Осознание

Шеннон, облокотившись о стойку, нервно постукивал пальцами по столешнице и играл в "гляделки" с милой девочкой, что сидела в окошке "информация". Вообще-то, выражение "милая девочка" всецело принадлежало его брату. Тот любил говорить: "Я подцепил эту милую девочку там-то…" или "Ну, трахнул я эту милую девочку, и что?". Они все были для него милыми и достаточно глупыми, чтобы повестись на его смазливую физиономию. Шеннон только снисходительно улыбался, скрывая ревность. Сейчас он сам не понимал, зачем приехал в аэропорт. Просто поддался порыву – решил встретить Джареда. О посадке рейса Нью-Йорк – Лос-Анджелес уже объявили и с минуты на минуту пассажиры начнут покидать терминал. Шеннон поправил тёмные очки, которые почти сдвинул на кончик носа, чтобы лучше видеть девушку. Силуэт брата он уловил сразу. Тонкий, подтянутый, в наглухо застёгнутой куртке. Темные очки, на голове кепка. В руках дорожная сумка. Шенн поднял руку, чтобы Джаред увидел его. Жест оказался лишним — кажется, брат и так заметил его. Из-за тёмных очков было непонятно, удивлён Джаред или нет. — Привет! – сказал он. — Привет, – ответил Шеннон, — Как Нью-Йорк? — Стоит, — Джаред пожал плечами, — По крайне мере его не заливает так, как LA. И давно так? – кивком головы он указал на большие окна аэропорта, по которым стекали струи дождя. — Дней пять где-то. Почти сразу после того, как ты уехал. — Тёмные очки при такой погоде выглядят ещё более нелепо. — Да, — Шенн согласился, улыбаясь. Это была одна из их общих привычек – тёмные очки в любую погоду и время суток. Машину Шеннон припарковал довольно далеко от выхода — попросту не было свободных мест. Они шли быстро, стараясь укрыться от холодных капель и сильных порывов ветра. Не успел Шеннон сесть в машину, как Джаред резко притянул его к себе за воротник куртки и впился в губы жёстким поцелуем. Шенн растерялся на секунду, но тут же начал отвечать, только сейчас понимая, как он скучал по брату. — Я скучал, — Джей заулыбался, отстранившись, — Очень-очень. — Я тоже, — ответил Шеннон, заводя машину, — Я тоже. Включив дворники, Шенн осторожно выехал с парковки на дорогу – видимость была почти на нуле. Пальмы на обочине нещадно трепал ветер, отрывая листья и кидая их на проезжую часть. — Как съездил? — Ничего необычного. Пять дней полнейшей скуки. Ты бы мог поехать со мной, как я и предлагал, и тогда было бы повеселее. — Мы обязательно съездим в NY, но позже. Джаред расстегнул куртку, вытащив из карманов телефон и ключи, бросил их на приборную панель. Свою сумку он поставил в ногах. Когда они выехали на шоссе, Джаред неожиданно положил ладонь на бедро брата. — Это что ещё? – Шенн посмотрел вниз, на его руку. — Я же сказал, что соскучился, — Джаред расплылся в пошлой улыбке. — До дому не подождать? — Ну, братик, — сказал Джа голосом маленького мальчика, и уже серьёзно добавил, — Ты не хочешь осуществить одну из моих эротических фантазий? – он приподнял бровь. — Твои сексуальные фантазии до добра не доведут. Кочка на дороге — и я уже не мужик. Джаред засмеялся. — Позволь, я буду аккуратным. — Джаред, ты — извращенец. — Брось, Шенн. Как будто тебе ни разу не отсасывали в машине. — Отсасывали, — Шенн легко признал этот факт, — Но при этом я не сидел за рулём. — Тогда советую сосредоточиться на дороге, — проговорил Джаред, уже расстегивая ширинку брата, — Тебе понравится. Шеннон не сомневался, что ему понравится. Минет в исполнении Джареда всегда был бесподобен, но достаточно редок, чтобы вот так просто от него отказываться. Когда губы Джареда сомкнулись вокруг его члена, Шеннон втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы и ещё сильнее вцепился в руль. Он старался не отвлекаться от дороги, но затылок брата, склоненный над его пахом, каждый раз отвлекал его. — Джаред… Господи! – Шеннон откинул голову