Услышь меня

Волшебник старается ухватить мою руку, но я не дотягиваюсь. А эти твари уже цепляются за пятки. Ну же, еще немного! Волшебник пригибается ниже, а я тяну руку еще сильнее. Они держат, не дают забраться выше. Бедро обжигает резкая боль, в глазах темнеет, и я делаю еще один отчаянный рывок вперед. Слышу птичий крик и чувствую, как хватка монстра слабеет. Гэндальф умудряется ухватить меня за запястье и тянет вверх, а у меня сил осталось только на то, чтобы не выпустить из рук свое оружие. *** Ветер хлещет по лицу прядями растрепанных волос, я жадно хватаю ртом свежий воздух. Держусь руками за перья на шее орла, но сзади для верности меня одной рукой поддерживает Гэндальф. Я не против, усталость давит так сильно, что я не могу ей сопротивляться. К тому же бедро сильно жжет, не позволяя думать ни о чем другом. Меня подхватывают чьи-то огромные руки и осторожно несут. Укладывают куда-то, я ничего не вижу, вокруг темно, только голос Гэндальфа и еще чей-то. Больно. Не надо, отпустите, мне же больно! Пытаюсь вырваться, но меня крепко держат. Как будто раскаленной проволокой... Темнота останавливает боль, позволяя провалиться в нее, накрывая меня ватным одеялом. Огромный зал. Я уже видела его где-то. Бесчисленное множество свечей освещает помещение, здесь всюду следы былой роскоши, но мне приходится вглядываться, будто сквозь темную завесу. Осторожно иду вперед, разглядываю исполинских бородатых воинов, высеченных в камне по обе стороны от меня, и слышу низкий бархатный голос, от которого щемит где-то в груди. Он рассказывает о своем королевстве, рассказывает об Эреборе. Гляжу вперед, в конец зала, и чувствую, как трудно становится дышать. Гномий король сидит на своем троне, живой, невредимый! Но что-то не так... Брови странно нахмурены, глаза бегают по полу, где разбросаны самые разные предметы – от копий до кубков. Он не видит меня. Я могу подойти совсем близко, могу услышать его бормотание, оно похоже на бред больного. Повторяет что-то про воров, лжецов, Аркенстон. Я осторожно протягиваю руку к заросшей щеке, но он не чувствует моего прикосновения, а я не чувствую тепла. Не успеваю удивиться – все вокруг стремительно тает, а на месте дворца появляются размытые фигуры. Всюду крики, стоны боли, яростное рычание... оглядываюсь, еле успеваю увернуться от бегущего прямо на меня огромного монстра, но, кажется, он тоже не видит меня. Здесь все видится почти черно-белым, но от этого не менее ужасным. Я стою прямо посреди поля боя. Медленно поворачиваюсь на месте – тут и эльфы, и люди. И гномы. Я могу двигаться беспрепятственно, меня не видят, я словно призрак. Но что это за ужасное видение? Впереди мелькает знакомое лицо, искаженное гневом, я ускоряю шаг. Фили! Спиной к спине с братом, как и всегда. Но они будто стараются закрыть что-то своими телами... не подпускают толпы монстров к кому-то. И снова все тает. Цвета становятся ярче, а звуки тише, сталь не звенит, затихает рычание, остаются только стоны боли. Я вглядываюсь вперед, силуэты становятся все четче. Позади кто-то истошно вопит, так, что больно становится только от одного этого крика. Я поворачиваюсь, несколько человек стоят возле орущего, я чуть наклоняюсь влево и с ужасом узнаю Кили, бледного, грязного, что с ним?! Подхожу ближе и тут же шарахаюсь назад от страшного зрелища. Нет, это не может быть правдой. Это всего лишь еще один мой кошмар. Отворачиваюсь, позади меня Фили. Он не кричит, и, кажется, цел. Но его трясет. Подхожу ближе и понимаю, отчего. В груди все сжимается так, что становится больно, голова кружится, колени подкашиваются, и я падаю рядом. Нет, нет, пожалуйста, пусть это будет страшным сном. Тело наполняет свинцовая тяжесть, она заползает в легкие, мешая дышать, поднимается к горлу, вставая там прочным комом, и я делаю усилие, чтобы еще раз прикоснуться к его щеке. И опять не чувствую тепла. – Альба! Я судорожно вдыхаю и открываю глаза. Надо мной нависло суровое лицо Беорна. Что за злые шутки, черт возьми?! – Ну и горазда же ты спать, девочка. Гэндальф просил накормить тебя. Царапину я твою подлечил, так что поднимайся, и прошу к столу. Я лежу, не шевелясь, еще какое-то время, пытаясь осознать происходящее. Что