Триптих

Сон был один, всегда один и тот же. Во сне он был в старом доме - щелястый дощатый пол, выцветшие обои на стенах, разнокалиберная облупившаяся мебель, кресло с продранной обивкой. За окном шумела и плескалась на ветру какая-то зелень. Солнце било в пыльное стекло, под подоконником натекла целая лужа солнечного света, и от трепещущей за окном листвы по этой луже шла рябь. Откуда-то из глубин памяти всплывало слово “дача”. Тесла не знал, что это такое, но знал, что он на ней. Он на даче. Сейчас выпьет чаю, порешает кроссворд, а когда надоест, можно будет сходить на речку. А потом он слышал стук. Из раза в раз все повторялось заново: он слышал стук, подходил к окну, окунал ноги в солнечную лужу. И видел богомола. Богомол хотел выбраться наружу. Форточка была открыта, но богомол или не видел ее, или видел, но не понимал, что за ней - свобода. Вместо этого он тяжело и упорно бился в стекло. Падал, оглушенный, на подоконник, некоторое время ошалело ползал, приходя в себя, и снова начинал колотиться. Тесла изо всех сил дергал створку окна, но разбухшая от времени рама не поддавалась. Тогда он, сложив ладони ковшиком, пытался поймать богомола и вытолкнуть в форточку. Богомол не понимал, что Тесла хочет ему помочь. С яростным жужжанием он уворачивался от протянутых рук, делал круг по комнате и с разгону с глухим стуком врезался в стекло. Снова и снова. Смотреть на это было невыносимо, но отчаяние парализовывало, и Тесла смотрел, и смотрел, и смотрел. А потом просыпался. Пропадала старая пыльная комната, исчезали продавленное кресло и солнечная лужа на полу. Они исчезали, а все прочее оставалось. Тесла не знал, в чем дело, что такого особенного в этой Неллиэль Ту Одершванк. Почему господин Нноитора никак не может успокоиться, почему наскакивает на нее раз за разом, проигрывает, отлеживается, зализывая раны, и кидается в бой снова. Тесла не мог этого понять, и смотреть на это бессмысленное, обреченное упорство было невыносимо, но он смотрел, и смотрел, и смотрел. - Это Нноитора тебя прислал? - спросил Заэль. Тесла пожал плечами. Было бы здорово, конечно, если бы его прислал господин Нноитора. Но, увы, он действовал по собственной инициативе. Господин Нноитора мыслил слишком прямолинейно. Идея кооперации никогда бы не пришла ему в голову. - Ну допустим, я бы согласился. - Тон Заэля был игривым, а взгляд, которым он шарил по лицу Теслы - неприятно тяжелым. Заэль всегда держал себя так, словно знал доподлинно, что его обманывают, и просто хотел уяснить масштабы заговора. - Допустим, я бы действительно мог помочь. Есть несколько составов, которые определенно дадут хороший эффект. Так вот, если предположить, что я соглашусь, то что я получу? - Вакантное место в Эспаде, - ответил Тесла. Ему неясен был смысл этих окольных расспросов. Заэль наверняка уже все просчитал сам. Да что там, Заэль наверняка уже извертелся на своей худосочной заднице, дожидаясь, когда Нноитора догадается обратиться к нему за помощью. - Место в Эспаде - это неплохо, - ответил Заэль небрежно. - Но это в случае успеха. А что я получу, если твой хозяин опять продует? - Чего? - Если Нноитора снова ей продует, - повторил Заэль, улыбаясь, - то не будет никакого вакантного места. Что же, получается, я потрачу свои препараты впустую? Ну нет, так дела не делаются. Тесла лихорадочно раздумывал, что еще можно предложить. К такому повороту он не подготовился. - Слушай, а отдай мне глаз. Тесла моргнул. - Мне как раз нужен один для эксперимента, - пояснил Заэль. - Твой вполне подойдет. Глаз сейчас, место в Эспаде потом. Идет? - Да на, - сказал Тесла с отвращением. - Подавись. Следующие несколько дней были ужасны. Глазница под повязкой болела и чесалась, и от этого он почти не мог спать. Обезболивающее, которое дал Заэль, помогало мало. Господин Нноитора орал, плевался и требовал, чтобы Тесла сказал, кто выбил ему глаз. Не получив ответа, он свирепел, отправлялся проводить какие-то собственные изыскания, заходил в тупик и начинал орать еще громче. Тесла отмалчивался и старался пореже ему попадаться. Затем господин Нноитора вдруг резко утратил интерес к его глазу - очевидно, Заэль наконец начал действовать. Обиднее всего было то, что Тесла все пропустил. Ну, почти: поздней ночью, когда все уже закончилось, он столкнулся с господином Нноиторой в коридоре. Тесла поспешно отступил в тень, и господин Нноитора прошел мимо. Он шел, сутулясь, и волочил за собой большой мешок. За мешком тянулась по полу влажная темная полоса. Две вещи в этот миг - миг долгожданного триумфа - поразили Теслу. Первое - то, что господин Нноитора, обладавший лучшим нюхом на реяцу во всей Эспаде, прошел в двух шагах от него и не заметил. Второе - лицо господина Нноиторы. Оно не было ни радостным, ни злым, ни даже грустным. Отрешенное, опустошенное - разве такое лицо должно быть у человека, одержавшего самую желанную победу? Ничего, сказал себе Тесла, глядя, как долговязая фигура Нноиторы растворяется в темноте. Ничего. Это он просто еще не осознал, что все закончилось. Дальше все будет только хорошо. И пошел за шваброй. Этой ночью он уснул без обезболивающего. Уснул и снова увидел пыльную комнату, солнечную лужу на полу и богомола. Но теперь он знал, что нужно делать. Из буфета он взял стакан, а со стола - старую газету. Подошел к окну. Бестрепетной рукой накрыл богомола стаканом и просунул снизу газетный лист. Осторожно отнял всю эту конструкцию от стекла - богомол свирепо бодал его ладонь сквозь газету - и опорожнил в форточку. У него стало так легко, так радостно на душе. Несколько секунд он наслаждался невероятным, абсолютным покоем. А затем услышал стук. Богомол бился в стекло, раз за разом, отчаянно, яростно, безнадежно. Теперь - с той стороны.