Дознание. Призраки Винтерфелла

(Вторая часть дилогии "Дознание", первая часть:https://ficbook.net/readfic/7190187) Ветер привычно трепал одежду и холодил кожу. Все время, которое он пробыл здесь, на Курганах, неутомимо дул ветер. Иногда злой, неистовый, чаще нахальный, закручивающий плащ вокруг колен, путающий волосы. Холмы и равнины – отличное место для свободного полета - возможность выбрать любое направление. И это ощущение свободы, как и ветер, было где-то рядом с Джоном, у поверхности кожи, но не внутри. Он поднес руку к глазам, прикрывая их от слепящего солнца, которому осталось четверть пути до горизонта. С холма была видна вереница всадников, крытые телеги и знамя, при взгляде на которое сжималось сердце. Джон не был уверен, что рад встретить здесь серые цвета своей семьи, волка, едва различимого издалека и бегущего прочь от этих покрытых зеленой травой курганов. Раньше он бы поспешил вниз, надеясь увидеть родное лицо, получить ответы на бесчисленное количество вопросов, которые не давали ему покоя с того момента, как Робб собрал знамена и отправился на юг. А сейчас? Неужели жестокая зима стала пропастью, разделившей прошлое и настоящее, мечты и реальность, превращавшей все в руины за его спиной? Рядом со знаменем Старков развевалось еще одно – зеленого цвета с мелкими рисунками, которые Джон никак не мог разобрать с расстояния. К какому дому оно относилось – не ясно, но не к северному. Нетрудно было догадаться, кто ехал в середине большого отряда – Санса или маленький Рикон, которого он может не узнать, если увидит. Джон закрыл глаза и попытался вызвать в памяти улыбку Сансы, обращенную к нему. Чаще вежливую, чем радостную – сестра всегда чувствовала непростое отношение к Сноу своей матери, оставалась приветливой, ровной, доброжелательной, но нескол-ько отстраненной. Если бы там, внизу, была Арья, он бы все-таки не удержался от желания побежать следом, выкрикнуть ее имя в надежде увидеть внезапную радость, открытый смех – то, что Джон не встречал уже так долго, бесконечно долго. Он приподнял голову, подставляя ветру внезапно увлажнившиеся глаза. Вспоминать о прошлом сейчас совершенно бессмысленно, нужно принять решение, он и так слишком долго тянул с этим, позволяя себе погружаться в угрюмые и однообразные дни среди этого могильника первых людей. И изо дня в день росла его злость на самого себя и чувство растерянности, которое появилось в душе уже давно, с того момента, как он очнулся в изуродованном до неузнаваемости Винтерфелле. Бросив еще один взгляд на удаляющийся к Барроутону конный отряд, Джон стал медленно спускаться с холма. *** Он двигался медленно, проваливаясь по грудь, взрыхляя белую снежную шерсть, заполнившую собой все пространство от ствола до ствола, прислушивался к собственному раздраженному рычанию. Лес – сплошная снежная западня, не пробежишься, не прыгнешь высоко, даже если добыча окажется рядом. Но ночь не обещала ничего, кроме треска заледеневшей древесины, да лунного света, выхватывающего серебристые пятна снега между стволами. Внезапно он снова ощутил это чужое обжигающее присутствие, замер и заворчал низко, предупреждая возможное нападение. Впрочем, невидимая и безмолвная тень никогда раньше не нападала, лишь следила, но от одного только ее присутствия шерсть на холке вставала дыбом, хотелось мчаться прочь, не разбирая дороги. Тяжелое, незнакомое желание. Так и не исчезнувшее, хотя за множество лун она ни разу не коснулась его клыками. Вдруг тень прыгнула и вцепилась в плоть. Он завертелся, щелкнул зубами, но в пасть попал только снег, а нутро выворачивало в смертельном обжигающем захвате. Казалось, сердце вот-вот лопнет от натуги, от того, что нечто пробралось под шерсть и кожу и пыталось вырвать его прямо из груди. Собственный отчаянный вой оглушил, и в мир вокруг потемнел и исчез. Когда он пришел в себя, то первое, что ощутил – едкий запах гари, человеческой смерти, чего-то несвежего, неприятного, что нередко висит в воздухе в местах, где строят свои норы двуногие. Все внутри напряглось, чтобы отпрыгнуть прочь, вырваться из каменно-древесной ловушки, в которую его загнали. Но тело не подчинялось – он стал бессильной шкуркой, брошенной в человеческое логовище. Накатившая боль, тошнота растягивала и замедляла мысли, рождала панику и отчаяние. - Джон, Джон, ты пришел в себя…, - он знал запах этого длинноволосого парня с ввалившимися щеками, но на всякий случай зарычал – звук вышел хриплый и слабый. - Не касайся его, он еще волк и не помнит себя. Второе двуногое было самкой с красной шкурой и пылающими глазами. Горячей, коварной – той самой, что кралась за ним тенью, а этой ночью в лесу пыталась вытянуть из него кишки. Он вскинулся снова, упираясь слабыми лапами обо что-то мягкое и теплое, упал на спину и вновь зарычал. Человеческие существа чуть отстранились, но этого было мало – он должен был защитить Джона, не только себя. Призрак берег Джона все эти длинные луны, не отпускал от себя, потому что тот больше не мог удержать свой длинный железный зуб и стал беспомощным больным щенком, свернувшимся комочком у него между лап. - Джон, - снова позвал волосатый и добавил тихо и жалко. – Ты человек, не волк. Призрак теперь остался один. Этого можно не опасаться. Чувствуя слабость, он прикрыл глаза, но из-под ресниц продолжал следить за замершей, как перед прыжком, хищной, красношкурой самкой. Но надолго его не хватило. Человеческое логово уплывало прочь, освобождая место лунной дороге и бесконечному снежному насту, по которому он побежал навстречу теплой крови и мясу и чему-то манящему, еще не знакомому… Джон не скоро вспомнил себя, свое имя, место, в котором очнулся. Потребности и желания Призрака долго были единственным, что имело значение. Каменные стены давили, прелые тряпки невыносимо воняли, а новые, слишком длинные конечности казались неуклюжими и бесполезными. И главное – ему не давали выбраться наружу, а он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Мочиться у края кровати или в пыльный угол тоже не позволяли. Хотя и парень с длинными волосами, что не давал метить территорию, вел себя уважительно и даже заботливо. Волосатого можно было подпускать к себе близко, совсем близко, разрешать трогать, гладить, кормить, не следить непрерывно, как за красной самкой, в чьем теле цвела горячая смерть. Джон просто не хотел вспоминать все, что потянет за собой боль и сожаление, что лишит его жизнь звериной простоты и правильности. Снег, охота и сильное послушное тело казались оставившим его счастьем, когда он вернулся в правду разрушенного Винтрефелла, позорно оставленного Ночного дозора и собственной болезненной слабости. - Почему я здесь, что со мной произошло? – он потребовал у Атласа ответов сразу, как речь и память вернулись к нему. - Джон, тебя пытались убить братья дозора. Ты помнишь? Он помнил, что когда-то это было спальней его отца и леди Кейтилин, Теперь широкую кровать, на которой он лежал, окружали следы разрушения. Под содранными гобеленами сиротливо зияли стены, от небольшого, изящно выполненного тироширского столика леди Старк осталась только толстая витая ножка, а полки у дальней стены покосились, заросли грязью и хламом отвратительного вида. - Убить? Но за что? – что-то похожее привиделось ему в ночном бреду. Но среди дозорных не могло быть убийц, особенно после всего, что защитники Черного замка пережили вместе. Атлас посмотрел в сторону и беззвучно шевельнул губами. - Скажи мне, за что? - Не знаю. Вик-Срогаль, Боуэн