Дознание. Призраки Винтерфелла

Белка потянулась вверх, и ее лицо оказалось совсем близко. Темные, с искорками веселья глаза стали огромными, заслонили свет. Испытывали. Теону стало страшно, и он прикрыл веки, боясь обмануться или ошибиться, что в его случае одно и то же. Но дыхание тепло щекотало кожу, а губы мягко прикоснулись. Он чуть наклонил голову ей навстречу, приоткрыл рот, неуверенно отвечая на поцелуй. Руки стали тяжелыми и неуклюжими, неловко гнулись и не могли обвить стройную фигурку стоящей рядом девушки. Теон осторожно касался языком ее языка, ощущал гладкость зубов и чуть горьковатый вкус губ, но сдвинуться хоть на шаг, открыть глаза не решался. Не знал, как было бы правильно. Что было бы правильно. Он вспомнил это чувство тревоги и скованности, когда под прохладной тенью рощи Винтерфелла смеющаяся девица стягивала с него рубаху. Тогда ему было пятнадцать, и он еще не был мужчиной. А теперь уже... Хотелось отстраниться, пряча глаза, хотелось обхватить ее, прижать к себе, что есть сил, трахнуть, чтобы стонала в голос. Или стоять так вечность, погружаясь ей в рот снова и снова. На границе невозможности. Горячие руки были на его коже, бродили вдоль шрамов неостановимо, и настойчиво. Как по своей территории. Зубы требовательно и остро прошлись по губам, и Теон задрожал. Голова кружилась, а кончики неуверенных пальцев касались жесткой ткани дорожной одежды. В паху копилось напряжение. Он застонал, словно со звуком и воздухом из него могло выйти это острое, мутившее сознание желание. Его накопилось так много, что не оставалось сил сомневаться и опасаться, он даже думать был не в состоянии. Рот был захвачен чужим ртом, торопливым и ненасытным, а перед открытыми глазами по-прежнему плескалась темнота. Хорошо, что он ничего не видел. И мог позволить себе думать, что ничего с ним не происходит. Это только иллюзия, морок, и она освободит от накопившейся тяжести, от невыносимой жажды чужих прикосновений. А если нет? Если он услышит возглас отвращения или презрительные слова…, от которых станет стыдно и горько. Но это будет потом, сейчас все равно невозможно отстраниться, не получается управлять собственным телом. Тесемки разошлись, ослабляя штаны вокруг бедер. Прохладный воздух принес облегчение, а затем и рука, прикоснувшаяся к нему там. Пальцы скользнули вдоль яйц и обхватили горячую, пульсирующую часть его…, того, что осталось. Они давили, мяли, гладили. И это было так невыносимо хорошо, что он толкался навстречу, цеплялся за невидимые в темноте, но внезапно такие сильные плечи. Ноги стали слабыми и едва держали. Все равно, что произойдет потом…, когда чернота ночи рассеется. - Ну, давай же. Ты сделаешь это для меня. Это шепот. Боги, этот голос. По телу прошла судорога. Руки напряглись, пытаясь оттолкнуться от широких покатых плеч, отстраниться от ладони, крепко вдавившейся в спину. Но бедра подались вперед, стремясь к настойчивым прикосновениям. Торопили финал. Такой близкий, невыносимо желанный. - Тс-ш, - обжигающее дыхание было у самого уха. – Успокойся, дружок. Все хорошо, я с тобой. Давай же, давай. Ты мой. Только мой. Ты это знаешь. Теперь кончай. Теон выгнулся, выдыхая со стоном воздух. Тысячи крошечных пузырьков лопались под кожей и стекали каплями в ладонь, сжимавшую его плоть между ног. Он кончал, выпуская накопившуюся тяжесть и тревогу, и… Ноги подкосились, но Рамси держал его крепко, тянул к себе, не отпускал. - Нет, - вскрикнул Теон, размахивая руками в какой-то вязкой, засасывающей его черноте. По лицу ударили когтистые лапы, и свет резанул глаза. Он лежал под игольчатыми ветвями поваленной ели, там же, где вчера устроился на ночлег. В неудобной позе. Мешок выскользнул из-под головы, и шкурки, которые Белка наверное забыла второпях, сбились под ствол за спиной. Пах холодила влага его собственного семени. - Нет, только не это, - простонал Теон и попытался встать. – Мать твою, мать твою, Рамси Болтон. Ты будешь трахать меня даже во сне, пока я не сдохну!? - Тебе же понравилось, признайся. И сейчас и в последний раз тоже. Со Стены ему не снились такие сны. Даже когда с ним была Белка, когда он спал рядом с ней или рассматривал в последних отблесках костра ее гладкую кожу, изгиб стройной шеи, темную опушку ресниц над скулами. Даже тогда он не целовал ее в своих снах. Ни ее, ни долбанного мать его, милорда Рамси. И вот опять. С трудом выбравшись из-под ельника, Теон обернулся в плащ и поплелся к ручью, журчавшему неподалеку. Было сыро и жутко холодно, под ногами хрустел тонкий ледок, сковавший короткую зеленую траву у ручья. Подмерзшие проплешины голой земли бугрились под сапогами. Почистить край штанов и сушить их на себе или развести костер? Теон чувствовал себя по-новому одиноким. Знал одиночество, в котором ничего не зависело от его воли, и одиночество в окружении многих людей. И то, в котором он вновь научился принимать решения вместе с другими и для всех. Но теперь, среди пустого, почти мертвого леса, он решал только за себя . Бытовые мелочи. И терялся в самых простых вопросах, как в темноте без ориентиров. Мог бесконечно долго думать, что делать дальше. Теон посмотрел на темное пятно на штанах, затем на мутный ручей. Занимательно