***
До законного конца смены Степана Данилова оставалось чуть меньше двух часов, и ему бы спрятаться в глубине конторы, слиться со стульями, чтобы не нарваться на очередное задание: в ФЭС сотрудникам нередко приходилось проводить на ногах едва ли не сутки, при этом не теряя бдительности ни на секунду. Данилов решил укрыться в столовой, выпить кофе, а по пути заглянуть в лабораторию всего на минутку; Тихонов с Амелиной наверняка обработали хотя бы часть улик и могли подать несколько направлений для дальнейшего расследования. Но, разумеется, следовать этими самыми направлениями Степан с Майским будут не раньше завтрашнего дня. Хорошенько выспятся, с утра пробегут глазами по вороху статей (журналистам порой удаётся нарыть стоящий материал буквально из ничего, раскрыть преступление раньше полиции) и приступят к работе. — Ты как раз вовремя, — не оборачиваясь, сообщил Тихонов, стоило Данилову переступить порог. — В стакане, который вы привезли с места преступления, обнаружены следы Аралии манчьжурской. — Как мы и предполагали, — хмыкнул Степан, едва взглянув на экран монитора. — Майский уточнил у менеджера службы клининга: стаканы в тренерской поменяли в первые пять минут с момента стартового свистка. Если вычеркнуть уборщицу из списка подозреваемых… -… у убийцы было чуть больше двух часов на то, чтобы подлить несколько капель Аралии на дно стакана, — закончил Тихонов, разворачиваясь на стуле. — Но с вероятностью в девяносто процентов, сделано это было после окончания матча, как только отключились камеры. Вычислить того, кто это сделал, вероятности пока не было никакой: все компьютеры в ЕЦУСе связаны между собой, сотрудников в небольшом помещении на самом верхнем этаже, с которого открывается панорама на весь стадион, около сорока. Вывод из строя камер наблюдения в спортивной зоне заметили сразу, но на восстановление изображения ушло около семи минут: как выяснилось, более, чем достаточно для совершения преступления. Ещё и эта история с пропавшими ампулами: зачем Полина сама выкрала их, пытаясь запутать следствие? Убийца так подставиться не мог, ведь именно Аралией был отравлен Морозов, но и полностью невиновному также не было нужды вмешиваться. Эта девушка вела какую-то собственную игру, и посвящать в её правила экспертов ФЭС явно не собиралась. — А что с отпечатками пальцев? — На стакане отпечатки только Морозова, как и на пачках денег. Скорее всего, убитый собирался их кому-то передать. Интереснее с отпечатками на ручке двери: снаружи их целая куча, большинство смазаны, — подала голос Амелина, до этого что-то сосредоточенно печатавшая. — За неё хватались все подряд. — А внутри? — по расчётам Данилова, убийца должен был оставить свои следы на внутренней стороне дверной ручки, когда выходил. По крайней мере, вероятность была. — Ни одного, — цокнув языком, ответила Оксана. — Ни одного? — нахмурился Степан. — Совсем? — Кто-то всё стёр. — Может, уборщица? — предположил Тихонов. — Вы же знаете, как это бывает: все самые важные улики затаптывает полиция или уничтожают уборщики. — Исключено, — покачал головой Данилов. — Отпечатки Джеко точно должны были остаться; он хватался за ручку двери с внутренней стороны, когда увидел труп. А это значит… -… варианта всего три, — Рогозина возникла за спинами экспертов внезапно, никто и не заметил её приближения. — Это могли сделать те, кто входил в кабинет после обнаружения тела: Мушникова, Просвирина… ну и сам Джеко, что является самым маловероятным вариантом. — А что насчёт начальника службы безопасности? — предположил Данилов, но почему-то он уже знал, кто на самом деле стёр отпечатки. — Исключено; камеры фиксировали его нахождение у кромки поля, — покачала головой Галина Николаевна. — Кстати, Стёпа, тебя-то я и искала. Данилов чертыхнулся про себя: надо было всё-таки затаиться