Кажется, тянет омутом

Федя устало потер виски. Как же ему все остопиздело, кто бы знал. Ситуация с Сашей и его другом-полудурком, травма, от того и невызов в сборную и невозможность помочь команде. Леша на сборах совсем один. Потому что, по словам Тоши, Гиля с головой пропал в отношениях с Марио, а у Головина куча запар (и слава Богу! Честное слово, Федя бы вообще их к нему не подпускал). Это все давило на Федю, он терпеть не мог, когда знал о существовании проблемы — но никак не мог ее решить. У него болела спина от дивана, с которым он уже сроднился, он устал от того, что от усталости часто переругивался с Антоном. А он ведь и подумать не мог, что по отдельности братьев больше захочется пристукнуть. Потому что они становились жутко вредными и беспринципными. И все усугублялось тем, что Федя просто не мог отпустить ситуацию с Сашей. Как бы-то ни было, он был ему дорог, он за него переживал. Да и не только он. Поэтому Федя, гордо и упрямо ночуя на безумно неудобном диване, думал только о том, что он все сделал правильно. И очень жаль, что это «правильно» не соответствовало стандартам Леши и Антоши. Пролистав новости, Федя все-таки поднялся, идя на кухню, в надежде на то, что обнаружит там что-то съестное, или хотя бы не очень сложное для готовки. Завтрак действительно был. Даже когда братья на него злились — они всегда оставляли завтрак на столе. Но Тоша всегда добавлял в кашу почти полстакана изюма. Это, по его мнению, и есть самое страшное наказание. Федя улыбнулся, поднимая крышку с кастрюли, и накладывая еще теплую пшенку. Все-таки, его мальчики были самыми лучшими, несмотря на их ребячество с диваном, который Федя обязательно заменит, как появится возможность. Сегодня был выходной, и Федя планировал отключить телефон, чтобы перестать думать обо всем дерьме, что его окружало, и провести весь день с Тошей, занимаясь всякими глупостями. Однако того не было дома. Он даже в спальню сходил: никого, а с учетом того, что каша была теплой, а на часах было только десять утра — ушел он не раньше девяти. И куда в такую рань? Неужели Тоша разозлился сильнее, чем обычно?

Глупый вопрос. Но ты не знаешь куда мог уйти Тоша? Мы просто на днях немного поругались, а сегодня он с утра уже куда-то унесся

Понятия не имею

Леша Я же знаю что ты в курсе И что мы поругались тоже в курсе И я уверен что ты знаешь куда он уехал

Он поехал погулять Не переживай он на тебя не злится Просто не хотел нагнетать еще сильнее Уезжать — идея так себе кстати он очень по этому поводу переживал И я надеюсь, что ты сам не наделаешь глупостей

С Тарасовым что ли поехал? Бля Леш мне так ебано ото всей этой ситуации что я уже не знаю о чем думать Как в сборной?

