What's the whole world

Последние дни у меня никак не получалось заснуть по ночам. Каждый раз я до рассвета сидела у открытого окна и дышала воздухом, пропитанным бензином и дождем. Ветер приятно холодил щеки. Не считала часы и минуты, просто смотрела на далекое холодное небо. Там сверху была бесконечность. Вселенная. А я сидела внизу, на мокром подоконнике и пыталась не думать о том, что цеплялось за любую нить, любое воспоминание, слово. Сегодня было немного иначе. Я шла под ливнем, спрятав лицо под большим черным зонтом. Он, казалось, охранял меня в своем маленьком мире, не давая другим увидеть мои уставшие глаза и обветренные губы. В душе все время что-то сдавливалось, тяжелое и вязкое. Сжимало легкие. Две белых розы в руках царапали холодные пальцы. И без того серое небо темнело все больше. Алиса предлагала мне сходить в кафе, отдохнуть, развеяться. Она понимает. Пытается помочь. Сегодня несколько раз будила меня на парах, дала свою тетрадь, что бы переписать всё, ведь строки моей были идеально чисты. Но сегодня нельзя. Сорок дней назад она ушла. Умерла. И хотя я едва ли верю во что-либо в этом мире, нечто заставляет меня идти к ней, пусть мне ужасно страшно. В моей голове все еще всплывает день её похорон. Её бледное тело в темно красном гробу. Слезы её родителей. Помню, как её опускали в землю. Как накрывали ею. Словно, теперь только небеса будут напевать ей колыбельную упокоения. Теперь она там. А я здесь. Как может быть так, что человека нет, а мир продолжает двигаться? Солнце сменяется улыбчивой луной, одни люди сменяются другими, а Кати больше нет. Она не поддержит меня в трудную минуту, не расскажет мне, какой у неё хороший парень и подруга, не разбудит утром в университет... Не улыбнется. Весь месяц, почти каждый чертов день, я не осознанно обращалась к ней, звала её и только через мгновение понимала, что в квартире я совершенно одна. И в такие минуты я понимала, как сильно боюсь одиночества. - Ворона? - испугавшись мужского голоса над самим ухом, я отшатнулась в бок и ошарашенно уставилась на парня, стоявшего передо мной. Миша. - Ты смерти моей хочешь? – Проронила я, чуть сильнее сжав зонтик в руке. - Ну, цветы если что заранее есть, - он кивнул на розы в моей ладони и снова взглянул на меня, - кому это? - Подруге, - спокойно сказала я, надеясь, что он не станет заваливать меня вопросами. Но его реакция была еще хуже, чем я ожидала. Жалость. В его глазах искрилась ясная жалость к моей особе. В голове что-то зашипело и мне вдруг стало так плохо. Я так злилась сейчас на него. На всех и на саму себя. Ведь я сама жалела себя не меньше других. - Не надо, Миша. Всё в порядке. Лучше позвони Алисе, она наверняка сейчас скучает дома, - я попыталась перевести тему. В глаза ему больше не смотрела. Не надо. - Из... Хорошо, понял. Ты звони, если что, - кажется, еще секунда, и я бы просто благодарила его за то, что он не извинялся. Но меня хватило на кроткий кивок и грустную улыбку. Не фальшивую, нет. Просто по другому не получилось. Мы разошлись, и я пошла дальше. Дойдя до остановки, долго ждала автобуса, чувствуя, как немеют ноги от холода и мокроты. Казалось бы, всего конец сентября, а уже такие дожди. И прохожие спешат куда-то, совсем не смотря по сторонам. Не обращают внимания на красивые отражения светящихся пятен от фонарей на мокрых дорогах. Не обращают внимания друг на друга. Когда я добралась до кладбища, там уже было несколько человек. Издалека я узнала силуэты уже давно знакомых мне людей – её отца и матери. Долго топталась у входа на кладбище, ковыряла сапогом асфальт, думала, что сказать. В голове ничего кроме кромешной бездны не было. Только банальное «Здравствуйте». А что дальше? Собравшись