в столовой! Краем глаза он посмотрел на время, что не укрылось от полковника. — Не беспокойся, это не затянется надолго. Нужно допросить тренера по физ. подготовке, он только что приехал к нам. Говорит, у него есть, что сообщить. — А где же он был раньше? — Степан попытался припомнить всех, кого видел и допрашивал на стадионе, но никто из них не являлся тренером по физической подготовке. — На игре он не присутствовал, — ответила Рогозина. — Нужно взять отпечатки пальцев и узнать, что он хочет нам сказать. — А Майский? — Он поехал за Мушниковой и Просвириной, к ним у нас тоже появилось несколько вопросов. — В этом была вся Рогозина: в поисках разгадки она готова была работать сутки напролёт, а на допросы вызывать хоть среди ночи. — Вперёд, Стёпа, меньше слов — больше дела. Развернувшись на каблуках, Галина Николаевна покинула лабораторию, а Данилову ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и выполнить приказ. — А я пока выпью кофе, — произнесла Оксана и, изящно соскочив со стула, вышла следом. Степан проводил взглядом длинные стройные ноги Амелиной, которые благодаря мини-юбке казались просто бесконечными, но осёкся под сердитым взглядом Тихонова. — Меньше слов — больше дела, Стёпа, — повторил он слова Галины Николаевны и вновь невозмутимо уставился в экран своего компьютера.***
Тренером по физической подготовке оказался пожилой мужчина, в ещё относительно неплохой форме, с твёрдым волевым подбородком, но сальными, заискивающими маленькими глазками. — Виктор Владимирович Козлов, шестьдесят один год. — Данилов сверился с имеющимися у него данными и посмотрел на мужчину. Уж если тот по своей воле явился сюда под вечер, значит, сведения должны быть интересными. Морозов с Козловым работали бок о бок и знали друг друга лучше, чем другие сотрудники тренерского штаба. Сможет ли Виктор Владимирович поделиться сведениями, которые прольют свет на мотив преступления? Расскажет ли о скелетах в шкафу знаменитого тренера? — Почему Вас не было на игре? — первым делом поинтересовался капитан. — Андрей Игоревич меня на больничный спровадил два дня назад, — вздохнул Козлов и поджал сухие губы. — Перед игрой со Спартаком команда усиленно тренировалась, мы практически ночевали на стадионе, у меня случилось переутомление, стало плохо с сердцем. Я говорил, что здоровый восьмичасовой сон меня живо на ноги поднимет, но Морозов всегда заботился о своих подчинённых и отправил меня отдыхать. Ещё одна положительная характеристика. Может, тренера и пришили за то, что он такой белый и пушистый? — Неделю мне дал, — продолжал Козлов и вдруг ожесточённо стукнул кулаком по столу. — Если бы я только знал, что эта дрянь задумала! Здесь Данилов оживился; поникшие было плечи распрямились, а ястребиный взгляд уставился на мужчину, точно он только сейчас заметил присутствие свидетеля в помещении. — Что Вы имеете в виду? — Польку, конечно! — заявил Виктор и слегка перегнулся через стол, понизив голос, будто кто-то посторонний мог их подслушать. — Ассистентка Алёны, та ещё штучка! Вы её допрашивали? — А с чего Вы взяли, что Полина могла убить Морозова? Данилов не сомневался: так или иначе Просвирина замешана в этом запутанном деле без малейшего мотива, но считал, что убийцей она не была, иначе все её действия теряли смысл. Она скорее покрывала преступника либо старалась увести следствие в другую сторону, чтобы не вскрылись её собственные тайны. Степан уже приблизительно прикидывал, каким образом они смогут вывести хитроумную ассистентку на чистую воду, но весь план порушил Козлов, явившийся из ниоткуда и хлопнувший по столу, мол, она убийца! — Она хитрая девчонка, своего не упустит и по головам пройдёт, — обозначил характеристику девушке Виктор. — Видимо, голова Андрея Игоревича у неё на пути и встала. — А фактами Вы