* * *
День выдался солнечным и тёплым. Пока должники носились по университету, подтягивая накопленные за триместр долги, остальные могли преспокойно оставаться дома. — Виза скоро заканчивается, надо будет лететь домой… — Диана посмотрела на календарь. Учебные визы действовали только до сентября, а дальше либо отправляйся за новой, либо оставайся дома. Некоторые студенты так и собирались поступить: проучиться один триместр в Японии и вернуться на Родину к официальному началу учебного года. — У меня осталось меньше месяца, чтобы поймать Киру. После происшествия с Амане у Дианы не было никакого желания продолжать расследования. Почему всё сложилось именно так? Она ведь хотела спасти Второго Киру, не смотря на все её преступления. Она просто хотела помочь такой же заблудшей душе, которой совсем недавно была сама. — Что-то ты совсем раскисла, мой ручной человек, это на тебя не похоже, — синигами проявлял беспокойство, как мог. — Да, ты прав. Что-то со мной происходит… — Ты не смогла спасти одного человека, но её смерть спасла сотни жизней… — Спасла бы. У Киры уже появился новый союзник, — с этими словами девушка достала из папки с надписью «Потенциальные союзники Киры» и указала на фотографию некого Тэру Миками. — Двадцати двух летний помощник прокурора, чью продолжительность жизни я не могу увидеть. — Хе-хе, знаю, знаю. А с каких это пор ты делаешь такие очевидные надписи на документах? — Я говорила, что у меня есть план. Вернее, был. Придётся выдумать что-то новое, я не хочу потерять дорогого мне человека. — Э? — Воланд, скажи честно, ты когда-нибудь видел меня настоящую? Мне везде приходиться притворятся, везде приходиться надевать маску и играть на публику. Такое чувство, будто бы Диана Калинова не то, чтобы умерла, такое чувство, что её никогда и не было вовсе… — Хе-хе, нет, она была и есть сейчас, — оставшись довольным удивлённым видом девушки, Бог Смерти продолжил. — В отличии от Alice–холодного и расчётливого игрока в противостоянии гениев, Дианы Остапченко — миловидной куклы, которая рада всем угождать, Диана Калинова — настоящий человек, которая порой ошибается, но пытается исправить то, что натворила, которая ищет справедливости, которая спасла лучшего в мире детектива, которая примчалась в другую часть города, чтобы утешить подругу после смерти отца, которая была такой искренней с чудиком-одногруппником. — Ого, Воланд, я даже не знала, что ты умеешь петь такие дифирамбы… — Завтра же праздник в честь завершения триместра, сходи, развейся, глядишь, и план какой-нибудь созреет. — Я в любом случае выступаю на официальной части. Возможно, следует остаться и на саму вечеринку. Вот только с кем мне там общаться? Сакуры всё равно не будет, с Такадой после инцидента с таблетками я не контактирую, Лайт по идее должен быть в образе «несчастного возлюбленного», а Рюдзаки… Хах, возможно придёт ради сладостей. В любом случае, попытка не пытка. «Но он в группе расследования, а я под подозрением. Рюдзаки практически прямо об этом заявил. Но почему он окончательно не загнал меня в угол тем вечером? Всё с ним идёт наперекосяк. Не может же быть, чтобы… Ладно, завтра мы расставим все точки над «і».* * *
Официальная часть завершалась выступлением иностранных студентов: лучший ученик из каждой группы читал в оригинале стихи известнейших поэтов своей страны. Чтобы остальные хоть что-то понимали, предусмотрительно были созданы маленькие книжечки с переводом поэзий на японский. Кто-то декламировал стихи о любви, кто-то представлял пейзажную лирику, кто-то читал о тоске по Родине. Залезать в дебри мировой литературы не было надобности, поэтому выходцы из Британии читали Байрона, россияне — Пушкина, поляки — Мицкевича… Диане же сам бог велел декламировать Шевченко. Для начала девушка хотела прочесть «Минают дни…», так как этот стих больше всего подходил её состоянию в последнее время. Но когда потребовалось внести название произведения в программу, она резко переменила решение. «Г. З.» — стих о тоске по родной земле и о безответной любви. «Какой же сентиментальной я стала!» — подумала девушка, но всё же приняла решение. Директор университета выступил с пожеланием счастливых каникул и встречи в следующем триместре — и на этом официальная часть закончилась. На вечеринке большая часть студентов не давала проходу Ягами Лайту, который к удивлению Дианы всё-таки пришёл. Они облепили его, словно мухи, пытаясь выведать о том, что же случилось с Мисой Амане. — Да уж, лицемерие — его второе «я», — покачала головой девушка, глядя на то, как Кира играет «несчастного возлюбленного». — Привет, Диана. — Здравствуй, Рюдзаки, рада тебя видеть. Почему ты не ходил на занятия? — Дела были… Да и смысла не было, скорее всего, в скором времени я покину Японию. — Правда что ли? — Да. Будешь скучать? — Конечно. Тем более, что я тоже не планировала оставаться здесь… — Лайт молодчина, держится. Ему сейчас очень тяжело. Я видел его реакцию, когда он был в палате Мисы… Побыл немного и убежал. Жаль их обоих. — Да вам что, поговорить больше не о чем? — скучающе протянул Воланд. — Они поссорились накануне. Я это видела. — Да знаю я. «Он же в курсе, что Ягами от происшедшего с Амане больше выиграл, нежели проиграл?» — Ты хороший стих выбрала. Он