***
Вечером Хёкджэ поднимается по ступеням на свой этаж, но, доставая ключи, медлит у самой двери. Взглядом он окидывает видимую часть лестничного пролёта над собой, и, немного подумав, убирает ключи в карман и поднимается наверх. В дверь Хёк не звонит, прижимаясь к ней ухом и прислушиваясь. Шорохи внутри есть, Донхэ определённо дома. Занося руку, мужчина нерешительно стучит, как обычно, не используя звонок по прямому назначению. — Донхэ, открой, — проговаривает Хёкджэ, на каком-то интуитивном уровне зная — парнишка за дверью. Неслышно, из-за его пушистых тапочек, но он там, подошёл и смотрит в глазок. Вот только не отвечает. Пусть даже сердито, злобно, холодно, как угодно. Но за дверью тишина. — Дай мне объяснить, — Хёк чувствует усталость и раздражение. Почему его не пытаются выслушать? Как можно обижаться на такое? Он же не сделал ничего плохого. С другой стороны, Донхэ — ребёнок, и это Хёкджэ очень хорошо понимает, когда вспоминает об этом. — Я не причастен к этому. Этот дуралей просто… — нервно сглатывая, рыжий мужчина снова дёргает галстук от горла, освобождая ворот рубашки. Ему снова трудно дышать, хоть этот элемент одежды не настолько туго затянут. В ответ за дверью лишь тишина, которую нарушает звук удаляющихся шагов. И это заставляет что-то внутри перемкнуть, как по щелчку тумблера. Настроение и так на нуле, так что Хёкджэ чудом не срывает злость на неповинной двери. Но и полностью контролировать себя не может. — Как хочешь, — ядовито выпаливает рыжий адвокат и быстро спускается по лестнице, со сдавленным шипением вцепившись в свои волосы. Что за странное чувство, которое сдавило грудную клетку и не отпускает? «Это чувство вины, Хёкджэ», — напоминает ему совесть спустя пару часов. И высказаться она решает, когда Хёк уже дома валяется в кровати, мучаясь от бессонницы. Даже кромешная темнота, к которой он привык, не помогает. Сон не идёт, и всё тут. — Я не виноват ни в чём, — проговаривает мужчина, подложив руки под голову и рассматривая потолок. Но легче от этого не становится. Долг соответствует быть виноватым за то, что он побеждает в судебных заседаниях, ведь если есть победитель — будет и проигравший. Но это — совсем другое дело. Там рыжий парень осознаёт, что от него многое зависит. Но как это воспринимать здесь, когда ты не сделал ничего? Практически бессонной ночи хватает, чтобы каким-то отголоском разума Хёкджэ понял, что он чувствует вину за… слёзы. Не за Хичоля, он тот ещё дурачок и Хёк должен был догадаться и остановить его выходку. Не за Чонсу, который по доброте душевной сам не остановил этого ищейку. Не за себя, что вел себя как-то так, что ребята начали уделять внимание этому ребёнку. Только за слёзы Донхэ Хёкджэ неосознанно берёт ответственность, и это его грызёт. И с каким же облегчением он поднимается с постели при очередном долбящем звуке блендера его соседа сверху. «Значит, он в порядке», — думает Хёк, рассматривая содержимое кружки. Вроде как его любимый кофе, но мутная тёмная жидкость не бодрит его, так что большая часть напитка сливается в раковину. Собираясь на работу, у шкафа Хёкджэ тянется рукой к майке, но останавливается и косится на потолок. «А, может, получится?..» После этой мысли его подталкивают практически неведомой силой уцепиться пальцами за вешалку, на которой висит вчерашний костюм. Немного времени уходит на внутренние колебания, после чего адвокат всё-таки надевает брюки и рубашку, разве что отказавшись от галстука. Что-то с ними в его жизни явно было не так. К тому же, с пиджаком он выглядит и без того прилично. Закрывая дверь снаружи, он снова косится на лестницу, ведущую на верхний этаж. Выдыхая, адвокат чуть качает головой и поднимается к двери его соседа. У него есть ещё пара минут. — Донхэ, — парень тут же стучит в дверь, прекрасно зная, что фотограф ещё не убежал на пробежку. Возможно, стоит подкараулить его и объясниться? А