***
Фернандо Джеко, оставшись один на один с сотрудником ФЭС, нервничал куда более заметно, хрустел пальцами, опускал взгляд и без конца теребил вратарские перчатки, с которыми так и не расстался с самого момента обнаружения тела. В офисе генерального координатора, на резком контрасте с кабинетом главного тренера, работал обогреватель, на столе аккуратной стопкой были сложены документы, само помещение было выполнено в светлых тонах, а в углу стоял даже цветок в горшке. Название его капитан Данилов не знал и не сильно от этого незнания страдал. Он сосредоточил взгляд на вратаре футбольной команды; за Российской Премьер-Лигой Степан следил изредка, в основном ограничиваясь просмотром состояния турнирной таблицы в конце сезона, пару раз в год посещал матчи, а чисто номинально вовсе болел за Динамо, но кто такой Фернандо Джеко — знал. Один из гениальнейших вратарей, настоящая находка для российского чемпионата; однако сейчас он больше напоминал запуганного прохожего, нежели бразильского легионера, способного отразить пенальти от самого Криштиану Роналду. Неужели думает, что его сейчас повяжут? — подумалось Данилову. Нет, Джеко явно не убийца. — Давно Вы работаете с Морозовым? — щёлкнув ручкой, спросил Степан. Он расположился в глубоком кожаном кресле генерального координатора; таких в ФЭС не хватает — удобное, мягкое; целый день бы тут сидел. — Я в команде один сезон, а Морозов тренирует Локо уже два года, — тщательно обдумывая каждое слово, говорил Фернандо; этот эксперт выглядел не так устрашающе, как тот амбал, да и вопросы задавал достаточно безобидные, но расслабляться не следовало. — И что Вы можете о нём сказать? — Прекрасный тренер… был, — осёкся Джеко. — Вы, наверное, знаете: с ним мы взяли чемпионство. К каждому мог найти подход. Мне нанял репетитора; в Анжи я русский подучил, но всё ещё имел кое-какие проблемы. — И ни с кем из команды не конфликтовал? — трупы с исключительно положительными характеристиками Данилов не любил; такие убийства расследовать было тяжелее — порой приходило перелопатить целый ворох кристально-чистого белья, чтобы найти хоть какой-то перепачканный носовой платок, который приведёт впоследствии к мотиву. — Все наши его уважали, — уверенно заявил Фернандо. — Да почти все выросли его фанатами: он ведь Богом на поле был. Блестящий нападающий, знаменитая «восьмёрка», сумасшедшие финты! С Джеко больше взять было нечего.***
Следующей в импровизированную допросную вошла женщина — на вид ей было около сорока — ещё очень привлекательная, стройная, с иссиня-чёрными кудрями на плечах; макияжа на лице практически не было, лишь чёрная подводка на глазах придавала взгляду что-то кошачье. — Мушникова Алёна Витальевна, тридцать восемь лет, главный врач Локомотива, верно? — уточнил Данилов. Она быстро кивнула. Внешне она производила впечатление уверенной в себе и спокойной женщины, но стоило ей посмотреть на капитана, как в кошачьих глазах заблестели слёзы, а плечи судорожно вздрогнули. Она казалась теперь потерянной, не понимающей, как и почему оказалась здесь. — Как долго Вы работаете в этом клубе? — не бросаясь с места в карьер, спросил Данилов. Он рассчитывал, что его размеренный тон поможет женщине успокоиться, однако в голове сделал пометку относительно сомнительной реакции главного врача клуба. — Пять лет, — глухо отозвалась Мушникова. — Очень долго по меркам клуба: незадолго до назначения Морозова руководство поменяло большую часть штата, но я избежала увольнения. — По причине своей высокой квалификации? Алёна вспыхнула, а густые брови негодующе взметнулись вверх. — Разумеется. — Да, разумеется, — кашлянул Данилов, слегка смутившись: своим уточняющим вопросом он не пытался ни на что намекнуть, но, очевидно, это вышло само собой. — Что Вы можете сказать об Андрее Морозове? Мушникова некоторое время молчала, опустив глаза. Степан обратил внимание на цепочку, которую та перебирала одной рукой; вместо кулона на ней висело кольцо, наверняка обручальное. Данилов сделал вывод о том, что женщина, скорее всего, вдова. — Ничего особенного. Мы пересекались на собраниях, но близко никогда не общались, — ответила Алёна в конце концов. — Насколько мне известно, с командой у него были прекрасные отношения. — А что насчёт состояния здоровья? Вы, как врач, наверняка должны знать что-то об этом. — Я могу предоставить Вам его медицинскую карту. — На протяжении всего диалога голос Мушниковой звучал очень тихо, а взгляд она часто опускала. — Андрей Игоревич был вполне здоров настолько, насколько это возможно для бывшего профессионального спортсмена. Несколько старых травм, ещё аллергия на некоторые препараты. Данилов отметил, что это может быть весьма полезно для следствия, но отправлять за