назад, чувствуя, что волна оргазма вот-вот накроет его, и удивлялся, где Джаред учится подобным штукам. Каждый раз вытворял что-то новое. Кончая, Шеннон не удержался, запустил одну руку в волосы брата, сжимая их в кулаке. А потом в их мир ворвался оглушительный сигнал. Шенн даже не сразу понял, что это такое. Звук был такой сильный, что казалось, звучит прямо в машине, а не снаружи. И сквозь воду, которая заливала лобовое окно, он увидел очертания идущего прямо на них большого грузовика. К тому времени Джаред уже успел подняться, и испугано прошептать: — Шенн? На раздумья не было времени, Шеннон резко крутанул руль вправо, плохо понимая, зачем это делает, но сейчас важным казалось только одно – уйти со встречной полосы, подальше от движущейся на них махины и этого жуткого звука. Машина, по мнению Шеннона, слишком легко проломила заграждение и теперь летела вниз. На самом деле Шеннон понимал, что это машина крутится в воздухе, но смотря в окно, ему казалось, что это именно мир вращался вокруг них. Вещи Джареда – его телефон и ключи — полетели в разные стороны, а сам Джаред смотрел на него с удивлением и недоверием. Его можно понять, ведь такие вещи не происходят с такими людьми, как они. Всегда с кем-то другим, но только не с ними, не с ним. Для этого Джаред считал себя слишком везучим. Первый и самый сильный удар пришёлся именно на его сторону. Машину сотрясло так, что Шеннон на секунду потерял зрение. Его обдало крошевом из стекла, что как шрапнель летело в разные стороны, а большое лобовое стекло расчертило огромными трещинами. Потом машина перевернулась на крышу, продавив её, большое стекло тут же лопнуло и осыпалось. Машина заскользила вниз, накренилась, и когда Шеннону казалось, что она замерла, сделала ещё один переворот, вставая на колеса. Ремень безопасности давил так, что нельзя было сделать и вздоха. Мокрые от крови руки скользили по замку ремня, но его никак не удавалось открыть. Он уже плохо понимал, что происходит, но, погружаясь в вязкую темноту, подумал: "почему так много крови? И видимо мы купили совсем поганую машину – ведь ни одна из подушек безопасности так и не открылась" *** Ощущение того, что что-то не так, пришло к Джареду спустя два дня. На самом деле всё было просто чудесно. Они с братом были постоянно вместе. Шеннон предугадывал каждое его желание, как, например, это было с блинчиками. Просто Джаред проснулся утром второго дня и понял, что ужасно хочет блинчиков. Высокую горку аппетитных кругляшей, политых шоколадным сиропом. Каково же было его удивление, когда он спустился на кухню и застал Шеннона за приготовлением этих самых блинчиков. Шеннон печёт блинчики? Данунахуй… Правда, на кругляши это мало походило, но на самом деле они оказались вкусными, особенно когда брат щедро полил их сиропом. Шоколадным, между прочим. Однажды Джаред задумался о том, что они давно не выходили из дома. Ничего такого, но за последние время их ни кто не беспокоил. Никто не приходил, никто не звонил, а раньше их внимания требовали ежеминутно. Шеннон, когда Джаред высказал свою мысль, лишь пожал плечами. — Разве не этого мы хотели? У нас выходные, а у людей, наконец, появились мозги или совесть нас не беспокоить. Следовало бы радоваться. — Ты прав, — ответил Джаред, но только чтобы прекратить этот разговор. Зерно сомнения уже поселилось в его душе. Дом так же оставлял желать лучшего. Трубы гудели, по ночам гуляли сквозняки, тревожа старые ставни, на чердаке вечно капала вода. Джаред редко бывал где-либо, кроме, пожалуй, кухни и спальни брата. Иногда он приходил к себе, скорее всего, приходил взять что-то, но стоило ему перешагнуть порог, как он тут же забывал, зачем пришёл. Мялся растеряно несколько секунд и возвращался обратно в спальню брата. Однажды Джей зашёл в гостиную. При свете дня она не выглядела столько