Марш - вы напрасно им доверяли, лорд-командующий. Гнусные предатели. Джон мучительно пытался вспомнить, что же именно произошло. Он собирался добраться до Рамси Болтона, спасти сестру, своего короля, Манса с его копьеносцами – это тоже был его долг, о котором он слишком долго старался не думать. Пока не стало поздно. Погибший Робб, страшная судьба братьев и сестер, а теперь и опустевшая, превращенная в руины спальня отца – последствия сделанного им выбора. Как выглядит сам замок? Джон хотел вернуться сюда раньше, гораздо раньше и должен был это сделать. - Они стали считать меня предателем, после того, как я пропустил одичалых за Стену. Считали себя в праве… Стоило закрыть глаза, как Джон видел эти сведенные брови, поджатые губы и то, как упрямо качая головой, Вик-Строгаль сжимал узловатой рукой связку ключей на шее, словно защищая последнее. Одичалые заслужили петлю, а не наши замки. - Они не имели на это право! – в голосе Атласа звенела мальчишеская ярость. – Вы – лорд-командующий, и решения принимать вам! Джон рассмеялся, и боль ножом вошла под лопатку. - Если бы все было так просто. А теперь еще больше запуталось. Получается, я сбежал, оставил Ночной Дозор, спасая продырявленную шкуру. - Леди Мелисандра видела в огне вашу смерть, море мертвых и падение Черного замка. А вы должны жить. Она говорит, вы нужные ее богу, Рглору, чтобы бороться с великим Хозяином холода и смерти. Мы подготовились и вывезли вас ночью. До сих пор не пойму, как мы выжили - такой жуткий холод и упыри. За ночь палатка превращалась в огромный сугроб, и конечности теряли способность гнуться. А ваше тело, лорд-командующий, было пустым, мертвым. Мы берегли тело. - Кто мы, Атлас? - Я и леди Мелисандра и… с нами были еще два брата, - Атлас сглотнул и тоскливо посмотрел в сторону. - Но… они не дошли до Винтерфелла. Я расскажу в другой раз. А леди Мел всегда говорила, что вас согревает дыхание Рглора и хранит ваши раны закрытыми. Действительно, они затянулись и не гнили. И еще она сказала, что вы будете жить в Призраке, пока не настанет нужный момент. И волк будет следовать за нами весь долгий путь. Так и было. Только ее бог помог нам дойти, а не остаться погребенными под снегом. - Значит, мне повезло. Что была Мелисандра, и ты, и Призрак. - Мы должны были вас спасти, лорд-командующий! - Какой я теперь лорд-командующий? - невесело усмехнулся Джон. – Лучше называй меня на ты, Атлас. После все этой истории спасения и того, что ты отучал меня мочиться в углах и хлебать ртом из тарелки, твое официальное обращение отдает издевкой. Атлас на мгновение растерялся, несогласно тряхнул головой, и в темных глазах загорелось возмущение. - Ничего подобного, лорд-командующий. Я совершенно серьезен, когда к вам так обращаюсь. - Я верю. Но совершенно серьезно прошу называть меня на ты и Джоном, во всяком случае, пока мы снова не вернемся в Черный замок. - Не думаю, что это произойдет скоро, лорд-командующий… Джон, - его бывший стюард опустил голову, и темные локоны упали на глаза. Тогда Джон еще не понимал, до какой степени была плохой ситуация, в которой они оказались. Но тяжелый разговор с Мелисандрой и осмотр родового гнезда Старков не оставил никаких иллюзий, только горечь поражения и непонимание: что теперь делать дальше? Эта была не та красная жрица, которую он помнил с Черного замка. Ее движения стали резче, между бровей лежала напряженная складка, она говорила неохотно, взгляд скользил мимо Джона, рассеивался, уходя вслед ее собственным мыслям. На ней было черное платье, закрывавшее полную грудь, тянущееся воротом к шее. И сила, всегда ощутимая в этой женщине, стала еще очерченнее, острее. От нее исходила угроза, как от темного, до бритвы наточенного клинка. Хотя возможно Джон стал видеть ее такой после того, как Мелисандра безжалостно вырвала его из тела Призрака, не считаясь с их болью и страхом. - Ты не мог оставаться в Черном замке, лорд Сноу. Смерть искала тебя там. Зло растет, холод пожирает мир, делая людей своими орудиями. Не черные братья напали на тебя, а Хозяин смерти. Я видела в огне его ледяные руки, пальцы, ощупывающие Стену в поисках тайных путей для Белых ходоков. Это место обречено, нужно было двигаться, искать силы, способные спасти мир. И мы ушли. Великий Рглор вел нас, сохраняя тепло, направляя сюда. К моему королю, к мечу, который был вложен в его руки для Великой битвы. - И где Станнис? Джон задавал этот вопрос не один раз, но Мелисандра молчала, отводила взгляд в сторону, только на шее напряженно билась голубая венка и длинные белые ногти впивались в ладони. Говоря о ней, Атлас нередко переходил на шепот, его явно пугала жрица, потерявшая связь со своим богом, своим королем. Казалось, все ее силы были обращены, на то, чтобы эту связь восстановить. Готовность пойти на любые жертвы плясала в глазах жрицы безумным пламенем, отпечатком того, на который она смотрела ночи и дни напролет. - Что произошло в Винтерфелле? Не получив ответа, Джон стал искать его сам среди обрушившихся стен, сгоревших построек, тоскливого скрипа и воя, которые рождал гуляющий среди руин ветер. Разгромленные помещения хранили следы чужого присутствия, в его собственной комнате стоял у стены распахнутый сундук очень светлого дерева со сложным запирающим устройством под крышкой. Такая вещь вряд ли была сделана в Вестеросе и, видимо, кто-то из сопровождения Болтонов привез ее собой. Кое-где в комнатах Великого замка встречалась брошенная одежда – подбитый мехом плащ, рубахи и дублеты, требующие хорошей чистки. По нижним помещениям прошелся добравшийся от сожженных ворот замка огонь. Правда он только опалил стены и стропила, которые были совсем новыми - дерево кое-где еще хранило свой природный цвет и запах. Восстанавливали и снова разрушали. Догадаться об этом было не трудно – столкновение Болтона и Станниса поверх первых повреждений, видимо оставленных Грейджоем, нанесло новые шрамы. Все внутри гранитных сумрачных стен выглядело истоптанным и поруганным. Дом Старков использовали как шлюху, переходящую из рук в руки, и теперь скрывающую за еще целой наружностью требуху, пропитанную унижением, болью, отчаянием. И еще ненавистью. Она сочилась с четырехугольных башен, глядящих во внутренний двор слепыми проломами, висела над обломками горгулий Первой Твердыни. Жестокий мороз так обжигал гортань, что приходилось дышать через намотанную на лицо шерстяную ткань, которая, даже намокая, хоть как-то сохраняла тепло. С первого своего выхода наружу Джон ни разу не видел, чтобы падал снег, но солнце едва пробивалось сквозь молочную дымку, раскинувшую свое покрывало от земли до неба. Ночи были непроглядно темными. Я должен был вернуться в Винтерфелл гораздо раньше. Он звал меня. Я мог его спасти, но отказался от наследия Старков ради Сены Сноу. Теперь передо мной только снег и руины. Вдоль караульни за стеной ледяных траншей торчали обломки и полотнища брошенных в спешке шатров. После побега хозяев этих походных конструкции кто-то пытался собрать негодные обломки – целая гора их выросла у башни восточных ворот. Крытый переход к Арсеналу уже не имел окон и под проломами его крыши лежал уплотнившийся за долгое время снег. Когда-то отсюда Джон мог наблюдать за тем, что происходит в Главном дворе. И сам, звеня мечами под присмотром Родрика Касселя, нередко замечал здесь Арью. Она свешивалась из окна и жадно следила за тренировками. Здесь он прошел, неся в руках обернутую в ткань Иглу – последний подарок любимой сестренке. Где я