Вне времени

Беспамятство могло бы стать для него спасением. Он мог сойти с ума. Но забыть не получалось, а безумие не приходило, как бы близок к краю бездны он ни был. Единственное, что он мог сейчас – смотреть вслед уплывавшей лодке и ронять горячие слезы в холодные воды Авалона. Где-то внутри, там, где было сердце, разверзлась пустота, в которой осталась мучиться и метаться в вечности одинокая душа. Лодка уплывала в неизбежность слишком быстро, чтобы Мерлин смог пережить это. Легкая рябь пробегала по воде, в то время как внутри него бушевала буря – страшная и разрушительная. Он не осознавал того, что шагает в воду, все глубже и глубже, не замечая, как вязнут в иле сапоги, как что-то враждебное пытается остановить его, образумить. Когда ноги перестали касаться дна, он поплыл, отчаянно и как можно быстрее, вслед за лодкой, которая почти растворилась в тумане. Болезненная судорога обожгла ногу острой болью, и на короткие секунды Мерлин ушел под воду, пытаясь справиться, пытаясь плыть, несмотря ни на что. Когда он вынырнул – лодки не было. Не было даже тумана, скрывавшего ее. Мерлин закричал. Истошно, страшно. Поднимая высокие, разрушительные волны, накрывшие его самого. Он очнулся на берегу. Совершенно один. Один. Один. ОДИН. Бесчувственный, опустошенный, словно Артур унес с собой все, оставив лишь боль и тоску - такие огромные и пугающие, отнимающие последнюю волю к жизни. Мерлин закрывал глаза, но навалившаяся темнота, была невыносимой, жгучей, острой и горькой. Когда он открывал их и видел перед собой ясное небо, ветви деревьев, листочки на которых трепетали от легкого летнего ветерка – ему хотелось умереть. Мир казался нелепым, неправильным, пустым, безобразным… Он снова закрыл глаза. Чтобы увидеть, как… улыбается Артур и отсветы костра пляшут в его глазах… Как он смеется, размахивая над ним булавой в самый первый день их встречи… Как однажды просыпается с тушенкой в волосах… Горло сдавило, стало нечем дышать. Мерлин перекатился на живот, пытаясь вдохнуть, но только страшный вопль вырвался наружу, а пальцы впились в землю, вырывая травинки с корнем. Легче не становилось. Была только боль. Спустя час он встал и оглянулся. Озеро жило своей жизнью, стайка пташек пронеслась над его гладью. Мерлин смотрел словно завороженный, словно заново рожденный в мире, где нет радости, нет удивления, нет даже равнодушия. Где-то на краю сознания упрямо билась мысль. Идея. Сделать шаг и идти. Но ноги не слушались, а горло царапало еще невыплаканными слезами. Всего лишь шаг. Ведь ему все равно придется ждать. Неважно сколько, он не имел права спрашивать, даже если бы и было у кого. Всего лишь шаг. Он сделал его, неосознанно, не контролируя себя. Еще шаг и еще. Пока вдруг с новой силой не осознал, насколько пуст и странен мир, в котором он пытался продолжать жить. Жить только потому, что должен. Он смотрел на стену леса перед собой и не понимал – ЗАЧЕМ? Собственное тело было холодным как лед, а магия робко плескалась внутри – ненужная, бесполезная, проклятая. Не его. Мерлин сделал еще шаг и колени предательски подогнулись. Он едва успел ухватиться за ветви и прислониться спиной к дереву, вдыхая пряный, влажный запах утра. Утра, когда их не стало. Спустя пару месяцев, в какой-то странный, близкий к реальности момент, ему хотелось вернуться в Камелот, проведать Гаюса и помочь Гвен. Но мысли о пустых коридорах, пустом месте подле королевы, пустой кровати, пустой гробнице настолько пугали, что Мерлин забился глубже в пещеры. Ему хотелось умереть, рассыпаться прахом, но он не мог. ******************************* Ралли может часами сидеть вот так, на каменном полу, подобрав под себя босые ноги и устремив на него укоризненный взгляд, в котором временами проскальзывали искры пьяного глубокого сочувствия. Няня, старая Мэган, уже давно обыскала в пещере все закоулки в поисках девочки, и