располагаете? — Располагаю, — кивнул Козлов и снова отклонился назад. — Три дня назад, после тренировки, я хотел зайти в мед. кабинет, давление измерить, а по дороге услышал, что там кто-то кричит. Ну, я сбавил шагу, подкрался и услышал, как Полька с Морозовым ругаются. Точнее, Андрей Игоревич пытался её успокоить и просил оставить в покое, голос не повышал, а она орала так, что на противоположном секторе, наверное, слышно было! А вот это могло быть зацепкой. Что делить ассистентке главного врача с тренером команды? Связано это с рабочими отношениями, либо же дело в личном? — А о чём конкретно они спорили? — Это я не сильно уловил, — развёл руками Козлов. — Она каких-то денег не то требовала, не то предлагала. Я Вам так скажу: нечиста девка на руку.***
— Наглая ложь! Через несколько минут после ухода Козлова Майский привёз женщин на допрос: Алёна растерянно озиралась по сторонам и искала поддержки в глазах ассистентки, Полина же выражала недовольство тем, что их выдернули в восьмом часу вечера, а ведь завтра кое-кому на работу, дома дел тоже невпроворот. Данилов предложил Майскому помощь в допросе, к тому же, у него появились дополнительные вопросы к Просвириной, а Сергей только и рад был поделить работу пополам, поскольку поехать домой вовремя хотелось всем. Первым делом Данилов рассказал Полине о визите тренера по физической подготовке в ФЭС и о его показаниях, свидетельствующих против Просвириной. Едва заслышав об этой истории, она фыркнула, тихо выругалась и стукнула по столу — точно так же, как совсем недавно делал Козлов. И перегнулась через стол тоже; вырез на её кашемировом джемпере оказался достаточно глубоким, чтобы привлекать внимание, но при этом оставлял простор для фантазии. Данилов готов был поклясться на своём табельном оружии, что Полина намеренно пыталась расфокусировать его внимание, но Степан и не таких видывал, чтобы держаться молодцом. Только разок и то краем глаза заглянул и больше не опускался ниже угловатого подбородка ни на сантиметр! — Козлову на пенсию уже давно пора и провериться на Альцгеймера! — фыркнула она. — Не знаю, приснилось ему или померещилось, но я с Морозовым никогда не ссорилась. Мы практически не пересекались, все рабочие вопросы он решал в основном с Алёной Витальевной. — А не рабочие? Судя по взгляду, которым Степана наградила Полина, она была в шаге от того, чтобы огреть его чем-нибудь тяжёлым, но передумала в последнее мгновение: колотить капитана полиции в его же конторе стало бы далеко не самым разумным решением, принятым Просвириной. Но много ли вообще разумных решений принимала она в последнее время? Все её действия носили хаотичный порядок, не имели никакой структуры или последовательности, она просто делала первое, что пришло в голову и не знала, запутывает других или увязает в трясине сама. — А не рабочих у нас не было, — отрезала Просвирина. — И быть не могло; он практически в отцы мне годился. Она могла лгать, а могла и говорить правду; прочитать ответ по её лицу Данилов не мог. — Вы и Ваш напарник задаёте такие вопросы… Неужели так трудно поверить в то, что существует такой коллектив, в котором никто не связан интрижками? Степан проработал достаточно, чтобы знать ответ на этот вопрос: интрижки в том или ином смысле возникают в любом коллективе. Страсть, любовь, ненависть, месть и даже скрытое кровное родство — с чем-то из этого обязательно приходилось столкнуться, но Данилов вовсе не собирался вступать в спор с Просвириной, приводить ей факты и доказательства. Он собирался понять, что она скрывает и почему. — Хорошо, тогда ответьте мне на другой вопрос. — Единственное, что можно было сделать сейчас — зайти с другой стороны. — Вспомните, касались ли Вы ручки двери тренерской изнутри, уже после обнаружения тела? — Нет, не касалась, — пожала плечами Полина. — И не