Судьбоносный блендер

      Хёкджэ сидит в рабочем кресле и задумчиво почёсывает свой затылок. С того дня, как его официально представили всем работникам фотостудии, прошла практически неделя. Волосы уже перестали пахнуть краской, которую вылили на него крайне беспощадно. А всему виной бессовестный Ли Донхэ.       Видите ли, Рёук не смог спокойно отпустить Хёка из студии после фотосессии, в очередной раз ругаясь на его цвет волос. И если к критике адвокат всегда относился с лёгкой долей усмешки, то в тот день явно что-то пошло не так.       — Ну Хёкки, ну пожалуйста, — канючил Донхэ, чуть ли не приседая перед ним послушным зайчиком, жалобно заглядывая в его глаза. Адвокату было сложно понять, что его смущает больше: пристальный взгляд Шивона со стороны или этот умоляющий паренёк, который действительно загорелся возможностью найти Рёуку клиента. И, со вздохом, рыжий Хёкджэ тогда сдался, позволяя стилисту поиздеваться над его причёской. Искоса парень поглядывал на то, как радостно фотограф тормошил Шивона, что-то ему рассказывая. Может, радуясь полученной фотосессии. А, может и… Ответ с трудом шёл в голову, но Хёк был слишком недоволен таким раскладом, чтобы скрывать это.       — Не бери в голову, Хёкджэ. Все мы опекаем его, но Шивон знает Донхэ дольше всех. Вот и беспокоится, как о младшем брате, — его хлопнул по плечу Сонмин и ушёл из комнаты, прикрывая за собой дверь и оставляя Хёка в неведении, что происходило тогда в просторном зале. Покорившись судьбе, он тогда чуть опустил голову по команде стилиста, чтобы тому было удобнее нанести краску на его затылок, и затих, осмысляя услышанное.       Вздохнув, адвокат прикасается пальцами к своим русым волосам, чувствуя, что постепенно свыкается с неярким цветом. Рё-ши постарался на славу и подобрал разные оттенки, из-за чего его основной пшенично-русый цвет отливает серым, под которым мелькают то более светлые, то более тёмные пряди. Адвокат помнит, с какой гордостью парикмахер демонстрировал своё творение друзьям, как замолчал Чхве Шивон, оглядывая Хёка, и как оторопел Донхэ, который повернулся к ним на звук шагов. Брюнет словно забыл все слова, рассматривая новый вид адвоката, и тихонько охал себе под нос, переступая с ноги на ногу.       — Нравится? Подойди, не бойся, — Рёук поманил фотографа к ним, и недовольное пыхтение Шивона так и прорывалось сквозь тихие шаги Донхэ, пока тот семенил через весь зал, чтобы рассмотреть новый образ адвоката поближе.       — Ты выглядишь серьёзнее… и старше… — выдохнул тогда брюнет, медленно потянувшись рукой к его голове, и старший не пошевелился, боясь его напугать. Словно в первый раз, он ощущал, как в его крашеные волосы впутываются тёплые пальцы, медленно перебирая густые пряди.       — Я выгляжу глупо? — тихо проворчал Хёк, замечая, как недовольные искорки сверкнули тогда в тёмных глазах паренька.       — Нет! — тот яростно замотал головой, осторожно поправляя опущенную чёлку адвоката. Следующую фразу фотограф тогда практически прошептал, заставляя глаза Хёкджэ изумлённо округлиться:       — Ты… красивый…       Ему говорили это, причём достаточно часто. Но по заливистому смеху Сонмина и мрачному выражению лица Шивона мужчина понял, что его щёки покраснели. Смутился и Донхэ, неловко отпрыгивая от старшего. Хёк тоже сделал шаг назад и торопливо начал поправлять ворот рубашки, пряча довольную улыбку. Чтобы занять себя, ему пришлось отвлечься на то, чтобы рассмотреть свой новый образ в большом зеркале слева от него. Сложный цвет для Хёкджэ, привыкшего выливать тюбик с краской на голову. Непривычно приличный цвет для Хёкджэ, что борется против классики, скуки и обыденности. Всё это слишком ново.       