Твой мир тьма, моя душа тоже.

После разговора с братом, Чэн отправился к Змею. Всё же был смысл в том, что история Рыжего связана с действиями Ли. Змей был тем, кто был всегда где-то в поле видимости и поэтому никогда не попадал под пристальный надзор. Специально ли все это было? Возможно ли, что он нарочно был на виду? А главный вопрос, что мучал Чэна, – когда же этот мальчишка успел пробраться к нему под кожу, стать важным? Узнав в какую палату перевели Ли, он поспешил туда. Но встав возле двери, замер. Сколько он его не видел? Вроде, больше года. Сколько он с ним не разговаривал? Наверное, с того дня, когда сказал ему уйти. Тогда он решил, что ему не место в его мире. В его кошмаре вместо жизни. Сейчас же, стоя возле двери, он чувствовал, как подгибаются колени. Он так торопился сюда, а теперь не знает что сказать. Последнее, что он сказал ему, было - уходи. Как теперь посмотреть в глаза? Но у него есть цель, та что сейчас важнее всего. Нет. Всегда была важнее всего. Тянь важнее всего. Почему же тогда подгибаются колени? Тихо отворя двери, он заглянул внутрь, возможно, со стороны это выглядело по-детски. Однако, сейчас не важно. Просторная палата, все безжизненно белое, такой жуткий контраст с его черным миром. С его черной душой. Зачем же этот мальчишка так усердно пытается окрасить этим цветом свою душу. Точнее – окрасил. Кровь на руках красная, а душа от нее чернеет. Аллегорий только сейчас не хватало. Он увереннее шагнул в палату. Там возле стены стоит одинокая кровать, а на ней тихо спит он. Такой родной и в тоже время чужой. Такой, вроде, взрослый, а все равно ребенок. Это из-за того, что они с Тянем ровесники? Или? Тут Змей пошевелился, отвлекая Чэна от раздумий. Он, оказывается, уже стоял возле кровати. Когда подошел? Не помнит. Ли распахнул глаза. Такие магнетические, завораживающие. Каждый раз, когда Чэн сталкивался с ними, его словно охватывал ступор. Мир на миг замирает. - Я думал, что проживу чуточку дольше, - прохрипел Ли, его голос выдавал длительный сон. - А что, ты уже помирать собрался? Мне сказали, рана не смертельная, - холодным тоном ответил Чэн, а хотел не так, а хотел не то. - Раз ты здесь, значит пришел по мою душу. - Разве я похож на шинигами или на ангела? - На ангела вряд ли, а вот на демона очень даже. - Раз ты можешь шутить, то значит тебе лучше, чем выглядишь. - А я и не шутил. В палате зазвенела тишина. Та, что оглушает сильнее любого звука. Чэн рассматривал Шэ, Шэ смотрел сквозь Хэ. - Зачем? - Не демон, а проповедник? Или как там их называют. Пришел исповедать меня? - Прекрати. - Что прекратить? - Мы здесь одни, тебе не нужно притворяться, не нужно быть Змеем. Я пришел сюда к Ли. К тебе... - Ли умер в тот день. Для тебя уж точно. - Я... - Ты, да, ты. Ты хотел как лучше, ты хотел уберечь, так? Хотя, слово-то какое слащавое, что аж мутит. Уберечь, защитить. Но кого Чэн, меня? Или себя? - Я всегда считал, что твой мир... - Мой мир? Много ли ты знаешь о нем? - Ты еще ребенок, жить так, среди всего этого. Как ты не поймешь? Здесь рядом со мной только грязь и... кровь. - Грязь, кровь, твой мир. Да вот только... А, хотя знаешь, прости. Я не хотел говорить об этом. Сейчас уже все не важно. И тогда было не важно. Даже тогда уже было поздно. - Что случилось? Почему ты... - Чэн, если ты пришел не убивать меня, тогда уходи. - Это все что ты можешь мне сказать? - Да. - Это все что ты должен мне сказать? - Да. - Тогда ответь мне на еще один вопрос, и я уйду. На совсем. - Любой вопрос Чэн, только пусть это будет по-настоящему навсегда. - Где Рыжий? Змей прикусил губу, отвернулся к стене. - Не думал, что ты все еще ищешь его. - Я не переставал. - Его больше нет. - Этого не может быть. Ты... если ты врешь, то это жестоко. - По отношению к Тяню? - Ты и сам все, как вижу, знаешь. - Рыжего больше нет. Так и передай своему любимому младшему братику. - Ли! - Я ответил на твой вопрос и я не врал. А теперь выполни свое обещание. - Да что с тобой случилось?! - Ты так и не понял да, Чэн? Ничего со мной не случилось, я таким был всегда. Я всегда жил в таком черном мире, что твои горы трупов и океаны крови не смогли бы перекрасить его даже в красный. - Я буду продолжать его искать. И... - Делай что хочешь. Пять лет не мог найти, думаешь, сейчас найдешь? Думаешь, ты всесилен и можешь найти то чего давно нет? А, Чэн, роль Бога, что решает все за всех, не мешает спать по ночам? - Я и не сплю. Сказав это, Чэн развернулся и пошел на выход. Говорить здесь было уже нечего. Но взявшись за ручку двери остановился. Обернулся в сторону Змея. - Я люблю тебя, - и ушел. Ушел, потому что не дождался ответа. Ушел, потому что знал, ответа и не будет. Он сам все испортил. Как сказал Ли, сам все решил. Тогда, за них обоих. Желая спасти его от своего мира, не сделал ли он хуже? Может быть, нужно было тогда спасти его по другому. Но. Да даже если и так, даже если, вместо того чтобы прогонять его, он должен был быть с ним рядом. Только вот сейчас уже поздно. Просрал одну-единственную возможность. Тогда эти желтые глаза еще могли улыбаться. Но как давно это было, Чэн уже и не помнил улыбку Ли. Да и видел ли он ее когда-нибудь, настоящую? Он никогда не интересовался тем, как жил Ли до встречи с ним. Не интересовался и тем, как он жил после. Он решил оборвать все связи, что было легче. Чтобы не сорваться и не привязать к себе цепями. Ведь если бы он шагнул через порог, то тогда бы привязал к себе, не дав возможности даже посмотреть куда-нибудь, только на него. Выйдя из палаты, он сел на кресло рядом с ней и уставился в пол. Такое чувство было, что он оставил там все силы, всю энергию. Он теперь, словно пустая оболочка без души, без сердца. Даже про мать Рыжего не спросил. "Теперь не убежит, да? Ха, скорее, это я всегда убегал." - Цю, достань мне всю информацию о Шэ Ли. Всё. Где, когда, от кого родился, сколько весил, куда ходил в садик, сколько было друзей. А главное, как и почему он стал Шэ Ли- Змеем. И... - Понял. Слежку, прослушку, чем жил, живет и дышит. Я все сделаю Чэн. Может, тебя забрать? - А ты знаешь, где я? - Да. - Тогда забери. Ли лежал и смотрел в потолок. Пулевое ранение, операция, швы, что нещадно болели, – были, оказывается, детскими царапинами. Сейчас же было такое ощущение, что грудную клетку вспороли без обезболивающего, вырвали сердце и растоптали. - Ты опоздал, Чэн.