могли даже случайно, скажем, опереться на неё спиной? — Ни случайно, ни намеренно я не прикасалась к ручке двери, — уверенно произнесла Просвирина. — Я что, похожа на идиотку? Любой знает, что на месте преступления лишний раз лучше даже не ходить, чтобы не дать ни единого повода повесить на себя преступление. У Данилова оставался один козырь в рукаве. Он махнул рукой в сторону одностороннего стекла, и несколькими секундами позже в допросную вошла Амелина с неизвестным для Полины миниатюрным устройством в руке. Просвирина с подозрением уставилась на девушку: образ сотрудника ФЭС никак не вязался с броским макияжем и преступно короткой юбкой миловидной блондинки. — Позволите Вашу сумочку? — учтиво попросил Данилов и наткнулся на непонимающий взгляд Полины. Даже какое-то удовольствие испытал от того, что сумел её переиграть. — Зачем? — Видите ли, когда Вы заявили о пропаже ампул, мой напарник уже успел побывать в мед. кабинете и убедиться в том, что упаковка настойки пребывала в целостности. — Пока Степан неторопливо вещал, Оксана добралась-таки до сумки, которую Просвирина инстинктивно рванула было на себя, и выкладывала на стол содержимое. — А потом взял на себя наглость и заглянул в Вашу сумочку, где обнаружил две ампулы Аралии, которые Вы сами выкрали из шкафчика уже после совершения убийства. — Но у меня ничего нет; сами посмотрите! — Полина кивнула на ворох вещей на столе, среди которых, в самом деле, не было никакого лекарства. — Разумеется, Вы избавились от них сразу после нашего ухода, — кивнул Данилов; Амелина тем временем полностью опустошила сумку и неторопливо исследовала её дно с помощью того самого принесённого сканера, замигавшего голубоватым в её руках. — Поэтому мой напарник повредил целостность одной из ампул, и её содержимое оказалось на дне Вашей сумки. Вы решили, что сами нечаянно разбили, и не придали этому значения. А теперь… -… на дне сумки обнаружены следы некоего вещества, — сообщила Оксана. — Позволите, я заберу на экспертизу и смогу точно сказать, что же это такое? — Не нужно, — глухо отозвалась Полина и перевела взгляд обратно на Данилова. — Да, когда я пришла домой, то нашла у себя эти ампулы и выкинула, но когда говорила Вам о пропаже, то и понятия не имела, где они на самом деле! — Хотите сказать, Вам их подкинули? — даже слегка разочарованно поинтересовался Данилов, ожидавший оправдания поинтереснее. Оксана тем временем решила, что её помощь здесь больше не требуется, и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Просвирина с её уходом почувствовала себя значительно свободнее. — Нет. Или да, — замявшись, ответила Полина. — Возможно, в состоянии аффекта, после того, как увидела тело, я и сунула эти ампулы в свою сумку, сразу же забыла и решила, что их украли! — Вы не были похожи на человека в состоянии аффекта, когда я говорил с Вами, — возразил Данилов, скрестив руки на груди. Почему она не сдаётся, а пытается придумывать липовые, шаткие оправдания, которым сама вряд ли верит? — Не все в этом состоянии превращаются в берсерков и крушат всё вокруг. — То есть Вы тогда не осознавали, что делаете? — уточнил Степан и получил быстрый кивок. — Тогда почему же сейчас не признались, что сами взяли ампулы, пока мы не обнаружили следы Аралии на дне сумки? — Испугалась, что Вы предъявите мне обвинение в убийстве. Испугалась она, как же! Если Полина и боялась, то явно не того, что её арестуют по подозрению в убийстве. Данилову казалось, что ответ вот-вот удастся нащупать, но он всё время ускользал из его рук. Шумно выдохнув, он поймал взгляд Просвириной и долго смотрел в её глаза, словно чего-то ожидал, но девушка так и не шелохнулась. Капитулировать она не желала, намереваясь обороняться до последнего, даже если враг окружит со всех сторон. — Вы понимаете, что я имею основания