***
Всю оставшуюся дорогу до «Бешеного Бамбука» Найджел рычал и на чем свет стоит костерил тупоголовых омег, а вместе с ними — кретинов, выдающих им водительские права; поврежденный бампер волновал его мало, в мастерской Миклоша этакую ерунду исправят в два счета, а вот омеги… Нахальные, гнусные создания, вечно создают аварийные ситуации на дороге, хоть по трассе мчишь, хоть по проселку тащишься, все одно: если тебя кто-то по-идиотски подрезал или ткнул в бочину, или пихнул в зад, к гадалке не ходи -за рулем найдешь этакого, течнозадого. — …Будет сидеть, блядь, и ресницами хлопать — я маленький-бедненький, не обижайте меня, я хочу к папочке! Да чтоб их всех, лицемерных хуесосов, вервольф пожрал и высрал, вместе с папочками! — Слушай, Нейл, уймись уже, а? — пробурчал Дарко, сидевший на пассажирском сиденье и пытавшийся дремать после бессонной ночи; но дремать не получалось, пока слева от него бушевал тропический шторм «Найджел Вуд». — Ну чего ты завелся, омеги и омеги… Да, ездить не умеют, зато задницы ловко подставляют и член хорошо сосут. Ты ж им это и предложил, без обиняков, а? Дарко неожиданно развеселился и шутливо ткнул друга и компаньона кулаком в плечо: — А ну как они всерьез воспримут и придут тебе натуру свою тощую предлагать, прямо ко мне в «Бамбук»? Вот потеха-то будет! — На черта они мне сдались, ушлепки малолетние, — фыркнул Найджел, чей гнев понемногу начал остывать, но все еще давал о себе знать горловым рычанием. — Небось, обосрались оба, и хватит с них. — Между прочим, это еще неизвестно, кто к кому придет бабло требовать, — заметил Дарко и полез за сигаретами. — В смысле — неизвестно? — альфа так удивился заявлению напарника, что сам едва не пропустил нужный поворот, но в последний момент выровнял машину. — Я узнал омежку, что за рулем был — это ж сынок Георга Ионеску, Эмильен, вроде так. А тот, в кудряшках, рядом с ним… Найджел закатил глаза: — О-о, ты и кудряшки разглядел… Может, и течную задницу разнюхал? — Я-то нет, а вот ты, похоже, да — за десять минут второй раз ее поминаешь, — огрызнулся Дарко. — Слушай, что говорю! Этот, в кудряшках, наверное, племянник Ионеску, из Парижа. Найджел скривил губы, показывая пренебрежительное безразличие к сплетням о чужих омегах: — Да хоть из Гонолулу. Мне какая печаль? — Такая, что они его -племянника -вроде просватали за Габриэля. — Хмммм… — в золотисто-карих глазах Вуда мелькнула искра, это был еще не интерес, но нечто близкое к нему. — Ну что ж, бывает, что и князь лугару по доброй воле сует голову в ошейник. — Ага. А мой боевой друг Найджел взял да и оскорбил габриэлевского женишка вместе с шафером. Смекаешь? Не спорю, повод ерундовый, яйца омежьего не стоит, но учитывая наши терки с Габриэлем насчет продажи порошка — это ж какой предлог! Если женишок на него соплей навешает, может и заявиться, типа защищать поруганную омежью гордость. Найджел зловеще усмехнулся, провел рукой по ременной кобуре, нащупывая рукоять пистолета, и кивнул головой, гостеприимно, почти по-дружески: — Милости просим. Всегда рад поболтать с Габриэлем. «Болтовня» с князем Лугару когда-то оставила на левому боку Найджела глубокую рану, со временем превратившуюся в длинный уродливый шрам; но и Габриэль носил на себе найджеловскую отметину, — след серебряного ножа, чуть пониже левой ключицы. Ни один из них этого не забыл, и каждый искал повода свести счеты и закончить начатое. Тем временем они подъехали к «Бешеному Бамбуку». Найджел припарковал машину, выйдя из нее, осмотрел бампер — повреждение в самом деле было ерундовым — и ему показалось до чертиков забавным, что пустая дорожная ссора может неожиданно получить шанс вырасти в новую волну кровавой междоусобицы… Народу в «Бамбуке» было битком, прямо сердце радовалось. Гости шумно