следовать за ним и потакать его желаниям.       Однако наше счастье, если так можно выразиться (скорее это была агония плоти), было недолгим. Потеряв всякий стыд и страх, мы были слишком неосторожны в любви друг к другу. Должно быть, нас кто-то заметил. Меня и Лоуренса, Лоуренса и Эндрю, а может всех троих… Подобные отношения были в принципе запрещены, а уж между преподавателем и студентом карались самыми строгими мерами. По университету поползли слухи, я каждый раз слышал шепотки за своей спиной и видел двусмысленные ухмылки. Поначалу я не обращал на это внимания, к тому же, в то время случилось радостное событие: Лоуренс получил литературную премию за «Границы реальности». Я был безмерно счастлив за него, ведь это открывало ему новую дорогу в литературный мир. У меня было очень много планов, я хотел и дальше строить его жизнь, продвигать, сделать его известным писателем, но ничего из этого не удалось осуществить. Буквально через несколько дней меня внезапно пригласили к ректору, и я почувствовал что-то неладное. А вскоре убедился, что этому безумству настал конец.       Масштаб этой катастрофы был намного больше, чем я мог себе представить. Похоже, о наших встречах знал весь университет. Ректор устроил мне грандиозный скандал относительно моего морального облика, а я бесстрастно слушал его крик, понимая, что сам разрушил свою жизнь. И не только свою. Мне грозило увольнение и запрет преподавательской деятельности в любом государственном учреждении. Я мог остаться здесь лишь при одном условии — если очищу своё имя и положу грязным слухам конец. На это было дано всего три дня, и в мрачном настроении я покинул кабинет руководителя.       Я не знал, как разрешить эту ситуацию и очистить своё имя. Даже если мы перестанем встречаться и общаться, люди, видя нас, всё равно будут шептаться и обсуждать нашу личную жизнь. Кажется, единственным выходом действительно было уйти. Пожалуй, я бы смог отказаться от всего и уехать с Лоуренсом на край земли… Но тогда все наши мечты будут погребены. А, главное, захочет ли этого сам Лоуренс? Ведь он так и не может отпустить того парня.       Я хотел поговорить с ним, предложить уехать куда-нибудь вместе. У меня были деньги, мы могли бы купить дом там, где нас никто не знает, я бы мог работать кем угодно — ради него я не чурался даже самой грязной и изматывающей работы. Однако, Лоуренс всячески стал избегать меня. Должно быть, перед ним тоже поставили ультиматум, как и передо мной. Я несколько раз видел его бледное, испуганное лицо, однако стоило нашим взглядам пересечься, как он убегал. Я никак не мог его поймать: он перестал посещать мои лекции, дверь его комнаты всегда была закрыта, а расспрашивать о том, где он, я тоже не мог, чтобы не навредить нам ещё сильнее. Я оставлял ему письма, подбрасывая под дверь, но он не отвечал. Я не понимал, почему Лоуренс так испуган: да, у него не было денег или положения, но у него был я. Ведь он мог положиться на меня, и мы бы вместе придумали, что сделать. Я ведь был готов на всё…       Единственным человеком, с которым я мог поговорить, был Эндрю Пирс. Мы встретились с ним за пределами университета, однако и он сказал, что Лоуренс избегает его. Сам Эндрю был очень мрачен и угрюм — его тоже коснулась эта ситуация, но не так сильно, как нас с Лоуренсом. К тому же, он переживал за Лоуренса: помимо слухов о нашей связи, появились и другие, ещё более мерзкие.       — Они говорят, — поведал мне Эндрю, — что Лоуренс спит с мужчинами за деньги. Что ради популярности может переспать с любым. Ведь он недавно получил премию и грант, и все считают, только потому, что обслуживал профессора, — парень яростно стиснул кулаки. — И некоторые начали преследовать Лоуренса, предлагая ему деньги. Другие говорят, что если ему кто понравится, вроде меня, он может дать и без денег. Поэтому он скрывается ото всех. Опасается, что если откажет, то его изнасилуют…       Эта новость стала для меня ударом. Лоуренса очернили с ног до головы, унизили, запугали… И кто был в этом виноват? Только я. Это ведь я совратил его, я заставил его отдаваться, я предложил ему сделку и «купил» его. Злые языки оказались в чем-то правы, вот только это не Лоуренс был готов гнаться за популярностью, а я использовал эту популярность как наживку, чтобы поймать его. Я развратил и испортил его, но даже так он никогда бы не стал спать с кем-то ради денег или корысти… Я был первым и последним. Он научился на своих ошибках, а я, похоже, нет.       