Призраки прошлого

      — С чего бы начать… — обрадовавшись, что нашёл благодарного и чуткого слушателя, Лоуренс мечтательно прикрыл глаза, погружаясь в своё прошлое. — Может быть с того, что я родился и вырос далеко от этого города? Раньше, около века назад, в окрестностях было много деревушек. С полями, полными пшеницы, зелёными пёстрыми лугами, полноводными реками, стадами коров и коз… В одной из таких я и родился, — проронил Лоуренс. — В моём рождении не было ничего особенного. Я был третьим ребенком в семье. Мои родители были простыми крестьянами, но желали мне лучшего будущего. Я рос слабым ребенком, несмотря на свежий воздух и здоровую пищу. Они поняли, что для работы на земле я не гожусь, поэтому всё, что мне оставалось делать — это учиться. В приходской школе я был лучшим — священник хвалил меня, а родители гордились. Благодаря своим успехам я смог перевестись в частную городскую школу, а уже после неё с лёгкостью поступил в университет. Это случилось в 1936 году. Тогда мне едва исполнилось восемнадцать.       — Почему филология? Тебе нравилось писать? — тихо спросил Леви. Их уединения не нарушало ничто, кроме журчания реки.       — Нет, даже мысли не было, — улыбнулся Лоуренс. — Я хотел изучать язык, но никак не литературу. Всё изменилось, когда я встретил Патрика. Хотя тогда он был для меня только профессором. Он преподавал у нас зарубежную литературу, и поначалу его лекции вгоняли меня в скуку. Патрик выделялся среди всего преподавательского состава — по сравнению с остальными он был очень молод для профессора, а для меня — слишком стар, — ухмыльнулся юноша. — Мне было восемнадцать, а ему — тридцать семь. В два раза старше меня. Не знаю, с чего всё началось. Он влюбился в меня с первого взгляда: проявлял интерес, оставлял после лекций, дарил подарки, делал недвусмысленные намёки… А мне было просто интересно поиграть с ним. Тогда я был ещё невинен и не знал ни женщин, ни мужчин. О последнем и вовсе ничего — даже не представлял, что подобное вообще может существовать. Как-то вечером мы остались наедине — он попросил помочь ему с книгой. Меня это заинтересовало. Патрик неплохо писал, однако его язык был тяжел для простых обывателей, а содержание слишком дотошным. В тот день Патрик сказал мне, что может сделать из меня известного писателя. У него было всё: связи, деньги, гибкий ум. Но он не мог блистать, как бы мог блистать я. В филологии я бы вряд ли чего добился — лишь закопался бы в бумагах и погубил свою красоту. А в литературе с помощью покровителя и своей внешности смог бы обрести популярность. Тогда меня пленило это предложение: писать я не мог, но у меня было много идей, из которых Патрик, словно гравировщик, создавал алмазы. Взамен он просил лишь одного — чтобы я стал его.       — Хах, — выдохнул Леви, зная, что будет дальше. — Вот так просто?       — Да. Я отдался ему в ту же ночь, — улыбнулся Лоуренс. — Но не потому, что возжелал. С одной стороны, мне снова было интересно — как это происходит с мужчиной. К тому же, мне нравился его запах, а прикосновения были приятны. С другой — это была своего рода сделка. Мы заключили её, скрепив нашими телами. Патрик никогда не скрывал, что желал меня, а я видел и чувствовал его страсть. С тех пор на протяжении года мы стали встречаться. Естественно, тайком. И в основном, в библиотеке. Оставались там ночью и занимались любовью. Патрик был ненасытным — он требовал моего тела чуть ли не каждый день, я не мог так часто ему отдаваться. Это было изнурительно и истощало меня, особенно, делать это без желания. Но я продолжал потакать ему, ибо он тоже выполнял свою часть сделки. Мы работали над романом, который помог бы мне пробиться наверх.       — «Границы реальности», — пробормотал Леви.       — Верно, — согласился Лоуренс. — На самом деле, этот роман — заслуга Патрика. Я лишь придумал идею и некоторые сюжетные повороты, а писал всё он. Я не был настолько талантлив, как Патрик, но всё же собирался присвоить всю славу себе.       — И что же случилось? Почему роман так и не вышел в свет, хотя ты получил премию?       — Когда я перешёл на второй курс, что-то изменилось, — нахмурился Лоуренс. — Прежде я говорил, что наши встречи изматывали меня. Даже спустя год Патрик не успокоился. Он начал приставать ко мне днём. Поскольку я многое ему позволял, он перестал чувствовать ограничения и мог взять меня в любом более-менее укромном месте. Я больше не мог этого выносить. Страсть Патрика была необъятной, но я не ощущал никакой эмоциональной привязанности, или попросту говоря — чувств. Пожалуй, для меня он был не больше, чем животное. Однажды Патрик уехал в командировку. Я был рад, что на целый месяц избавлюсь от него. Наконец-то я смог выспаться и набраться сил. И тогда я встретил его, — на лице Лоуренса снова появилась улыбка, но теперь она была наполнена нежностью.       — А, твой второй парень, — разочарованно произнёс Леви. — И что ты только в нём нашёл? Судя по описаниям Патрика, в нём не было ничего необычного.       — Да. Эндрю Пирс, — подтвердил юноша. — Тоже второкурсник, но с аграрного факультета. У нас были некоторые совместные пары, и тогда мы впервые встретились. Устав от Патрика, в общении с Эндрю я впервые почувствовал глоток свежего воздуха. Он стал моей отдушиной. Парень был простым: в нём не было изысканности и шарма, как у Патрика. Но, возможно, мне этой простоты и не хватало. Патрик оказался для меня слишком сложным человеком, я не смог его понять до конца. Может быть, поэтому так легко и сильно ранил его, — Лоуренс тяжело вздохнул. — Так получилось, что мы с Эндрю стали любовниками. Я захотел его. Но это желание было не таким, какое я испытывал с Патриком. Оно было… более чувственным, эмоциональным и нежным. Между нами было больше ласки, больше поцелуев и прикосновений. Эндрю не владел мной, как Патрик, а позволял меня самому решать — как это будет, когда и где. Всё было прекрасно до того момента, пока не вернулся Патрик. Я отказывал ему сколько мог, но в итоге мне снова пришлось провести с ним ночь. Не знаю, почувствовал ли он тогда, что я изменился. В любом случае, даже если и понял, то ни словом, ни жестом не показал этого. Я хотел порвать с ним, рассказать, что у меня появился другой. Но не смог. Отчасти из-за того, что книга ещё не была окончена, а отчасти из-за того, что он был безумно рад меня видеть. Просто не смог. И продолжил лгать дальше, — глаза Лоуренса на несколько мгновений хищно сверкнули. — Около трёх месяцев я встречался с двумя мужчинами. Ни один из них не знал друг о друге, а своей игрой я лишь сильнее влюблял их в себя. Патрик так и оставался для меня покровителем, которому я отдавал своё тело в обмен на издание романа. Эндрю стал моей тихой гаванью — он утолял мою эмоциональную потребность в друге и чутком любовнике. Конечно, это не могло продолжаться вечно. В итоге они узнали друг о друге. Возвращаясь от Эндрю, с утра я наткнулся в своей спальне на Патрика. Я не успел принять душ, и когда Патрик набросился на меня и сорвал одежду, то увидел, что в меня заканчивал другой мужчина. В какое же безумие он впал тогда! Я никогда его таким не видел, даже не предполагал, что он может быть таким монстром. Он избил меня чуть ли не до полусмерти, а потом изнасиловал моё беспомощное тело. Я попал в больницу и провёл там около двух недель. А когда выписался, то сразу пошёл к нему и сказал, что между нами всё кончено. Собрал свои вещи и ушёл. Книга мне уже была не нужна — он мог издаваться под своим именем. Он не просил прощения — просто молча смотрел мне вслед, выкуривая сигарету. Когда я находился в больнице, Патрик выяснил, что мой второй любовник — Эндрю. Тоже заявился к нему и, наверное, много чего наговорил, но парень оказался не робкого десятка и смог выстоять под его напором. После этого некоторое время я прожил с Эндрю. Естественно, в то время подобные отношения нельзя было афишировать, поэтому мы встречались тайно. Мне оказывали знаки внимания и другие парни — почему-то, лишь порвав с Патриком, я понял, насколько я красив. Я никогда не задумывался об этом, но моя внешность была необычна — светлые волосы, которые доходили почти до плеч, и тёмные глаза. Изящная фигура и невысокий рост. Поскольку большинство студентов были мужчинами, подобные связи, хоть и скрывались, были неизбежны. Используя своё тело, я мог бы добиться гораздо больших высот, нежели предлагал мне Патрик.       