веселились на танцполе, толклись у барной стойки, поглощая халявные коктейли для дураков («купи три и получи четвертый бесплатно»), а уж что творилось возле сцены, где, сменяя друг друга, работали стриптизеры, мимы и цыганские танцоры — словами не описать. Альфы и беты, после долгого воздержания рабочей недели, разогретые выпивкой и укуренные травкой, искали приключений и доступного партнера на ночь, и встречали восторженным ревом появление в свете софитов очередного привлекательного омеги в трико, выходившего на сцену для исполнения пол-дэнса. Любой будний вечер приносил Дарко и Найджелу неплохие дивиденды, а уж пятничные и субботние тематические вечеринки, известные на весь Бухарест, и вовсе проливались золотым дождем в карманы хозяев. Персоналу, впрочем, тоже перепадало. Принципиальной позицией Найджела было: омеги и беты хорошо работают на того, кто хорошо платит и дает защиту, а если не полениться выучить их имена, запахи, дни рождения и клички домашних питомцев, получишь стойкую привязанность, как вожак стаи. Тогда на многие вещи тратиться не придется — стая чужого и близко не подпустит, а конкурентов порвет на тряпочки. Дарко с подобным взглядом не спорил, поскольку состояние кассы и очереди на вход подтверждали правоту компаньона, но все-таки дразнил Найджела «коммунистом» и «Большим Папочкой».***
Отец Эмильена — Георг или Жоржиу Ионеску, заместитель мэра, отвечающий за самый широкий спектр вопросов, связанных с городскими службами, очень быстро отозвался на звонок Эйдена, и, узнав про аварию, уже через десять минут прибыл на круговой перекресток на служебной машине с мигалкой. Пересадив в нее незадачливого сына и дорогого племянника, он предоставил службе эвакуации разбираться с несчастной дакией, и отвез обоих омег в свой городской особняк. Там, зазвав сына к себе, он задал ему примерную трепку, выговаривая даже не за лихачество, а за то, что он подверг жизнь кузена опасности. — Как я посмотрел бы в глаза его родителям, если бы он попал по твоей милости в больницу или, не приведи Господь, еще куда похуже? Ты разве забыл, зачем Эйдена прислали сюда? Уж конечно не ради того, чтобы развлекаться с таким раздолбаем, как ты и подвергать себя опасности! — кричал на пристыженно притихшего омежку красный от гнева Жоржиу, и его благородный бергамотово-лавандовый запах тяжелел и сгущался, заполняя собой все пространство кабинета. — Ты призван оберегать его, как и я, покуда эта обязанность не перейдет на его супруга, и я запрещаю, слышишь? запрещаю тебе всякое своеволие, покуда Эйден наш гость! Обо всем, что вы будете с ним вместе делать, ты должен сообщать мне незамедлительно! Суровая отповедь, данная сыну, ничуть не помешала дяде тепло поговорить со своим племянником, и жадно впитать его фиалково-левкойный с легкой горчинкой клементина аромат, свидетельствовавший о том, что мальчик вполне созрел для роли младшего мужа… Он лично сопроводил Эйдена в его комнаты на втором этаже, рядом с комнатами сына, и, пожелав ему приятного отдыха, удалился, довольно потирая руки. Теперь настало для него самое время заняться подготовкой помолвки юного омеги с князем румынских Лугару, Габриэлем. Но уже на другой день, когда слухи о происшествии с сыном заместителя мэра стали просачиваться по городу, дяде донесли еще одну неприятную весть — Эмильен ухитрился не просто попасть в аварию, а столкнуться с джипом авторитета преступной группировки, в чьем ведении была львиная доля нелегальных игорных домов и подпольных клубов, где практиковались разного рода азартные игрища и забавы… И Жоржиу Ионеску решил, что к обоим омегам нужно будет на время приставить парочку надежных бет-охранников… покуда не улягутся все эти слухи и он сам все не уладит по-тихому с Найджелом Вудом… Вот