выгляжу со стороны. Но еще нелепее он выглядел, когда девчонка увела Черного Брата. Ковылял по дороге с ногами на раскоряку, навьюченный, как осел, мешками и оружием. Зачем ему тяжелый, бьющий по бедру меч, если не ясно куда идти и даже ноги свести невозможно? Жалкое зрелище. Одолел только мили две и обессилено упал у берега речушки. Лежал, чувствуя, как от голода сводит желудок, позволяя мыслям бессвязно бродить. Поймал себя на том, как трогает пальцами губы, касается кончика языка. Белка просто взяла и поцеловала. По-хозяйски сунула в него язык и назвала Теоном. Чтобы бросить потом одного. От мыслей о ней во рту появилась горечь. Он привалился к влажному, испачканному землей камню и вытер рукавом лицо. У ног быстро текла вода, подхватывая редкие крошечные снежинки, поглощая и унося их прочь. Боги никогда не закончат со мной. Пока жив, я буду чувствовать боль, ходить по прожигающим до сердца углям. Это плата за прошлое и за имя, которое мне вернули. Он проснулся через несколько часов и увидел лучи солнца, выскользнувшие над лесом из серой завесы. Голод встретил его знакомыми спазмами. Еще один неприветливый спутник, но хотя бы постоянный. Теон резко сел, осмотрелся и ощутил растущую внутри злость и гнев. На боль, на голод, на одиночество. На это бесконечное проклятое пекло, в которое он позволяет себя загнать снова и снова. Сколько можно! Лорд-командующий отстегнул меч, сбросил с себя мешок и пнул его что есть силы в низкий ломкий кустарник. Ужасно хотелось врезать хоть кому-нибудь живому, наотмашь, не жалея руки. Как раньше. Еще первому Теону. - Мать вашу, еще посмотрим кто кого! Теон не совсем понимал, кому угрожает, но чувствовал твердость намерения. Он подхватил лук и быстро пошел в сторону леса. Болезненные ощущения между ног, разозлили еще больше и подстегнули. Теон почти побежал неровно, в раскачку к ближайшим к нему деревьям. - Хотите трахнуть меня, боги? Давайте. Это совсем не сложно сделать! У всех, кто хотел - получалось. И у них тоже почти получилось. За несколько часов он не нашел никого в этом треклятом лесу, даже стрелы не пригодились. Оставалось только вскипятить воду с оставшимися на дне мешочка сухими кореньями и травами и насладиться ночной прохладой. Вонючка мог вытерпеть и не такой голод, и Теон очень хорошо помнил об этом. В свежих сумерках он плелся широким кругом к месту у реки, где в приступе ярости разбросал все вещи. И наткнулся на широкий разлив у речного изгиба. Края разлива были заболочены, а чуть глубже белело несколько спин крупных рыб, неподвижно стоявших в мелкой ледяной воде. Теон замер, пожирая их глазами. Почему он за всю дорогу так и не сплел сачок? Не заточил острый кол, чтобы проткнуть жирный рыбий бок? Теперь он не успеет соорудить их до темноты. Может завтра? Он вспомнил картину из детства, как хохочущий дядя Виктарион поймал на его глазах руками здоровую рыбину и отдал восхищенному племяннику красоту, бьющую хвостом, со сверкающей на солнце чешуей. У Виктариона были огромные руки с полным набором пальцев. Можно попробовать снять рубаху и упасть в воду, развернув ее как невод на одного. Нет. Слишком медленно. Слишком неловко. Весной рыба была юркой, беспокойной. - Все равно, надо попробовать. Он расстегнул куртку и вспомнил про брошенный неподалеку меч. Этот вариант был лучше остальных. Чтобы сапоги не вымокли, он снял их и оставил на сухой кромке. Уже через два шага холод реки ломил ноги, но недолго можно и потерпеть. Хорошо, что почти стемнело, и от фигуры не падала тень, которая могла бы напугать добычу. Теон замер, крепко обхватив руками гладкую рукоятку меча. Чуть наклонился к бликующей в сумеречном свете воде, согнул колени, собираясь, напрягая мышцы. Выдохнул и резко, без замаха, ударил по белеющей у поверхности покатой спине. Вода фонтаном взметнулась вверх. Не чувствуя от возбуждения холода, лорд-командующий плюхнулся в воду на колени и вытащил разрубленную напополам тушку. - Я убил! Я ее убил! Видали, боги! Никто не подтвердил, что видел, но Теон расхохотался, чувствуя себя невозможно, по-мальчишески счастливым. Следующий день он провел здесь же, у разлива, с сачком, сплетенным из молодых гибких веток. Он то заходил в воду, то грелся у разведенного рядом костра и так до самого вечера. Вдалеке, у страж-древа, Теон в какой-то момент заметил оленя и так удивился, что даже не потянулся луком. Да и зачем ему такое большое животное? Такое красивое. Интересно, олень выжил или пришел с юга вслед за надеждой? Улов был невелик, но Теону хватит на пару-тройку дней, чтобы добраться до Винтерфелла. А что делать дальше? У Винтерфелла он окажется через пару часов, еще днем, когда можно будет расспросить кого-нибудь в Зимнем городке о том, что происходит сейчас в замке. О Джоне. Был ли он в там? Но на повороте у старого кряжистого дуба Теон неуверенно потоптался и все же сошел с дороги. Около мили в сторону, за торчащими из земли каменистыми выступами, среди разросшегося боярышника когда-то стояло одинокое чардрево, с вырезанным ликом. К нему ходили поселяне из Зимнего городка и острогов поблизости. Пару раз бывали и Теон с Роббом исключительно из любопытства и желания поглазеть на полногрудых деревенских