Три дня, данные ректором, истекли. Охваченный беспокойством за Лоуренса, я не придумал ничего, как очистить своё имя. И, честно говоря, не хотел этого. Пусть я буду грязным, но с ним. Я написал заявление об уходе и оставил его в приёмной ректора. В тот день я решил во что бы то ни стало отыскать Лоуренса и сбежать с ним. Но юноши абсолютно нигде не было. Я побывал во всех помещениях университета, даже технических, но не смог найти его. А когда меня снова вызвали к ректору, то узнал, что Лоуренс забрал свои документы и ушёл.       — Куда? — невольно вырвалось из меня.       — Какая разница. Главное, чтобы репутация университета не пострадала. Я дам тебе ещё один шанс, Патрик, надеюсь, ты больше не совершишь подобных ошибок.       Я был опустошен. Лоуренс действительно смог уйти? Без меня и даже Эндрю? Он нашёл в себе силы покинуть нас, или просто испугался, устал от всего этого и сбежал? Я не мог винить его за этот поступок, и всё же мне было жаль, что он не попрощался со мной, не предупредил и не сказал ни слова. Всё-таки, я думал, что был для него не последним человеком в жизни…       Однако не прошло и двух дней, как я понял, что не могу без него. У меня не было сил продолжать жить без него. Я не мог сосредоточиться на работе, в мыслях был только он, а по ночам и вовсе не спал. Просто лежал, не смыкая глаз, и вспоминал его. Лоуренс был со мной повсюду, каждую минуту преследуя меня, словно призрак. Наверное, если бы всё так и продолжилось, я бы мог сойти с ума. Я уже был недалёк от этого, каждый день терзая себя мыслями и воспоминаниями. И единственным выходом прекратить эти мучения — было найти его. Я хотел сам услышать, что между нами всё кончено. А возможно, мне удастся переубедить его или уйти вместе с ним…       Как вдруг мне пришло письмо. Обычное почтовое письмо в небольшом конверте. Имени отправителя не было, а в адресатах значился я. Моё сердце судорожно билось, пока я вскрывал его. Я ожидал, я надеялся увидеть хотя бы пару строк от Лоуренса, но… Внутри было не письмо. Из конверта я достал лишь прядь волос. Светлых, очень мягких и таких знакомых… Без сомнения, это были волосы Лоуренса. Я знал их, как никто другой, ведь я сотни, тысячи раз видел их, прикасался к ним, ощущая их шелковистость, и знал их запах. В ту же секунду, не медля, я сорвался с места и отправился искать его.       Мысли, одна страшнее другой, наполняли мою голову. Почему Лоуренс не написал письмо, а прислал лишь свои волосы? Если он захотел исчезнуть, то мог просто уехать, ничего не сказав, как и планировал. Но этот жест… Неужели он собрался бежать не от кого-то, а от самого себя? Я не знал, где искать Лоуренса, но догадывался, что если он хотел уехать, значит, будет в какой-нибудь привокзальной гостинице. Возможно, он уже уехал, но я не терял надежды, что расстаться с этим городом и воспоминаниями о нём не так-то просто, к тому же, он задержался, чтобы отправить мне письмо. Но, как оказалось, письмо он отправил не только мне. В одной из гостиниц я неожиданно столкнулся с Эндрю Пирсом, который тоже его искал. И которому Лоуренс отправил точно такое же послание. Эндрю выглядел очень угрюмым и совершенно был не рад меня видеть, однако, подавив личную неприязнь друг к другу, мы продолжили его поиски вместе. И вот, наконец, в одной из гостиниц под ироничным названием «Тихая гавань» нам улыбнулась удача: у них был постоялец с таким именем, который собирался съезжать сегодня ночью. Однако сейчас его в комнате не было.       «Он должен быть где-то недалеко», — мелькнула у меня мысль тогда. Сумерки уже сгустились, а если Лоуренс решил съехать сегодня, значит, взял билет на ночной поезд, до которого ещё оставалось несколько часов. Мы с Эндрю разделились, обыскивая окрестности. И практически одновременно нашли его. Я увидел Лоуренса первым: юноша стоял на мосту, опираясь на невысокий парапет, и смотрел на воду. Гостиницу назвали «гаванью» из-за этой широкой реки, на берегу которой она стояла. Его лицо было очень задумчивым и немного уставшим, но всё так же оставалось самым милым для меня. А вот его волосы, его прекрасные светлые локоны, стали значительно короче: да, он обрезал их, чтобы подарить нам. Наверное, это единственное, что он мог бы оставить на память о себе.       — Лоуренс… — в отчаянии прошептал я, приближаясь к нему с северной стороны моста. Не описать, какую бурю чувств я испытал тогда, вновь увидев его. Моё сердце то замирало, то билось в груди так, что я слышал его стук в ушах, ладони холодели, а лицо горело, как и мои глаза, поглощающие его образ. О, как бы я хотел вечно смотреть на него, видеть каждую эмоцию на его бледном лице, наслаждаться чуть испуганным взглядом и любоваться этими нежным губами…       — Патрик… — кажется, он был совсем не удивлён, что я нашёл его, и, не двигаясь с места, лишь обреченно опустил глаза. А может быть, он этого и хотел, поэтому не уехал сразу и не тщательно скрывался. Однако не успел я подбежать и сжать его в своих объятьях, как с южной стороны моста пришёл Эндрю. Лоуренс, отойдя от парапета, застыл между нами, бросая виноватые взгляды то на одного, то на второго.       Те последние минуты отдаются болью в моём сердце. Лоуренс был похож на маленького зверька, который, едва выбравшись на свободу, был снова загнан в угол. И всё, что его ждало — возвращение в клетку. Мы оба — и я, и Эндрю, хотели уехать с ним. Куда угодно, бросить всё, стать никем, но лишь бы быть с ним. Мы оба — то один, то второй — страстно признавались в своих чувствах, клялись, что без него у нас нет никакой жизни и обещали ему, что с кем-то из нас он забудет о своих печалях. Я убеждал его, что мы справимся со всем, что у меня есть деньги, он не будет ни в чем нуждаться и вести такую же светскую жизнь, а я как-нибудь устроюсь… Эндрю перебивал меня, говорил, что в далёкой деревушке у его родителей есть ферма. Там их никто не найдёт, они могут быть свободным и жить, не скрываясь. Мы всё приближались и приближались к нему, готовые схватить за руку и буквально разорвать пополам. Ни один не хотел уступать его второму, а сам Лоуренс так и не мог сделать выбор. Он просто стоял, безвольно опустив голову и слегка качал ей из стороны в сторону, будто отказываясь от всего. А потом… понимая, что простые уговоры не помогают, мы стали обвинять друг друга, выплескивая всю нашу горечь и отчаяние. Эндрю начал первым, сказав, что именно из-за меня по университету поползли такие слухи, и Лоуренса очернили, вынудив его бежать оттуда. Да, я ощущал за собой эту вину, но если бы этот мальчишка не влез в нашу жизнь, всё могло бы сложиться по-другому. Если бы не было его, если бы он исчез, у Лоуренса бы не оставалось вариантов, как уйти со мной… А если бы не было меня, возможно, Лоуренс вообще бы не завёл отношений с мужчиной или бы влюбился бескорыстно в этого парня, наслаждаясь тихим счастьем. Если бы только не было меня — причины всех бед и несчастий Лоуренса Лау.       Да, Эндрю Пирс думал именно так. Я читал эти мысли по его глазам, когда в его руке сверкнуло лезвие ножа.       — Эй. Эй, — Леви судорожно листал страницы дальше, но видел лишь белую пустоту. — И почему должно закончиться именно сейчас? — раздосадовано процедил он. — Когда я почти добрался до конца?       — Что случилось, старший лейтенант? — Жан почти вскочил с места, когда голос Леви внезапно раздался посреди пустого кабинета, будто он разговаривал с кем-то, кого здесь не было.       «Впрочем, кажется, и так всё понятно», — Леви разочарованно поджал губы и скосил глаза на Кирштайна. — Я почти раскрыл дело, — сообщил он.       — То старое? С прядью волос? — Жан начал перебирать папки, ища его.       — Да. Надо найти кое-что, — протянул Аккерман. — Старую привокзальную гостиницу «Тихая гавань». Сейчас её наверняка нет, но должна была быть где-то между рекой и железной дорогой.       — Понял, — Жан, перестав перебирать папки, вернулся за компьютер и попытался отыскать информацию об этой гостинице. Его пальцы быстро бегали по клавиатуре, когда он разными способами задавал поисковый запрос. Леви тем временем ещё раз внимательно перечитал отрывок, чтобы запомнить ориентиры.       — Есть кое-что, — проговорил Жан почти через полчаса. — Пришлось забраться в архив происшествий… — он распечатал несколько листов и подошёл к столу старшего лейтенанта. — В 1937 году упоминается, что в некой гостинице «Тихая гавань» произошёл пожар, который полностью уничтожил здание.       — Пожар… — проронил Леви, глядя на распечатанную газетную статью с картинкой пепелища. Об этом в книге ничего не упоминалось. Возможно, это было после?       — Да, я сверил местоположение, — Жан указал на второй лист уже с современной картой. — Гостиница находилась примерно в этом районе, — он обвёл серую местность ручкой, — между рекой и железной дорогой, как вы и говорили.       — А мост? Там есть мост? — хрипловато спросил Леви, ощущая внутри некоторое волнение.       — Хм… Кажется, что нет. Либо он просто настолько маленький, что не обозначен.       — Ладно, выясню на месте, — Леви поднялся на ноги и взглянул на часы. Эрвин так и сидел на своём совещании, и вряд ли освободится в ближайший час. Леви хотелось самому увидеть то место и разобраться во всём, но снова уходить без ведома Смита было чревато проблемами. Как рабочими, так и личными. Ведь последний раз, уйдя не предупредив, Леви пропал на двое суток и оказался под завалом. А в ходе этого дела, несмотря на то, что оно казалось простым, он всё время умудрялся вляпаться в неприятности.       — Куда вы? — Жан разволновался больше него самого. — Разве нам не стоит дождаться майора Смита и рассказать ему об этом деле?       — Стоит. Но это лишь мои догадки. Чтобы они стали фактами, нужны доказательства. Идём, ты поведешь, поедем на служебной, — проговорил он, оставляя Эрвину записку и прося Кирштайна распечатать ещё один вариант карты с точными координатами.       «Надеюсь, на этот раз я не провалюсь сквозь землю и меня не смоет течением реки», — иронично отметил про себя Леви, садясь в служебный автомобиль вместе с Киршайном, которому ничего не оставалось делать, как исполнять приказ старшего по званию. Включив GPS, он направился в обозначенный квадрат.       — И как… эта гостиница связана с делом? — ощущая напряженную атмосферу в автомобиле, попытался узнать Жан.       — Похоже, в ней остановился Лоуренс Лау накануне своей смерти, — пробормотал Аккерман.       — Но как это поможет нам? Если она давным-давно сгорела… — озадачился Жан.       — Дело не в гостинице, она нам не нужна. Но то место… должно помочь, — пространно ответил Леви, глядя в окно. Хотя он и сам не знал, что найдёт там, но всё-таки его что-то тянуло. Будто Лоуренс Лау опять вселился в него и вёл туда. Ничего не поняв, Жан поджал губы, продолжая ехать по навигатору. Через полчаса они свернули с трассы на не очень хорошую, старую дорогу, отчего скорость значительно снизилась. Но всё же вскоре достигли своей цели.       — Должно быть здесь, — пробормотал Кирштайн, останавливаясь среди зарослей голых веток кустарника. Леви, выйдя из автомобиля, осмотрелся вокруг. И там, и здесь виднелись какие-то полуразрушенные постройки, но в основном всё заросло кустарником — место было заброшенным. Они прошли несколько метров и отыскали железнодорожный путь.       — Судя по расположению… — пробормотал Жан, заглядывая через плечо Леви в карту, которую тот изучал. — Гостиница находилась где-то к северо-западу от железной дороги.       — Да, она должна была стоять на берегу реки, поэтому получила такое название, — кивнул головой старший лейтенант. Около пятнадцати минут они с Кирштайном пытались отыскать какие-то следы сгоревшего отеля, но за столько лет не осталось даже деревяшки. К тому же, здесь было много и других полуразрушенных строений.       — По координатам, мы на месте, — проговорил Кирштайн, сверяясь со спутниковой картой в телефоне. Леви прошёлся вокруг него, смотря себе по ноги.       — Да, наверное, — проронил он. — Здесь явно было какое-то здание, есть следы фундамента. Но где река? — он сделал несколько шагов вправо. Судя по описаниям, гостиница должна была стоять почти на берегу.       — На карте есть, — Жан нагнал его. — Но значительно дальше от этого места.       Они прошли ещё несколько метров и действительно напали на реку. Правда, та была скорее похоже на ручей.       — Наверное, русло пересохло, — забормотал Леви, присев на корточки и смотря на воду. — Идём вдоль течения, — он снова выпрямился и пошёл по берегу, который был пологим и почти без растительности. Русло со временем начало расширяться, а река становиться более полноводной. В итоге её ширина достигла где-то пяти метров, однако ни одного моста они не встретили.       — Старший лейтенант, кажется, здесь есть остатки! — крикнул Жан, который углубился в кусты, чуть дальше от берега. Леви, подойдя к нему, тоже осмотрелся. В земле действительно виднелись остатки мостовых опор.       — Значит, здесь… — выдохнул Аккерман и снова вернулся к берегу, прямо к кромке воды. На улице начало смеркаться, и теперь было видно не так хорошо. Однако чем гуще становилась тьма, и чем дольше он смотрел на воду и противоположный берег, тем яснее разлилась какое-то сияние, будто посреди реки зажёгся фонарь.       — Что здесь, старший лейтенант? — Жан подошёл сзади так бесшумно, и так неожиданно рядом прозвучал его голос, что Леви невольно вздрогнул, ощутив, как мурашки от холода бегут по коже.       — Возвращайся к машине и жди меня там, — не поворачивая головы, проронил Леви.       — А вы?.. — изумленно спросил тот и совсем опешил, когда Аккерман сделал шаг вперед и оказался в воде.       — Оставь меня одного, я должен кое-что проверить, — Леви не спускал глаз с чего-то и шёл ему навстречу, а Жан несколько раз протёр собственные глаза, но в сумраке не увидел ничего.       — Но зачем же лезть в воду, старший лейтенант? — крикнул вслед он, даже не зная, что делать в такой ситуации. А Леви его даже не слушал. Он шёл вперед, добрался почти до середины реки, однако, вопреки словам Жана, он абсолютно не ощущал сырости, а его ноги твёрдо касались моста. Моста, на котором кто-то стоял и ждал его, склонив голову и смотря на текущие темные воды.       — Эй, бесстыжий мальчишка, — окликнул Леви золотоволосого юношу и приблизился к нему. — Мог бы мне всё сразу рассказать, и не заставлять самому гадать, читая эту книгу.       — Я не знал, — тихо проронил Лоуренс, отрывая взгляд от воды и переводя его на Леви. Красивые тёмные глаза были наполнены печалью, а его кожа в сгустившихся сумерках была такой бледной, что напоминала сияние луны.       — Я забыл, как погиб, — признался Лау. — Забыл почти всё, что было связано с моей жизнью в самом конце. Но благодаря тебе и воспоминаниям Патрика в той книге, вспомнил об этом. Вспомнил всё, что происходило между нами, вспомнил обо всех чувствах и ошибках… — он тяжело вздохнул. Его волосы снова были короткими и неровно остриженными, сбоку на белой широкой рубашке виднелось кровавое пятно, а брюки в коленях были растянутыми и грязными, будто он долго ползал по земле.       — Так как? — Леви приблизился к нему и оперся рукой на парапет моста. — Я дочитал до того момента, как вы столкнулись втроем на этом мосту. И у одного из вас был нож. Нетрудно догадаться, кто получил удар, — отметил Аккерман, глядя на его колотую рану.       — Ты не против выслушать и меня? — мягко спросил его Лоуренс. — Взгляд Патрика и его чувства — бесспорно — лучше моих скудных слов. И всё же, мне бы тоже хотелось рассказать о себе. Не думай, я не хочу оправдаться, просто… — он потупил взгляд, — просто скажи мне, правильно ли я поступил?       — Ладно, — Леви чуть расслабил плечи. — Послушаю и твою точку зрения. Ещё несколько минут для тебя я найду.