сейчас неуверенно топчется у двери, не зная – перекреститься ей или сделать охранительный знак? Чтобы увидеть это, Ралли не нужно обращаться к своему провидческому дару. Выволочки ей все равно не избежать, поэтому девочка продолжает не спеша потягивать опустевшую на треть бутылку виски. Привычка пить передалась Ралли от матери. Только так провидцы могли разбудить свой дар. И то, что Ралли всего лишь десять лет, никак не избавляет ее от миссии. - Сколько раз мне повторять – тебе сюда нельзя! – ворвавшаяся в святилище Мэган слишком суетлива, а еще она давно перестала верить в него, поэтому единственное средство для обретения надежды, переливающееся в бутылке золотистым светом, быстро оказывается в ее руках. - Я хоть что-то пытаюсь сделать, - хмуро отвечает Ралли, с трудом поднимаясь и неуверенно вышагивая к выходу. У двери она останавливается и салютует ему. Странное чувство разрастается в ее груди, не похожее ни на что, с чем она сталкивалась раньше в своих кошмарах, где звенит сталь меча и полыхает золото глаз. Словно в тумане, подхваченная томным маревом, который так хочется свалить на пьяный морок, девочка буквально вываливается в коридор и слышит, как позади Мэган оглушительно хлопает дверью в святилище. Никакого уважения. Потому что уже никто в него не верит. В глазах Ралли столько холодного раздражения, что Мэган едва не захлебывается от возмущения и готовится явить миру новую гневную отповедь. Колкие слова катятся вниз, падают на пол, разбиваются и ранят осколками, но Ралли никак не может выплыть, никак не может выпутаться из сплетения слов и образов. В глубине души она понимает, что это именно оно – то, чего ждали веками, то, ради чего каждый год пещеры заполнялись людьми в белом. Отдаленно она слышит затихающий голос Мэган – гнев медленно перерождается в сомнение, сомнение растворяется в священном трепете. Рука девочки сжимает карандаш, во второй блокнот - линии превращаются в людей, листья, волны, а где-то там слышен звук выдвигаемых стульев, падающих скамей, топот ног и тихие, взволнованные вздохи. Воздух искрится от магии и все едва ли не протягивают руки навстречу, желая коснуться того, что, казалось, давно покинуло этот мир. Бутылка падает на пол, но не разбивается, катится, разливая золотистый яд, который вспыхивает синим пламенем, едва с уст девочки срываются слова древнего заклинания. Все заканчивается так же быстро, как началось. Ралли поднимает голову и видит десятки сверкающих, полных надежды глаз, и ей становится страшно. Страшно от того, что все может оказаться ошибкой, просто пьяной фантазией. Кто-то подхватывает ее, ставит на ноги, а мягкий голос просит показать рисунок. Воздух все еще искрится и все тот же голос объясняет, что магия была в ней и разливалась вокруг. Чьи-то ладони раскрывают хватку ее рук и забирают блокнот, шелестящий нарисованный листвой, шепчущий вздыбленными волнами озера… - У тебя есть белое платье? Ралли наконец-то узнает этот голос и в ответ неопределенно качает головой. - Для чего? – спрашивает она. - Король вернулся! Нарисованный человек напряженно вглядывается за бумажную грань, сжимает меч… …и изо всех сил пытается скрыть свою растерянность и страх. Когда все вокруг склоняются перед ним в поклоне, Артур все еще не знает, что делать. - Да здравствует король! Приветствие звучит столь неожиданно, что он окончательно теряется в догадках и ощущениях. - Кто вы? – он оглядывает их, и, не обнаружив на их лицах ничего, кроме почтения и любопытства, возвращает меч в ножны. - Мы хранители, - отвечает Аринэл, выступая вперед. – Мы много лет ждали твоего возвращения. Артур хмурится и невольно качает головой, уверенный, что всего лишь ослышался. Ослышался. - Со мной был мой слуга. Где он? В небе над ними кружит сокол, летит вниз по спирали и камнем падает в лесное море на западе. Все слишком неестественно, даже воздух