был, когда мой дом превращали в уродливые обломки? Джон с силой сжал рукоять висящего на боку меча, бесполезного в этой пустоши, населенной лишь призраками его прошлого. Уже бесполезного. В богороще под сапогами похрустывала ледяная корка. Пока жестокий холод не сковал теплые пруды, воздух был здесь влажным и превращал снег, обступивший стволы страж-деревьев и дубов, в плотный подледеневший наст. Джон присел у пруда и стал двумя руками разгребать сугроб, закрывший ледяную поверхность. Снега было не так много, видимо, пруд долго был теплым, не замерзал, и тепло должно было сохраниться где-то глубоко, питая корни чардрева и силы Древних богов. Под перчаткой блеснул лед, темный от скрытой под ним воды, и Джон поднял голову. Красные глаза застыли в маске скорби, словно на тризне провожая весь мир в царство мертвых, откуда нет выхода. - Простите, что я не вернулся, решил, что долг важнее родного дома. - Ты вернулся, Джон, - Атлас стоял рядом. – Как только сделал все, что смог, чтобы защитить Стену. - Слишком поздно, - Джон поднялся и отряхнул снег с колен. – Уже ничего нельзя поделать, и нет смысла оставаться. Я должен быть в Черном замке. Но они пробыли в Винтерфелле еще очень долго. Походы до богорощи выматывали Джона на целый день. Его тело слишком долго было повреждено и не знало движения. Иногда накатывала такая слабость, что, уже закутавшись в меха для прогулки, он снова падал на кровать. Хотел только перевести дыхание, но так и не вставал до следующего дневного света. Все вокруг вызывало отвращение. Но…достаточно было закрыть глаза, и злость на свое бессилие отступала, как и потребности в еде и воде… Он мчался в вихре снежного облака, золотистый свет солнца слепил глаза, и можно было ни о чем не думать, только наслаждаться собственной силой, простотой и правильностью мира вокруг. Раньше его посещали только волчьи сны, призрачная реальность которых быстро растворялась в дневных заботах. Теперь он мог жить жизнь волка, когда хотел, и иногда это желание становилось непреодолимым. Откуда-то издалека Джон слышал яростные слова Мелисандры, хлесткие удары по чьей-то бесчувственной плоти. Призрак тревожно рычал: «Уходи, а то красношкурая самка снова сделает нам больно. Приходи позже. А лучше убей ее сначала». Волк никак не мог ей простить прошлой боли – первого возвращения Джона в собственное тело. Даже не размыкая ресниц, Сноу знал, что увидит пылающие гневом глаза жрицы, как она резко поднимается со скомканных на кровати шкур и, не сказав ни слова, выходит. До того как хлопала за ней дверь, Джон успевал подумать, что эти волосы потеряли прежнее медное сияние и теперь не рассыпаются, лежат тяжелым хвостом на спине. Рядом вздыхал Атлас. Сидел на старом, потрескавшемся от времени кресле, которое когда-то стояло в комнате Нэн, и смотрел молча, с укоризной в уставших глазах. Длинные иссиня-черные локоны делали кожу такой же белой, как снег в утреннем Волчьем лесу. И Джон чувствовал, как виноватая улыбка растягивает его губы. Его побеги в Призрака были трусостью. Он завидовал волку, для которого неправильное решение означало пустое брюхо или трудно выгрызаемую из лапы занозу. Нечто такое, что вызывает лишь злость и обиду, и можно исправить, как только взойдет солнце. Для лорда-командующего, если он еще имеет право так себя называть, каждый новый день – еще одна преграда к возможности хоть что-то исправить. - Хочешь что-то сказать, Атлас? – спрашивал Джон, раздражаясь от затянувшегося молчания. - Ничего, - дозорный пожимал плечами и поднимался. – Я нашел немного меда в подвале Гостевого дома. Давайте, лорд-командующий, я вскипячу воду. Джон отводил глаза и кивал с облегчением. На следующий день вставал и тащился до богорощи, а потом повторял этот маршрут день за днем. Чаще в одиночестве. Призрак и Атлас проводили все дневное время в поисках дичи. Все старались экономить небольшое количество найденных в кладовых и на кухне припасов – в основном круп, бобов и мороженой конины. Почерневшая от усталости Мелисандра не отходила от огня, но Рглор молчал, как будто путь ее жрицы был окончен здесь, на руинах северной твердыни. Не осталось ни короля, способного бросить вызов великой зиме, ни его армии. На Джона, когда не злилась, красная жрица смотрела странным пристальным взглядом, словно он был головоломкой, с которой она никак не могла справиться. Мир вокруг не был таким пустынным, как это долгое время казалось Сноу. Через несколько месяцев четверо простолюдинов оказались у стен замка, потом появились другие. Они принесли слухи о мертвых, Белых ходоках, которые двигались на юг со стороны Стены, выгоняя людей с обжитых земель, погребенных под снег деревень. Этого не должно было случиться. Стена должна была стать непреодолимой преградой для смерти. Тогда произошел этот неприятный разговор с Мелисандрой. Джон вернулся с прогулки, ноги его еще держали, а в комнату Брана, где устроилась красная жрица, была приоткрыта дверь. В этот раз Джону удалось подняться на крепостную стену и очистить от снега бойницу – верхушки сосен, видневшиеся в туманной морозной дымке, казались случайно забредшими призраками. А возможно призраком стал сам Винтерфелл, погибший когда-то давно под ударами кровожадного великана. - Мы должны вернуться в Черный замок, миледи. - Мы? - брови насмешливо изогнулись, и она закрыла книгу на коленях. – Ты надеешься преодолеть такой длинный путь, лорд Сноу? Выжить среди холода и не наткнуться на мертвецов? - Когда мы добирались сюда, зима уже пришла, а я не мог преодолеть и дюйма, но все же оказался в Винтерфелле. Потому что вы так захотели. Она рассмеялась. - Ты хмуришься, Джон Сноу, и готов взяться за невозможное. Как прежде. Я рада, что ты выздоравливаешь. - Вы уходите от разговора, леди Мелисандра. - От разговора? – она поднялась и сделала в его сторону три быстрых шага. И он вдруг снова ощутил знакомую волну тепла. Сквозь меховой плащ и намотанные на него тряпки. Женщина смотрела пристально, в глазах бродили темные тени, как языки пламени, которое сейчас едва теплилось в очаге напротив. - Ты хочешь разговора, лорд-командующий? Хочешь отправиться спасать Стену? Волчья охота больше не прельщает тебя? Джон поморщился от явственно прозвучавшей насмешки. - Да, хочу. Я должен был остаться там, со своими братьями. Это было ваше решение притащить меня сюда против воли, бесчувственного, и будет правильно, если вы и ваш бог исправите эту ошибку. Она в два быстрых шага подошла к прикроватному столику и швырнула на него недочитанную книгу. Когда красная жрица обернулась, в ней уже полыхала ярость. Она выглядела опасной, как разбуженная змея, и край губы Сноу дернулся, он едва сдержал себя, чтобы не зарычать глухо и предостерегающе. - Кто ты такой, чтобы судить о моих ошибках лорд Сноу?! Я не служу тебе, я иду за моим королем и моим господином – Владыкой Света Рглором. Началась война света и мрака, жизни и смерти, и наш долг жертвовать жизнями во имя всеобщего спасения и торжества будущего. Что значат твои желания, жизнь одичалых и горстки черных братьев, если великий спаситель Рглор указал мне путь? Ничто! Она выпрямилась и стала выше, на темное платье ложились отблески незримого огня, тонкие ноздри расширились, а губы потемнели, словно из пор выступила кровь. Шагнуть ей навстречу было так же тяжело, как отвернуться от манящего свободой зова волка. - Я не поклоняюсь вашему богу, леди Мелисандра. Более того, бог, пожирающий плоть во имя торжества Света, пугает меня. Но я не хочу быть