жутко, как ночью. Сквозь полиэтилен он видел их мебель, вещи, которые он тут оставил. Он отгибал уголок плёнки, чтобы удостовериться — да, все вещи были на месте. В самом дальнем углу, на потолке, образовалось большое жёлтое пятно. Джей некоторое время смотрел на него, размышляя, стоит ли подниматься на чердак посмотреть, откуда капает вода. Решил, что не стоит. Всё вокруг было знакомым, но Джей смутно ощущал тревогу. Он подсознательно чувствовал: он настоящий, а всё вокруг – нет. Так, словно он на съемках очередного фильма – сплошная бутафория. *** Шеннон никак не мог отделаться от ощущения, что он что-то забыл. Что-то очень важное. А Джаред продолжал удивлять его. В одно утро, когда Шенн спустился на кухню, тот поставил перед ним большую тарелку с лазаньей. От блюда поднимался просто чудесный аромат, а расплавленный сыр вытекал прямо на тарелку. Джаред испёк лазанью? Данунахуй… Шеннон удивленно уставился на брата. — Что ты так смотришь? – улыбнулся Джаред, — Словно видишь впервые. — Не впервые, но вот это, — он указал на пирог, — Да. У тебя, оказывается, есть скрытые кулинарные таланты? — Может, — ответил Джа, садясь напротив,— Ничего такого. Она покупная, только добавил ещё сыра – я же знаю, ты так больше любишь. Джаред перестал закатывать истерики по поводу курения. Шеннон поднимался в мансарду и сидел там наедине с сигаретой, прихватывая иногда баночку пива. Джаред снисходительно улыбался в ответ на маленькие шалости брата, но ничего не говорил. Джаред не притрагивался к инструментам. И, кажется, вообще не заходил в студию. Он старался быть ближе к Шеннону, предугадывая желания, чаще всего ластясь как большой кот. От чего-то, когда брат касался его своими пальцами, Шеннон вздрагивал, глуша в себе чувство брезгливости. Он проводил на мансарде всё больше и больше времени, вдыхая свежий запах сруба, спускаясь вниз только под вечер. Джаред ждал его на кухне или в спальне, заглядывал в глаза. Однажды Шеннон не выдержал и сорвался. Он принимал душ. Это немного успокоило его. Он обдумывал идею о том, чтобы завтра выбраться в город. На самом деле он был удивлён, что за столько времени он не выходил из дома вообще. Точнее, у него даже мысли не возникло об этом, и это заставляло задуматься. Он не сразу заметил брата. Джею удалось тихо зайти в ванную, раздеться и встать под горячую воду, обняв Шеннона со спины. Сначала Шеннон испугался, но потом его охватило странное чувство. Мерзко. Он сказал бы именно так. Это было мерзко, и сам Джаред был мерзким. Он с силой оттолкнул брата и его передёрнуло. Он только однажды испытывал нечто подобное. Они были детьми и с матерью поехали в лес. Шеннон уже не помнил, зачем именно. На одной из просёлочных дорог он случайно влез в паутину. Она противно налипла на лицо и руку, а мысли о пауке заставили крутиться на месте и старательно смахивать с себя эту дрянь. Он заплакал тогда, а мама сказала, что в этом нет ничего такого. Но ведь она не испытывала мерзкое чувство, брезгливость. И сейчас, глядя на Джареда, который непонимающе смотрел на него, он только удивлялся – почему его не вырвало? Он действительно был близок к этому. — Никогда больше так не делай! Ясно тебе? – проорал он, выбираясь из ванной, надевая халат, — Ты понял?! Он не слышал, что сказал ему Джаред, да и не особо хотел слышать. Он понял только одно – всё вокруг — одна большая подстава. *** — Шеннон! А почему дверь заперта? Джаред стоял внизу и дёргал входную дверь. Он собрался выйти. Надел куртку и кроссовки. — Да? – Шеннон стоял на лестнице, — Открой её. — Я так и не нашёл свои ключи. Где твои? — Не знаю. А куда ты собрался? — Я просто хочу выйти! – Джаред начал злиться, — Как мне открыть деверь, Шеннон? Джаред прошёл к двери, что вела во внутренний двор — она тоже оказалась закрыта, потом хотел выйти через раздвижную панель в