Красная лента

      — Куда это вы собрались? Вам, может, мой клуб не по нраву? Нет уж, будьте моими гостями — нам есть о чем потолковать…       Найджел взял омегу за локоть, развернул и прижал к своему боку, так что тому деваться было особенно некуда — только идти в заданном направлении, то есть к столу в ВИП-зоне, где по-прежнему ждал Дарко Копош, недоумевающий, с кем это возится его друг.       В памяти Найджела некстати всплыла шутка напарника:       «А что, если эти двое воспримут всерьез твои слова, да и явятся предлагать свою тощую натуру?»       Черт возьми, неужели его приятель оказался прав? Он отказывался в это верить. Во-первых, эти двое хоть и были невоспитанными нахалами, но на шлюх никоим образом не походили. Уж в чем-в чем, а в шлюхах Найджел Вуд разбирался превосходно. Во-вторых, на вид парням было едва ли больше восемнадцати лет, и хорошо еще, если было хотя бы восемнадцать… потому что нос Найджела определенно считал аромат кудрявого омеги, так «удачно» впендюрившегося в него со спины, привлекательным. Привлекательным настолько, что еще пара минут — и это станет проблемой, которую будет невозможно скрыть и затруднительно игнорировать.       «Надо выяснить, где они живут, и отправить отсюда подобру-поздорову», — прагматичный бизнесмен все еще пытался бороться, и не без успеха, с диким зверем, раздувавшим ноздри в первом приступе альфового желания — особенного желания, просыпавшегося только вблизи девственника, нетронутого, но готового к случке.       «Блядь, да что это со мной? Давно как следует не трахался, вот мне и сносит башню от первого попавшегося сосунка с текущим задом»…       «Мой клуб… фига се, что же выходит, он тут еще и хозяин?» — толкнулась в сознание Эйдена новая паническая мысль-вопрос, но вряд ли было уместно попросить его предъявить документы о собственности, так что оставалось лишь поверить на слово. Как и тому, что, похоже, этот альфа с легкостью присвоил себе еще и его самого, не спрашивая на то согласия. Он попросту сгреб юношу за талию и повел куда-то в сторону возвышения, где располагались столики с диванами и откуда было прекрасно видно весь танцпол.       — Эй, а вы куда? — возмутился оставленный без внимания Эмильен. Растерявшись, он все-таки тронулся за удаляющейся парой, чтобы не упустить кузена из виду. Но альфа, вроде бы обращавшийся к ним обоим, в его сторону даже голову не повернул, все пялился на Эйди, как на диковину, будто у того две головы вместо одной вдруг отросли…       Неприятно задетый таким подчеркнутым игнором, Эмильен дал себе слово исправить положение, тем более, что запах этого крутого самца дразнил нос и заставлял омегу заметно волноваться.       Вуд отпустил Эйдена только когда подвел его к столику, за которым сидел его приятель, одетый в приличный костюм и похожий в нем то ли на адвоката, то ли на менеджера из какой-нибудь мега-корпорации. Крепкий тычок чуть пониже лопаток отправил омегу на диван, и он спешно перебрался поглубже и пожелал только, чтобы Милли оказался рядом с ним и отделил бы его от грозного альфы, настроенного «потолковать».       Но не тут-то было: когда Эмильен сунулся подсесть к кузену, рука альфы отловила его за ворот рубашки и перенаправила на диван напротив, где уже сидел его приятель. Сам же обладатель цепких пальцев и кофейных глаз присел рядом с Эйденом, перекрыв своей фигурой выход из-за стола.       — Простите, но нас ждут… нас вот-вот хватятся… — ощущая нарастающее напряжение, Эйден сделал попытку ввести их сложную ситуацию в какие-то временные рамки — Мы сможем уделить вам всего несколько минут, после чего будем вынуждены уйти.       