с духом, я подошла к ним. Они стояли точно напротив её могилы. У тети Лизы всё лицо заплаканное, а у дяди Леши глаза блестят как стеклянные. - Здравствуй, Женечка, - сквозь слезы, обратилась ко мне Елизавета Григорьевна. Она улыбалась мне, наверное, так же, как я тогда Мише – пусто и печально. Каково это, потерять дочь? Я много думала об этом и мне почему-то кажется, что не может быть участия ужаснее, чем это. Насколько сильна любовь родителя к своему чаду? В ней нет той страсти, которая присуща влюбленным. Это другое. Это тепло и забота. Это доверие и вечная нежность. Это любовь к чему-то своему, родному. - Здравствуйте, - кивнув, я робко взглянула в сторону могилы Кати. На надгробной плите сверкала надпись «Соловьева Екатерина Алексеевна». Задержав дыхание, я молча положила две белых розы на мраморное покрытие, рядом с четырьмя лилиями. Они завянут быстро, и я в скором времени я снова приду сюда и положу еще две розы. - Пусть её хранят ангелы на небесах, - выпрямившись, сказала я. Нет, в бога я все еще не верила, но знала, что её родители верят. Знала, что кроме этого сказать больше ничего не могу. На её похоронах мы сказали друг другу достаточно. Я отступила назад и стала рядом с тетей Лизой и дядей Лешей. Все еще с трудом дышала. К глазам подступали предательские слезы, нос болел. Больше никто ничего не говорил. Глупо было бы спрашивать про самочувствие одного из нас, про дела или здоровье. Ничто не имело значение рядом с её могилой. По пути домой меня охватывало неудержимое желание упасть на грязный асфальт и зарыдать, но слезы застряли в горле и больно жгли сердце. Смешно. Даже зайдя домой, я лишь молча доползла до кровати и свалилась на неё, уткнувшись щекой в подушку. Думала, усну, но в итоге лишь пролежала около часу, смотря в пустую стену. Выйдя в зал, я достала из тумбочки горстку конвертов. Катя никогда не выкидывала его письма, и я знала, что скоро придет еще одно, ведь он не знал. Он все еще не знал, что его возлюбленной больше нет. А я слишком слаба, что бы сказать ему об этом. Ведь, проще лгать. Вот только я не подумала тогда, что за всё приходится платить. За ложь, за чувства, за жизнь. В первый раз я взяла в руки ручку и начала писать. Первое письмо. Первые попытки скопировать её почерк, первые «Любимый», «Скучаю». Искренности нет. Чувств тоже. Только страх и ненависть. Презрение к самой себе. Женя, что, черт тебя подери, делаешь? Медленно схожу с ума, разум. Медленно схожу с ума. **** - Эй, а кто это был? Почему он тебя вороной назвал? – выглянув из-за моей спины, спросила любопытная Катя. Взглянув в сторону уходящего парня, я удивленно спросила в ответ, - Мишка-то? Сокурсник. Мы познакомились через Алису. А вороной от фамилии. - А, ну да, Воронова. Он тебе нравится? Или может, ты ему? – Я уже представляла, как радостно пляшет фантазия Катерины, которая успела выдумать себе невесть что. - Он просто сокурсник, Катя. Со-кур-сник, - по слогам повторила я, направившись в сторону дома. Мы шли с покупками из магазина и встретили по дороге Михаила. Может с виду и казалось, что я ему нравлюсь, но она обращается так со всеми. - Вот все у тебя или сокурсники или приятели. А как же светлые чувства, любовь, страсть? – Следуя за мной, напевала подруга. Иногда мне казалось, что она просто мечтает свести меня с кем-то. - Ой, ну не надо, пожалуйста, - отмахнувшись, заныла я. Чувства? Страсть? Обычно я отшучивалась, если дело касалось подобных тем, но в действительности и просто не хотела любить. Может Кате и повезло влюбиться в человека, который испытывает к ней взаимные чувства, но так везет далеко не всем. А неразделенная любовь приводит к своеобразному сумасшествию. К слезам и боли. Я