девок, выпрашивающих у Старых Богов красивых и богатых женихов. Сейчас ему нужен был ответ, подсказка, на которую Теон не надеялся. Он уже встречал чардрева во время долгого пути на юг, стоял перед ликами, всматриваясь в красные глаза, шевеля губами, обращась с просьбами, молитвами и снова просьбами. Но Старые боги, казалось, не помнили его, не помнили его имя, клятв и своих поручений и не видели Теона, ни стоящего прямо, ни на коленях. Кровавые глаза смотрели мимо, а ствол был неприветливо холоден. Теон отходил в сторону, чувствуя себя совершенно потерянным, и только собственные рассуждения давали опору и спасали от отчаяния. Мертвые шли за Джоном по пятам – так сказал Гренн, так ему говорила красная жрица. Хеллек считал, что ее нужно убить, чтобы закончился проклятый холод, чтобы мертвые исчезли с северных земель, из Сурового Дома. Но Великий Хозяин гнал свою свору за жрицей и Джоном по пятам, желал смерти беглецам. Это было странно. Какое-то невозможное противоречие. Как враги Владыки Зимы, оружие Рглора могут быть виновны в наступавшей на людей смерти. Почему слуге Хозяина – Шестишкурому колдуну нужно найти и убить того, кого знает и совсем не знает Теон – драконью кровь? Почему Старые Боги велели, чтобы он нашел Джона, чтобы спас его. От чего? Ведь упыри уже никого не преследуют. От еще живого Варамира? Ведь он – орудие Великого Иного. Неужели Джон и есть драконья кровь? Эта догадка постоянно вертелась в голове, но была ли верной? Причем здесь драконы и кровь Дейенерис? Кто был матерью Джона? Зачем Джон нужен богам, и разве он может быть виновен в ярости не желавшей отступать зимы? Нет, Хеллек ошибся – враги Владыки Льда – не могут быть причиной его силы. Или могут? Чардрево по-прежнему стояло здесь неподалеку от поредевшего, припавшего к земле боярышника. Теон медленно опустился на колени. - Пожалуйста, - проговорил он громко и поднял взгляд к грубо вырезанному контуру глаз с уголками, опущенными в вечной печали. – Что мне делать? Куда идти? Прошу ответа, я... просто не понимаю. Тишина тянула минуты, а он шептал свои глупые "пожалуйста" и "прошу" снова и снова и как всегда напрасно. Молчал, прислушиваясь, все еще надеясь. Но – ничего. Опустив глаза, Теон с трудом поднялся, словно за плечами болтался уже не мешок и лук со стрелами, а здоровый камень. - Винтерфелл! Винтерфелл! Крылья ворона захлопали прямо над ним. Лорд-командующий вскинул голову, но птица уже улетела прочь. Ворон сообщает, куда полетел? Или я должен сказать спасибо? От имени всех простаков, верящих, что боги посылают им знаки. Серые башни Винтерфелла поднимались с пологих холмов. Здесь от Королевского Тракта лес отступал куда-то дальше за стены замка, освобождая пространство для безжалостного ветра и горьких воспоминаний. Двигаясь к замку, Теон чувствовал себя беззащитным и уязвимым. Ветер сбрасывал с головы капюшон, рвал полы плаща с яростью разгневанных призраков его прошлого. Чтобы отвлечься от безотчетной тревоги, Теон то всматривался в холодные, бегущие в сторону юга облака, то пробегал взглядом по цепи низких холмов, увенчанных кое-где широкими стволами и серо-зелеными лапами страж-древ. Ему совсем не хотелось сюда возвращаться. Место, о котором он так много думал и мечтал в юности, превратилось теперь в уродливый шрам, который лучше скрыть под одеждой и никогда не вспоминать о нем. Шрам, оставленный его собственной рукой. Первый раз он вернулся в вырастивший его замок как вероломный брат, второй – как жалкий нищий, потерявший надежду на подаяние. Чтобы выпросить и получить его. В качестве кого он приходит теперь? Сюда, где все еще хранятся отпечатки принесенной им самим войны. Бывший воспитанник? Бывший враг? Бывший пленник и кукла в чужой игре? Бывший черный брат и лорд-командующий? Просто Теон. Он мог бы так назваться, если здесь не было бы столько знавших его призраков, если бы даже ветер не стремился сорвать одежду, чтобы добраться до кожи, до его шрамов, до всего, что связано с этим именем. Ноги ныли от усталости, и Теон в который раз порадовался, что обзавелся крепкой сучковатой палкой, чтобы легче было идти по спускам и подъемам холмов. Ступни были натружены настолько, что он почти их не чувствовал, - на каменистой, местами влажной почве ему трудно было сохранять устойчивость. Если раздобуду коня, то найду ближайшее чардрево и поклянусь больше никогда не подвозить прачек. Держаться от них подальше. - Ты слишком увлекаешься клятвами, Вонючка. - Эта клятва мне вполне по плечу. Даже Перевертыш с ней бы справился. - Надо было заставить тебя поклясться в Винтерфелле. Тогда вообще ничего не произошло бы. С прачками. - Не трогай ее. - Потому что она засунула в тебя язык? - Или потому, что чуть не лишила того, что ты мне оставил. Выбери сам, милорд… - Если бы ты отправился с ней или за ней... Теон безжалостно выбросил эту мысль из головы. Никогда не будет такой причины, чтобы он пошел в Дредфорт один и совершенно беззащитный. Перевертыш остановился, вглядываясь в теснившиеся крыши у подножья холма и гранитных стен замка. Это был не тот Зимний городок, куда Грейджой любил выбираться, чтобы почувствовать себя лордом, которому позволено все, и любая девка – твоя, а мужики тянут