Но кузен как всегда порушил все старания вежливого омеги:       — Эй, Дэнни, какие ты с ним разговоры разговаривать собрался? Да какого хера он тут вообще распоряжается?! — встрял он с горячностью, свойственной его южной крови, но совершенно неуместной в ситуации, где против двух взрослых альф они оба были бессильны, как слепые котята. Но невыгодный расклад сил вовсе не смущал юного нахала, только заставлял его еще больше петушиться:       — Да ты хоть в курсе, кто мой отец? Если ты нас хоть пальцем тронешь, я ему скажу, чтобы прикрыл к чертям этот твой вертеп! Так что давай-ка, будь ласков, вызови нам такси к дверям твоего шалмана, ну или можешь нас прокатить с ветерком на своей тачке, если бампер уже поменять успел. — нагло нарывался юный Ионеску, которого имя влиятельного отца не раз выручало из всяких передряг. Но Эйден видел по закаменевшему лицу альфы и по тому, как напряглись его плечи, что бравада кузена производит совершенно противоположное желаемому действие.       — Помолчи, братишка. Нам ведь и правда нужно обсудить то, что случилось вчера и прийти к мировому соглашению, так ведь, господа? Я - Эйден Данвиль, а это мой кузен Эмилиу Ионеску. Можем мы узнать ваши имена? — он опять сделал отчаянную попытку загладить то впечатление, которое бахвальство Эмильена произвело на обоих альф. Потому что приятель темноглазого бандита тоже был отнюдь не робкого десятка. Еще неизвестно, как эти двое распорядятся теперь случаем, приведшим в их заведение сына и племянника заместителя мэра Бухареста…       Дарко обменялся с приятелем долгим взглядом поверх омежьих голов и слегка развел руками; эта мимика была понятна и без всякого перевода:       «Вуд, какого хрена ты притащил малолеток к нашему столику? Совсем сдурел? Если они так будут и дальше выебываться, да права качать, придется их учить уму-разуму… а нам неприятности не нужны».       Невысказанная претензия была законной, и чтобы найти приемлемое оправдание собственным действиям, Найджел постарался отвлечься от нежного запаха левкоев с пикантной горчинкой клементина и, кажется, рома, заставлявшего член все больше твердеть, а мысли — разбредаться, как пьяные шлюхи.       Для начала Вуд приструнил наглого чиновничьего сынка - да, Ионеску, теперь он вспомнил, чье имя Дарко называл машине - и слегка ткнул его в лоб пальцами, точно пистолетным дулом:       — А ну-ка, закрой хлебало, мальчик-с-пальчик, если не хочешь, чтобы твой отец получил тебя по частям. Бери пример со своего брата - он хотя бы знает, как вежливо говорить со взрослыми.       Затем он нарочито медленно повернулся к тому, кто назвался Эйденом Данвилем — имя это ему очень подходило, и было настолько же чудесным, как и нежный, удивительный запах — и, несмотря на то, что намеревался как следует запугать наглых мальчишек, не сдержался и улыбнулся:       — Ну… я свое имя в секрете не держу: Найджел Вуд. Друг мой сам назовется, если пожелает, бампер вы не ему покоцали, а мне. Скажи-ка мне…       «Стоп, Найджел. Хватит улыбаться, кретин, ты еще флиртовать с ним начни!» — на эту идею тело отреагировало прямо-таки с неприличным энтузиазмом, но как назло, в памяти всплыло еще кое-что, сказанное Дарко в машине; и неожиданно для себя Найджел хрипло спросил:       — Тебя уже просватали? За кого?       Ни с того, ни с сего, ему захотелось добавить: «котёнок», и это уже вообще не лезло ни в какие ворота. После Гэби, он никому не давал ласковых прозвищ, даже мысли такой не возникало — а вот сейчас дурацкое «котёнок» повисло на кончике языка, не стряхнуть.       «Найджел… Найджел Вуд» — имя альфы было исполнено той же силы, что и его тело, поджарое и мускулистое, и Эйден невольно сглотнул слюну, наводнившую вдруг его рот при крамольной мысли о том, что было бы неплохо увидеть его без рубашки…       Определенно, запах этого Вуда творил с ним что-то непонятное, и живот снова свело сладкой судорогой предвкушения чего-то очень и очень желанного, но… запретного.       