неблагодарным ни Рглору, ни вам. Вы спасли мне жизнь, привели сюда, в Винтерфелл. Я долго хотел попасть домой, хотя увидеть это.., - Джон на секунду закрыл глаза, потом набрал в грудь воздуха и негромко продолжил. - Увидеть руины, и понять, что свой рубеж я оставил, долг дозорного не выполнил - тяжело. Поймите, мне действительно нужно вернуться. Пока он говорил, огненный шторм в глазах Мелисандры стихал, уступал место выражению жалости. Так смотрит человек, окруженный слепцами. - Тебе нельзя возвращаться, Джон Сноу, – в голосе красной жрицы прозвучало раздражение. - Если ты хочешь, чтобы Черный замок выстоял, беги как можно дальше от него и не останавливайся. - Почему? Я не угроза! Она какое-то время молчала, взгляд обратился к умирающему огню. - Ты именно угроза. Мой бог не хочет со мной говорить, он бросил меня, хотя я всегда следовала его воли, насколько ее понимала. Но он показывал мне тебя, лорд-командующий, окруженного черепами раз за разом. Я чувствовала – смерть следует за тобой по пятам. Так и вышло. Но это было только начало. Пока я пыталась удержать жизнь в твоем обескровленном теле, приходили те же видения и даже хуже. Костлявая смерть окружала теперь не только тебя. Рушащиеся стены, черные братья, сраженные один за другим мертвецами, а в центре – лорд Сноу. Тот, кто притягивает смерть, кого возжелал сам Владыка Ночи. - Вы вынесли меня из Черного замка, чтобы спасти остальных? – не в силах поверить в услышанное спросил Джон. Мелисандра невесело усмехнулась, повернулась к столу и взяла в руки отброшенную книгу. Джон всмотрелся – он не узнавал переплет, хотя книг в Винтерфелле когда-то было слишком много, чтобы запомнить внешний вид даже четверти из них. - Я спасла тебя, поскольку этого хотел мой бог и помог мне это сделать. Сохранить твое тело и душу в ледяной пустыне. И все. Не знаю, зачем это было ему нужно. Но когда мы ушли от Стены, видения о гибели Черного замка оставили меня. Думаю, у него есть шанс выстоять. Без тебя, Джон Сноу, как бы тебе ни хотелось не слышать этого. Он почувствовал растерянность. - Если бы ваш бог показал истину, мертвые и Белые ходоки не появились бы по эту сторону Стены, и люди на севере были бы в безопасности. - Мертвецов сдерживает не отвесная глыба льда и не заброшенные замки, а то, что многие называют магией. Раньше, закрывая глаза, я видела, как истончилась она. Расходится, как гнилая ткань, оставляя дыры – проходы для зла. И оно торопится сквозь эти проходы - к тебе, лорд Сноу. Джон вытер ладонью выступившую на лбу испарину, во рту появилась горечь. Оставив Винтерфелл, чтобы стать дозорным, чтобы честно выполнять долг, он был уверен, что никогда не станет изгоем. Если не предавать, не лгать и не бояться, можно прямо посмотреть в глаза каждому. А если само твое существование – предательство сотен и тысяч… Что делать тогда? - Этого не может быть… Ваш бог может ошибаться, вы можете ошибаться! Мелисандра пожала плечами и, взяв книгу, пошла креслу. В движениях сквозила внезапно вернувшаяся плавность, убаюкивающая, причудливая игра изгибов, линий и ритма. - Мой бог все еще молчит, но правильнее нам двигаться на юг. Только туда мог отправиться Станнис. Всю ночь Джон смотрел в темноту над головой и боролся с желанием слиться с Призраком. Кувыркаться на мягкой снежной подушке, выть на сырный круг луны и никогда не возвращаться в мир людей. Но следующий день, а за ним и многие другие, Джон изучал особо пострадавшие части строений и особенно те, где внутри замковых стен проходили трубы. Бежавшие с севера взялись разбирать завалы, хотя дело двигалось невероятно медленно из-за холода и гигантских снежных наледей, которые приходилось рубить. Он очень быстро уставал, но чувство безнадежности, еще недавно так безраздельно им владевшее, постепенно блекло и отступало перед принятым простым решением: не думать о прошлом и уж тем более о будущем. Единственное, что давало им шанс на выживание здесь, в разрушенном и разоренном замке – это пробиться к живому под покровом снега теплу прудов, нарастить уничтоженные части труб за счет нетронутых фрагментов, утеплить хотя бы пару ближайших к богороще построек. Будь у них больше людей, они смогли бы восстановить теплицу. Джон знал, что в подвалах кузницы хранились запасные части каркаса и стекло для ремонта. В подземных кладовых он нашел никого не заинтересовавшие семена, а доступ к почве с изнанки Винтерфелла был и вовсе неограничен. Помня, что зима близко, Старки из века в век имели под землей запасы того, что сложно раздобыть или сделать днями и ночами, скованными холодом. Через какое-то время у крепостных ворот оказались пришлые со стороны земель Сервинов, видимо, надеясь поживиться хоть чем-то в брошенном, как они думали, замке. Именно они принесли старые новости о Станнисе. Его измотанная, поредевшая армия ушла на юг, держась королевского тракта. Среди знамен видели водяного Мандерли. Ходили слухи, что лорд Минога предал Болтонов и сговорился и Баратеоном, что и спасло короля под Винтерфеллом. Значит, путь Станниса лежал к морю, в Белую Гавань, богатую промыслом и торговлей. Если Мандерли действительно поддерживают Станниса. Если… Эти известия вывели Мелисандру из затянувшегося оцепенения, она стала покидать комнаты и дни, а то и ночи напролет кружить по внутренней или по внешней крепостной стене. Джон издалека следил за ней, чувствуя, как внутри нарастает тревога, ожидание новых пророчеств, от которых трудно будет отмахнуться. И он торопил себя и людей. Их стало больше за последнее время, лишившихся крова и бегущих от смерти. Как скоро Белых ходоки доберутся сюда, и сможет ли устоять Винтерфелл, если не устояла Стена? Самое верное – не думать об этом. Когда из освобожденной ото льда и обломков части арсенала трубы потекла теплая вода, Джон готов был разрыдаться от легкости, давней, почти забытой с того дня как упал Бран. Люди вокруг, закутанные в рванину шкур, смеялись и вопили что-то нечленораздельное, словно разом захмелели от мороза и одного вида текущей под ноги влаги. Теперь они смогут восстановить и утеплить Гостевой дом, собрать и поставить у его стен новую теплицу. Атлас внезапно сжал Джона за локоть и, засияв глазами над заиндевевшем над носом мехом, сказал по-мальчишески звонко: - Я знал, что у вас получится, лорд командующий! - Зови меня Джон, Атлас. Это у нас получилось, - и он в ответ сжал его руку. - Да, Джон, у вас, - и тот радостно рассмеялся, летним, ушедшим в прошлое смехом. Этим вечером Мелисандра опять видела в огне смерть, стремящуюся к Сноу, сжимающую кольцо вокруг Винтерфелла. А в волчьем сне страшный, обросший сосульками мертвец брел по скованному льдом руслу Белого ножа. Один вид припадающего на вывернутую ступню неуклюжего тела поднимал омерзением шерсть на загривке. Вскоре в Винтерфелле появились люди с гор, лежащих на западе от Длинного озера, с новостями с севера. Черный замок был жив и сражался, Стена, сквозь прорехи которой сочилась нежить, все еще стояла, отмечая собой границу не готового сдаться царства людей. Джон не спал всю ночь, то бродя по богороще, то поднимаясь на стену. Утром он зашел в Мелисандре. Жрица тоже не спала. Стояла у окна, поводя пальцами по ледяному плетению и вглядываясь в темные, оттаявшие пятна. Багровая, невесть откуда взявшаяся ткань обхватывала ее плечи и спускалась к бедрам. - Я пойду на юг, - отчетливо произнес Джон. Мелисандра вздрогнула и посмотрела на Сноу с тем особенным, напряженным вниманием, с каким она смотрела в пламя, пытаясь