студии. Дом был наглухо заперт и совершенно не желал выпускать. А потом наверху что-то грохнуло. Джаред взбежал по лестнице, хотя он уже понимал, что случилось. В гостиной рухнул потолок, точнее та его часть, что испортилась от капающей воды. Теперь в потолке зияла чёрная дыра, а пол и часть мебели были покрыты белыми обломками. *** Каждый раз, выходя на кухню, Шеннон наталкивался на еду, которую ему приготовил брат. Тот, после инцидента в ванной, старался меньше беспокоить Шеннона, практически не попадаясь ему на глаза. Но утренние завтраки он оставлял с завидной регулярностью. Однако каждый раз их постигала одна и та же участь – они летели в мусорное ведро. Шеннон с чашкой кофе поднимался в мансарду и наблюдал за их заброшенным двором, лениво думая о том, что пора уже выбраться в город. Но мысли так и оставались мыслями, к вечеру он уже забывал о них, словно окутанный в саван ленью и безразличностью. Он привык и совсем уже не удивлялся тем вещам, что творятся в доме. Даже страшный звук из гостиной не заставил вздрогнуть. Шеннон пошёл посмотреть, что же случилось на этот раз, но ничего не увидел. Он старался не замечать пропадающих предметов или наоборот — неожиданное их появление в самых странных местах. В основном это были предметы брата, но Шеннон не придавал этому значения. Вязкое ощущение того, что его затягивает в болото, с каждым днём становилось всё острее, а сил сопротивляться было всё меньше. Относительно легко дышалось только на самом верху дома — их мансарде, и Шеннон решил полностью перебраться туда. — Я решил, что хочу сделать с мансардой, — сказал он брату как-то вечером, когда они ужинали. — Да? – Джаред поднял на него взгляд и не скрывал радости от того, что Шеннон заговорил с ним, — И что же ты решил сделать там? — Студию, — коротко ответил Шеннон, давая понять, что не желает вдаваться в подробности, — Я подумал, что неплохо бы было снова заняться фотографией. — Это чудесно! – Джаред улыбнулся, — Ты давно решил? — Нет. — Может, отпразднуем это? Мне кажется, у нас где-то была бутылка вина. — Перестань! — Что? – Джаред уже поднялся из-за стола, но замер на месте. — Быть милым! И вообще… — Шеннон заставил себя замолчать, понимая, что опять не сдержится и наговорит много лишнего. — Я просто люблю тебя и хочу, чтобы тебе было хорошо. — Мне не хорошо, ясно?! Этот грёбаный дом, ты… Сводит меня с ума. Звуки, вещи. И ты! – Шеннон тоже вскочил с места, — Это всё ты! Делаешь всё эту дрянь на завтрак, стараешься угодить мне. Но ты никогда ничего такого не делал. И ты, блять, не тот, кто уезжал, — Шеннон хотел в уме прикинуть, сколько прошло с того времени, как Джаред вернулся из Нью-Йорка, но так и не смог сделать этого, — Слышишь? — А что ты хотел? – прошипел Джаред, от чего у Шенна даже пошли мурашки, — После того, что ты сделал? Шеннон не собирался это слушать, схватив пачку сигарет, он ушёл в своё укрытие. *** — И что же ты хотел сделать с мансардой? – спросил Шеннон. Они смотрели фильм. Джаред сидел на полу, прислонившись спиной к дивану, на котором лежал брат. Тот перебирал его волосы, пропускал сквозь пальцы, гладил большим пальцем основание шеи. Джаред млел под этими неторопливыми ласками, прислушиваясь к лёгкому чувству де жа вю. — Я хочу устроить там студию. Мне почему-то вдруг захотелось рисовать. Ты не против? — Нет. С чего бы? — Просто, может ты хотел бы там устроить что-то сам? Я заходил туда недавно и нашёл несколько плёнок. Ты снова стал заниматься фотографией? — Нет, — Шеннон придвинулся ближе и поцеловал в шею, — Делай что хочешь. — Откуда такая покорность? – Джаред повернулся к брату. Шеннон притянул его ближе и поцеловал сначала в кончик носа, потом в подбородок, и только потом в губы. Поцелуй получился долгим, так что саднило лёгкие от недостатка кислорода. — Я же люблю тебя, — сказал Шенн, когда