если тот не выйдет и запрётся в квартире? Об этом Хёкджэ всё-таки успел подумать. — Донхэ, я знаю, что ты там, — адвокат поводит плечами, ощущая, что зря теряет время. Но раз что-то не отпускает его на работу просто так, то… — Я снова в этом ненавистном костюме, хотя пари уже кончилось, — Хёкджэ берёт паузу и набирает в грудь побольше воздуха перед тем, как продолжить. — Позволь мне поговорить с тобой вечером. Это всего лишь недоразумение. За дверью по-прежнему тишина. Хёк шумно вздыхает, и это прозвучало уж очень громко из-за эха подъезда. — Хорошего дня, — отвернувшись, мужчина спускается вниз по лестнице. Уже на самой улице Хёкджэ вдруг кое-что вспоминает. Когда он уходил, ему показалось, или за его спиной Донхэ всё-таки щёлкнул замком? Но проверить это адвокат не успевает, так как его работу никто не отменит.***
Практически перед обедом Хёкджэ выходит из кабинета, подозрительно спокойно проходя мимо дёрнувшегося в сторону Хичоля. Адвокат уже не злится, но желания разговаривать нет. И понимают это, на удивление, все. Кюхён, конечно, пытается как-то уж очень активно выдумать повод побесить старшего, но Хёкджэ, наверное, впервые в своей жизни не нацепляет маску равнодушия, на самом деле пылая внутри от ярости. Нет, на его колкие замечания младшего лишь хлопают по плечу, после чего Хёк так же спокойно продолжает идти по коридору. Он даже не оборачивается, пропуская свой триумф в лице ошалевшего Чо. Вот и мимо Кима рыжий парень проходит точно также — абсолютно невозмутимо. И, хоть Хичоль и обещал Чонсу, что он больше не полезет, он понимает, что друга надо срочно спасать. Исправлять свои ошибки, пока не стало слишком поздно.***
После обеденного перерыва Хёк снова садится за бумаги, и в реальное ощущение времени его возвращает стук в дверь. Поднимая голову, рыжий адвокат наблюдает, как в его кабинет заходит Йесон, с удивительно довольным выражением лица. — Что-то случилось, хён? — терпеливо интересуется младший, откладывая в сторону ручку. Но брюнет словно не слушает его, расхаживая по кабинету и в итоге останавливаясь у окна, рассматривая что-то снаружи. Хёкджэ спокойно поднимается из кресла и подходит к брюнету, решая не тратить время на лишние вопросы. Всё равно Чонун то и дело пропадает в своём мирке, слушая реальность через раз. — Он как солнышко, правда? — интересуется адвокат, покосившись на младшего с непроницаемым выражением лица. — Ушёл, и разом стало так темно. Хёк растерянно изучает выражение лица Чонуна, с трудом понимая, о чём речь. Вернее, мысли есть, но ими парень делиться не особо хочет. Не хочет признавать, что он согласен со старшим. Донхэ действительно походит на солнечного зайчика. — Что ты имеешь в виду? — уточняет рыжий парень, нервно поправляя воротник своей рубашки. Но, кажется, его вопросы действительно лишние. В этот раз. — Он не только умный собеседник и внимательный слушатель, но и добродушный человек. Переживает за твоего фотографа, — проговаривает Чонун, в очередной раз переворачивая все мысли Ли с ног на голову. Он-то думал, что брюнет говорит про Донхэ, а оказалось, что тот про… — Рёук сказал, что тот очень серьёзно относится к предсказаниям. А ему нагадали, что он может полностью доверять человеку в тапочках и с помпоном, — несёт загадочный адвокат какую-то околесицу, вполне в его стиле. Хёкджэ хмурится и потирает шею, сдавленно простонав: — Йесон-хён, я не понимаю. Вы сегодня виделись с Рёуком? Донхэ переживал? Он плакал? — Я всё сказал, — перебивает его брюнет с чёрным взором, и, пока Хёк проникается и осмысляет услышанное, Йесон уходит так же таинственно, как и пришёл несколько минут назад. Хёкджэ садится в кресло и на черновике медленно выписывает: «Предсказания. Тапочки. Помпон», после чего тупым взглядом рассматривает листок. Ему это даёт крайне мало информации, практически нуль. Первый пункт адвокат отметает сразу. Если фотограф и ходил