прочитать будущее. Но далеко они не ушли. После первой же ночевки в лесу Атлас почувствовал себя плохо, к полудню ноги его не слушались, снегоступы вязли, и он постоянно падал. Пришлось посадить парня на волокуши, которые тянула низкорослая лошадка, одна из пяти, свято оберегаемых в оставленном Винтерфелле. Но эта была их собственностью, именно она довезла бесчувственное тело Джона до родного дома, а теперь Атласа – до замка Сервинов. Леди Джонелли Сервин встретила их более чем холодно, даже темно-серые, почти черные стены замка были приветливее ее взгляда. Джону показалось, что в уме хозяйка сразу пересчитала припасы, которые уничтожат совершенно бесполезные гости. - Уверен, что мы задержимся ненадолго и не станем вам обузой, - в тот момент очень хотелось верить, что именно так и будет. Зачем ей нужно было принимать нас так официально: зал, высокое кресло и это серое шерстяное платье с гербом дома. - Уверены? - леди неприятно выпятила нижнюю губу. – А вы идете в правильном направлении? На юге нет ни Винтерфелла, ни Стены, лорд-командующий Ночного дозора? Кулаки сжались, хотелось резко развернуться и выйти из этого пыльного каменного мешка с тремя унылыми гвардейцами и пустым столом, придвинутым к дальней стене. - Может, подскажите, леди Сервин в каком направлении мне идти, чтобы найти мою сестру? Вы, конечно, знаете леди Арью. Ее выдали замуж за Рамси Болтона, и вы должны были присутствовать на свадьбе, как новый вассал этого дома? Она выпрямилась, сжала обшитые кожей подлокотники кресла. Если бы не чопорная напряженность старой девы, отпечатавшейся в каждом движении, ее можно было бы назвать симпатичной. Неужели когда-то Теон твердил, что эта летучая мышь способна залезть в постель к Роббу? - Не бастарду, оставившему долг, судить дома Севера. Мой отец и брат погибли в этой войне за Старков, и я осталась одна, - голос звучал сухо, но в нем пробивались нотки боли. На запястье легли пальцы Мелисандры, даже сквозь кожу перчатки ощущался их предостерегающий жар. - Я не присутствовала на свадьбе из-за слабого здоровья, отправила представителя и поздравления, но… до меня доходили слухи, что Арья Старк сбежала от мужа вместе с Теоном Грейджоем незадолго до битвы. - Грейджоем?! – его бросило в жар, руки потянулась к мечу. – Куда же? - Наверное, к последнему из оставшихся братьев, который, похоже, ее не дождался. Сердце тревожно забилось. Арья… отправилась к Стене… через бесконечную снежную смерть? - Джон, тебе нужно успокоиться, - тихо проговорила леди Мел. – Мы не знаем ничего, а это лишь слова затворницы. Возможно, девочка сейчас со Станнисом. - Или снова у Болтонов, или замерзла за Одинокими холмами. Ты говорила, помнишь? Тогда предсказание…, мы решили, что она об Алис. Но Арья действительно шла, если не погибла в дороге. И где теперь ее искать? Леди Сервин встала и медленно подошла к ним. Глубоко посаженные глаза смотрели высокомерно и холодно. - Можете отправиться в любом направлении и в любое время, вряд ли это теперь имеет значение. Я распоряжусь, чтобы вам предоставили комнаты, пока вашему другу не станет лучше. Закончив разговор, она пошла к выходу. Мелисандра расцепила пальцы на запястье Джона и посмотрела вслед хозяйки дома. - Леди Сервин, можно вас на два слова. В приветливой улыбке Мел всегда сквозило что-то плотоядное, и Сноу поежился, следя за приближением жрицы к замершей на полдороге серой фигуре – пламя, неторопливо подбирающееся к брошенным кем-то поленьям. Рглор скоро обретет еще одну служительницу. Эту ночь, не отходя далеко от метавшегося в лихорадке Атласа, Джон думал о Теоне Грейджое. Сбежала от мужа вместе с Грейджоем. Это звучало нелепо, невозможно, его неугомонная сестричка, если бы и приблизилась к Теону, предавшему их семью, спалившему Винтерфелл, то только, чтобы плюнуть ему в лицо, ударить, а может даже и убить. Взрослая девушка с побелевшими пальцами на рукояти Иглы – так бы он представил ее сейчас. И Теон…нахальный, насмешливый и, как выяснилось, – подлый. Ничто не могло их объединить, даже ненависть к Рамси Болтону. Говорили, он пытал Грейджоя, но взял же его с собой в Винтерфелл? Джон чувствовал, как каменеют скулы, стоит только подумать об этой дряни – письме, в котором было столько ненависти и безумия и на которое так и не удалось ответить. Когда злобный бастард его написал? Все ли в нем ложь? Станнис выжил и побывал в Винтерфелле, а Арья и в правду сбежала? И еще Теон... На кого тот может надеяться на севере, кроме Болтонов, которые, видели в нем определенную пользу, раз привезли на свадьбу? Атлас стонал, бормотал что-то прерывистое, неразборчивое, на горячем лбу мокли завитки темных прядей. Единственный, кто остался у Джона, – был его стюард. Устроившись на краю кровати, лорд-командующий крепче прижал к себе тяжело дышащего Атласа и закрыл глаза. Завтра я вытрясу всю пыль из этого бестолкового мейстера леди Джонелли. А сейчас не буду думать о том, чего нельзя изменить. Главное пережить эту зиму…, восстановить Винтерфелл… когда-нибудь… Потекли одинаковые дни, темные, странные, тихие. Атласу то становилось хуже, то лучше. Когда он не спал и не метался в лихорадке, то слабо улыбался, глядя на сидящего около него Джона, опять сбивался на лорда-командующего и пару раз даже пытался извиниться, что так вот из-за него застряли. Джон не мог понять сердят его или забавляют такие извинения. Во всяком случае, это радовало больше, чем не спадающий жар, вскрики и невнятное бормотание. Поскольку делать в чужом замке было нечего, Сноу взялся сам заваривать и растирать травы для больного, даже читал Атласу вслух в периоды его улыбок и глупых извинений. Когда дозорный спал, Джон, стараясь особо не обращать на себя внимания, осматривал замок, крепостную стену. Выдержат ли постройки нашествия упырей? Они все чаще встречались омерзительными, пахнущими кровью и гнилью группами в те ночи, когда они с Призраком охотились далеко на севере. Лютоволк никогда не приближался к мертвецам, обходил стороною черные, брошенные, а чаще погребенные снегом до крыш деревни. Пришедшая зима была всесильна и безжалостна, и никогда прежде Джон так остро не ощущал угрозу, звучащую в девизе Старков, которой никто не внял, пока не стало слишком поздно. Мелисандра была всецело занята хозяйкой, за что Джон был ей благодарен. С каждым днем с ними обходились все более предупредительно. Стали постоянно разжигать очаг в комнате, поменяли старые вытертые шкуры на мягкие и легкие, принесли свечи. Иногда Джон трапезничал с леди Мел и леди Джонеллой в небольшой уютной комнате на первом этаже замка. На него особо никто не обращал внимания, если не считать редкие многозначительные взгляды жрицы Рглора. Отвлекаясь от настоящего, он слушал причудливые, полные солнца и роскоши рассказы Мелисандры о городах и нравах Асшая и жадные вопросы леди Сервин о шелке, магии и драгоценных камнях. Но дневного света стало еще меньше, и время работало против них. Однажды Джон это отчетливо увидел во взгляде красной жрицы. Она стояла совершенно неподвижно на крепостной стене, обернувшись в длинный тяжелый плащ, и смотрела куда-то в уходящий за сумеречный горизонт лес. Услышав скрип снега под сапогами Джона, медленно обернулась. Расширенные зрачки отсвечивали красным, кончики ресниц прихватил белоснежный иней – жара Рглора не хватало, чтобы растопить его. - Я не вижу моего короля, лорд Сноу. Но они…, они уже близко. В тот раз Джон уснул только под утро. Теплая шкура защищала от мороза и рядом сопела Игритт, уткнувшись