задержать Вас прямо сейчас? — спросил Степан, однако ответа, как и ожидалось, не получил. — Но я не стану этого делать. Полина вопросительно изогнула бровь, на мгновение даже позабыв о своей манере держаться спокойно и непоколебимо. — Я знаю, что Вы не убийца, и хочу понять, чего Вы добиваетесь. Рогозина бы не погладила по головке сотрудника, который отпускал в свободное плавание девушку, способную лёгким движением руки уничтожить улику по делу, дерзко вмешаться в ход следствия и гордо фыркнуть, мол, не понимаю, о чём Вы, даже когда отпираться было бесполезно. Более того: даже слежку за ней Данилов устанавливать не собирался. Глупо, опрометчиво, опасно? В тот момент, когда Степан принял условия игры Просвириной, даже не зная правил, пути назад уже не было. Говорят, дуракам и новичкам в азартных играх везёт. — Езжайте домой, Полина.***
— Мушникова не помнит, дотрагивалась до ручки двери или нет. Она кажется очень подавленной произошедшим. Майский торопливо засовывал бутерброды за обе щеки, не отходя от холодильника. Его смена должна была закончиться уже через три минуты, и задерживаться он не намеревался, даже если Рогозина грудью перекроет выход на парковку. Но перед тем, как отправиться на заслуженный отдых, Сергей своим долгом считал уничтожить запасы провизии Тихонова: холодная (или вернее было бы сказать: голодная) война негласно была объявлена, когда Иван пару дней назад съел обед Майского, заботливо приготовленный для майора его новой подружкой. Как клялся сам Тихонов — совершенно случайно, задумавшись, но Сергей остался глух ко всем извинениям и раскаяниям. Только жестокая месть. — Я совершенно убеждён, что отпечатки стёрла Полина, причём намеренно, — заметил Данилов, который стоял «на шухере», впрочем, не слишком старательно. — Только никак не могу понять, зачем она всё это делает. — А я не могу понять, почему ты её отпустил, — покачал головой Майский, на секунду отвлекаясь от своей мести Тихонову. — Мы вполне могли задержать эту девчонку до выяснения обстоятельств. Ты понимаешь, что прямо сейчас она на своих стройных ножках, скорее всего, радостно скачет уничтожать очередную улику? Данилов и без посторонней помощи знал, что его поступок нелогичен и опрометчив, но был уверен, что сумеет переиграть Просвирину: казалось, она и так уже начала упускать из рук ниточки кукловода. Они могли перерезать эти нитки одним движением руки, защёлкнув наручники на тонких запястьях, но в таком случае потеряли бы дорогу к марионетке. А могли действовать более тонко, дождаться, пока Полина потеряет контроль и приведёт их к ответам на все интересующие вопросы. Но не теряют ли они время попусту? Что, если преследовала Просвирина свои собственные интересы, никак не перекликающиеся с убийством? — Рано или поздно эти стройные ножки оступятся и приведут нас к решению загадки. — Степан старательно гнал от себя мысли о возможной ошибке; он знал, что всё делает правильно, пусть и по собственным понятиям, идущим вразрез с инструкцией. — И поехали уже домой, завтра всё утро придётся убить на обыск квартиры Морозова. — Я как раз здесь закончил, — удовлетворённо кивнул Майский, но скрыть следы своего преступления не успел. В дверях столовой возник худощавый силуэт Тихонова, с извечно всклокоченными волосами, которые сейчас как никогда подходили к его сердитому выражению лица. — Майский! — В его голосе слышались вибрации, которые не обещали майору ничего хорошего. — Что это ты там ешь? — Да я… бутербродики вот. Танюша сделала, — елейно улыбнулся Майский и отправил пустую тарелку в холодильник. — Точнее, Ванюша, — кашлянул Данилов, не в силах подавить смешок. Настенные часы показали ровно девять вечера, и Степан поспешил удалиться из столовой, пока и ему не влетело. Это была война только для двоих, а у Данилова и своих забот хватало.