В его жизни многое становится чем-то привычным. Он уже не замечает, как почти без содрогания надевает костюм, пока то и дело сменяя рубашку под пиджаком на разные майки и футболки. Он крайне редко пьёт кофе, ещё не отказывая себе в удовольствии купить чашечку в обеденный перерыв. Он практически самостоятельно просыпается в шесть утра, со слабой улыбкой прислушиваясь к жужжанию блендера этажом выше. И, конечно же, в его комнате теперь раздвинуты шторы, а бедолага фикус понемногу оживает, всё меньше напоминая высохший крючок. И всё это делать не так сложно, стоит лишь каждое утро открывать дверь перед приходом Донхэ, чтобы новое становилось естественным, как дыхание. Хотя ритуал щелчка замка и лицезрение того, как брюнет торопливо запрыгивает в гостевые тапочки (которые этот сорванец собственноручно выстирал и высушил ещё дней пять назад), предназначены, чтобы не дёргаться от того, как в твою дверь ванной комнаты начинают яростно колотить, когда ты забываешь о времени и занимаешься утренним пробуждением. К этому излишнему беспокойству пока сложновато привыкнуть.       С тех пор, как Хёкджэ помог матери перебраться в Японию, о нём не заботились так всепоглощающе. Нет, хёны поддерживают его, но по-своему. Особенно парень сдружился с самыми старшими коллегами, которые разительно отличаются в проявлении беспокойства. Чонсу безумно мягок и участлив, ласков, когда требуется тепло и тишина, и способен становиться строгим и недовольным лишь в экстренные моменты, когда его ум и способности руководителя попросту необходимы. Хичоль же порой ведёт себя так, словно он отец всего этого балагана и Ли Хёкджэ в частности: он высмеивает парня, ведёт себя фамильярно, раздаёт подзатыльники вместо Пака, делает всё, что хочет и побаивается кого-то только тогда, когда действительно перегнул палку. Но в то же время Ким — внимательный слушатель. Он яростно опекает всех, с кем действительно связан, он способен заставить человека не думать о плохом. Если Чонсу походит на стену, которая ненавязчиво предлагает опереться на себя в какие-то тяжёлые моменты, то Хичоль — это не очень хорошо воспитанная собака, которая бегает без привязи во дворе. Он кинется на любого, кого воспримет угрозой для друзей, он может поскалить зубы и тем, кого защищает, но он действительно верный друг, который сам прекрасно знает, чего от него ждут.       Чем этой парочке друзей приглянулся Хёкджэ? Он не знает точного ответа, так как правду на этот вопрос не ответит никто. Но, анализируя своё поведение, адвокат понимает: Итуку нравится его серьёзный подход к делу, его сдержанность, его внутренний рычаг, который ограничивает его от дуростей, и его жизненность. Директор словно ищет во всём что-то настоящее, живое, пока сам томится в пустой и холодной квартире. Одиночество — не всегда спасение.       Хичоль же не скрывает никогда, хоть и не говорит прямо, что он заметил в Хёке его упёртость, внимательность к мелочам, его протест против каких-то устоев, которые он не согласен соблюдать, его прямоту и честность, и его самостоятельность. Говорят, что старую собаку новым фокусам не научишь, но, работая среди этих людей несколько лет, Хёкджэ впитывает манеру их поведения, как губка. Чему-то учатся и от него, и ему приятно это замечать. Значит, он часть группы. Ему это важно.       Донхэ же является чем-то поистине невероятным. Осёдлый, рациональный Ли Хёкджэ, конечно, не превращается в лёгкого на подъём и энергичного парня, это было бы слишком по-сказочному. Люди не меняются мгновенно, от одного только слова. Это — достаточно длительный и тяжёлый труд. И, что самое странное, Хёкджэ борется на двух фронтах. Он упирается как может, отстаивая свои устои — и в то же время сознательно открывает дверь каждое утро для чего-то нового, того, что может ему преподнести Ли Донхэ.       Юный фотограф становится всё более занятым: реклама окупается, фотостудия получает с неё прибыль, которую тут же необходимо отложить на выплату долга. Теперь нужно собрать чуть меньше средств, но цифры всё ещё заоблачные. И, припоминая тот контраст между их встречами: утром к нему забегает маленький энергичный вихрь со стаканом смузи в руке, а вечером на его кухню приползает уставшее создание, сонно жующее рис, который Хёкджэ всегда варил безупречно, мужчина понимает, что нужно что-то предпринять.       Выдыхая, Хёк потирает затекшую шею и кладет ручку на стол, поднимаясь из кресла. Полдня протекли незаметно, в привычном списке дел. Вчерашнее успешное заседание суда принесло ему неплохой доход и хоть какую-то оживлённость. Сегодня же он по уши погрузился в бумажную работу, едва не потеряв счёт времени. Он и не заметил, что уже полдень. Ему пора отправляться на обед.

