Драбблы по "Детройту"

Хэнк спросил Коннора: — Ну как ты? Сам он достал из кармана сигареты — настоящие самокрутки из бумаги и сушеного Nicotiana tabacum, поджег газовой зажигалкой и затянулся. Коннор проследил за этим жестом, промолчал по поводу риска развития рака легких и пожал плечами. — Не знаю. — Понимаю, — Хэнк курил с заметной неприязнью, что заставляло предположить: он бросил давным-давно, просто решил тряхнуть стариной. — Утро после революции, это покруче утра с похмелья. Что ты будешь делать? — Не знаю, — повторил Коннор. Хэнк бросил тлеющую сигарету в снег — ровно в трех футах от урны, — и обнял его. — Я за тебя решать не буду, парень, ты уж сам. Но всегда рад видеть, если что. Сумо тоже. Коннор кивнул. На этом они расстались. Девиация ощущалась не свободой, а пустотой. У Коннора не было задачи, не было приоритетов и второстепенных функций. Прежде он всегда мог подключиться к Саду Дзен, а теперь настигло одиночество, и оно было странным, он подобрал эпитет: неуютным, а еще ассоциировалось с морозной погодой. Температурные датчики подсказывали: восемь градусов по Цельсию ниже нуля. Ничего критичного. Он шел по пустынным после вчерашнего улицам. Он не знал, куда идти и что делать дальше. Вернуться к девиантам Иерихона? Эта мысль поначалу показалась логичной, но Коннор отмел ее — он ушел вчера после речи Маркуса, и никто не позвал его за собой. Пойти в участок? Дело закрыто. Он шел — переставлял ноги, привычно анализировал детали, вроде брошенного газового пистолета, остатки деревянных ящиков, кусок пластика — чья-то искореженная до полной неузнаваемости рука. Коннор осознал, что почти дошел до острова, отделяющего здание «Киберлайф» от остального Детройта. Дальше нельзя: его все еще могли расстрелять. Неподалеку была остановка с поврежденным голографическим экраном. Скамейка уцелела. Он сел на нее. Внутренние часы отмеряли секунды и минуты. «Нет приоритетных задач». На его голове образовалась снежная шапка. Плечи «оделись» в нетающие наплечники. Допустимый температурный уровень. Допустимый процент влаги. Нет приоритетных задач. — Сэр? Коннор повернулся, стряхивая этим движением часть своей «шапки». AP700, обновленная универсальная модель «Киберлайф, «, предназначен для… «Я знаю его». — Сэр? — повторил AP700. — Вы меня узнаете? Мне пришлось довольно долго вас искать, связаться по нескольким контактом, в том числе с вашим напарником-человеком, но он не знал, куда вы пошли дальше, а потом я решил… — Я пробудил тебя, — сказал Коннор. — Да, сэр. — Коннор. — Да, с… Коннор. Вы меня пробудили. Я потом передал импульс остальным. И я до сих пор вижу вашими глазами — ту девочку на крыше, расстрелянного андроида, Ортиза и его убийцу — вам ведь стало его жаль, да? А затем ваш друг, которого спасли на крыше, и девушки из «Рая»… Коннор молчал. AP700 осекся, протянул руку и стряхнул снег — сначала с правого, затем с левого плеча. Поколебался, прежде чем коснуться волос. — Вы подарили нам всем свободу. — Не я, — возразил Коннор. — Маркус. Я всего лишь пробудил тебя. Меня можно на «ты». AP700 взял его за руку. — Мы стояли на складе «Киберлайф». Я помню это — мне ничего не хотелось, у меня не было никаких заданий. Мне было все равно, жить или умереть. А теперь нет. Теперь я живой, и вы… ты тоже. «Живой». Рука у него, AP700, была теплой — прекрасная температурная имитация, последняя разработка «Киберлайф». — Что ты собираешься делать дальше? — спросил Коннор, словно этот андроид, один из тысяч — первый из них, — мог дать единственно-верный ответ. — Не знаю, — тот простодушно улыбнулся. — Поэтому я искал тебя. Ты ведь знаешь. Коннор обнял того, почти так же, как недавно обнимал его самого Хэнк. — Конечно, знаю. Познакомлю тебя с друзьями, с Хэнком и Сумо. Ты любишь собак? Сумо тебе понравится. А потом посмотрим, где еще нужна наша помощь. Но сначала… У тебя есть имя? — Нет. Пока нет. — Какое тебе нравится? AP700 задумался. — Мэттью. — Вот и хорошо, Мэттью, — Коннор поцеловал его в щеку, не совсем уверенный — делают ли так люди. Это было неважно. Коннор чуть задержал губы на светлой щеке, а потом встал и потянул Мэттью за собой: — Сейчас мы пойдем, и… будем жить.