Джаред, тяжело дыша, отстранился, — Всегда любил. — Не говори в прошедшем времени. — Я просто хочу, чтобы ты простил меня, — Шеннон смотрел прямо в глаза, — Мне действительно очень жаль, что всё так получилось. — О чём ты? *** Томо совершенно растерялся, когда увидел Констанс в коридоре. Когда они виделись в последний раз? Кажется, когда он помогал ей с домом братьев. Она тогда попросила его забрать их инструменты. — Я не хочу, чтобы они пылились, да и у тебя они будут в целости, – сказала она. Томо ревностно следил за рабочими, которые упаковывали инструменты. Тарелки на барабанной установке Шеннона сердито звякали из-за того, что их потревожили. Гитары Джареда — Артемиду и Пифагора — он упаковал сам и отвёз к себе домой, но пока так и не притрагивался к ним. Позже он помогал Констанс с домом. Та почему-то решила срочно укрыть всю мебель пленкой, а хрупкие вещи завернуть в газеты. Но в комнаты братьев никто из них не решился войти, поэтому они оставили их так, как есть. Они отключили холодную воду и свет, спустили воду в бассейне и заклеили большую витрину в их домашней студии. Томо помнил, как здесь было раньше. Дом был живой — наверное, это было правильное определение. То он был заполнен толпой во время праздников, то уютной тишиной, когда братья оставались одни. Сейчас дом выглядел пустым, каким, в сущности, и являлся. И это странное чувство присутствия кого-то невидимого пробирало до мурашек. Пожалуй, самым трудным оказалось снимать со стен студии фотографии. Маленькие Шеннон и Джаред — на большинстве фото они были не такие, как в жизни Мягкий, улыбающийся Джаред, задумчивый Шеннон. Запечатлены на отрезке прошлого. Томо особо не видел смысла снимать фото, но Констанс предполагала, что ей всё равно придётся когда-то вернуться сюда. Она просто не желала видеть эти снимки. Они оба хотели поскорее покинуть этот дом, что даже не занавесили в нем зеркала. Получалось просто, что хозяева уехали на неопределенный срок и когда-нибудь вернутся. Один комплект ключей она отдала Томо, предполагая, что они могут ему понадобиться. Закрыв за собой дверь, Томо подумал, что врядли ещё раз когда-либо придёт сюда. Через два дня после аварии техники, которые буксировали разбитый автомобиль, нашли ключи от дома, судя по брелку это были ключи Джареда, телефон, тоже Джареда, правда он был разбит вдребезги. Через какое-то время нашёлся телефон Шеннона. Следователи сказали им, что эти вещи вполне могли вылететь в окно. Констанс тогда мало что понимала из того, что ей говорили, и Томо забрал ключи себе. А когда с места аварии сняли ограждающую ленту, то место превратилось в жуткое подобие могил от слишком большого количества цветов, фотографий и прочего – чего успели нанести поклонники. Выглядело жутко. — Здравствуй, Томо, – Констанс, кажется, похудела ещё больше. И Томо увидел в её глазах то, что боялся увидеть – она смирилась. Но прошло же не больше пяти месяцев. — Здравствуйте. Вы от Шеннона? И как он? — Как и всегда. Доктор говорит, что он начал разговаривать и всегда произносит имя брата. У Томо сжалось сердце, и он положил ей руку на плечо. — Пойдёмте, выпьем кофе. Женщина кивнула и, опираясь на его руку, позволила вести её в кафетерий, что был на третьем этаже больницы. — Как бабушка Руби? — Держится. Томо подумал, что это достаточно верное определение для того, что со всеми ними происходит в последнее время. Они именно держатся. Констанс, потеряв одного из сыновей; он, теперь не знающий чем заняться, потерявший своих друзей; Шеннон, что заперт в палате и не реагирует на внешний мир. Они все держатся, но Томо полагал, что кто-то из них обязательно сломается. — … я всё же надеюсь, что Шеннон сможет вернуться в старый дом или решит продать его, я не знаю. Задумавшись, Томо не услышал начало предложения. — Ты представляешь, мне недавно