с себя шапки и кланяются вслед. Но и не опаленные огнем руины, которые позже засыпал снег. Низкий каменный дом на краю селения выжил еще со времен лета, но сохранил следы лизавшего его когда-то пламени. Погибшие соломенные крыши теперь сложно восстановить, и убогие, собранные наскоро из свежих бревен строения перекрывали связанные в пучки хвойные ветки сосен, елей и страж-древ. На старых каменных постройках была видна аккуратно выложенная дранка. Теон вошел в городок и побрел по главной улице. Ноги отдыхали на булыжной мостовой, которую не сумел уничтожить ни огонь, ни снег. Где-то хлопнули дверью, раздался окрик. На задних дворах, похоже, пилили древесину. Он не должен был встретить никого, кто бы помнил лорда Теона. Но было страшно, как несколько раз в детстве, когда его отправляли в кабинет Неда Старка. Хотелось натянуть капюшон до самого подбородка. Навстречу прошла уставшая, замотанная в платки женщина, погромыхивая пустым ведром. Под кривым, свежесколоченным навесом болталась на вывернутых жабрах вяленая рыба. Хотя последнее время Теон ничего другого и не ел, рот все равно наполнился слюной, и он остановился в нерешительности у торговой лавки. Где-то недалеко отсюда была рыночная площадь. - Хочешь купить или обменять? - сиплый голос вывел его из раздумий. Мужичок со всклокоченной рыжей шевелюрой едва доставал лорду-командующему до груди, но взгляд воспаленных глаз был вызывающим, а на месте передних зубов зияла дыра. - Хочу поесть, - вдруг сразу расслабился и улыбнулся Теон. Кажется, где-то болталась пара монет про запас. Вот только где? - Тогда тебе лучше в «Дымящееся полено». Там сегодня что-то готовили – дым у них из трубы шел. Под низкими перекрытиями трактира было слишком пусто: никаких посетителей и только два свежевыструганных стола с лавками. Внутри все изменилось, - только очаг был по-прежнему напротив двери. Пережившие огонь и холод каменные стены дали новую жизнь «Дымящемуся полену». Но теперь здесь не будет Киры, готовой смеяться над дурацким шуткам принца Теона, носить ему вино и нетерпеливо ерзать на коленях. Впрочем, я уже не сумею заметно обрадоваться ерзающей на коленях девке. - Зато ты можешь сам поерзать на коленях… У меня. - Не дождешься. - Самоуверенность тебе совсем не идет. Я думал, что отучил тебя от нее. Навсегда. - Почему ты не сдохнешь, Рамси? Навсегда. Почему ты все еще дышишь? - А ты? - Пожалуйте, господин. Вы с дороги? У нас есть комнаты и обед. Теон вздрогнул и обернулся к подбежавшему трактирщику. Того самого неплохо было бы накормить обедом и отправить отсыпаться. Кожаный не взялся бы тренировать такой костяной набор, не продержав пару месяцев на кухонных работах. Похоже, не всем это идет впрок. - Я бы хотел поесть и узнать последние новости. Потом решу, останусь или пойду дальше. - У нас есть булочки из муки с юга. А еще пшенная каша и кролик, сваренный в травах. Теон с наслаждением опустился на лавку и развязал заплечный мешок. - Хорошо бы выпить чего-нибудь покрепче воды. - Сделаем, господин. Он съел пару булочек, разваренную кашу и кроличью лапу. Вино было разбавленным и явно перекисло. Но удовольствие от всего этого после бесконечной дороги было настолько острым, что, казалось, оно искупает страхи и сомнения всей этой затеи, делает Теона почти счастливым, пусть и ненадолго. Трактирщик сидел напротив, поглядывал на рукоять меча и, вставляя уважительным тоном "господин", рассказывал о том, что слышал и знал. Зимний городок восстанавливали северяне, которым удалось пережить зиму в горах на востоке. Здесь не было промысла, зато мимо по Тракту иногда шли подводы до северных замков и до Стены, что-то раздавали, что-то удавалось выменять на каменные и деревянные поделки, утварь, остатки ценной пушнины. Как и везде основной едой была рыба. Леди Санса Старк и лорд Рикон отправились принести клятвы Дейенерис Таргариен, а замок оставили пустым с немногочисленным гарнизоном. Закрытым для посетителей. - В Винтерфелл никого не пускают? – не понял Теон. - Да. Ворота закрыты и днем, и ночью, господин. Подводу туда пустили, и все. И уже больше десятка дней ни один солдат оттуда не приходил в трактир. Хоть и вовсе закрывайся. - Странно, - протянул Теон. – Разве им что-то угрожает? Или кто-то. - Ты обо мне? - С чего ты взял? - Просто ты только обо мне и думаешь, хоть и не признаешься в этом. Трактирщик суетливо оглянулся через костлявое плечо и наклонился ближе. Теон сжал деревянную чашу с вином, ожидая самых неприятных сообщений. - Если и угрожает, то не снаружи. Говорят, в замке творится что-то неладное. Как леди с лордом уехали, так будто привидение завелось. И творит нехорошее. В округлившихся глазах трактирщика плескался суеверный страх, а Теону стало смешно и одновременно тепло в груди – вспомнились истории Нэн. - Откуда такие слухи, замок же закрыт? - Так это…, сказывали солдаты, когда были последний раз. Умер у них кто-то в замке странной смертью, и звуки слышались по ночам разные… А с тех пор и не выходит оттуда никто. - Может, только трупы остались? – усмехнулся Теон. – Весенние упыри. - Не шутки это, господин. Вы вот с луком, мечом и идете, куда вздумаете, а мне, что делать, коли жить здесь собрался? Трактир