Услышь меня

Такое чувство, будто не спала целую вечность. Разбитость, или как это называется... А сегодня разбудил Гэндальф. После той ночи Торин даже не смотрит в мою сторону. Ледяной король показал мягкость и теперь боится девчонку. Я устала, я чертовски устала и просто хочу спать. Выспаться без того, чтобы меня пытались убить. Я злюсь от того, что мы слишком долго плетемся по длинным переходам, злюсь от шума водопадов, и эта музыка раздражает. Хочется на кого-нибудь наорать, но ах да, я не могу, вот незадача. Не дожидаясь разрешения, бухаюсь на каменный стул у круглого стола в центре зала, куда привел меня старик. Здесь слишком светло. Наблюдаю, как из арки выходит эльф. Тот же, что шел тогда рядом со мной, кажется, хотя они все на одно лицо. Замечаю хитрую улыбку Гэндальфа и решаю все-таки встать. Кто знает, может чей-то трон заняла. Чувствую, как дергается уголок губ, пытаясь искривить их в безумной улыбке. Дик всегда говорил, что когда я не выспавшаяся, веду себя хуже атомной войны. – Ты боишься, – голос звучит отовсюду. Но ни эльф, ни Гэндальф не открывают рта. Игры моего уставшего мозга? Галлюцинация в галлюцинации... у меня начинает дергаться глаз. Эльф медленно обходит меня сзади, а я готова взорваться от хитрющей ухмылки Гэндальфа. Что за чертовщина?! – Ты боишься собственного страха. Того, что приходит к тебе в твоих снах, – поворачиваюсь к эльфу и вглядываюсь в льдинки его глаз. Откуда он?.. – Я могу слышать тебя. Могу слышать твои мысли. Могу помочь тебе. Можешь помочь? Как? Что... Я не понимаю. – Ты должна обернуться. Преодолей себя. Обернись и посмотри на него. Он не сможет причинить тебе вреда. Он отпустит тебя, – силюсь всем видом показать горькую усмешку. Как же я обернусь, если оно меня сзади хватает своими лапищами и душит? Я ничего против него не смогу. Оно сильнее, я даже не знаю, с какой стороны оно придет в этот раз. – Ты можешь услышать. Слушай, и сможешь победить. *** Из-за тумана кажется, что я стою в бидоне с молоком. Я не вижу мокрого асфальта, не вижу машин, которые должны быть рядом, не вижу осколков под ногами. Чувствую страх, он снова пытается сковать меня. Тишина давит слишком сильно. "Ты можешь услышать". Пытаюсь услышать хоть что-нибудь. Биение собственного сердца, мое дыхание, еле слышное шуршание одежды. Ничего. Я вдыхаю поглубже и закрываю глаза, стараюсь замереть. Задерживаю дыхание, чтобы оно не мешало, и вслушиваюсь в тишину. Шаги. Медленные, невесомые, но я их слышу. Сзади. Оно снова крадется сзади. Я поворачиваюсь с трудом, движения даются сложно, ноги не слушаются, но я все же справляюсь. Белизна тумана нарушается темным, расплывчатым пятном. Я не боюсь тебя. Ближе, еще, мне снова хочется бежать, развернуться и просто бежать, лишь бы подальше от него. Кто ты? Я пытаюсь сопротивляться панике, я смогу. Но эта дрянь слишком сильно давит. Взгляд опускается вниз, и я снова не могу контролировать себя. Холодные липкие пальцы вновь прикасаются к шее. Меня никто больше не спасет, я должна справиться сама, это мой страх. С нечеловеческим усилием я медленно перевожу взгляд прямо на его лицо. Жуткое черное лицо, оно неприятно скалится. Ледяная хватка ослабевает, туман становится прозрачнее. Я не боюсь тебя. Еще слабее, и, кажется, вокруг становится светлее. Я могу поднять руку и хватаюсь за пальцы на своем горле. Не боюсь, слышишь?! Оно слышит меня, я вижу это по мерзкому лицу. Туман почти пропал, а из-за туч прямо на нас светит неяркое солнце. Я хватаюсь за его пальцы уже и второй рукой и могу, наконец, освободить шею. Уши разрывает мерзкий хрипящий визг, солнце светит ярче, и я вижу, как оно извивается, превращаясь в тень. Я снова вижу осколки, и машины, и даже людей вокруг. Они перепуганы, и я вижу, чем. Здесь только что случилась авария. В красной машине женщина, ее карие глаза открыты. Я вздрагиваю, когда на плечо опускается чья-то ладонь. Поворачиваюсь осторожно, опасаясь новых ужасов. Женщина, та же, что я только что видела в машине, но живая, стоит и улыбается мне. Я прижимаюсь к ней, я так много хочу ей сказать, но могу только обнять своими дрожащими руками. Прости меня, мама. – В этом нет твоей вины, Альба. *** Я уже забыла, как это – просыпаться утром, а не посреди ночи. И выспавшейся. Голова ясная, глаза больше не болят, и наконец-то хорошее настроение. Солнце рисует на каменных стенах большой спальни невероятные сказочные узоры. В углу стоит лохань, а рядом большой кувшин с водой. Я забираюсь в деревянную посудину, на