лбом в его колючий подбородок. Он не решался двинуться и разбудить девушку, но она сама вдруг глубоко вздохнула и пошевелилась. У нее были мягкие губы и такие сочные, сладкие, как яблоки из кладовой Винтерфелла. Игритт поцеловала его осторожно, словно боялась разбудить. Джону стало весело от такой заботы, и он распахнул глаза. Темный полукруг ресниц и темный локон на щеке – Джон отпрянул, почувствовал, как мгновенно полыхнули огнем щеки. - Атлас? Что ты делаешь? - Я… извини, Джон…, лорд-командующий, просто я подумал…, - он смущенно осекся и стал неловко возиться, пытаясь принять сидячее положение. Джон быстро сбросил с себя одеяло и опустил на пол ноги. Тяжесть, которую он ощутил во сне, очень наглядно выпирала под нижним бельем. Ты сам стал спать с ним в кровати. У него такие мягкие губы… Он мог бы это сделать, он это умеет и, наверное, делал сотни раз… Окончательно разозлившись на себя и Атласа, Джон прикусил губу, взял с пола штаны и стал торопливо их натягивать, держась спиной к парню. - Не делай так больше. Никогда, - собственный голос прозвучал резко и глухо. Неузнаваемо. - Не буду, - торопливо ответил стюард. – Я не хотел, лорд-командующий, извините. Джону стало стыдно за свою резкость, неловко смотреть на очень бледного и худого Атласа, отводившего в сторону глаза. - Пойду, принесу нам завтрак, - он постарался проговорить это как можно мягче. Дозорному стало явно лучше, а Джон старался вести себя, как ни в чем не бывало, хотя все же раздобыл и притащил в комнату тюфяк. Пока он устраивался на ночь, Атлас ничего не сказал, хотя скулы его порозовели, и он искоса следил за Сноу. В последующие дни тема разных спальных мест и того злосчастного поцелуя не обсуждалась, хотя они много о чем говорили, строили планы, смеялись и даже выбирались вместе на прогулку, хотя правильнее будет сказать, что это Джон выводил на морозный воздух все еще очень слабого Атласа. Только иногда их взгляды пересекались, и каждый читал в глазах другого оборванную мысль о том, что было под запретом. Эти короткие мгновения разделенного, хотя и скрываемого желания наполняли сны Джона сценами, страстными, почти разнузданными, и, проснувшись, он долго смотрел в темноту не в силах понять, почему с ним это происходит. Мертвецы у крепостных стен появились накануне их отъезда из замка. Леди Сервин совершенно не хотела отпускать от себя Мелисандру, но красная жрица последние дни все разговоры сводила к своему королю и грядущей битве с великим злом. Что-то снова не давало ей покоя – движения стали резче, речь потеряла плавность, но появление мертвецов странным образом успокоило ее – как наступление давно ожидаемого события. Джон же, наоборот, рассматривая сверху копошащихся на совершенно белом снегу, освещенных луной тварей, чувствовал, как его душит ярость. Трое из них когда-то были мужчинами, а одна – девушка. Ее длинные темные волосы, сбитым колтуном, торчали в разные стороны, из-под изодранной юбки виднелись черные, а может, и кроваво-красные ступни, правой кисти не было – только острый обломок белой кости. Она подняла голову и вдруг так знакомо склонила ее на бок, посмотрев мертвым взглядом прямо на Джона - Арья! – он закричал, срывая горло, высовываясь до пояса между зубцами стены. - Лорд Сноу! Это не она… Но Джон оттолкнул Мелисандру, эту лживую красношкурую самку, и побежал к лестнице, ведущей вниз, к плотно закрытым воротам. - Открывайте! Они не смогут его остановить, не посмеют. Длинный Коготь черно поблескивал в руке, и уже все равно, что станет с окоченевшими гвардейцами, со всем летящем к Иному миром, но он не оставит сестру одну за стеной в изорванной юбке и костью вместо руки, в которую он сам когда-то вложил Иглу. Грейджой не смог ее уберечь, он никогда и ни о ком не способен был позаботиться. - Откройте ему, - крикнул кто-то сверху. Тяжелые ворота заскрипели, и Джон вынырнул наружу, даже не задумываясь, пойдет ли кто-нибудь за ним следом. Арья … она была справа от него, совсем рядом и, почуяв появление живого, наклонилась вперед, слепо и неуклюже двинулась ему навстречу. Боги, неужели мне придется ее убить? Еще раз убить уже погибшую. Стало невыносимо холодно, ноги превратились в непослушные ледяные обломки. Плечо пробило болью, и он оттолкнул вцепившуюся мертвую тварь – бородатого безносого мужика. Неуклюже ударил его рукоятью меча – было ощущение, что он бил по дереву, промерзшему до самой сердцевины. За спиной послышались крики, на снегу отразились всполохи пламени – люди выбежали с факелами. Девушка была уже рядом. Худое изможденное лицо, из разодранной до подбородка губы торчали белые десна. Эта была вовсе не Арья, не могла быть Арьей, ее слишком низкие брови над широко расставленными глазами производили странное впечатление вблизи. И Джон рубанул, отчаянно желая никогда больше не всматриваться в упырей, не выискивать в нежити родные черты. Потому что это неправильно. Этого не должно быть. Никогда! Джон с силой распахнул дверь и натолкнулся на Атласа – его темные глаза расширились вопросительно и удивленно, губы слегка приоткрылись. Злость и отчаяние стучали в висках, искали выхода наружу. Не было никаких сил ждать, надеяться, что что-то изменится, произойдет само собой, станет нормальным. Джон резко обхватил плечи Атласа и прижал его к себе. Губы, вкуса винтерфелльских яблок, кожу – гладкую, как дорогая ткань, которую когда-то любил Теон... Атлас поддался вперед, пуская Джона глубже в рот, отвечая на каждое требовательное движение. Все потеряло устойчивость и четкие очертания. Не думать ни о чем – было так приятно. Атлас пах знакомой пряной травой, ее название ускользало из памяти, а от губ невозможно было оторваться. Одежда мешала, не давала добраться до теплого тела. Ставшего родным за ночи, проведенные рядом. Джон рванул вверх рубаху своего стюарда и отбросил ее в сторону. Зарывшись лицом в волосы, он снова вдохнул этот запах, медленно повел руками от плеч ниже, до огражденных тканью ягодиц и обратно, ощущая упругость и гладкость мышц под кожей. Но, когда чужая ладонь скользнула за шнуровку штанов и обхватила его плоть, он замер и застонал. - Джон, - тихий звук щекотал ухо и мешал думать о руке на члене, чувствовать только ее. - Ммм, - казалось, он ответил, а может только застонал и поддался вперед. - Пойдем на кровать… Хотелось возразить, хотелось молчать и качаться в его руке, но Атлас прижался к нему губами и, не отнимая руку, шагнул назад. Джон просто медленно двинулся за ним, жадно впиваясь в плечи и рот. Когда они упали на одеяло, все пошло легче, как-то проще – корабль теперь отплыл и не повернет назад. Оба суматошно раздевались, то и дело прерываясь на поцелуи, жаркий бег рук по шее, груди, бедрам друг друга. - Джон, если хочешь… Но Джон сразу закрыл его рот губами, не желая ничего слушать и обсуждать. Хотелось, чтобы просто происходило то, что происходит прямо здесь и сейчас. Член Атласа, смуглый с налившейся лиловой головкой, ощущался в руке как живое существо, его было приятно гладить, сжимать, улавливая ток крови ритм ответных движений. Лежать, прижавшись голыми телами, целоваться и дрочить друг друга – это они могли бы делать много ночей подряд, если бы не его страх или глупость. Как и всегда – ты ничего не понимаешь, Джон Сноу. Когда он ощутил на своей плоти уверенно сомкнувшиеся губы, то задохнулся чего-то похожего счастье. Оторвал от кровати голову, но увидел только черные волосы, рассыпавшиеся на животе, несколько раз жадно толкнулся навстречу и