Он тряхнул головой, отгоняя внезапное эротическое наваждение, и приготовился ответить на вопросы про злополучную аварию, когда Найджел вдруг спросил его о совершенно другом, ну никак с их происшествием не связанным…       — Просватали? А… какое это имеет отношение к аварии? — Данвиль растерялся, мигом утратив остатки наивной веры в то, что с ними тут хотели потолковать про материальный ущерб и все такое… Похоже, Вуд слишком сильно принюхивался к нему, и теперь мысли альфы крутились вокруг омеги, словно пчелы вокруг улья со сладким медом…       Такая внезапная смена темы заставила Эйдена разволноваться не на шутку, и он судорожно принялся шарить по карманам в поисках мобильника, чтобы успеть хотя бы включить аппарат. Тогда у ищеек дяди Георга будет возможность засечь из местопребывание и вовремя явиться им на выручку…       И тут Эмильен, слегка прикусивший язык после угрозы, произнесенной таким будничным тоном, словно речь шла про текущую работу, не удержался от соблазна снова влезть в разговор:       — Говорил же я тебе, убери грабли от моего кузена, он не про твою честь, сутенер хренов. Его сам Габриэль Лугару в мужья должен взять! Слыхал про него? — ляпнул Ионеску и с презрением взглянул на Вуда, очень довольный эффектом, который произвели на всех присутствующих его слова.       Одного он не учел — ни родители Данвиля, ни его дядя пока не поделились своими брачными планами с самим Эйденом. Потому, когда кузен вдруг побледнел и прикрыл глаза, внезапно ощутив себя падающим в черный водоворот, Милли приписал внезапную слабость родича его страху перед двумя альфами, и снова ринулся в бой:       — Теперь-то вы нам уже точно ничего не сделаете, или вас вервольфы на кусочки порвут! Вот так-то, парни, вот так-то! — очень гордый собой, Эмильен откинулся на спинку дивана, просто-таки распыляя над столиком флюиды ландыша с земляникой.       Но, похоже, его последнюю фразу никто не заценил, и ему вдруг резко стало скучно торчать за столом в компании двух тупых альф и одного полуобморочного омежки.       — Эй, а где у вас тут отливают и наливают, а? — спросил он у сидящего рядом с ним альфы.       — Пошли, покажу, а то заблудишься еще, сынок. — обманчиво ласковым голосом проговорил Дарко, вставая со своего места. — Вы тут пока поболтайте, а мы скоро вернемся.       Найджел мысленно поаплодировал ловкости Дарко, с какой тот перехватил инициативу и убрал с линии огня глупого маленького омегу, который по молодости лет и в силу неправильного воспитания еще не знал, чем могут обернуться невежливость и неумение держать язык за зубами.       «Давай, приятель, своди парнишку на горшок. А заодно объясни ему, когда окажетесь наедине, что на территории Вуда и Копоша не стоит поминать вервольфов, да еще грозить гневом этого пафосного мудака, Габриэля…»       Теперь, когда никто и ничто его больше не отвлекало, Вуд перенес все свое внимание на Эйдана, который выглядел бледным и подавленным, как приговоренный если не к смерти, то к длительному тюремному сроку.       Сердце, второй раз за вечер напомнившее, что оно есть, дрогнуло непрошенным сочувствием:       «Бедный котёнок. Просватать просватали, а его, похоже, забыли спросить, нравится ли ему жених, и вообще нужна ли ему вся эта семейная хрень. Молод же совсем, и зелен, что твой шпинат… но пахнет, как пасхальное угощение».       Можно было похабно пошутить, подначить омежку, намекнув на ужасы брачной ночи с оборотнем, и с кем-то другим Найджел непременно так бы и поступил, с удовольствием наблюдая, как свежее личико жениха бледнеет и вытягивается — но Эйдан… Эйдан совсем не вызывал желания над ним насмехаться. Он не выглядел ни распущенным, ни лицемерным, не пытался кокетничать, строя недотрогу, да и, судя по запаху и паре-тройке взглядов, ранее перехваченных заинтересованным альфой, недотрогой не был. Омега выглядел чистым, как замечтавшийся ангел, к которому не пристает никакая грязь, и соблазнительным, как дьяволенок-эльф, готовый к любым проказам.       От этих мыслей у Найджела пересохло в горле, и густая кровь застучала в виски. «Блядь. Габриэль любит невинных, он должен потерять голову от этого принца… Да вот только хуй он ему достанется. Не позволю!»       