***

      Выходя из кабинета, мужчина удивлённо шарахается в сторону, когда мимо него пробегает взъерошенный Пак Чонсу, смущённо ахая и приговаривая:       — Ох, что делать, что делать-то?!       Вопрос явно риторический, однако Хёкджэ с сомнением на лице трусит следом за директором, слыша, как тот пытается забаррикадироваться в кабинете. Поведение для Чонсу слишком непривычное, за ним не наблюдалось привычки сбегать от неприятностей, так что Хёк тут же начинает стучать в дверь.       — Хён, открой. Что случилось?       — Меня здесь нет! — голос директора панически дрожит, что заставляет адвоката забеспокоиться по-настоящему. Не находя варианта лучше, чем разобраться самому, не привлекая остальных коллег, он начинает стучать громче. Его план обрушился почти тут же, так как из соседнего кабинета вылетает Ким Хичоль, мимо которого не проходит ни одно чрезвычайное происшествие, на манер этого.       — Что за шум, а драки нет? — Хичоль уверенно подходит к двери и критически осматривается. — Значит так, Пак. Или ты открываешь прямо сейчас, или мы её выламываем на счёт три. Два уже было!       Угроза действует, после чего дверь со скрипом приоткрывается. Хёкджэ благодарно кивает Хичолю и глубоко вдыхает, протискиваясь в щель между дверью и косяком. Пока не задавая лишних вопросов, мужчина помогает старшему отодвинуть стол от прохода, чтобы Ким мог пролезть.       — Ну так что за спешка? — Хичоль садится в кресло и оглядывает друзей. Хёкджэ, убедившись, что директор не выбежит из кабинета, отходит к окну и выглядывает наружу, пока Чонсу начинает неловко мямлить что-то про ужасную мигрень.       — О, вы поглядите-ка! — присвистнул русоволосый адвокат, и Хичоль тут же подрывается с места, подбегая на зов. Чонсу же обречённо стонет и распахивает створки шкафа, выкидывая наружу пустые вешалки для одежды и забираясь вовнутрь, пытаясь прикрыть дверцы на манер "я в домике". Кажется, тот уже знает, что происходит снаружи. А посмотреть есть на что.       Перед зданием стоит Ёнун, держа в руках какую-то коробку с бантиком. Непривычно приличный, в джинсах, но в пиджаке и с зачёсанными назад волосами (кажется, Рёук постарался). Запахи не доносятся, но интуитивно Хёкджэ полагает, что бугай даже надушился, причём с явным перебором. И, несмотря на всю грузность, он растерянно мечется перед входом и неловко оглядывается, словно пытаясь найти поддержки у кого-то. А у кого?       Каким-то участком души Хёк понимает, что он ищет взглядом встормошенного брюнета-воробушка неподалёку от Ёнуна. Ну кто ещё мог бы отправиться в помощь Канину сюда? Но, однако, он получает какой-то укор разочарования, едва отдающего каплей горечи неполученного желаемого. Рядом с мужчиной только визажист Сонмин, что нетерпеливо играется с молнией на своей джинсовой куртке.       — Чонсу, кажется, к тебе пришли! — хохочет Хичоль, любопытно вытягивая шею и вглядываясь в персонажей под окнами. Хёк не успевает досчитать даже до двух, как Ким уже поджимает губы в недовольном жесте:       — А почему без Шивона?       Хёкджэ лишь закатывает глаза, покачивая головой. Ким неисправим, даже в такой малообъяснимой ситуации ворчит, что не пришёл его новый объект обожания. Хотя это выглядит куда приятнее, чем когда Хичоль страдал по Хангёну. Но опять же, с Хани Ким был в разы спокойнее. Директор Чхве красив, возможно, но он явный диктатор, привыкший контролировать всех и вся. Хёку даже стало интересно, сможет ли Хичоль сбить с того спесь. Вот бы проверить это.       — Так, Итук-хён, а ну вылазь и рассказывай! — Хёкджэ подходит к шкафу и рывком распахивает створки, наблюдая, как директор жмётся в углу, пытаясь накрыть голову своим кремовым пиджаком. «Детский сад…» С тяжким вздохом мужчина берёт старшего за руку и помогает подняться на ноги, уводя его к креслу:       — Ну всё, хён, выдохни. Что случилось?       — Ёнун уже третий день стоит здесь под окнами и ждёт меня, — сипит Чонсу, обхватывая голову руками. Хёк хмыкает и протягивает Хичолю стакан, в который старший вовремя наливает прохладную воду, уже держа наготове графин.       — Вот, выпей, — стакан всучают Итуку, после чего Хёк кладёт руку на плечо директора, неосознанно пытаясь приободрить его. Ким устраивается на столе, ловко запрыгивая на него и одергивая задранные штанины. Мужчина жадно пьёт, пару раз неловко стукаясь зубами о край стакана с характерным звоном.       — С чего ты взял, что тебя? — рассуждает Хёкджэ, стараясь не обращать внимания на Хичоля, который энергично болтает ногами, сидя на столе. Старший уже сжимает телефон Чонсу в руках, взяв его со стола, и что-то старательно там ищет, пока к его яркой персоне потеряли интерес.       — Ооо, конечно, его. Ты глянь, — Ким протягивает адвокату телефон, который Чонсу слабо старается выхватить из рук, снова начиная паниковать. Хёк успевает цапнуть телефон и начинает читать на экране смс-сообщения. Контакт не был сохранён в списке, но догадаться, от кого сообщения, не так сложно:       « Директор Пак, Вы не могли бы выйти на минутку?»       « Директор Пак, Вы очень заняты сегодня в обед?»       « Директор Пак, не хотите ли в обед выпить чашечку кофе?»       — Ты от него бегаешь три дня? — русоволосый мужчина хмурится и качает головой, наблюдая, как бледнеет Чонсу. Хичоль неодобрительно хмыкает, однако, помалкивает, что редкость.       — Два дня он приходил с цветами. Сегодня уже какая-то коробка. И ведь стоит и ждёт весь обед, — директор сливается цветом лица с обивкой кресла, будто не замечая, как у него краснеют щёки, ещё больше подчёркивая его ямочки.       — Так, может, хватит прятаться? Выйди и поговори с ним, — адвокат укоризненно хмурится, понимая, что старший сейчас в той редкой стадии, когда мужчина ведёт себя как ребёнок. Даже интересно, с чего бы это.       — Он ему нравится, вот и прячется. Сказать стесняется, — брякает Хичоль и, судя по тому, как резво подскакивает Чонсу, начиная торопливо переубеждать друга, Хёк понимает, что так оно и есть. Ох уж эти хёны.       — Слушай, Чонсу-хён, это некрасиво. Хотя бы потому, что Ёнун не знает твоей реакции и ждёт. Так нельзя, — он начинает поправлять пиджак Итука, пока Хичоль, словно догадавшись, незаметно приглаживает густую чёлку директора. Мужчина, кажется, действительно задумался над этим, так что неторопливо кивает, размышляя о чём-то.       — А если ты за коробку беспокоишься, то это я подсказал, — пожимает плечами Ким, отчего Итук чуть стакан не выпускает из рук, взвившись стрункой.       — ЧТО?!       — Ну, а чего он зря деньги тратит? Цветы всё равно завянут за пару дней, так что я посоветовал купить тебе тортик! — парирует Хичоль, и завязавшуюся ссору ребят прерывает хохот Хёкджэ, согнувшегося пополам и держащегося за живот:       — Ну, теперь тебе точно придётся выйти, хён. Хотя бы за тортиком для Кима.