кончил, - судорога удовольствия пробежала по телу. Когда Атлас приподнялся, и слегка улыбнулся ему влажными губами, Джон снова почувствовал неловкость. - Что мне сделать? Я не знаю… Напряженный член его стюарда все еще требовательно торчал у гладкого смуглого живота, рука неуверенно потянулась к нему. Атлас перехватил ее и поднес ко рту. Облизал два раза по всей длине, оставляя влажный широкий след. - Вот сейчас, Джон, - и толкнул руку вниз. Он дрочил равномерно, старательно, удивляясь, насколько приятнее сжимать в руке чужой член, а не собственный. Слышать мягкие горловые звуки, рассматривать совершенно обнаженное гибкое тело. Горячая плоть знакомо дернулась, и густое семя выплеснулось на пальцы, на его собственное, оказавшиеся внизу бедро. Атлас издал горлом какой-то удивительный мурлыкающий звук и расслабленно откинулся на спину. Джон улыбнулся, глядя на стюарда, потом собрал, как смог, семя и вытер ладонь о край кровати. - Ты никогда не был с мужчиной, Джон Сноу? - темные глаза смотрели весело и нахально. - Теперь уже был. Они рассмеялись. Потом устроили возню, стараясь спихнуть друг друга с края кровати, но свалились оба на вытертый медвежий мех, где, целуясь, не думали ни о холоде, ни о ждущем их завтра тяжелом походе. Через несколько часов замок Сервин остался за спиной. Атлас шел рядом, то и дело смешно подскакивая на новых снегоступах и заговорщицки косясь на Джона. Мелисандра была чуть позади, опять в широких штанах, и не отрывала взгляд от дороги, будто за очередным поворотом мог показаться хвост войска Станниса. Ее хмурая сосредоточенность выглядела странно этим морозным, но потрясающе ярким утром, когда солнце отражалось от застеленного белизной Королевского тракта и слепило глаза. Высоченные сосны с лапами, укрытыми белыми шапками, были неподвижны и величественны, как королевские гвардейцы на карауле. Такими они представлялись Джону когда-то в детстве. А вот зима казалась жестоким чудовищем из сказок Нэн, но никогда такой искрящейся, праздничной как сейчас. Трудно было поверить, что тьма накроет их очень скоро. Дни лепились в одну бесконечную дорогу холода и ночи с редкими проблесками света. Иногда метель расходилась настолько, что держала их на одном месте десятки дней. Их плотный шатер, скроенный на манер северян горных кланов, зарастал снаружи снегом и льдом, но огонь, разожженный Мел, не гас практически никогда. Словно ему было достаточно одной сучковатой ветки, чтобы гореть всю ночь и давать тепло. Задерживались они и в деревнях, попадавшихся вдоль тракта, где еще можно было встретить людей, которые делали все возможное, чтобы выжить. Никто здесь еще не видел мертвецов, и слухам о них, о Белых ходоках и взятом в кольцо Черном замке никто особо не верил. У Курганов люди мерзли, но смотрели на юг и говорили о войне. Джону тоже начинало казаться, что стоит им нагнать Станниса, прийти в Белую гавань, как все встанет на свои места. Законный король с светящимся мечом взойдет на трон и поможет всем - сестра найдется, мертвые отправятся к Иным, Винтерфелл восстановят, а Ночной Дозор укрепят новобранцами. И красная жрица перестанет говорить только оборванными малопонятными фразами и выглядеть так, словно мир вокруг нее давно перестал существовать и, погрузившись в пламя, она сама затерялась там, оставив Джону и Атласу только собственную тень, одержимую единственной целью - найти короля. Впрочем, состояние Мелисандры приводило к тому, что они с Атласом все меньше думали о приличиях. Нередко утро начиналось с возни под шкурами. Джон просыпался возбужденным, а сонное, щекочущее дыхание Атласа на шее обостряло ощущения, посылало дрожь по всему телу. Стараясь не разбудить спящего, Джон медленно тянулся к паху. Но часто собственные пальцы опаздывали – ладонь Атласа уже мягко и уверенно обхватывала налившуюся плоть. - Боюсь, вы не сможете с этим разобраться также хорошо, как я, лорд командующий. В шепоте было столько заботы и беспокойства, словно речь шла о подготовке компресса больному. Но достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть насмешливые искры в глазах. - Вполне смогу, у меня была большая практика. Он легонько пихал наглеца локтем в бок, хотя бедра уже стремились к хозяйски обхватившей его руке. - Пра-актика, - передразнивал стюард. - Просто у маленького джона никогда не было выбора и языка, чтобы высказать свое мнение об этой практике. А если бы и был, ему было бы не до болтовни. Слова Атласа горячили кровь, и Джон, с силой притянув его к себе, затыкал нахальный рот собственным. После недолгой возни, член прижимался к члену, руки переплетались вокруг горячей плоти. Нога Джона ныряла между жадными бедрами и, двигаясь навстречу снова и снова, он чувствовал кожей промежность Атласа. Желание оказаться глубоко внутри этого гибкого тела копилось с каждым движением и становилось невыносимым. Пробивало яркой вспышкой сознание, и он кончал. Под шкурами и по соседству с Мелисандрой им приходилось обходиться в основном руками. Когда Атлас нырял в глубину меха и брал в рот, Джон закрывал глаза. Ладонью он мог чувствовать сокращающееся горло, касаться большим пальцем ямки, появляющейся на щеках, и думать о том, как бы это выглядело при свете, если откинуть внезапно край тяжелой шкуры. - Теперь я знаю одну штуку, очень горячую, ей мы сможем вылечить любое простуженное горло, - шептал Атлас, выбравшись из-под одеяла, и Джон чувствовал, как краснеет в темноте. До Белой гавани осталось два дня перехода, когда они узнали о Станнисе и о напрасно проделанном пути. Люди Барроухолла, возвращавшиеся из Белой гавани, поведали о драконах, Дейенерис Таргариен и о том, как Вилис Мандерли , лорд Белой гавани после смерти своего отца под Винтерфеллом, сначала признал королем двигающегося в нему Станниса, а потом выслал навстречу отряд с сообщением, что должен закрыть город перед самозванцем, старшим братом предателя, бунтовщика и убийцы Роберта Баратеона. Пока защитивший Стену король пытался сохранить остатки войска и вырваться из зимней ловушки севера, в игру за престол вступили драконы. Уже зная, что существуют Белые ходоки и упыри, Джон все равно не мог поверить в драконов. Сказочные существа, извергающие огонь, с всадниками валирийской крови – не имели никого отношения к миру севера. Но Станнис развернулся. Возможно, он верил в драконов или, что более вероятно, был не готов к столкновению с предавшем его Мандерли. Или потерял надежду. Джон теперь знал, что холод и темнота способны лишать человека веры в себя. Как бы то ни было, Король двинулся в Торрхенов удел. На что он мог надеяться в замке, который захватили железнорожденные? Перезимовать? Собрать новую армию? Отправиться долгий морской путь до Штормовых земель? Они тоже повернули на Торрхенов удел. Каждому из них казалось, что весь этот поход давно потерял смысл. Мелисандра просто шла за Станнисом, как за единственной верой, задумываться о смысле которой уже не осталось сил. Только идти. Атлас не задавал никаких вопросов, не высказывал мнения, только смотрел подолгу на Джона и крепко прижимался к нему ночами. Трахались они все реже и реже. Джон чувствовал, что самое простое – идти, за драконами или королем – не имело значения. Даже если это поход слепцов, заставляющих себя переставлять ноги, выползать из-под промерзающего к утру меха. Иногда он выдергивал себя из апатии и думал. Драконы. Это действительно могло помочь. Белых ходоков наверняка уничтожит магический огонь чудовища, если всадница развернет его к