Он поймал себя на том, что уже несколько минут сидит молча и по-мудацки пялится на Эйдана, потому что совсем забыл о начатом разговоре и о том, что собирался сказать.       Однажды с ним такое уже стряслось, когда он лежал в гостиничном номере, мучаясь от боли в раненом боку, и слушал виолончель Гэби, волшебную музыку, вливавшуюся в приоткрытое окно вместе с запахами весны и цветения…       Это было прекрасно, но закончилось такой кислотой и болью, предательством такой радиоактивной силы, что повторения Найджел Вуд не хотел ни за какие коврижки. Он постарался внушить себе, что всему виной запах девственника, готового вот-вот зацвести, вызвавший у него страстную эрекцию, и он просто хочет секса, ничего больше… Впрочем, у него был способ это проверить.       Найджел взял омегу за руки и посмотрел ему в глаза:       — Послушай, Эйдан(1), у твоего кузена язык как помело, но если он сказал правду… насчет Габриэля… тебе не обязательно идти к нему в мужья, если тебя без твоего согласия просватали. Ты не раб, не шлюха какая, чтоб тебя продавали и случали с кем попало.       Он притянул юношу поближе, наклонился, почти касаясь губами его губ.       «Аааааахх, котёнок, как же ты пахнешь…»       Тут у него возникла еще одна идея, и сорвалась с языка раньше, чем он успел ее обдумать:       — Поцелуй меня. Это вполне стоит разбитого бампера.       После слов Милли про помолвку его, Эйдена, с каким-то там князем Габриэлем, омега вдруг оказался как будто в ватном облаке — звуки человеческой речи и грохочущей музыки приглушились и как будто отдалились от него, свет софитов померк, а в горле пересохло, как в заброшенном колодце. И только сердце выстукивало тревожный ритм, будто птица, бьющаяся о прутья клетки-ловушки…       «Просватали… и ничего мне не сказали… и даже Милли, даже он, чертов предатель…» — только и крутилось заевшей пластинкой у Эйдена в голове. А тут еще их оставили наедине с альфой, и тот явно от него хотел того, что все альфы желают заполучить от любого симпатичного омеги.       «Без согласия… раб… шлюха… случали с кем попало…» — похоже, именно так и поступила его родня с ним, раз все уже решено за его спиной, и не сегодня-завтра в дом к дяде Жоржиу пожалуют сваты с дарами. И хорошо, если будущего мужа ему представят хотя бы за несколько часов до брачной церемонии. Ну, а саму брачную ночку наедине с волколаком Эйден даже и вообразить себе не мог. Он, конечно, слышал разные страшные сказки про мужей-лугару или того хуже, трансильванских оборотней-вампиров, которые в два счета обращали юных омег в свою безраздельную собственность и не считались с культурными и биологическими различиями. Но никогда не думал, что однажды с ним самим приключится такая напасть…       Теплая рука накрыла его ладонь, безвольно лежащую на столе, и Данвиль вздрогнул и очнулся от сумеречного состояния. Альфа с красивым именем Найджел и притягательным запахом был так близко к нему, как никто другой, его мерное дыхание с примесью табачного дыма щекотно касалось шеи, а потемневший взгляд жадно скользил по лицу, будто желал запечатлеть его в виде голограммы.       А потом он вдруг сказал это, не предложил, не попросил, не приказал. Просто сказал, что нужно сделать, чтобы проблема с бампером больше не поднималась.       Омега и думать-то позабыл уже о проклятой аварии, потому как в его жизни случилось нечто гораздо худшее. Он удивленно сморгнул, судорожно вобрал в грудь побольше воздуха, словно собирался нырнуть в глубокий бассейн, потом заозирался, ища взглядом кузена, и, не найдя, уставился на Найджела Вуда:       — Вообще-то вы должны требовать платы с того, кто рулил, но… если дадите мне слово, что на этом ваши претензии к нам… то есть к Эмильену, будут забыты, тогда… тогда я согласен. — сказал и ощутил вдруг, как кровь бросилась ему в лицо и наверняка заставила его щеки и уши покраснеть. Какое-то неясное волнение зарождалось в глубине живота и ширилось теплой волной, словно водоворот, поднятый чайной ложечкой в чашке с кофе, и ему вдруг стало страшно, что оно вырвется наружу, выплеснется через край… Но губы Найджела требовательно тянулись к нему, и сильные пальцы крепко держали запястье, не давая ни малейшего шанса отказать ему в том, чего он хотел.       