каменном столике лежит кусок мыла. Вода еще чуть теплая, и я стараюсь помыться как можно быстрее – вдруг кто-то войдет, а привычки стучать я здесь ни у кого не встречала. На пуфе возле постели, где я оставляла свои разодранные вечными падениями брюки, лежит новая одежда – недлинная туника, штаны и плащ. Одеваюсь, у зеркала нахожу расческу и радуюсь ей, как ребенок. В обеденном зале Бомбур доедает завтрак, Ори водит новым карандашиком по бумаге, а Фили смеется над чем-то с братом. На балкончике Гэндальф пускает в воздух дымные колечки, негромко переговариваясь с хоббитом. Я быстро глотаю теплое молоко с медом и какую-то булку и ухожу бродить по дворцу. За несколько дней, что мы находимся здесь, я успела запомнить несколько переходов и коридоров, по которым можно выбраться в сад, туда я и решаю направиться. За деревьями слышатся голоса, кажется, Двалин. Я тихонько, боясь помешать, пробираюсь между кустов со странными лиловыми ягодами, нахожу себе укрытие в виде толстенного дерева и, опасливо выглядывая, наблюдаю за огромным гномом. Он расселся на камне со своим топором, придерживая его одной рукой, и водит по блестящему лезвию оселком. Я улыбаюсь, когда вижу, как он смотрит на свое оружие – будто ребенок на гигантский леденец. Краем глаза замечаю какое-то шевеление справа от Двалина и высовываюсь из-за толстого ствола чуть дальше. От увиденного пересохло в горле. Я считала, что под одеждой все они дряблые и толстые, как старики, но мои глаза, скачущие вверх и вниз за отжимающимся на кулаках гномьим королем, убеждают меня в обратном. Огромные руки бугрятся мышцами, сгибаясь и разгибаясь снова и снова, плечи покрыты необычными татуировками. На смуглой коже блестят в солнечных лучах капельки пота, ко лбу прилипло несколько прядок темных волос. Я переставляю ногу поудобнее, чтобы не завалиться вперед, и слышу, как предательски хрустит под ней ветка. Заметил. Черт. Ловлю на себе недовольный взгляд синих глаз и недоумевающий – Двалина. Я стою, как вкопанная, пока Торин поднимается на ноги, смотрю, как он отряхивает ладони, поднимает с камня рядом с Двалином свою рубаху и вытирает взмокшую шею. А в моем горле уже пустыня. Бросаю благодарный взляд на бритоголового гнома, решившего, видимо, разрядить обстановку. – Ну что ты, девочка, татуировок не видела, что ли? Это у него так, неудачные эскизы, – усмехается. Снимает собственную рубаху и поворачивается, выворачивая шею: – Вот это – татуировки! На спине, еще более широкой, чем у Торина, кажется, нет живого места. Вся она покрыта причудливыми узорами и рисунками. Гномий король глядит на меня все более недовольно, и я решаю, что пора куда-нибудь скрыться, иначе у меня есть все шансы услышать о себе что-нибудь крайне нелестное. Я захожу обратно за дерево и быстро иду по тропке, которой пришла. Она ведет и в другой конец огромного сада. Отойдя на приличное от гномов расстояние, я замедляю шаг и разглядываю местную растительность. Она поражает воображение – здесь и престранная розоватая клубника, и голубые розы... Взгляд цепляется за знакомое дерево чуть поодаль. Я стою и глупо глазею на это дерево, понимая, как давно не ела яблок. Они висят – спелые, красные, и, кажется, у меня текут слюни. Бреду к яблоне, натыкаясь на кусты, чувствуя себя странной маньячкой, и чуть ли не плачу, когда понимаю, что до яблока мне не допрыгнуть. На дерево я в жизни не залезу, никогда этого не умела, срывать неспелую алычу всегда было привилегией проворного братца. Я стою под этим несчастным деревом и чувствую, как быстро улетучивается мое прекрасное настроение. Сзади слышатся тяжелые шаги – кто-то из гномов? Я не успеваю повернуться – перед носом появляется пригнутая ветка с вожделенным яблоком. Стою, как вкопанная, и глазею на красный фрукт. Он обходит меня, все еще держа ветку – легко, одной рукой, будто это не толстенный сук, а листик. Срывает яблоко и протягивает мне, а я смотрю в его синие глаза и думать могу только о его мускулистых руках. Ветка громко трещит, я едва успеваю отпрыгнуть, когда она с глухим шелестом падает на землю. Я стою и ошарашенно глазею на сломанное дерево, а он только тяжко вздыхает. Подходит, переворачивает мою руку ладонью вверх и кладет туда злосчастное яблоко. И как я должна это понимать? Тяжелые шаги удаляются, а я растерянно кусаю фрукт. Вкусно... Усаживаюсь прямо на землю возле отломанной ветки и разглядываю искалеченное моими зубами яблоко. А перед глазами все равно вновь и вновь появляются его разрисованные плечи.