отстроил – бывший хозяин-то погиб. - Не думаю, что призраки Винтерфелла станут громить трактир и хлестать вино в подвале. - Кто же их знает. Замок видел столько страшных смертей и разрушений, что призраков там накопилось немало. Даже претендент Станнис, говорят, сбежал от ужаса Винтерфелла. Теон нахмурился, вдруг всерьез задумавшись о призраках, созданных им самим, о странных смертях до его побега. Поднял чашу и дохлебал большими глотками вино. Глупости, это были Манс и его копьеносицы. Почему он не спросил об убийствах у Белки? - Пустая болтовня. Станнис двинулся в сторону Белой Гавани, чтобы пополнить армию и продолжить войну. - Нет, все было не так, господин. Даже до Горных кланов дошли слухи, - хозяин перешел на отчаянный шепот, и на его лбу выступила испарина. - Баратеон сражался с обезглавленным призраком своим зачарованным мечом, но не смог его победить. И покинул замок. Какое-то время все было тихо. Но призраки снова проснулись. Страх трактирщика был таким явным и искренним, что Теон сам ощутил тревогу, словно невидимый безголовый призрак ждал прямо здесь, за его спиной. Странная тишина. Вдруг кто-то закричал. Завизжала баба. С улицы донесся грохот, копыта ударили по мостовой. - Что это? – лорд-командующий вскочил на ноги. - Не знаю, - пробормотал трактирщик, разворачиваясь к двери. И тут она распахнулась, почти слетая с петель от удара. Вовнутрь шагнула закутанная в черный плащ фигура. Не спалось, и палатка казалась тесной. Лежать, упираясь взглядом в ее темный полог, было неприятно, как под невидимым присмотром. Рамси натянул куртку, подхватил плащ и выбрался наружу. Дежурный кимарил у затухающего костра, и милорд пнул его носком сапога под ребра: - Вали отсюда, погуляй вокруг лагеря. Чтобы рожа на глаза не попадалась. - Да, милорд, конечно, милорд, - суетливо подскочил тот – чернявый бугай из парней Уолтона. Небо над разбросанными деревьями было неприятно светлым, превращая все вокруг в зыбкие тени и черные контуры. Не иначе как за облаками родилась полная луна. Время ведьм. Когда они отправляются шарить по лесу в поисках ядовитых трав и предзнаменований, бормочут в уши наивным людишкам омерзительные предсказания. Недаром палатка Мелисандры была в стороне. Чтобы она могла выбраться из нее незаметно для остальных. Каким богам бы они не служили, оставались нечеловеческим отродьем с гадючьей кровью и сладкими лживыми устами. Рамси хотел поиграть с красноглазой сучкой, но она оказалась не септой, не обычной жрицей, тихой служительницей бога. Она подпалила его собственную шкуру и заставила дергаться на себе по ее правилам и желаниям. Мелисандра была настоящей ведьмой, а им нельзя просто выпустить кровь. Без последствий. Нужно быть осторожным и подумать, как не получить проклятие или предательское пламя в спину. Русе не верил в ведьм, считал их безвредными травницами, но он был слеп, как крот, за толстыми стенами Дредфорта. Мать знала лучше. Рамси было лет пять, и он часто сидел, подобрав под себя ноги, и смотрел, как вращается огромное колесо мельницы. Потрескавшееся и неповоротливое, оно крутилось и не останавливалось. - Мам, почему крутится колесо? - У нас потому что дует ветер. - А еще почему? - Может еще от воды. - А еще? - А еще…, - мать посмотрела долгим взглядом из-за плеча, потом развернулась и присела рядом. – А еще, если ведьма пожелает. - Ведьма? - Да. Ведьма может все. Ты должен держаться от них подальше. Понял? - Нет. Почему? - У тебя был дядька, мой брат. Он хаживал к одной красотке на мельницу. Не знал, что связался с ведьмой. Пришел как-то к ней нежданно глубокой ночью. Зашел в дом, хотел обрадовать, а там нет никого. Постель не разобранная, холодная. А луна на небе стояла полная, тишина, и только стрекочут сверчки в темной траве. Пошел брат мимо мельницы и услышал скрип. Заходит и видит – вращается колесо. Крылья мельницы опущены, ночь, пыль мучная висит в лунном свете, а колесо вращается. Тогда он и испугался. - И чего испугался? - не понял Рамси. Но вид у матери был взволнованный, и голос напряженный. Это было здорово, потому как обычно она не рассказывала историй и днями не разговаривала. - Так колесо без ветра крутилось, дурачок. Понял твой дядька, что дело нечисто, выпростал ремень и затянул его на колесе. А сам ушел из этого дурного места. - И все? – разочарованно протянул Рамси. - Не все. Утром вернулся, прокрался на мельницу, а там колеса и в помине нет. Осмотрелся и услышал, что стонет кто-то в углу. Красотка давешняя его на боку лежит и стонет. Брат присел и увидел, что торчит у нее изо рта пряжка ремня, а другой конец из зада голого высовывается. - Прям из зада!? – в восторге переспросил Рамси. - Да, оттуда. Значит, она сама колесом и была, ведьма проклятая. Тут бы брату бежать надо, но он задержался, дурак. А ведьма глаза открыла – в себя пришла и уставилась на него. Как взглядом приморозила. Не помирала вовсе. Наоборот. Вскочила на ноги и выдернула из себя ремень одним движением. Он в сторону, да не может. Она его к стене прижала, как гвоздями к кресту прибила, и просунула конец ремня в глотку. Брат дергался, кричал, а она все дальше пихала, все глубже, пока пряжка между зубов не застряла. - Как у нее получилось? Там