***

      — Привет, ребята, — Хёкджэ растягивает губы в дружелюбной улыбке, подходя к работникам фотостудии и краем глаза наблюдая, как Чонсу нерешительно идёт следом. Им удалось избежать присутствия вездесущего Ким Хичоля, и то только потому, что Йесон начал приставать к их секретарю с вопросом про болезни красноухих черепах, и девушку требовалось срочно спасать.       — Привет, Хёкджэ! — достаточно бодро отзывается Сонмин и без обидняков раскидывает руки в стороны, успевая обнять адвоката, пока тот не предпринял попытку увильнуть. Мужчина тушуется, не зная, как на это реагировать, но визажист быстро отстраняется, вежливо улыбаясь.       — Так ты и есть тот Ли Хёкджэ, адвокат банка, которому мы задолжали? — бугай рядом хмурится, и русоволосый мужчина резко переводит внимание на Канина, который продолжает держать коробку в руках.       — Ну да. Это проблема? — спокойно интересуется Хёк, заостряя внимание на руках мужчины. Мышцы практически расслаблены, значит, в драку не полезет. Да и рискнёт ли тот ударить, если ему на самом деле нравится Итук-хён? Бить его подчинённых — не самый лучший способ завоевать доверие. «Кто бы говорил», — укоризненно напоминает ему совесть, но Хёкджэ гонит эту мысль прочь. Он лишь выполняет свою работу, не больше.       — Нет, — качает головой Канин и смотрит на Чонсу, закусывая губу. Адвокат с явным удивлением наблюдает, как этот внушительный мужчина едва ли не становится меньше в два раза, с явной робостью поглядывая на старшего:        — Директор Пак, мы можем поговорить?       — Конечно, можете, — опережает его ответ Хёкджэ и хлопает Итука по спине, поманив Сонмина за собой. Он старается не обращать внимания на то, как просиял Канин и как в панике посмотрел на него Чонсу. Этим двоим точно следует объясниться. Не вытаскивать же ему хёна из шкафа каждый день, честное слово!       — Я удивлён, что Канин не хочет мне врезать. Я не в любимчиках у вашего директора, — хмыкает адвокат, засовывая руки в карманы и прогуливаясь по улице. Визажист торопливо шагает рядом с ним, любопытно выворачивая шею и пытаясь рассмотреть, что творится у входа.       — А?.. Нет, ты всё не так понял. Я здесь не из-за тебя. Ёнун очень сильно нервничал, так как ему не отвечали на сообщения, — Сонмин успевает на ходу постоянно застёгивать и расстёгивать джинсовую куртку. Очевидная дурная привычка, но не такая раздражающая, как могла бы быть.       — Не из-за меня? — переспрашивает Хёкджэ, усмехнувшись. Конечно, он догадывается об этом. Но когда рассматриваешь этого сурового охранника, какое-то беспокойство начинает грызть, с чем ничего нельзя поделать.       — Не льсти себе. Канин не стал бы подстерегать тебя каждый день, чтобы пересчитать рёбра, — визажист хохочет, легко пихая адвоката в бок локтем. — Хотя он мог бы.       Ответ вроде и успокаивает Хёка, и заставляет забеспокоиться вновь. Вот уж чего ему для счастья не хватало прежде, так это ещё и риск крайне близко познакомиться носом с кулаком Канина. «Ну спасибо тебе, Сонмин».       — Да не бойся ты так. Как я и сказал при нашей первой встрече, все мы слушаемся Шивона, но пока Донхэ за тебя горой, никто тебя и пальцем не тронет. Даже Шивон. — парнишка поворачивает обратно к зданию, уже издалека замечая, что коробку Ёнун всё-таки отдал в руки Чонсу и выглядели оба куда пободрее, чем пару минут назад.       — Пока Донхэ за меня горой? — Хёкджэ ощущает себя дураком, снова повторяя слова визажиста. Это же не значит, что в такое занятое время этот ребёнок успевает…       — Да ты и вправду ничего не знаешь! — Сонмин останавливается недалеко от говоривших, и удивлённо округляет глаза. Адвокат растерян, он стоит рядом со визажистом и недоумевающе смотрит на него, переставая рассматривать смущённого Пака и не менее смущённого Ёнуна, которые уже прощаются, причём достаточно тепло.       — Кажется, у нас мало времени. Можешь пояснить? — Хёкджэ заторопился, беспокойно переступая с ноги на ногу. И Сонмин тут же начинает широко улыбаться, не считая это, видимо, таким уж и секретом:       — Если ты не видишь очевидного, мой дорогой, то тебе действительно придётся объяснять слишком многое. Он постоянно о тебе говорит.       — Правда? — изумлённо выдыхает Хёк, но узнать побольше он не успевает. Мимо них проходит окрылённый Канин, чуть ли не приплясывая на ходу, а директор терпеливо ждёт друга у самых дверей.       — Ну, мне пора. До встречи, Хёкджэ! — Сонмин коротко обнимает мужчину на прощание, и догоняет Ёнуна, пока адвокат в замешательстве идёт к Чонсу, не глядя по сторонам. А зря. Не потеряй он бдительность, Хёкджэ мог бы заметить, как из окна первого этажа за ними двумя наблюдал Чо Кюхён. И нахальный «брат-близнец» Хёка крайне заинтересовался услышанным разговором, провожая взглядом визажиста с достаточно упругой, по мнению Кюхёна, задницей, Ли Сонмина.