Удивительно, но встречаясь с Эндрю, я начал думать о нём. Вроде бы, я должен был порхать, избавившись от груза, а мне становилось лишь тяжелее. Особенно, когда видел его. Мы пересекались то в коридорах, то на лекциях. Как же он постарел! Ему ещё не было сорока, а он уже напоминал старикашку — ходил сгорбленным, в поношенном костюме, а в волосах виднелась седина. Мне стало печально от того, что он так запустил себя. И вот однажды, когда мы вечером случайно столкнулись в библиотеке, он не выдержал. Всегда бесстрастный и надменный, он вдруг упал передо мной на колени и умолял вернуться к нему. Говорил, что без меня у него нет жизни, что он готов терпеть других мужчин, лишь бы я был с ним. Сказать, что я был тогда поражен — не сказать ничего. Тогда во мне что-то опять сломалось. Он поднялся с колен, начал целовать меня, а я опять уступил. Но не так, как раньше — не просто поддался ему. Нет, впервые я почувствовал слабость перед ним, ощутил желание и нужду в нём. Та ночь была очень страстной, поскольку я перестал быть безответным к нему. Он прижимал меня к полке, а книги падали рядом с нами. Кажется, я даже лежал на каким-то собрании сочинений, но тогда нам было плевать, — усмехнулся Лоуренс. — Тогда я понял, что не могу без Патрика. Несмотря на его изнуряющую страсть, он был мне необходим. Так же, как и чуткий Эндрю. Следующие несколько месяцев вплоть до получении премии были похожи на сон. Мы продолжили работу над романом, одновременно то там, то здесь занимаясь любовью. Я рассказал обо всём Эндрю — просил простить меня за то, что так поступаю с ним. Решил вернуться к Патрику, но он меня не отпустил. А я и не хотел уходить, — вздохнул юноша. — То, чего не было в Патрике — было в Эндрю, то, чего мне не хватало в Эндрю, было в Патрике. Они будто стали для меня частями единого целого. Это был треугольник, но в то же время и круг, который оказалось невозможно разорвать. Теперь оба знали, что я сплю с ними. Но, кажется, ревность друг к другу ещё сильнее разжигала страсть. Однажды, когда мы выясняли отношения, всё опять чуть не дошло до драки. Всё было очень серьёзно, а меня продолжала веселить эта игра. И я решил успокоить их своеобразным способом: разделся, лёг на кровать, и начал ублажать себя. Ну и лица у них были! — парень от избытка чувств даже хохотнул. — Несколько секунд они застыли, пораженные этим, а потом набросились на меня. Мы делали это даже втроем. Патрик больше не был изнурительным для меня — наоборот, теперь я стал ненасытным. Они оба научили меня любить, и теперь я жаждал их. Вплоть до издания книги наши отношения достигли апогея: возвращаясь от одного, я мог попасть в объятья другого, а могло быть и так, что они ловили меня вместе. И тогда мой рот и моё тело были заняты всю ночь. Конечно, смысла в таких отношениях не было: все трое знали, что это ни к чему не приведёт. Да, пока мы молоды, мы могли до потери сознания наслаждаться телами друг друга. Но в итоге одному из нас пришлось бы всё равно исчезнуть. Встал вопрос — кому же? Опьяненный этой «любовью» и превознесением, я не мог выбрать кого-то одного: оба были мне необходимы. И для тела, и для души. Они же в свою очередь, не могли бросить или уступить меня, ибо я стал для них настоящим наваждением, безумием и демоном, пленившим души. Мы были слишком неосторожны в любви друг к другу. И… по университету поползли слухи. Особенно сильными они стали после того, как я получил премию за «Границы реальности».       — И что это были за слухи? — уточнил Леви.       — Что я за деньги отдавался мужчинам, — пожал плечами Лоуренс. — В погоне за славой и популярностью мог запрыгнуть в койку к любому. Конечно, всё это было продиктовано завистью к моему успеху, однако наверняка кто-то видел меня и с Патриком, и с Эндрю, поэтому решили, что я отдаюсь каждому, кто предложит. С тех пор моя жизнь резко изменилась. Меня начали преследовать, посылали провокационные письма, заманивали, предлагали цену, за которую я мог бы переспать. Даже несколько раз пытались изнасиловать — к счастью, я смог выкрутиться. Эндрю стал изгоем, но хуже пришлось Патрику — его преподавательская карьера была на грани. Тогда я понял, что так больше не может продолжаться. Моя игра слишком далеко зашла, и я практически сломал судьбы двух людей. Помню, как меня вызвал ректор. Отчитывал чуть ли не полчаса, а потом велел мне исчезнуть. Уйти или провалиться сквозь землю. Сделать что угодно, лишь бы не запятнать честь университета, преподавателей и студентов. Тогда я уже и сам понимал, что всё это может закончиться лишь с моим уходом. Но просто взять и уйти я тоже не мог — и Патрик, и Эндрю бросились бы за мной в ту же секунду. В то время у меня было крайне подавленное состояние. Неприятности сыпались одна за другой: мало того, что меня смешали с грязью, так ещё я не мог учиться и издаваться. Да, я получил литературную премию, но она показалась мне какой-то насмешкой: моей едва начавшейся карьере пришёл конец. Казалось, выход был очевиден — уехать, сбежать в другой город или страну. Но повторюсь — я не мог этого сделать. Оставить их, зная, что они так и будут стремиться ко мне, теряя смысл своей жизни и видя его лишь во мне. К тому же, не только они не могли без меня, но и я без них. Меня тянуло к обоим, я не мог выбрать кого-то одного и бросить второго, хотя был виноват перед всеми. Поэтому… В тот день я всё же решил уехать. Куда — и сам не знал. Просто собрал все вещи и ушёл из университета. Снял номер в привокзальном отеле и собирался уехать поездом. Домой я не мог вернуться, чтобы не расстраивать родителей. Опасался, что они услышат обо мне грязные слухи. Поэтому написал им письмо о том, что уезжаю учиться за границу. Просил не волноваться, если пропаду на несколько лет. Отправил им все деньги, что были у меня, оставив себе только наличные на билет и мелкие расходы. Также я отрезал свои волосы, — Лоуренс коснулся неровных прядей, — разделил их на две части и отправил им в память о себе. Они оба часто говорили о том, какие у меня красивые волосы, — ностальгически улыбнулся Лоуренс.       — И всё же тебе не удалось уехать, — отметил Леви. Юноша покачал головой.       — Не удалось, — согласился он. — Они нашли меня. Вечером, когда я гулял вдоль реки, то столкнулся с ними на мосту. Оба были взвинчены до предела, особенно, Патрик. Он всегда взрывался, когда дело касалось меня. Каждый из них хотел уехать со мной и каждый видел проблему друг в друге, считая, что избавившись от соперника, мы сможем обрести счастье. И не понимая, что корнем зла был именно я. Я сделал несчастными всех троих, и лишь я один мог хоть немного это исправить. Постепенно уговоры и мольбы превратились в ссору, угрозы, а после и вовсе в драку. Они хотели убить друг друга, я видел это в их глазах. К тому же, у Эндрю в руках оказался нож… Он хотел убить Патрика, а я не мог этого допустить. Не знаю, как это случилось. Как лезвие оказалось в моём теле. Я даже не почувствовал боли, лишь холод, от которого начало замирать сердце, — печально улыбнулся юноша. — Они вмиг остановились, увидев, как я, покачиваясь, цепляюсь за перила моста. Я видел их бледные лица, а во взглядах читал ужас и страх. И тогда я понял, как смогу исчезнуть навсегда и освободить их, — Лоуренс на несколько секунд замолчал, глядя в тёмный горизонт.       — Рана была не смертельной. Меня можно было спасти, более того, я бы сам мог добраться до больницы. Но… — он покачал головой, — в последние мгновения своей жизни я упивался страхом в их глазах, а потом меня поглотила ледяная вода и тьма.       — Бросился с моста? — тихо переспросил Леви, а Лоуренс коротко кивнул.       — Даже не бросался. Просто… тело перевесило и соскользнуло с перил. Раньше они были очень низкими, а река шире и глубже, чем сейчас, — судорожно вздохнул парень и устремил свой взгляд в тёмное небо.       — И ты считаешь, что поступил правильно? — спустя некоторое время спросил Леви. — Знаешь, что случилось потом?       Лоуренс кивнул в очередной раз.       — В гостинице, где я остановился, на следующий день случился пожар. Он уничтожил все мои вещи и документы, окончательно стерев меня из действительности. Эндрю и Патрик наверняка долго страдали, но всё же смогли продолжить жить без меня. Эндрю жил один, погиб во время войны в сорок четвёртом. А Патрик… женился, — лицо юноши исказила странная улыбка. — В сорок шестом, после войны. Кажется, он был серьёзно ранен и ему было тяжело жить одному. Его жена, военная медсестра, заботилась о нем до конца дней. Платиновая блондинка с голубыми глазами. Не сказать, что она была красивой, но всё же… Цвет волос был очень похож на мой. У них даже родился сын… Однако после его смерти семья уехала. Надеюсь, он был счастлив, — слабо улыбаясь, заключил Лоуренс.       — Нет, он не был счастлив, — настолько резко вставил Леви, что юноша был вынужден обернуться на него. — Ни Эндрю, ни Патрик. Первый даже не пытался найти кого-нибудь, а на войне наверняка искал лишь смерти, совершая героические, но отчаянные поступки. А второй слепо следовал предписанию общества, сходя с ума от одиночества и воспоминаний. Ты думал, что спасешь их своей смертью, но обрёк на ещё большие муки. Погрузил их в пустоту и безысходность, наполняя каждый день растоптанными надеждами. Эта страшная любовь оказалась смертельным недугом, болезнью, которую нельзя было исцелить. От которой нельзя избавиться или забыть. Если бы ты остался с ними, они бы страдали. Но страдали не так сильно, как без тебя. А между теми страданиями испытывали бы счастье. Но ты отнял последние крупицы, лишив их даже призрачного счастья.       — Значит, ты считаешь, что я поступил неправильно? — хмуро спросил Лоуренс. — Неужели хоть у одного из нас был бы смысл жизни, оставив мы всё, как есть?       — Может быть и не было бы. Но тогда вы бы искали его. Все трое. Я не виню тебя, не подумай, — тут же продолжил Леви. — Не существует правильного или неправильного выбора. Есть только последствия, с которыми приходится потом мириться. Хорошо, на один вопрос я получил ответ, хотя и не до конца. Если и Эндрю и Патрик давно умерли, то волосы в участок принёс кто-то третий. Кто-то помимо их искал тебя. Возможно, это был сын или родственник Патрика. Хотя мы вряд ли сможем об этом узнать. Теперь скажи мне, почему ты до сих пор здесь? Почему не с ними? — удивился Леви. — Почему до сих пор скитаешься по этому миру, хотя они ждут тебя там?       — Потому что… — он помедлил. — Я не знаю, как искупить свою вину перед ними. Я виноват, виноват во всём! И не заслуживаю находиться рядом с ними, — на эмоциях ответил Лоуренс.       — Ты мучил их при жизни, хочешь пытать и после смерти? — холодно спросил Леви. — Да, я понимаю, что ты наказываешь себя за то, что совершил. Но истязая себя, ты истязаешь и их. Я найду твоё тело, — Леви взглянул на реку, — точнее, что от него осталось. И похороню его. А после этого ты уйдёшь и найдёшь свой покой. Я думаю, за это время все трое искупили свою вину сполна. Теперь вы должны лишь простить друг друга.       — Удивительно, что лишь после смерти, спустя столько лет, я смог встретить такого человека, как ты, — улыбнулся Лоуренс. Он приблизился и, протянув руку, коснулся лица Леви, однако тот не почувствовал ничего, кроме дуновения ветра. — Спасибо за то, что выслушал меня. Что позволил мне ещё раз ощутить себя живым и любимым. Я никогда не ценил их чувства при жизни, играя ими, и только после смерти понял, как много потерял. Не совершай моих ошибок, Леви, — он начал отдаляться, а очертания его фигуры расплываться в воздухе.       — Да, я постараюсь, — пробормотал Аккерман, глядя на слабое сияние, в которое превратилось его тело.       Жан, стоя на берегу реки, ошалело озирался по сторонам, не зная, что ему делать. Пойти против приказа старшего по званию он не мог, но и к машине вернуться не спешил, понимая, что оставить Аккермана одного тоже не может. Поскольку сейчас тот выглядел как настоящий безумец и мог сотворить, что угодно. Впрочем, уже прошло несколько минут, а Леви ничего вытворять не собирался. Просто стоял посредине реки по колено в воде и куда-то смотрел.       «Должен ли я тоже пойти туда и привести его обратно? — напряженно сглотнув, думал Жан. — Но если я ослушаюсь, он просто утопит меня в этой реке. Но если оставлю всё так, меня закопает майор Смит… Тяжело находиться между двух огней…» — страдальчески подумал Кирштайн и судорожно выдохнул, прикрывая глаза.       — Жан! — на его плечо внезапно легла чья-то ладонь, и Кирштайн, икнув от страха, подпрыгнул на месте. Кроме них в этой глуши не было никого, а Леви так и стоял посреди реки…       — Ма... майор Смит! — с облегчением выдохнул он, когда скосил глаза вбок и увидел напряженное лицо своего начальника. — Как… как вы тут оказались?       — Увидел на столе Леви записку и карту с координатами, — проронил тот, опуская руку и вставая вровень с Кирштайном. — Неужели он хоть раз решил оповестить о своих планах? — невольно усмехнулся Эрвин, смотря на Аккермана. — Что он делает? — озадачился Смит.       — Хотел бы я знать, — процедил Жан. — Стоит уже полчаса посреди реки и не двигается. Рыбу что ли ловит…       — Так, а что это за место, и почему вы здесь оказались?       — Мы искали старую гостиницу «Тихая гавань», которая сгорела при пожаре в тридцать седьмом. Старший лейтенант решил, что она связана с тем старым делом, где была прядь волос. Гостиницу мы в итоге нашли, но потом он зачем-то полез в реку, хотя я пытался остановить его, — забормотал Кирштайн. — Но он сказал мне заткнуться и идти к машине, — невесело подытожил он.       — Ладно. Похоже, там не очень глубоко. Жди здесь, — Эрвин снял ботинки, носки и закатал брюки по колено. А затем зашёл в воду. Тело тут же невольно вздрогнуло от холода, но Эрвин, не обращая на это внимания, двинулся дальше. Медленно, не поднимая сильных волн, он дошёл до Аккермана и осторожно тронул его за плечо.       — Леви? — негромко позвал его Смит, стараясь не испугать. Не получив ответа, майор обошёл его и встал напротив, чтобы видеть его лицо. — Ты здесь?       Поначалу взгляд Аккермана был пустым. Он смотрел сквозь пространство и не шевелился. Однако, стоило Эрвину повторить его имя, как тот моргнул и будто очнулся. Несколько секунд он смотрел на майора, а затем едва заметно кивнул.       — Да, я здесь, Эрвин, — приглушенно проронил он. Смит облегченно выдохнул и прижал ладонь ко лбу, будто его голова кипела.       — Какое счастье, что на этот раз ты соизволил оставить мне послание, где тебя искать, — с некоторой иронией проговорил Эрвин, снова сжимая его плечо. На этот раз сильнее.       — Я снова выгляжу как безумец, да? — Леви, опустив глаза, никак не мог понять, почему стоит по колено в воде. До того момента, пока Эрвин не «пробудил» его, он абсолютно не ощущал сырости и холода…       — Немного… да, — закивал головой майор Смит. — По крайней мере, Жан думает именно так.       — А, Кирштайн, — разочарованно произнёс Леви. — Я же сказал ему идти в машину, чтобы не видеть всего этого.       — Он лишь беспокоился о тебе, — посочувствовал парню Смит. — Может быть, мы выйдем на берег, и ты мне всё расскажешь? Что ты здесь делаешь.       — Нет, нужно кое-что найти, — Леви заметался глазами по сторонам, а потом двинулся вправо и пошёл по течению.       — Найти… что-то в реке? — Эрвин тут же последовал за ним.       — Да… — Аккерман склонился и запустил руки под воду, нащупывая что-то на дне.       — И что? — всё продолжал недоумевать Эрвин, пытаясь углядеть логику в его действиях.       — Как ведёт себя труп в воде? — вместо ответа спросил Леви. Смит, на секунду опешив, тут же понял, к чему клонит напарник.       — Процессы разложения любого тела начинаются сразу после наступления биологической смерти, — пояснил он, идя вслед за Леви. — При пребывании трупа в воде эти процессы не останавливаются: из-за патогенной флоры в брюшной полости образуются газы, и тело всплывает. Процесс всплывания тела в теплое время года занимает до пяти суток, а при температуре ниже нуля может растянуться до нескольких недель.       — Значит, когда он всплыл, его мог кто-то найти, — забормотал Леви, приближаясь к правому берегу. — Нет, всё же, я думаю, он остался здесь.       — Если труп привязать к чему-либо и оставить под водой, — продолжил Эрвин, — процесс разложения замедлится, но всё же в течение полугода от тела останутся только кости. Ох… — Смит невольно выдохнул, когда напарник достал из-под воды что-то длинное. То, о чем они, собственно, и говорили.       — Похоже на лучевую, — пробормотал Аккерман, очищая кость от тины.       — Ты серьёзно, Леви… — Эрвин, не веря своим глазам, подошёл ближе и взял находку в руки. В темноте её можно было спутать с палкой, к тому же, она была вся в водорослях и иле, но всё же, это была человеческая кость.       — Я круче Эрена, да? — вспоминая о своём первом питомце, усмехнулся Аккерман.       — Жан! — внезапно голос Эрвина стал таким громким, что содрогнулись все присутствующие в этом месте. — Вызывай полицию и криминалистов! Мы нашли человеческие останки!       Кирштайн, который остался стоять на противоположном берегу, отчаянно закивал головой и потянулся к телефону. До их приезда Леви с Эрвином на ощупь исследовали дно и отыскали ещё несколько костей, а Жан аккуратно раскладывал их на берегу, пытаясь составить человеческий скелет. Когда же прибыли их коллеги полицейские и криминалисты, оцепили территорию и начали поиски, Смит и Аккерман наконец-то вышли из реки. Брюки Эрвина почти не пострадали, поскольку он их предусмотрительно завернул, а вот штаны Леви были полностью мокрыми, а в ботинках хлюпала вода. Пришлось всё снять и как следует отжать, чтобы было не так неприятно.       — Должно быть, когда тело всплыло через пару дней, его отнесло течением, — прокомментировал Леви, наблюдая за тем, как идут поиски остальных костей. — Река была шире чем сейчас и значительно глубже. Затем труп прибило к берегу. Там много кустов и зарослей, оно там застряло и было скрыто от глаз. И постепенно разложилось. А кости снова вернулись на дно, — он вздохнул. — Только странно, что Патрик или Эндрю не стал его искать, — себе под нос добавил он. — Или он умудрился спрятаться от них даже после смерти…       — Леви, это невероятно, — снова с восхищением произнёс Эрвин. — Я не понимаю, как это работает, но это действительно работает. Невзирая на все законы логики. Раньше я думал, что только я могу справиться с запутанными преступлениями, но ты меня превзошёл, — с восторгом добавил он.       — А, ну… — Аккерман почесал затылок. — На самом деле, логика здесь есть, я просто… как следует изучил историю этого парня, покопался в старых газетах и книгах, — брякнул он. Они вместе с Жаном наблюдали за тем, как скелет на белой тканевой подложке постепенно становится целостным. Вместе с костями обнаружилась ещё одна любопытная находка: старинный ключ. Ещё одна загадка: от чего — непонятно, но крайне интересно. Череп нашли самым последним — его отнесло очень далеко, и когда тело было собрано, Леви присел возле него на корточки и коснулся костей.       — Привет, Лоуренс. Вот мы и встретились с тобой в реальности.