Стене, Винтерфеллу. Хорошо бы их встретить и попросить о помощи. Как когда-то других властителей. Даже если дракон прилетит за королем и местью. В моменты размышлений он понимал цель жизни и смысл их движения. Но короткие просветы сменялись бесконечным усталым равнодушием, когда голову наполняли лишь бессвязные образы. В тот раз Джон уже потерял счет времени – так долго они не двигались с места, проводя десятки часов в забытьи, слепившись втроем в углу палатки. В какой-то момент выбравшись в наружу, чтобы отлить и сплюнуть накопившуюся во рту кровь, он с удивлением прищурился на солнце и вдруг увидел вдалеке опаленную огнем четырехугольную башню. Стоял, покачиваясь от ветра, моргал и долго не мог сообразить, что именно перед ним. Они тогда добрели до Торрхенова удела, и это было чудом, не меньшим чем то, что они вообще выжили. В замке были люди и тепло. Вокруг что-то происходило само, можно было больше не двигаться, не думать. Много голосов, сильные руки, длинные переходы, факел, горящий над головой. С Джона снимали одежду, а перед глазами плыл выцветший гобелен с рыцарем, преклонившим колено перед темноволосой красавицей. Над парой висела зеленая ветка дерева. Так хорошо спать под летним солнцем… Сквозь дрему пробивался слабый, глухой голос Мелисандры, и кто-то говорил о короле, отправившемся в сторону моря и уплывшем куда-то на корабле и о драконе с всадницей, прилетавшими и улетевшими прочь. Звучало, как сказка Нэн, и не имело никакого отношения ни к нему, ни к этому зимнему миру. Теперь уже можно было все бросить и выскользнуть прочь, к Призраку, уютно свернувшемуся в снежном углублении где-то далеко на севере. Нос слегка щекотала шерсть, и было тепло… *** Улицы Барротоуна вечером были полны народу. Он и так был переполнен, а в теплую погоду, когда приходило время отдыха, все население выбиралось на свежий воздух. Хотя из-за скученности свежим его назвать было трудно: запахи мусорной гнили, отсыревшего тряпья и испражнений постоянно щекотали ноздри. Джон понимал, что Атлас его ждет уже давно и будет задавать вопросы о том, как он провел день, о всадниках со знаменем Старков, которые въехали в ворота города. Но обсуждать все это не хотелось и возвращаться тоже. Нужно ли объяснять самому себе, почему он до сих пор был так далеко от дома и Ночного Дозора? После последнего разговора с Мелисандрой, перед тем, как они расстались в Торрхеновом уделе, изменилось многое, но Джон по-прежнему смотрел юг. *** Когда в замке Толлхартов дни стали заметно длиннее, а на выступах четырехугольных башен повисли тяжелые прозрачные сосульки, люди начали понимать, что зима уходит. У выживших сразу появились какие-то серьезные планы. Они их бесконечно обсуждали, смеялись. В трапезной стали засиживаться допоздна и ворчать на опостылевшую жидкую уху. Джону было о чем подумать, но хотелось делать это подальше от суеты переполненного замка, одному. Подходя к берегу озера, он издалека заметил Мелисандру. Ветер надувал на ее спине темно-красный плащ, крутил распущенные волосы. Они практически не разговаривали с тех пор, как все трое пришли в себя и окрепли после страшного зимнего перехода. Красная жрица, как и в замке Сервинов, была почетной гостьей, любимицей Берены Хорнвуд и ее сына Брандона. После единственного и запомнившегося визита королевы Дейенерис и вестей о том, что именно драконы уничтожили двигающиеся с севера полчища смерти, члены благородного дома беззаветно верили в силу огня и Великого Рглора, который по уверениям леди Мел и питал магию драконов. Джон Сноу и Атлас были представлены сами себе, и это их вполне устраивало. - По-прежнему надеетесь найти Станниса, леди Мелисандра? Она медленно обернулась и посмотрела так, словно давно дожидалась его здесь, на пустой, еще не оттаявшей пристани. - Никак не могу понять, лорд Сноу, почему он оставил Винтерфелл тогда. Почему все его оставили? - Причин может быть много, - Джон пожал плечами и прислушался к шуму, похожему на далекую летнюю грозу. Рано для дождя, на озере еще лежит слой льда, и жители пробивают лунки для рыбной ловли. - Мы должны вернуться туда. - Куда вернуться? - В Винтерфелл. Джон внимательно посмотрел на жрицу, искал безумный блеск в глазах. Но не нашел. Она была очень спокойна. Высокие, в задумчивости нахмуренные брови, яркие губы, кожа, ставшая снова белоснежной и бархатистой. Вернулась тревожная, опасная красота. Может, и было правдой то, что она говорила – магия драконов дает ей силу, как и магия Рглора. Кто знает? - Зачем? Мы не нужны там. Я там не нужен. Вы же знаете новости лучше меня. Санса вернулась в Винтерфелл. А с ней и Рикон. Выжил, слава богам и драконам. А Бран? О нем наверняка знал Теон, исчезнувший где-то на севере с Арьей. - На Стену тоже не хочешь возвращаться, Джон Сноу? - Сбежавший лорд-командующий прибудет с весенним теплом? - во рту появился вкус горечи. – Как это будет выглядеть? Тормунд, как я понял, командовал Черным замком всю зиму, ему и носить этот титул. - Думаешь о несправедливости судьбы и баюкаешь свои обиды, лорд Сноу? - Здесь никто не называет меня лордом. - А ты бы хотел этого, Джон? - Я хотел бы, чтобы меня оставили в покое. Все! Короли, пророчества и долг. Чтобы я просто ушел отсюда, куда смотрят глаза, и начал новую жизнь. Обычную жизнь! И все. - Ты не можешь, не имеешь права. Ты должен выполнить предназначение. - Предназначение?! Какое еще предназначение? Уводить за собой мертвых? Служить королю Станнису? Я больше не буду слушать эти бессмысленные бредни! Джон кричал, где-то в груди сдавило, на глаза наворачивались слезы. Нельзя так срываться. Вдох, выдох. Говори спокойно. – Я не поверну на север. - Ты ничего не понимаешь, Джон Сноу, - красношкурая самка схватила его за рукав и притянула к себе, от нее снова исходил этот странный жар. – Ты думаешь, все закончилось? Пришла весна, прилетели драконы, и можно начать все с чистого листа? Но это не так. Ничего нельзя просто отбросить, оно останется с тобой навсегда, на всю жизнь. - Это будет моя жизнь. - Нет. Спор Смерти и Жизни не решен, Битва не состоялась, и Враг не обескровлен. Все просто замерло в ожидании. И ты должен быть в центре этой битвы. - Какой еще битвы? Белые ходоки ушли. Станнис сбежал. - Она грядет. И у каждого в ней свое место. Я не правильно поняла видения, посланные мне Великим господином, я не так поняла его молчание. Король с сияющим мечом, смерть, пустившая охоту по твоему следу. Теперь все ясно. Ты отправишься со мной в Винтерфелл. - Нет, - Джон отступил назад и опустил руку на меч. Он не желал больше видеть эту женщину. Никогда. Уже уходя, услышал сказанные в спину слова. - Тогда отправишься следом за мной. *** Это трактир стоял в глубине Барротоуна, совсем недалеко от замка, и некоторые гвардейцы предпочитали проводить в нем свободное от дежурств время. Видимо, леди Дастин была строга к попойкам. Джон заходил сюда регулярно, во-первых, чтобы узнать свежие новости, во-вторых, пойло здесь было самым приличным. Теперь он надеялся выяснить хоть что-то о сестре и брате, или хотя бы услышать звук их имен. В темном зале было шумно и немало гостей. В основном это были солдаты, которых он раньше не видел. Недалеко от входа один за столом сидел немолодой мужчина, судя по одежде офицер, и задумчиво оглаживал наполненную темным вином кружку. - Добрый вечер, - вежливо кивнул Джон, - вы не против, если я сяду с вами? - Садитесь, - он равнодушно пожал плечами. - Спасибо. Меня зовут Джон Сноу. - Лейтенант Джернис Марч к вашим услугам