так, стараниями дяди, Эйден оказался с самого начала каникул буквально под конвоем двух громил, одинаковых с лица и явно не обремененных интеллектом. Милли постигла та же участь, и теперь они усиленно разрабатывали хитрый план — как бы избавиться от назойливой опеки и кутнуть в городе по-настоящему… План сработал не с первой попытки, но, ближе к вечеру субботы, им все-таки удалось оставить охранников с носом, выбравшись через черный ход одного вполне себе приличного с виду кафе. Оторвавшись от телохранителей, омежки радостно припустили по улице и затерялись в переулках, пестрящих вывесками баров, ресторанов и ночных клубов. Найдя клуб с танцевальной музыкой, они нырнули в его темную душную утробу и отрывались там несколько часов подряд. А когда покинули его, над Бухарестом уже разлила свои чернила южная румынская ночь, и Эйден предложил кузену: — Пойдем проберемся на холм Котрочень — там есть площадка, помнишь, откуда отлично видны звезды! — Пойдем, конечно! У нас впереди еще несколько часов свободы, покуда отец и его псы нас не обнаружат… А вот потом берегись, боюсь, что мы уже не отделаемся нравоучительной нотацией… — Тогда вива ля либерте! — Да! Либерте, фратерните… и… как там… а, аликанте! (3) — Эгалите, балда! Омежки счастливо расхохотались и, держась за руки, беспечно рванули по узким ночным проулкам в сторону громады каменистого холма, откуда открывался не только обзор звездного неба, но и прекрасный вид на спящий город… Но едва они миновали пару переулков, как из темного провала арки им навстречу вынырнуло двое крепких альф в кожаных куртках. Один из них заступил им дорогу и жадно потянул носом: — Так-так-так, и кто же это тут у нас разгуливает темной ночью по темным улицам, такой сладенький, а? Эйден и Милли замерли в испуге перед двумя высокими фигурами, и попятились назад, туда, где сверкала над входом в круглосуточный ночной клуб неоновая надпись «только для взрослых». Времени на то, чтобы принять какое-то другое решение попросту не было: и Эмильен и сам Эйден прекрасно знали страшные байки о похищениях в Бухаресте и других румынских городах юных омег, которых потом редко находили живыми и невредимыми, но гораздо чаще — проданными в турецкие и азиатские бордели… Перспектива оказаться в числе этих несчастных вовсе не вдохновляла, и оба омеги, не сговариваясь, нырнули в двери ночного клуба, выбрав из двух зол наименьшее. Конечно, и тут им могла грозить опасность оказаться в компании распаленных альф, чей пряный и острый запах висел в воздухе плотной завесой… Но отсюда их хотя бы не уволокут силой, и можно будет позвонить дяде, хоть и с риском провести остаток каникул под замком… По счастью, им удалось проскользнуть мимо охраны и затеряться на танцполе так быстро, что даже если те двое в кожанках за ними сюда и пошли, то им придется понапрягать нюх, чтобы обнаружить слабые запахи юных омег в той густой взвеси ароматов, что была почти осязаема на вкус. Милли, обрадованный удачно проведенным маневром, схватил Эйдена за руки и потащил в самую гущу, туда, где все прыгали и резвились под бешенный ритм ударников и рев какой-то румынской рок-группы. Вытянув из кармана джинсов маленький квадратик, он налепил его на язык, потом достал второй — и протянув кузену, предложил: — Давай, Эйди, оторвись по-полной! Отвечаю, эта хрень вштыряет куда лучше экстази! — Да ну, не хочу я никакой кислоты… — отмахнулся Эйден, вспомнив свои последние неудачные эксперименты со стимуляторами. Не то, чтобы ему не нравился временный наркотический эффект, но вот с последствиями он предпочитал больше дела не иметь. — если хочешь, давай я тебе лучше выпивку куплю! — Что, сдрейфил, папенькин сынок? — рассмеялся Эмильен, которого уже начала забирать и музыка и марка, с шипением растворяющаяся на