медицинской картой Мушникову прямо сейчас не стоило: Майский, скорее всего, ещё не закончил со своим обыском. Потому он задал ещё несколько рядовых вопросов Алёне и попросил позвать свою ассистентку. — Конечно, сейчас, — облегчённо вздохнув, она поднялась с кресла и направилась к выходу из кабинета. — Погодите! — окликнул её Данилов. — Кстати говоря, что Вы можете сказать о ней? Алёна вопросительно изогнула бровь, развернувшись к капитану. — Поля — прекрасная ассистентка, на неё можно положиться, что бы ни случилось, — сообщила Мушникова. — Работает со мной полтора года. — И полностью устраивает Вас, как специалист? — Да, конечно. Она даже со сборной работала на паре товарищеских матчей, в отделе допинг-контроля.***
Перед тем, как Полина вошла в кабинет, в образовавшуюся дверную щель Данилов мог видеть, как настороженно и взволнованно ассистентка посмотрела на свою начальницу. Когда же она села в кресло напротив капитана, он мог видеть всё тот же прямой и слегка прохладный взгляд, который ранее Просвирина дарила Майскому. В голове Данилова эта девушка ловко балансировала в самом центре уравновешенных весов, не склоняясь ни в первую чашу под названием «свидетель», ни в противоположную, с обозначением «подозреваемый». Но эксперты ФЭС всегда докапывались до правды, даже если преступления, встающие у них на пути, давно покрылись вековой пылью. — Просвирина Полина Викторовна, двадцать семь лет, не замужем, — представилась она, не дожидаясь вопроса. — Расскажите, Полина Викторовна, были ли у Морозова враги? Или недоброжелатели? Просвирина взяла секундную паузу, видимо, чтобы припомнить факты, однако Данилов за годы практики научился разбираться в людях и их реакциях: Полина не думала, она намеренно замолчала, чтобы создать видимость мыслительного процесса, в то время как в голове уже заранее зрел ответ. Ей было, что скрывать. Но связано это с преступлением или её собственными тайнами? — Разумеется, тренеры команд-соперников его недолюбливали, кого-то из них он побеждал на поле, ещё будучи игроком. В том числе и тренера Спартака, кстати, — начала она ответ, пожимая худыми плечами. — Но не до такой степени, чтобы убить, да и команда гостей после игры уходит в противоположный тоннель. — А как к нему относились здесь? — Прекрасно. Проблем с командой и тренерским штабом у Морозова не было, его уважали. И знаете… Полина замолчала, прикусив губу, и исподлобья посмотрела на Данилова, как показалось тому — даже слегка игриво. Он находил Просвирину красивой, а ещё знал, что от красивых женщин, как правило, больше всего проблем. Одна целыми днями изящными, плавными движениями тянет деньги с мужчин, вторая скрывает своё замужество, пока не достигнет цели, а третья и вовсе хладнокровная убийца. Кто же перед ним? — В последние пару-тройку недель Андрей Игоревич почти всегда был в плохом настроении. На ребятах не срывался, конечно, но часто хмурился, уходил «в себя» и не слышал, что к нему обращаются, — рассказывала Просвирина, а Данилов уже знал, что каждое её слово требует тщательной проверки. — Думаю, у него были какие-то проблемы, не связанные с людьми из клуба. — Но убийство-то совершено здесь, на стадионе. Полина задумалась, и Степан мысленно ликовал: удалось-таки ему сбить с толку эту загадочную ассистентку. Маска на лице дала глубокую трещину, и в глазах Просвириной мелькнула досада, растерянность. — Я… не знаю, как это возможно. Но уверена, что искать нужно за пределами клуба. Абсолютно уверена.***
К тому моменту, как Просвирина вместе с Даниловым покинули кабинет генерального координатора, Майский уже вернулся и как ни в чём не бывало обменивался репликами с начальником службы безопасности. Выглядел тот, мягко говоря, неважно: его, очевидно, ожидал настоящий разгром от руководства. У него под носом, на его объекте убили человека, ещё и главного тренера! Представители СМИ, пусть их и удалось выдворить со стадиона относительно быстро, уже раздували скандалы и строили безумные версии в социальных сетях, вот-вот появятся статьи с громкими заголовками об убийстве Морозова сразу после сокрушительной победы в московском дерби. С работы начальника службы безопасности попрут, как пить дать! — Ну что, можем ехать? — спросил Майский. — Да, сейчас, — кивнул Данилов и нашёл взглядом Мушникову; она стояла в тоннеле, спиной к экспертам, и глядела на виднеющееся вдалеке поле. — Алёна Витальевна! Вы, кажется, говорили, что у Вас есть медицинская карта Морозова. Будьте добры, предоставьте её нам для изучения. — Алёна Витальевна, давайте лучше я! — вскинулась Полина. — Я ведь как раз наводила порядок в картотеке, знаю, где что лежит. Степан рассеянно проводил взглядом удаляющуюся фигуру в белом халате: девушка была