не хотела быть готовой отдать всё, что у меня есть ради кого-либо. Не хотела страдать. Конечно, вся ирония в моих мыслях тогда была мне еще неизвестна. Но сейчас, вспоминая об этом, я понимаю, что в итоге, так или иначе, однажды тебя сжимает в тисках это чувство безысходности и пустоты, от которого потом никак не скрыться. Кроме того, я не хотела, что бы любили меня. Мне не нужно было это безумство. Эти влюбленные взгляды. Ведь могло бы получиться так, что взаимности ждали бы от меня, а я была бы на это не способна. Разве может быть так, что кто-то думает обо мне перед сном, радуется моему голосу и ждет моего звонка? В любовном плане, я имею в виду. Трудно представить, да? Вот и мне тоже. - С такими мыслями ты так в старых девах и останешься, уважаемая! - Да дай ты мне выучится нормально, а потом уже о парнях подумаю. Может я еще не встретила своего единственного, в отличие от тебя. - Зависть плохое чувство, Женька, - хитро улыбнувшись, ответила Катя. - Иди ты, Катечка, - показав ей язык, я осторожно пихнула её локтем, и поспешила вперед. По пути домой мы много смеялись, без особой на то причины. Я вообще редко смеюсь, но с ней не проходило и дня без глупого «ихих». Зайдя в квартиру, я тут же пошла на кухню, спрятать продукты в холодильник. Катя пошла за мной. - Кстати, моя мама тебе привет передала, - усевшись на стул, рядом со мной, заговорила она. - Как её здоровье? – Искренне поинтересовалась я. Никогда не видела смысла льстить людям или говорить вещи «из приличия». А о семье Кати я действительно волновалась, так как они заменяли мне родителей в детстве, пока мать безустанно работала на трех работах. Тётя Лиза была значительно старше моей мамы. У неё были проблемы со здоровьем, и она никак не могла родить ребенка, так что Катерина была для них настоящим чудом, в то время как моя мама родила меня в 18 с лишним лет и была брошена моим отцом. Но я не могу назвать её плохой матерью, она старалась, как могла. - К счастью, всё в порядке. Спасибо. Папа о ней очень заботится. А она, представляешь, вместо того, что бы о себе думать, постоянно говорит, что бы мы с тобой друг другу помогали и не давали в обиду. - Я и не удивлена, - пожав плечами, с улыбкой ответила я, - она на то и мать, что бы волноваться. - Ну, наверное, - задумчиво ответила Катерина и через мгновение вскочила со стула, - я же рассказать тебе забыла! Сашка приезжает завтра нас навестить! - Нас или тебя? – прищурившись, весело спросила я. - И тебя тоже! Вы же друзья, как-никак. Сходим куда-нибудь, от учебы отдохнем. Хмм? У него, кстати, вроде как в городе где-то друг есть, может, познакомишься с ним, - мечтательно пролепетала Катерина. - Ну... - Ну давай! Просто, потом и мы с тобой и Саша будем заняты учебой и я вообще не уверенна что в ближайшем времени его увижу. - Ладно, ладно, только не на весь день. Я договорилась вечером заняться докладами с Мишей и Алисой, - стоило мне договорить, как Катя тут же налетела на меня и сжала в крепких объятьях. Хотя со стороны это больше напоминало покушение на мою жизнь... - No problems, captain! – Радостно ответила подруга и, наконец расцепив хватку у моей шеи, огляделась вокруг, - ну, что тебе помогать? Обед готовить будем? Я не могу сказать, что для Катерины Саша был на первом месте, но любовь к друзьям отличается от страстной любви к другому человеку. Может именно потому я никак не могла признаться, что пишу ему письма вместо неё. Боялась разбить ему сердце. Избегала проблем. Ненавидела саму себя. Но не тогда. В то время я все еще чувствовала тепло их любви и льющуюся тонкой струйкой белую зависть. Словно противоречила сама себе. Завидовать чувству, которого боишься? Только я была на это способна.