же живот? – Рамси охватывал то ужас, то восторг. - Кто ее знает. Насквозь прорвала, наверное. А потом руку в зад сунула и выдернула кожаный конец наружу. - Он так и ушел? - Никуда он уйти уже не мог. Остался там. Долго был живой, смотрел, как колесо мельничное крутится. И как ночь пришла, колесо по-прежнему крутилось, и луна, полная, белая, смотрела в окно напротив брата. У него от крови намокли штаны, и лежал он, дурак, в красной луже и собственных испражнениях. - А откуда ты все это узнала? Он рассказал? Прямо с ремнем во рту говорил? Мать хмыкнула и встала. - Мы нашли его утром на этой мельнице, но мельничного колеса уже не было. Он умер к вечеру, мельницу сожгли, но что толку. Ведьму так и не нашли. Рамси думал весь день, а потом подошел к матери. - А ведьма, она вообще все может? - Может, – неохотно ответила мать. - Они живучие, и сила в их крови огромная. Поэтому недостаточно просто связать ремнем, надо еще быть хитрее ведьмы. Больше мать не рассказывала ему историй. Но он понял, что нужно быть хитрым с ведьмами. Жестоким и хитрым. А еще ему долго снилось, как шевелится в голом заду здоровый окровавленный конец ремня. Страшно не было. Хотелось дернуть посильнее, но руки были маленькие, и кожа ремня выскальзывала из ладоней. Рамси до сих пор хорошо помнил единственную занимательную историю от матери и, когда насиловал и убивал девок в лесах, представлял, что любая из них могла бы стать ведьмой. Или быть ей. От этой мысли чувствовалось радостное возбуждение по венам, жар власти. Но теперь, встретив настоящую ведьму, хозяин Дредфорта слажал - силы с ней справиться не хватило. Пока. Но он будет хитрее, как и советовала мать. И найдет выход. Ему просто нужно затаиться и подумать. Хотя последнее время он и так думал слишком много и совсем о другом. Думал о Вонючке. Нет. О Теоне. После того, как Тибальд в темнице сообщил о прибытии Кислого Алина, Рамси вырвало прямо на собственные сапоги. Такого с ним не было никогда. Вонючка часто блевал на себя, когда милорд им занимался, выворачивал нутро своего страха. Но самому Рамси никогда не бывало страшно, и рвало только после жестоких попоек. Поэтому в темнице он удивился хлынувшей из него желчи, головокружению, слабости и странному отвращению к разделанному телу на дыбе, к самому себе. Хотелось выдавить собственную кровь. Чтобы было больно. Сначала он думал, что красноглазая сучка его отравила, прислушивался к себе, своим ощущениям. Смотрел, словно со стороны, и испытывал тягучую тошноту. А потом услышал Теона. Не Русе, с его сверлящим затылок скрипучим голосом, а Теона, мать его скользкую, Грейджоя. Хотелось слушать его снова и снова, даже гадости, которые он выливал, неблагодарное водоплавающее! Словно Рамси не убил для него колдуна, не отпустил обратно на Стену. Хотя, если не врать себе, - то другого выбора у лорда Болтона все равно не было. А теперь и другой жизни. В Дредфорте он только и думал, как добраться до Перевертыша, а позже как выманить его голос из мути в собственной голове. Только боль избавляла от мути. Рамси не замечал никого вокруг. И зачем все это? Чтобы трахнуть Теона во все отверстия принадлежащего милорду тела? Сжимать его, трясущегося от страха? Или что-то другое? Впервые Рамси не мог понять, что он хочет на самом деле. Он всегда наслаждался страхом, преданным взглядом, униженным видом. Видел в этом обнаженную искренность. Но теперь отчетливо понимал, что сквозь все это просвечивала ложь, фальшивая маска Вонючки, которую он вылепил сам и сам же пожирал. Сидя у костра и глядя на пляшущее у ног пламя, Рамси думал о том, что хотел бы иметь и трахать до самого нутра настоящего Теона, совсем настоящего. Чувствовать его голову у своего бедра, видеть, как подобрав ноги, он сидит у камина. Но настоящий ненавидел и презирал милорда, только фальшивка была предана, опускала голову от пристального взглядом. Под серым ночным небом Рамси понимал со всей ясностью, что не может получить то, что ему нужно – преданное, искренне привязанное к нему существо. Если это не пес. Если он принц. Если он красив, и в глазах отражаются чувства, мысли, сомнения, страдания... Если так хочется не упустить что-то искренне и настоящее, живое в нем. Впитать это в кожу, кровь, поглотить… - Принцы не любят кровавых чудовищ, сын. Они их убивают или погибают сами. Об этом есть много сказаний - Не думал, что ты веришь в сказки. - В некоторые приходиться верить. - Что вы видите в пламени, лорд Болтон? Он резко обернулся, прямо за спиной стояла закутанная в плащ Мелисандра. - Что вы здесь делаете? Полная луна призывает ведьм? О, простите, миледи, жриц. - Луну я не вижу. А призывает меня лишь Владыка Света. - И куда же? – осторожно усмехнулся Рамси. В ее глазах отражались языки пламени, которое вдруг разрослось при появлении жрицы. Красное на красном – даже Рамси это показалось слишком. Каждая его мышца превратилась в сжатую пружину. Ведьма провела узкой кистью руки по длинному, лежащему на груди локону и плавным движением наклонилась к лорду Болтону. - Сюда. Чтобы помочь вам разобраться. Что вы видите в пламени, милорд? Нехотя, с усилием он развернулся и посмотрел в костер. Тени сплетались и расходились в огне, как два