кто-то звонил. Молчали в трубку. У меня было такое чувство, что это кто-то из сыновей. Глупо, да? — Ошиблись номером. — Да, позже я подумала так же, но именно в тот момент у меня было очень сильное чувство, что это они. — Что ещё доктор сказал про Шеннона? – Томо решил поменять тему разговора. — Ничего нового. – Констанс отпила кофе из маленькой кружечки, — Молчит, часами стоит у окна, не разговаривает. Иногда зовёт Джареда, — при последних словах у женщины потекли слёзы, — Мне кажется, он так и не понял, что с ними случилось. Иногда я завидую ему. Он не знает, что Джареда больше нет, не знает, где находится сам, — она начала вытирать глаза салфеткой, которую протянул ей Томо, — Я думаю, что самое ужасное будет, когда он очнётся и кому-то придётся всё рассказать ему. Томо казалось, что Шеннон и без них в курсе. Поэтому он прятался в своей параллельной реальности и не спешил возвращаться к ним. — … я чувствую себя ужасно. Порой мне хочется, чтобы он никогда не приходил в себя – только бы не пришлось рассказывать ему правду. – Женщина, смяв очередную салфетку, достала новую. Томо смотрел на неё и не знал, как успокоить. — Всё будет хорошо, — хотя он сам не верил своим словам. *** Шеннон стоял у окна, вцепившись в подоконник. За окном пропал привычный вид их заброшенного сада и пустого бассейна. В окне он видел ту дорогу и их машину. Видел машины скорой помощи, полиции. Он стоял и не мог поверить, но знал, что это правда. Просто в памяти уже начали всплывать воспоминания, которые он, как казалось, надёжно похоронил в себе. Он видел кровь, видел Джареда, которого вытащили первым. Он хотел кричать. Кричать, чтобы они не смели трогать его брата, не смели класть его в этот ужасный пакет – ведь так не делают с живыми людьми. Но уже тогда он знал – случилось страшное. Оттолкнувшись от окна, Шеннон отошёл на середину комнаты, наблюдая, как её стены обугливаются и осыпаются, пропадая у самого пола, обнажая гладкую поверхность белого цвета. Оглядевшись, он увидел только кровать и стул. Палата. Без острых предметов. Он был здесь всё это время? — Джаред? *** — Джаред? Он услышал это так чётко, что испугался. Он, это уже вошло в привычку, сидел в мансарде. Он так и не начал рисовать, как хотел. Всё чаще и чаще он возвращался к словам брата, обдумывая их. Он так и не мог понять, что Шенн хотел сказать. И когда его голос так чётко послышался в абсолютно пустой комнате — это напугало. Но когда у окна стал проявляться силуэт, словно из играющих на солнце пылинок, Джаред пришёл в ужас. Шеннон стоял у окна в белом и звал его. Даже не звал, а просто произносил его имя. Неуверенно Джаред поднялся и подошёл к брату. — Шеннон? – коснулся рукой его плеча, а тот неожиданно накрыл её своей ладонью. *** Шеннон отчётливо чувствовал, как Джаред коснулся его. Слёзы от потери катились по его щекам. Он глотал их и ни как не мог сказать, что хотел. — Шшшш, — тихо сказал Джаред и Шеннон почувствовал лёгкое дыхание на своей коже, — Ничего. Я не сержусь. — Прости меня. — Ты не виноват, не вини себя, слышишь? Ты не должен делать этого. — Я знаю, как исправить это, бро. Я знаю, как это исправить… *** Когда он заметил Джареда, то замахал ему рукой. Джей кивнул, давая понять, что видит. — Привет? Как Нью-Йорк? — Стоит. – Джаред улыбнулся, — А вас, я смотрю, заливает? — Ага, уже дней пять льёт, как только ты уехал. — Мог бы поехать со мной, я же звал. — В следующий раз – обязательно. Они вышли из здания аэропорта, тут же поежившись под холодными каплями дождя. — Где машина, Шенн? — Знаешь, — задумчиво сказал Шеннон, — Давай прогуляемся пешком, а? Джаред посмотрел на Шеннона. Поднял воротник куртки выше, чтобы вода не стекала за шиворот, поправил мокрые волосы и улыбнулся уже посиневшими от холода губами. — Знаешь, — сказал он, — Я хотел предложить то же самое.