по каким-нибудь колдунам или, не дай Боже, цыганкам, то ему могли сказать всё, что угодно. Но при чём тут два последних..? При слове «тапочки» Хёкджэ в голову приходят только две ассоциации: Донхэ, яростно требующий тапки в его доме, и его ненавистная пара обуви, в которой адвокат обычно выходит в коридор. Но помпон… В конце рабочего дня Хёк собирается уходить, сворачивая черновик и убирая в карман. Над этим стоит подумать дома. И он так загружен этой странной подсказкой, что не особо замечает, как довольно потирает руки Ким Хичоль, оглядывая друга со стороны. Кажется, его план оказывается не таким уж и плохим. Дома Хёкджэ включает свет в коридоре и снимает с себя туфли. Неловко потеряв равновесие, адвокат стукается бедром о дверцу шкафа, сдавленно охая. Морщась и потирая место удара, Хёк замечает, как с верхней полки на пол шлёпается его тёплая шапка. Наклонившись и поднимая головной убор, мужчина долго его рассматривает, пока мысль не бьёт его по голове тяжёлым обухом. — Помпон?! — изумлённо вскрикивает адвокат. Может, он не всё понимает в жизни, но порой подсказки Хёкджэ сопоставляет на удивление хорошо. Если это действительно помощь от хёна и его нового друга Рёука, то это означает, что… Не раздумывая, адвокат сжимает шапку в руках и быстро идёт в комнату, чтобы переодеться в домашнюю одежду. Если про предсказания он ничего не знает и не понимает, то в остальном паззл потихоньку складывается. — Донхэ, открой, — через десять минут Хёкджэ тарабанит в дверь соседа, планируя подключить ноги, как и хотел с их самой первой встречи. Вот он занесёт ногу и парнишка снова распахнёт дверь, как и тогда. Но, чуть подумав, адвокат осознаёт, что это не тот случай. Но сдаваться мужчина не планирует. — Я не отстану, не молчи. — Уходи, — раздаётся тихий всхлип, и Хёк прекращает стучать, прислушиваясь. Может, Донхэ скажет ещё хоть что-то, не будет так жестоко молчать? Но больше паренёк ему не отвечает, разве что шмыгает носом иногда. И это сказывается на уверенности адвоката в положительную сторону, теперь для него объясниться — дело принципа. Хёкджэ умеет быть упрямым. — Ну хотя бы отвечаешь, уже хорошо, — спокойно выдыхает адвокат и, кашляя в кулак, он достаёт из кармана шапку с помпоном, уверенно нахлобучивая её на свою голову. Вряд ли брюнет стоит и рассматривает его в глазок, но… а вдруг поможет? — Я не собираюсь тебе врать, Донхэ. Открой, пожалуйста, — просит он снова, затихая. Больше ему не отвечали, но и звука шагов не раздавалось. Паренёк так и стоит (или сидит) по ту сторону двери. — Можешь мне не верить, хорошо, — устало соглашается Хёкджэ, садясь на пол и опираясь спиной о стену рядом. — Но вот только я не уйду отсюда, так что нам придётся поговорить. И я дождусь. Правда, в плане Хёка есть лишь один изъян. Из-за того, что вчера адвокат мало спал, сейчас в сон его начинает тянуть практически тут же, как только парень выпрямляет спину, упираясь лопатками и затылком в холодную стену. Как он и обещал, старший не уходит с лестничной клетки, но засыпает буквально после нескольких минут тишины в этом полумраке. Где-то в дрёме Хёкджэ успевает подумать, что его план, кажется, неудачный и это не поможет. Вот только почему-то адвокату спится хоть и неудобно, но на удивление тепло. И, когда на рассвете Хёкджэ открывает глаза, он удивлённо оглядывается, с трудом понимая, где находится. Полностью сопоставив картинку, рыжий парень чуть выгибается в спине, чтобы размять затёкшие мышцы. На плечах ощущается мягкая тяжесть, в которой Хёкджэ распознаёт теплый плед, которым его укрыли. Но удивляет Хёка вовсе не плед, а то, что под ним к груди адвоката жмётся маленький комочек, обвивая руками его плоский живот. Уткнувшись щекой в его домашнюю рубашку и пуская на неё немного слюны, умудрившись ночью как-то пролезть под его рукой, что сейчас покоится на плече нежданного гостя — рядом с ним спит Ли Донхэ.