яростных тела. Одно из них тонкое, гибкое, как стянутый тетивой лук, выскальзывало из рук второго, таяло в танце пламени. Костер зашипел и ярко вспыхнул, - на мгновение Рамси увидел стрелу, летящую прямо в него и тут же исчезнувшую в огне. Рука ведьмы скользнула вдоль шеи, и милорд схватил запястье и дернул жрицу на себя. Она оказалась рядом на земле. Полные губы чуть улыбались или это тени играли на белом надменном лице. - Что это значит? Что ты знаешь об этом? - О тех двоих и о стреле? Ничего. Но я знаю, что вам нужно сделать, милорд. Знаю то, что открыл мне Владыка Света. - И что же? – Рамси казалось, что сердце сейчас вырвется из груди. - Выполни желание. - Что?! - Сделай то, что он у тебя попросит. Ты сам должен знать, о ком я говорю. Лорд Болтон в ярости повалил ведьму на землю. - Не смей играть со мной, не смей даже лезть в это! Но она только рассмеялась: - Иначе, что ты сделаешь мне, мой лорд? Он дернул вверх короткую куртку и ощутил обжигающее руки тело. Зачем ей одежда? Кожа ведьмы льнула, как тонкий шелк, и разжигала желание. Желание трахнуть и увидеть кровь. Мысли об осторожности казались чужими, давно забытыми. - Я сделаю из тебя волшебный плащ. Он согреет меня в стужу. Плащ могущества Рглора. Жрица рассмеялась и выгнулась ему навстречу. Ногти прошлись по гладкой груди и, продирая кожу, соскользнули ниже, на живот. Милорд замер – там под ладонями было что-то плотное, выпуклое, живое. Шевелящийся под шелком клубок. Рамси отпрянул, убрал руки, почувствовав суеверный ужас. Такой же, с каким мать рассказывала историю про мельничное колесо, про ремень, продернутый сквозь тело. - Что это, мать твою!? Жрица посмотрела на него из-под темных ресниц, губы беззвучно шевельнулись. Затем она медленно поднялась и поправила одежду. - Ничего, лорд Болтон. Просто драгоценный дар моего бога. Она сделала несколько шагов в темноту и обернулась. - Помните свое видение. Вы должны выполнить желание. Выполнить его желание? Как же. Теон желает только одного – чтобы я никогда не искал его, чтобы сдох где-нибудь. Плевать я хотел на такие желания. Денек начался совсем неплохо, и до башен Винтерфелла было уже рукой подать. Если милорд будет в настроении, то они прошерстят городишко до вечера и отправятся обратно. Дорога у них самая короткая, но совсем не езженая. Можно, конечно, подняться выше по Тракту, а там свернуть на Дредфорт по проторенной дороге – подводы и путники обычно двигались таким путем. Спокойнее, безопаснее, и с пути не собьешься. Но для их тайной вылазки она не годилась. А может милорд пожелает и на ночь здесь остаться? Но это вряд ли. Даже Кислый Алин понимал, что когда разворошишь палкой улей, надо удирать во все лопатки. Простолюдины, конечно, слабаки, но гарнизону замка может оказаться не наплевать на то, что сожгли пару хибар. А сколько у них там солдат за стенами – кто их поймет. Винтерфелл вообще приятным местечком не был, как-то сразу вспоминались Вонючка и девки, выходящие из спальни милорда, и то, что Алин не содрал капюшон с каждой из них. Потому и торчал голый с веревкой на шее в богороще. Окажется лорд Рамси в замке и вспомнит опять про эту историю. Может расстроиться и захотеть успокоить нервы Алиной кровью. Русе с того света вряд ли поможет, хоть и обещал в виде призрака появиться, если что… Нет, лучше валить из Зимнего городка и по-быстрому. К тому же Кривой Локоть на стоянке их дожидается, сушит кровищу на спине. Кислый Алин покосился на милорда. Сильный ветер сорвал с него капюшон и крутил темные волосы вокруг головы – за милю разглядишь, кто в центре отряда. Лорд Рамси поймал его взгляд, слегка усмехнулся и провел перчаткой по шее Кровавого. В прозрачных глазах мелькнуло что-то похожее на обещание. Или предостережение. А может напоминание. Алин занервничал. Лучше не смотреть на милорда, лучше глаза вниз – так обойдется. Хотя Локтю не повезло. Кислый Алин вообще удивился, что милорд обнаружил, как Кривой Локоть дрых у лошадей, хотя должен был дежурить. Охраняли лагерь как попало, но хозяину на это всегда было чихать. И до зимы, во время их охотничьих и других вылазок, и потом. Это Железные Икры твердил про безопасность, выставлял дозоры, но его, слава семерым, оставили в Дредфорте. А милорд Болтон все равно был заговоренный. От напастей разных со стороны. В этом Али не сомневался, поэтому рядом с ним чувствовал, что не пропадет… А тут хозяин взъярился и велел Локтя плеткой наказать. Сначала стоял рядом, смотрел, как ложатся на спину одна к другой багровые полосы. Облизывал губы, а рука сжималась и разжималась – гневался. - Дай, я сам, - голос у Рамси звучал глухо. Значит, парню достанется по полной. В общем-то Локоть Алину даже нравился, тот классно рассказывал байки и как-то целый час шевелил на спор ушами. Алин отдал плеть. Рамси крутанул ее в руке и ударил мастерски, с оттягом. Кожа разошлась сразу. Парень закричал, изогнулся и задергал привязанными к дереву руками. Милорд запустил руку в перчатке в грязные черные волосы Локтя и оттянул назад его голову. Заглянул в лицо. Алин заворожено смотрел, как дергается кадык на изломе шеи, а у края века набухает влага. Лорд Рамси ухмыльнулся на эту картину: - Можешь кричать, но никаких