Ну Дзюба храбрится, но по факту все конечно неважно Кокорин ему вроде звонил о чем-то даже поговорили подробностей не уточнял Если к Гиле подключить розетку то он сможет вместо лампочек на поле светить))) Жуть какой счастливый конечно Мне кажется он и Марио нас и спасают Федя улыбнулся, покачав головой. Хоть кто-то был счастлив, Гиля заслуживал этого, особенно когда выяснилось, сколько всего он скрывал ото всех. Вопрос о местонахождении Тоши оставался открытым. Но сейчас хотя бы на душе стало чуть спокойнее, после разговора с Лешей. *** Тоши не было часов до четырех. За это время Федя вновь успел вляпаться в новостную ленту, пообщаться с Артемом, убеждая его в том, что будет лучше, если он Сашу на путь истинный наставлять будет сам. Снова поговорить с Лешей, и даже получить сообщение от Тоши, что тот едет и скоро будет. К моменту, когда он, улыбаясь, с чуть красными от спешки щеками, завалился в квартиру — Федя уже успел себя извести. Он в принципе в этом плане всегда был самостоятельным. — Ты где был? — вскинул бровь он, наблюдая за резво-скидывающим кроссовки Тошей. — Гулял с другом, — он подошел к Феде, чуть привстав на носках, коротко целуя в нос. — Леша сказал, что ты хочешь мне голову оторвать за дезертирство. — Нет, — покачал головой Федя, толкая Тошу к стене, чувствуя, что начинал закипать. — Голову я тебе хочу оторвать за то, с кем ты гулял. — Мы не… — Ради всего святого, заткнись, — Федя, прихватив Антона за горло, прижался к его губам своими в злом, колючем поцелуе, вышибая из того весь воздух. Тоша всхлипнул, от неожиданности вцепившись в его плечи, пошире раскрывая рот, позволяя не просто целовать, а практически вылизывать. Было в этом что-то от животного, что-то ужасно опасное, но вместе с тем и дико-привлекающее. Федя бесцеремонно пропихнул колено между ног Антона, прижимая его ближе к себе, и, оттянув волосы на затылке, стал спускаться по шее ниже, слыша приглушенные стоны. Прижавшись носом к коже, Федя глубоко втянул воздух, улавливая за терпким запахом парфюма — самого Тошу. Его мальчика, которого он не собирался ни с кем делить. Тот будто плавился в его руках, подставляясь под любое действие. Он снова всхлипнул, когда Федя подтянул его на себя, толкая в сторону гостиной. Дойдя до дивана, Федя практически кинул на него Тошу, заставляя того зашипеть от неожиданности. — А вы меня на нем спать, блядь, заставляете, — заметил он, ловя Антона за щиколотки, подтягивая к себе. У Тоши если бы и было свое мнение на этот счет — он все равно ничего не мог сказать, задыхаясь от переполняющих эмоций. Феде этого и не нужно было. Казалось, что он, словно пороховая бочка — взорвется, если вдруг что-то пойдет не так. Федя навалился на Антона, рывком стягивая с него кофту и футболку, с нажимом проходясь по ребрам, чувствуя чужую дрожь и хриплый полустон, полувскрик. Их поцелуи больше были похожи на укусы, Антон почти не отвечал, только приоткрыв рот, пытаясь не забывать дышать, прихватывая Федю и будто бы пытаясь прижать его ближе к себе. Хотя, казалось бы: куда ближе. В какой-то момент они полностью оказались без одежды. Антон как и несколько месяцев назад с каким-то благоговейным трепетом рассматривал татуировки на теле Феди, а, стоило потянуться к ним ладонью — тут же очутился в кольце сильных рук. — Держи их при себе, — хрипло сказал он, заводя их за голову. — Ты меня понял? У него был такой голос, что не понять — было сложно. А вот ответить — нереально. У Антона в этот момент настолько сильно пересохло горло, что, казалось, туда засыпали тонну песка. Ебучая Сахара за две секунды. Федя ласково улыбнулся (так ласково, что поджилки затряслись), и хлопнул его по щеке. — Тоша, ты меня понял? — Д-да, — кивнул он, пытаясь сглотнуть вязкую слюну. Никогда в жизни он не испытывал настолько сильного возбуждения. Казалось, что еще немного — и Антон потеряет сознание. — Славно, — сказал Федя, разводя ноги Тоши, чуть царапая внутреннюю поверхность бедра, отчего тот дернулся, тут же получая несильный шлепок. Губ Тоши коснулись шершавые пальцы, и он тут же послушно открыл рот, принимаясь ласкать их языком. Антон дрожал от возбуждения, от невозможности шевелиться, от такого незнакомого, но в то же время своего Феди. Тот не отрывал от него потемневшего взгляда, пока снова не впился с поцелуем, обхватывая влажными пальцами член Тоши. Тот дернулся, больше всего желая обнять Федю за плечи, сильнее сжимая руки в кулаки, закрывая глаза, за что тут же получая по щеке. — Не закрывай глаза. Федя стал спускаться поцелуями ниже по телу, где-то оттягивая кожу зубами, где-то легко очерчивая круги