это было? Просто кошмар? Хотелось бы верить. А даже если и нет, что я могу?.. Я осторожно поднимаюсь на ноги с матраса и вспоминаю, что произошло. Руины, Гэндальф, слюнявый монстр, вцепившийся мне в ногу – почему оно не болит? Штанина разодрана от колена до бедра, прямо поверх нее наложена плотная повязка, скрывающая рану. Она не болит, только саднит, да и то, совсем немного. В горле все еще стоит комок, и я не притрагиваюсь к завтраку. Выхожу на крыльцо, надеясь найти там Гэндальфа, но волшебника не видно. А мой взгляд устремляется на зеленую поляну. Как давно это было, кажется, целая вечность прошла. Вон там прыгали Фили… и Кили, живой и невредимый... нет, это был всего лишь сон. Кили цел, с ним все в порядке, по-другому и быть не может. Я медленно бреду вперед, стараясь вспомнить, как вышла к роднику в тот раз. Вода журчит левее, совсем тихонько. Зачем пришла – сама не знаю. "Я не нашел яблок". Сердце стучит с бешеной скоростью, я трясу головой и бегу отсюда обратно к дому, нужно найти старика, он скажет, что все хорошо, нужно найти хоть кого-нибудь, кто это скажет! – Если ты Гэндальфа ищешь, так он еще три дня назад улетел со своими птицами, как только мы с царапиной твоей справились. Нехорошая она была, даже думать не желаю, откуда она взялась. Но теперь заживет. А волшебник обещал быстро обернуться, скоро уж должен быть. Ты поешь все-таки, тебе силы восстановить надо. Я прокляну этого старика. Один раз он уже обещал скоро вернуться – за это время я научилась обращаться с оружием. Мои мысли прерывает громкий птичий крик над головой. Я смотрю вверх – в небе кружит гигантский орел. Резко пикирует вниз и мягко приземляется на траву. Что-то клокочет на незнакомом мне языке, а вот Беорн, кажется, его понимает и отвечает такими же странными звуками. – Он за тобой, девочка, – поясняет. Я удивленно перевожу взгляд с мужчины на птицу. Зачем я понадобилась орлу? – Тебя желает видеть гномий король. *** Птица дергается подо мной, от того, как сильно я сжимаю перья в кулаках. Поглаживаю – извини, ты же знаешь, что я не специально. А он летит с невероятной скоростью. Желает видеть... Значит, жив? Жив, конечно, как иначе. Тогда почему мне так страшно? Орел мягко, осторожно приземляется и пригибает шею, позволяя мне спрыгнуть. В воздухе стоит запах крови, смерти. Всюду лежат тела... я осматриваюсь и с ужасом узнаю поле боя, что видела во... сне? Сон ли это был? На плечо ложится чья-то ладонь, я вздрагиваю, оборачиваюсь – вот и Гэндальф. Ради бога, старик, скажи мне, что все в порядке, все они живы!!! Но он не смотрит мне в глаза, он отводит взгляд. – Пойдем, – голос глухой, даже дрожит немного, а я снова чувствую, как легкие наполняются свинцом, и страх обнимает меня своими липкими лапами. У большого шатра сидит Фили с трубкой, даже не поднимает на меня взгляда. Как и в видении – целый, только руки трясутся и взгляд отчужденный. Гэндальф легонько подталкивает меня сзади, заставляя войти внутрь палатки. Глаза привыкают к полумраку, и я могу наконец увидеть то, чего так боялась, то, от чего, кажется, сердце сводит судорогой. Кили жив, он дышит и мирно спит, только покрывало, которым он укрыт, странно опадает на месте правой ноги. Это неправда, это просто кошмар еще продолжается. Подхожу к нему на носочках, едва дышу, чтобы не разбудить. Главное, что живой. Кого я обманываю?.. Я стою возле Кили долго, дольше, чем мне хочется, но боюсь повернуться ко второму гному, лежащему здесь же. Сон не соврал о его племяннике, значит... я даже думать об этом не могу. Давай же, рано или поздно тебе придется на него взглянуть. Поворачиваюсь, медленно, разглядывая свои сапоги. Взгляд скользит дальше помимо моей воли и упирается в Торина. Закрытые глаза, непривычно бледная кожа, тонкие губы разбиты... Я опускаюсь на колени под тяжестью, что давит мне на плечи. Я не слышу его дыхания, зато слышу, как мечется мое сердце, как оглушительно стучит кровь в висках. Я кричу, но этого никто не услышит. Это только мой вопль, крик моей души, разорванной до конца. Но вдруг что-то нарушает его, обрывает на самой высокой ноте, обращая всю меня в слух. Слабое, почти неслышное биение. Биение, что заставляет меня дышать.