слов и не смей вырываться, даже не шевельнешься, а то еще добавлю. Понял? Тот сглотнул и судорожно кивнул. Хозяин разжал руку: - Хорошо, посмотрим. Локоть прижался лицом к стволу дерева и на каждый удар вскрикивал и мелко трясся всем телом. Но от коры дуба не отлип, стоял на коленях, как приклеенный. За несколько ударов спина была неплохо порвана. Но проколовшийся солдат, похоже, не только ушами владел, здоровый был, ширококостный, вот и продержался. Вонючка был гораздо занимательнее, когда его пороли и другое чего… Сначала вечно нарушал правила, и милорд увлеченно придумывал новые. Потом очень старался их выполнять, но уже сил не хватало, и он снова нарушал, позволяя милорду изобретать милосердие. Алин кое-чему тогда научился, как можно поиграть с людьми. Милорд отбросил плетку, наклонился к разделанному Локтю и медленно провел по кровавой полосе пальцем. Тот застонал и плотнее прижался к дереву. - Ладно. Развяжите его, дайте воды и оставьте здесь. На обратной дороге заберем. Лорд Болтон пошел обратно, но на его пути оказалась закутанная в плащ леди Мелисандра. Кислый Алин забеспокоился, заметив, как они посмотрели друг на друга, как хозяин вдруг поднес ко рту свою руку и медленно слизнул с пальца кровь, а красноглазая баба чуть улыбнулась краем губ в ответ. Нет, крыса в мейстерской цепи была права, надо эту наглую красноглазую суку держать подальше от милорда. Слишком много о себе думает. И вообще, хватит проблем с одним Перевертышем. Вот и сейчас уже видны соломенные крыши городка, а она решила притормозить коня, как будто лорд Рамси должен ее дожидаться. - Миледи, мне передать лорду Болтону, что вы подождете нас здесь или вернетесь на прежнюю стоянку? Жрица не соизволила даже взгляд кинуть в его сторону, зато таращилась на башни Винтерфелла, как будто на них дракон опустился. Если будет играть в благородное молчание, ну и в пекло ее, не пропускать же из-за бабы, пусть и опасной, все веселье. - Можешь ничего не передавать своему безумному лорду, - она ответила, так и не взглянув на Алина, красные глаза не отпускали замок, а ноздри трепетали, как у возбужденного зверя. - Я найду его, когда будет нужно. Если у него хватит ума остаться в живых. Жрица хлестнула лошадь и направила ее в сторону, южнее, в обход гранитной крепостной стены. И вали к Рглору. Алин пустил своего коня вдогонку отряда, чувствуя нарастающую тревогу. Ветер развлекался вместе с ними, яростно толкал в спины по вымощенной дороге поселения. Черный плащ хлопал крыльями вокруг спины скачущего впереди милорда. Он снес тяжелым мечом какую-то лавку, а Алин, спешивший следом, стеганул плеткой по лицу выскочившего из дома мужика. Меч он тоже держал наготове. Пару голов можно было снести, особенно в этом поганом городке у этого поганого замка. Ребята высадили дверь хибары, и внутри завизжала баба. Может, ее хватит на всех, и парни смогут повеселиться. Когда они сожгли Зимний городок, то забрали столько девок, что всю дорогу до Дредфорта на каждой стоянке он трахал новенькую. Редкая удача. Рамси слетел с Кровавого прямо под вывеской «Дымящееся полено». Что-то приятно знакомое было в этом названии. И в трактире всегда можно найти неплохую поживу, добрую выпивку на худой конец. - Милорд, накиньте, пожалуйста, капюшон. Нехорошо, если вас узнают. - Без тебя, дурак, знаю. Милорд набросил на крыльцо уздечку Кровавого, а Алин ввалился первым в приоткрытую дверь. Свободно как-то для трактира, сплошная пустота посередине, только у дальней стены стоят столы и две темные фигуры вполоборота. Один уже и на ноги вскочил. Значит, немного побегает. Кнута в руке для этого вполне достаточно. - Где хозяин этой богадельни!? – заорал Алин. – Почему не накрыт стол для голодных путников? И действительно, один бросился в сторону, даже лавку перевернул от страха. Вскрикнул и ломанулся к низенькой двери за очагом. Ну, точно трактирщик! Сейчас покормит! И Алин, крутанув плетью, бросился за ним. Он был уже у дверного проема, когда звук сзади заставил его заледенеть. Так может скрипнуть натянутая тетива в руках лучника. Он тут же развернулся, проклиная себя за глупость. Когда он увидел это - воздух вышибло из легких, ноги превратились в неподъемные колоды. Грязный, худой, в изодранном плаще за опрокинутой лавкой и разгромленным столом стоял проклятый Перевертыш. Напряженные плечи, отведенный назад локоть и рука, сжимавшая древко стрелы в натянутой тетиве. Он не целился в Алина, он даже не смотрел на него. Чувствуя, как на спине выступает холодный пот, Кислый Алин медленно перевел глаза туда, где навстречу выстрелу шел милорд. Шаг за шагом. Без проклятого капюшона, как на аркане. На лице застыло невозможное напряжение. Глаза светились странным восторгом. Он что не видит стрелы? Боги, он не видит стрелы! Если у твоего безумного лорда хватит ума выжить… Алин ничего не сможет сделать, не успеет подставить башку под направленный в грудь Рамси смертельный наконечник. И тогда Русе… - Думаешь, я не выстрелю? В голосе Грейджоя был только гнев. И, видя его лишь вполоборота, Алин вдруг ощутил, насколько ледяным взглядом он смотрел на милорда. Да или нет – не важно. Он спрашивает для того, чтобы выстрелить. Сразу, как услышит ответ.