языком. Это была сладкая пытка. Антон по натуре своей был жутко тактильным, и невозможность докоснуться — было сродни мучению. Антон задохнулся в собственном стоне, выгнувшись дугой, когда Федя, взяв в рот головку члена, мучительно-медленно обвел ее языком, тут же опускаясь на всю длину. Размеренные движения головой сводили с ума, вышибая все мысли. Тоша даже не заметил, как в него вошел один палец, затем второй и третий, медленно растягивая его, подготавливая. Тоша был почти на грани, когда Федя отстранился, разводя его ноги чуть шире, изучая внимательным взглядом. Тоша рвано дышал, не отрывая от него глаз, постоянно кусая губы. Мозги коротило, и Антон, не отдавая себе отчета в действиях, потянулся рукой к ладони Феди, тут же по ней получая. — Плохой мальчик, — цокнул языком тот, резко переворачивая Тошу на живот, подкладывая подушку. Теперь, когда он не видел Федю — ощущения накалились до предела, и Тоша тихо выдохнул, почувствовав укус в районе лопаток. Обычно-разговорчивый во время секса Федя теперь говорил короткими, отрывистыми словами, крепко удерживая Антона на месте. Показывая чей он, и кто здесь главный. Тоша трепетал в его руках, прикусывал костяшки пальцев, призывно вскидывая бедра. Шлепок вышел таким громким, что, казалось, еще немного и они оглохнут. Затем второй, третий, пятый, Федя бил не сильно, хлестко, каждый раз попадая по разным местам. Кожа горела, а сам Антон готов был кончить уже от этого. — Федя, я пиздец как тебя хочу… — простонал он, жмурясь от удовольствия. Тот навалился на Антона всем телом, кусая мочку уха. — Это у нас взаимно. Федя вошел в него медленно, оттягивая момент, не давая толкнуться навстречу самому. Он контролировал каждый вдох Тоши, за шею притянув его к себе, прижимая к груди. Каждый толчок сопровождался хриплым стоном и рычанием на ухо. Что рычал Федя — было неясно, только после, отдышавшись, прокручивая в голове последние действия, Антон понимал, что Федя говорил, что он его. Мой. Мой. Мой. Каждый раз, толкаясь в него, Федя будто прибивал к месту. Клеймил. И, если бы он попросил — Антон принял бы любую метку не задумываясь. Все смешалось в один калейдоскоп, в котором было лишь двое: Тоша, цепляющийся за руку на горле, и пытающийся не задохнутться от ощущений, и Федя, который за это самое горло держал. Не крепко. Просто обозначая. Закончилось все также неожиданно, как и началось. В какой-то момент, Федя перешел практически на бешеную скорость, двигая рукой на члене Тоши, вышибая из него уже не крики: лишь хрипы, на грани слышимости. В последний раз толкнувшись, Федя почувствовал, как Антон кончил, опадая в его руках. Он догнал его почти сразу, не выдерживая напряжения. Упав на диван, Федя подтянул Тошу к себе, пытаясь отдышаться. Осознание того, что он делал, что он делал с его мальчиком — давило, но он не хотел об этом думать. Стало как-то страшно. Вдруг он перешел черту? Вдруг Федя сделал Антоше больно? Он так долго добивался расположения обоих близнецов, что было понятно: потеряй он доверие одного, он потеряет и второго. Никогда Феде не было так страшно, как сейчас. Антон поднял на него все еще расфокусированный взгляд, облизывая потрескавшиеся и зацелованные губы. — Это что было? — хрипло спросил он, устало улыбаясь. — Я не знаю, — признался Федя, избегая его взгляда. — Прости, я сорвался, просто я так устал, столько всего навалилось, да еще и ты умотал к этому блядскому Тихонову. Антон скривился, почесав нос. — Как узнал? — У Миши спросил. Мы иногда видосами в дайректе перекидываемся, я просто уточнил у него, не в курсе, где ты. Он был в курсе. — Ну, а у меня ты спросить не мог? — спросил Антон, обводя дрожащим пальцем вензель татуировки. — Я бы тебе так ответил. — Тогда бы я тебя прибил, честно слово, — буркнул Федя, прижимая Антошу к себе. — Прости меня, ради всего святого, я не знаю, что на меня нашло. — Эй, эй, посмотри на меня, — Тоша поднял его лицо за подбородок. — Все было чудесно. У меня никогда не было такого секса. Вам с Лешей тоже надо такое попробовать. Федя скривился, утыкаясь носом в плечо Тоши, стараясь не смотреть на следы укусов. — Я должен был себя контролировать. Он не жалел о сексе, это было невероятно, Федя просто боялся, что, хоть и Тоша сейчас не отдавал себе отчет в том, что они сделали, хоть и рассказывал о том, как все замечательно прошло — осознание придет. Так или иначе. И от этого было только поганей. Антон, тем временем, обвил Федю руками и ногами, засыпая. Последняя связная мысль, посетившая его голову была о том, что похоже, выводить Федю из себя здорово. С этим определенно можно было работать.