языке. — Ну и топай тогда в бар, соси свое пиво безалкогольное! Хотя если ты тут такое попросишь, тебя живо попрут отсюда, клуб-то для взрослых! Но Эйден уже не слушал кузена, ему и вправду захотелось промочить горло, но для начала наоборот отлить, и он попытался выбраться из плотной толкучки танцпола, попутно отбиваясь от настойчивых приглашений составить компанию. Отшатнувшись от очередных жадных «клешней», протянувшихся в его сторону, он вдруг оступился и налетел на чью-то спину, и, чтоб не упасть, уцепился за того, в кого врезался. Терпкий и плотный запах морской соли, цитрона и кофейных зерен ударил омегу в нос, слегка оглушив, и он только и успел, что пробормотать извинение, когда сильные пальцы сомкнулись на его запястьях, и альфа, на которого он налетел, что-то пробормотал и резко обернулся к нему лицом. «Ну все, я, кажется, попал…» — мелькнула в сознании Эйдена паническая мысль, когда суровый взгляд коньячного цвета глаз вперился в него, и омега весь сжался, узнав вчерашнего грозного типа, чей джип помял машину кузена.***
…Войдя в зал со стороны подсобок и гримерок, Найджел направился к их с Дарко любимому столику, расположенному наверху в ВИП-зоне, но чтобы попасть туда коротким путем, пришлось пересечь танцпол. К нему тут же подбежали несколько клубных омежек, работающих на консумации, желая вовлечь в свою любимую игру «Я совершенно не узнаю хозяина, но готов с ним немедленно переспать». Волны разнообразных соблазнительных ароматов — лесная земляника, ландыш, виноград с какао, лимонный перец с мускатом, ваниль со сливками — обрушились теплым потоком и вызвали сладкое напряжение в паху. Но Найджел не был настроен развлекаться, по крайней мере, прямо сейчас, ему никогда не нравилось начинать ужин с десерта; он жестом отогнал красавчиков и рыкнул на особенно назойливых, после чего продолжил движение к столику. Дарко успел заметить его в толпе и призывно помахал рукой, мол, поторопись, компаньон. Вуд помахал в ответ -дескать, иду-иду, но сам видишь, что творится — и тут кто-то, с потрясающим, ярким, сводящим с ума запахом левкоев и клементина, со всей силы впечатался ему в поясницу, схватился за бока, чтоб удержать равновесие, и смущенно пролепетал: — Извините… — Блядь, да что за день сегодня! Еще один придурок глаза дома забыл! — прорычал Найджел, оторвал от своих штанов руки омеги, пахнущего, как Эдемский сад, и обернулся с намерением задать этому ангелу хорошую взбучку. «А день сегодня и впрямь странный…» — мелькнуло в мозгу, когда в мерцающем свете иллюминации и прожекторов он увидел перед собой тех самых «котяточек», которые выставили его на починку бампера. — Эй ты, верзила, отвали-ка от моего брата! И грабли от него убери! — с вызовом прозвучал вдруг совсем рядом голос Эмильена, и Эйден обрадовался, что бесшабашный Ионеску все-таки не решился потерять его из виду и шел за ним по пятам. Но вот что ему точно не помешало бы усвоить, так это простое правило — никогда не грубить незнакомым альфам… — П-простите, мой кузен просто за меня волнуется… — решил немедля сгладить назревающую ссору Эйден, заставил непослушные губы растянуться в улыбке и осмелился поднять на альфу просительный взгляд — он на самом деле просто перебрал слегка… и… перестал следить за манерами… Извините его и мы… и мы немедленно уйдем. Кажется, он пытался пробормотать еще что-то в оправдание дурного воспитания кузена, но слова застряли где-то в горле, а в животе и в груди вдруг стало невыносимо жарко, как будто после стакана перцовой настойки, проглоченного залпом. Дернувшись назад, Эйден ожидал, что незнакомец из джипа разожмет свои жесткие пальцы на его запястьях и они, наконец, смогут разойтись мирно. Но не тут-то было. Похоже, этот альфа вовсе не собирался отпускать его от себя…