же был посвящен возлюбленной поэта? — Опять что ли? — Бог Смерти закатил глаза. — Угу, — кивнула Диана. — Мне их история очень понравилась. Они встретились на балу, она была уже замужем, но весь вечер танцевала с ним. Поэт спросил, можно ли сорвать цветок с её платья на память об их встрече. Получив отказ он сделал это тайно. Потом написал портрет Ганны Закревской — Шевченко был ещё и художником. Она умерла очень рано от болезни. — Как печально, — задумчиво сказал Рюдзаки. — Вот только я не понимаю, если он, как я понял, влюбился в неё с первого взгляда, то зачем ему был нужен цветок с её платья? Разве он не должен был и без того её помнить? — Знаешь, как говорит один мой друг: «Человеческая душа — дремучий лес». Я считаю, что капля сентиментальности делает нас живее. Девушка опустила глаза, глядя на пояс синего платья, который украшали пять роз. Улыбнувшись, она лёгким движением сорвала ту, что находилась по центру и протянула её юноше. — Зачем ты… — Возьми её, Рюдзаки. Я хочу, чтобы у тебя было что-то на память обо мне. Он взял цветок в свой странной манере, посмотрел на него и спрятал в карман. — Но ведь я и так уже сказал, что буду помнить, вспоминать о тебе… — Да знаю я… «Всё наше общение походило на партию шашек, на игру в кошки-мышки. Но тогда в кафе и парке это перестало быть игрой. Всё было настоящим. Мы были настоящими. Не знаю, к чему это приведёт, но лучше сделать это сейчас, нежели потом жалеть». Диана приблизилась к юноше вплотную, выдохнула, закрыла глаза и потянулась к его лицу, но её губы наткнулись на препятствие в виде подставленной ладони, так и не достигнув цели. Она отскочила от него и, покраснев, виновато отвела взгляд в сторону. Рюдзаки стоял, опустив глаза вниз. — Я знаю, что ты Alice, — серьёзно сказал он. — Ты уже мне об этом сказал, забыл что ли? — У нас нет доказательств, а если мы арестуем тебя, не имея серьёзных причин, то будет скандал. — Ты же состоишь в группе расследования, возглавляемой Л, так пусть этот гений что-нибудь придумает. — У меня были идеи, но каждый раз ты обводила меня вокруг пальца. — Подожди, что?! — Я — Л. Повисло молчание. Рюдзаки и Л — один человек? Этого просто быть не может. То есть, детектив сознательно водил дружбу с подозреваемыми? Сознательно подвергал себя сильнейшему риску? И всё это время лгал? — С тобой у меня всё идёт через пень-колоду. Должен признать, Диана Калинова, ты поистине достойный соперник. У тебя очень чистая работа. Ты ведь знаешь о Тетрадях Смерти, о синигами, о сделках… Ты — убийца, ты ничем не лучше Киры. Не знаю, как тебе удавалось так долго скрываться. Есть предположение: ты контролировала поведения жертв перед смертью, посылая на них болезни или же заставляя совершать самоубийства. Верно? Ты лицемерно рассуждала о неправоте Киры, когда сама являешься убийцей. Ты считаешь себя выше закона? Думаешь, что если поймаешь его, то все твои грехи аннулируются? Думаешь, можешь вершить своё правосудие? Считаешь себя справедливостью? Нет, ты — обычный убийца, жалкая лицемерка! Ты ведёшь свою игру, используя других. Все твои поступки, все слова наполнены ложью! — Рюдзаки, неужели ты действительно думаешь, что всё было ложью. — Да, — ответил детектив, но тут же пожалел о своём решении. Он посмотрел девушке в глаза — она, казалось, вот-вот заплачет, но услышав его ответ, она как-то переменилась: губы сердито поджались, плечи расправились, взгляд, до этого тёплый и практически умоляющий стал холодным. — Что же, если ты такого мнения, то хорошо, что я узнала об этом сейчас, — она круто развернулась на небольшом каблуке балеток. Рюдзаки словно молнией пробило. Зачем он это сказал? — Диана, стой, — юноша потянулся за ней, но поймал рукой лишь воздух.* * *
Кое-как Диана доплелась до дома. Всю дорогу синигами то и дело возмущался: — Нет, ну это же не в какие ворота! Такое о тебе сказать после столь трогательного разговора в том парке! Почему вы, люди, такие упрямые? Почему такие дурные? Когда нужно сдержаться, проявить хладнокровие, вы пестрите эмоциями, а когда лучше придержать свои аналитические доводы и показать банальное людское тепло вы становитесь похожи на роботов! — Воланд, ты знал, что он — Л? — Хе-хе. Видишь ли, мой ручно… — Да или нет? — Да. — И ты туда же. Едва войдя в квартиру, девушка буквально сорвала с себя платье с одним оторванным цветком и запихнула его в самый дальний угол шкафа. Быстро переодевшись, она направилась к ноутбуку, но грохнулась на пол, не дойдя до стола. — Если хочешь поплакать о несчастной любви, делай это хотя бы на диване, я тебя прошу… — с неким беспокойством сказал Бог Смерти. — Я снова не чувствую ног, — как-то спокойно и равнодушно сказала девушка. — Но приступы случаются где-то раз в десять дней, у тебя ведь совсем недавно… — Неизлечимые болезни имеют неприятное свойство прогрессировать. Чёрт, приступ ведь может застать меня в самый неподходящий момент, и тогда весь план покатиться к чёртовой бабушке… Диана некоторое время сидела, уставившись в одну точку, а потом засмеялась. — Э? — Возвращаясь к нашему вчерашнему разговору… Диане Калиновой лучше закрыть глаза — в скором времени от неё отвернётся последний дорогой ей человек здесь. Видя недоумевающий взгляд синигами, девушка добавила: — Сакура.