достаточно умна, чтобы продумывать ответы на вопросы заранее и вести себя абсолютно хладнокровно, но при этом выдавала свою подготовленность случайными преждевременными репликами и слишком складной речью. — А… не подскажете, в каких отношениях Полина Викторовна находилась с убитым? — аккуратно поинтересовался Майский у Мушниковой, чем заслужил осуждающий взгляд. — Обыкновенные рабочие отношения, — отрезала она. — Интрижки в клубе не приветствуются, если Вы намекаете на это, к тому же, Полина не из таких. Как и я. С этими словами она посмотрела на Данилова, и тот вновь оказался самую малость пристыжённым: ведь это он несколько минут назад ненароком намекнул на то, что свою должность Алёна сохранила не только благодаря квалификации. — Товарищи полицейские! — звонкий голос Полины раздался поблизости настолько внезапно, что почти все присутствующие инстинктивно вздрогнули. В одной руке она сжимала тонкую медицинскую карту Морозова, а другой размахивала, привлекая внимание. — Что случилось? — Данилов двинулся ей навстречу, удивлённый подобной реакции; неужели Майский что-то натворил? — Там… из нашего шкафчика пропали две ампулы с настойкой Аралии маньчжурской! Я как раз вскрыла новую упаковку сегодня утром, она ещё полной была, а двух ампул не хватает! — впихнув Степану документы, Полина могла теперь экспрессивно размахивать обеими руками. Переглянувшись, эксперты вслед за Просвириной направились в сторону медицинского кабинета; Мушникова и начальник службы безопасности Бобров засеменили следом. — А для чего она нужна, эта настойка? — поинтересовался Майский. — Полезна для мышечного тонуса, — обернувшись через плечо, ответила Полина. — Наши спортсмены из Китая её особенно уважают. Как правило, только они и принимают. — А это… законно? — Аралия не входит в список запрещённый препаратов. Настойка из корня растения на спиртовой основе, — отозвалась Алёна и, опередив процессию, первой ворвалась в кабинет и рванула на себя дверцу шкафчика; сейчас она не казалась испуганной и неуверенной в себе. — Действительно, не хватает двух ампул. — Странно, — глухо отозвался Майский и задумчиво потёр подбородок. Как показалось Данилову, его напарник был чем-то сильно смущён; что-то не сходилось в его голове, в то время как сам капитан не мог понять, кому вообще понадобилось воровать какой-то травяной сбор. — Вы думаете, это ауре… эти ампулы могут иметь отношение к смерти Морозова? — спросил он у женщин и надеялся, что его вопрос прозвучал не слишком глупо: вдруг это какой-то смертоносный яд, который изучают ещё на первом курсе медицинского? — А дело в том, товарищ капитан, что у Андрея Игоревича сильнейшая аллергия на это растение! — с каким-то торжеством в голосе заявила Полина, почти вплотную приблизившись к Данилову. — Верно, это написано в его мед. карте, — согласилась Алёна, но без этого неуместного ликования; просто констатировала факт. Майор Майский всё это время стоял неподвижно: мыслительный процесс в его голове происходил не так быстро, как события вокруг. Он наблюдал за мечущейся по кабинету Полиной, за удивлённой пропажей препарата Алёной, за озадаченным Даниловым, а затем, наконец, хлопнул в ладоши, чем привлёк к себе внимание всех присутствующих. — Так, Стёп, возьми у милых дам отпечатки пальцев, а я ещё немного здесь осмотрюсь. — Мы уже брали их отпечатки, — возразил Данилов и тут же поймал укоризненный взгляд Майского. — Тогда возьми образцы ДНК! — в нажимом попросил он. — Не топчитесь тут. Меньше народа — больше кислорода. И шансов найти улики. Давайте-давайте! Просвирина хотела было что-то сказать, но была буквально выдворена Майским из кабинета: разумеется, крайне деликатно, но настойчиво. Данилов и Мушникова вышли следом, а Бобров и вовсе не переступал порог медицинского кабинета. Закрыв дверь изнутри, майор сразу же ринулся к двум дамским сумочкам в углу комнаты. Он точно помнил: пять минут назад все ампулы были на месте, и их исчезновению было только одно разумное объяснение. — Так-с. Первая сумочка принадлежала Алёне — там лежал её паспорт — и была решительно отодвинута в сторону. Беззастенчиво расстегнув замок на второй сумке, Майский запустил огромную руку внутрь, исследуя содержимое. Паспорт, визитница с целой кучей карточек, зарядное устройство, кошелёк, одноразовые платки, леденцы, наушники, несколько пакетиков яблочного чая — в очередной раз Сергей убеждался в том, что женщины способны сделать из любой сумочки чёрную дыру. А времени оставалось всё меньше: кто-то в любой момент мог войти и застать майора в невыгодном положении. Он уже было отчаялся и решил, что ошибся, как рука нащупала прохладное стекло на самом дне сумки Полины Просвириной. Две нераспечатанные ампулы Аралии маньчжурской.