кажется ему чужим, а сознание ледяными каплями заполняют пятнадцать долгих столетий. - Позвольте… Позвольте предложить вам отдых в нашем доме? – та, что назвалась Аринэл, выглядит потерянной и напуганной, но Артур не подозревает, что сам выглядит точно так же. - Со мной был мой слуга, Мерлин, вы не видели его? – Артур не понимает, почему так отчаянно цепляется за того единственного, кто никогда раньше его не оставлял. Ралли незаметно оказывается рядом, теребя подол белого платья. - Он тебя ждет, там, - девочка указывает рукой на запад. – В пещерах. Артур верит ей сразу, потому что чувствует в ней нечто бесконечно родное – в оттопыренных ушах и черных волосах, в хитром и одновременно открытом взгляде. - Что это за место? – спрашивает он. Пещеры поражает его своими размерами и красотой, слишком похожие на храм, чем на жилище друидов. - Мы называем это Хрустальным гротом, - отвечает Аринэл, одновременно отдавая указания своим людям накрывать на стол. – Последнее пристанище Эмриса. Имя обжигает волной узнавания – теплого, но еще слишком непривычного, едва-едва выглянувшее из хитросплетения лжи и недоверия. - Эмриса… Пристанище Мерлина? Аринэл вздыхает и одного движения руки достаточно, чтобы все тут же покинули комнату. Артур провожает их взглядом, не в силах отделаться от ощущения непричастности к этому миру. Внешне они кажутся ему самыми обычными людьми, но он чувствует, что они иные. - В тот день, когда Мордред ранил тебя, вы с Мерлином отправились на Остров Благословенных, - начала она и Артур рассеянно кивнул. Он все прекрасно помнил, несмотря на постоянные провалы в болезненные обмороки, потому что это было вчера. Вчера? Аринэл продолжает, опустив глаза: - Мерлин не успел, он не смог спасти тебя. В этом нет его вины, ибо так было предначертано. Тебе суждено было умереть. И ты умер. В тишине, рухнувшей на него, застыло темное, отчаянное непонимание, и Артур чувствует, как его тень ложится на лицо и душит, душит, душит… - Вы друиды? – спрашивает он, лишь бы прогнать тишину и то, что она несет на своих крыльях. - Нет, - Аринэл качает головой. – Мерлин отдал твое тело Авалону, после того, как узнал о пророчестве. О том, что ты, Артур Пендрагон, король былого и грядущего, однажды вернешься в этот мир, когда он более всего будет нуждаться в помощи. - Однажды? – переспрашивает Артур, даже не пытаясь бороться со страхом и горечью. – Сколько лет прошло с тех пор? Он смотрит на пламя свечи, словно именно оно должно ответить на его вопрос. Подняв руку над свечой, он чувствует ее тепло и опускает ладонь все ниже, пока не становится невыносимо горячо. Но даже тогда Артур не двигается, сосредоточившись на физической боли, отвлекающей от осознания. - Чуть меньше пятнадцати столетий. Тишина впитывает удары сердца, пока пустота медленно проглатывает его целиком. Он яростно борется, опускает ладонь еще ниже и переспрашивает: - Полторы тысячи лет? Свеча гаснет. Тишина сплетается с темнотой, превращаясь в смертоносное чудовище, но спустя секунду огонек снова горит ровно и ярко. - Значит… Они все… Мерлин, Гаюс, Гвен… Их нет. Их больше нет. Ни Камелота… Ничего. Аринэл молчит, чувствуя, как предательски саднит горло, как щиплет глаза. Столько поколений ждало этого часа, столько раз она представляла этот миг в своих мыслях, столько раз видела его во снах… На деле же все оказалось просто и горько – выбить землю из-под ног и бросить на растерзание отчаяния. - Твое королевство существует до сих пор, Артур, - говорит она. Дорожки слез на ее щеках отражают пламя свечи. – И… Мерлин ждал тебя. Ждал, сколько смог. - Где он? – спрашивает Артур беззвучно, но Аринэл понимает и уже ждет его в дверях. Они идут по длинному коридору и все смиренно склоняют головы, когда он проходит мимо. Аринэл останавливается и указывает на вход в святилище, после неслышно уходит. Артур толкает дверь и видит его.