Эйден почти уже сдался, ему самому захотелось вдруг узнать, каковы на вкус эти обветренные губы, так красиво и чувственно очерченные, а дальше будь что будет… ведь хуже брака по тайному сговору ему уже сложно было что-то себе вообразить. Но, оставаясь верен себе, пытливо заглянул в медово-коньячные глаза альфы и тихо спросил его:       — Так вы... ты обещаешь мне? Да?       Найджел, привыкший легко и быстро получать все, что хочет, от любого омеги, которого ему желалось в данный момент, оторопел, когда Эйдан, вместо ожидаемого глубокого поцелуя, вдруг выкатил ему встречное условие. Более того — потребовал гарантий, точно уже сказанного слова альфы было недостаточно! До него на подобное поведение решался только Гэби, да и то больше из кокетства и врожденной вредности, чем в самом деле ища каких-то выгод от поцелуя.       Воспоминание о муже хлестнуло по сердцу, как ядовитый плющ, и первым импульсом Вуда было раздраженно оттолкнуть омегу, чересчур много возомнившего о себе, и послать его куда подальше, вместе с идиотом-кузеном. Но… Эйдан сидел так близко, выглядел таким чувственным, таким нежным, и пах так волнующе, что сердце Найджела зачастило, как сумасшедшее, а головка полностью вставшего члена туго уперлась в застежку джинсов… Он понял, что попался, и ему никуда не деться от этих огромных глаз, от чудного, тонкого лица, от манящих губ, свежих, как только что поспевшая черешня, а когда Эйдан вдруг обратился к нему на «ты», альфа едва не утратил контроля над собой и зарычал:       — Да, да, да! Я обещаю тебе! Обещаю все, что захочешь… вообще все! Только поцелуй меня!       На миг Эйдену показалось, что альфа сейчас ударит его: так дернулось к нему гибкое тело и дрогнули мускулы на руках, а в темных глазах полыхнуло что-то злое… Но нет, Вуд все-таки сдержался и пообещал, даже трижды, и даже больше, чем требовалось, и вот теперь-то омега испугался по-настоящему. Но не его — себя.       Сгорая от стыда, что выглядит со стороны, точно шлюха, Эйден протянул свободную от захвата альфы руку к его шее. Положив прохладные от волнения пальцы на почти горячий загривок, он приблизил свои губы к его, мягко дотронулся ими до губ Найджела Вуда, вдохнул терпкий кофейно-цитрусовый запах и… пропал. В животе будто взорвался воздушный шарик, наполненный фиалковым маслом — так влажно сделалось у него между ног, а член ожил и напрягся, делая тайное желание омеги явным и совершенно непристойным…       Испуганный этой телесной метаморфозой, Данвиль попытался отстраниться от альфы, но не тут-то было, теперь Найджел уже сам завладел инициативой и, сжав его в крепком объятии, буквально втащил себе на колени, не переставая целовать — жадно, настойчиво, грубо толкаясь сильным языком в рот и запустив пальцы в его кудрявую шевелюру…       Эйден вцепился пальцами в широкие плечи Вуда, бугрящиеся под рубашкой стальными канатами мышц, словно боялся быть сброшенным, и старательно избегал касаться красноречивой выпуклости на его джинсах.       Но рука Найджела вдруг крепко стиснула его задницу и придвинула к себе вплотную так, что оба напряженных члена соприкоснулись через плотную ткань. Эйдена словно молния пронзила, он заметался в объятиях Вуда и, уперев руки ему в ключицы, с трудом отстранил его от себя. Тяжело дыша, омега в страхе смотрел на распаленного альфу и совершенно не понимал, что будет дальше, если они оба не остановятся…       — Эт… этого тебе хватит за… за бампер? — только и сумел пролепетать он, пытаясь совладать с собой и сумасшедшей дробью сердца.       — Хватит… — едва выговорил Найджел, хрипло и тяжело дыша; чувствуя, как назойливо зудит узел на члене, он продолжал держать Эйдана в объятиях, утопая в цветочно-клементиновом аромате, и не согласился бы отпустить омегу за все сокровища мира, или даже если бы ему угрожала расправой банда волколаков.       — Но, блядь-разблядь, теперь я хочу тебя до потери пульса! Что ты со мной сделал, мальчик, мммм? — он снова прижался жадным горячим ртом к губам Эйдана, потом скользнул ниже, к шее, и едва устоял от искушения вонзить зубы в нежную кожу, поставить собственническую красную печать, отметить как избранного…       Тут Эйдан застонал, потерся об него бедрами, Найджел крепче прижал его к себе, стиснул соблазнительную задницу — и ощутил влагу под пальцами. Знакомая вязкая эссенция, приворотное зелье омег, сулящее рай и повергающее в ад, волшебная жидкость, чей несравненный вкус и запах делает любого альфу рабом желания, пропитала джинсовую ткань.       — Оххх, черт… Да ты потек, мой котёночек… Я вынудил тебя потечь, ты знаешь, что это означает?       Эйден и сам ощущал, что джинсы его промокли самым позорным образом, словно он обдулся в них, будто малыш, но, разумеется, то была вовсе не моча… И только взметнувшийся ужас перед тем, что произойдет с ним дальше, если случилось то, о чем он подумал, заставил его замотать головой, отрицая очевидное:       — Н-нет-нет!.. — и стыдливо прикрыть пылающее лицо ладонями. — Оххх… дядя теперь закроет меня под замок, а тебя… тебе лучше меня не трогать, если не хочешь неприятностей со своим клубом… — простонал он виновато, когда до него вдруг дошел истинный смысл вопроса Найджела.       — Срать я хотел на твоего дядю, — резко возразил Найджел и крепче прижал к себе Эйдана, ревнивым движением хищника, у которого пытаются отнять законную добычу. — Я никому не отдам тебя, котёнок, ясно? И никому не позволю тронуть или обидеть…       От желания, кипевшего в крови и сгустившегося внизу живота, обратившего член в горячий камень, хотелось гортанно застонать, завыть, в своем воображении альфа уже обладал омегой — повалив на спину, закинув его ноги себе на плечи, проталкивался в узкий и влажный вход, дюйм за дюймом преодолевая сопротивление девственной плоти. Но в реальности они все еще были в клубе, под софитами, на виду у всех, и Найджел скорее руку бы себе отгрыз, чем стал трахать Эйдана на глазах у любопытных шлюх и праздных гостей, мучить стыдливого парня прилюдным раздеванием. Нет, такому не бывать, или он не Найджел Вуд…       Данвиль отнял ладони от горящих стыдом щек и пристально посмотрел на альфу, которого видел сегодня второй раз в жизни:       — Ты… ты что, правда считаешь, что это не совпадение? Что я… мы… оххх… нет… не может быть. Не может такого быть, чтобы мы были друг другу истинными… Это все просто нервы… фантазии… и у меня правда должен был начаться цвет, но я не думал, что так скоро…       Он беспокойно заерзал на коленях Найджела, разрываемый двумя прямо противоположными желаниями — отдаться ему тут же, немедленно, повинуясь зову пробужденной им плоти, или же пересилить инстинктивный порыв и остановиться, разойтись в разные стороны, пока не случилось то, что поставит их обоих в очень сложное положение… Особенно в свете открывшейся ему информации о том, что его уже практически обещали в мужья другому альфе из древнего и могучего рода лугару...       Судя по ерунде, которую котёнок понес насчет истинных, головушка его была полным-полна романтических штампов о родстве душ, он, наверное, и в вечную любовь верил, бедняга, если всерьез полагал, что опознать истинного альфу можно только после года куртуазных ухаживаний, после долгих церемоний и бесед, километров любовной переписки и прочей сентиментальной хуйни. В то время как «истинность» определялась только одним: правильным запахом, включавшим неудержимый зов тела и жажду немедленного слияния. Отдать такое сокровище Габриэлю, уступить каким-то там Ионеску священное право альфы соединиться с тем, кто только что позвал его, позвал самым правдивым способом на свете?..       Вот Гэби… Гэби никогда, ни разу не потек для него в неурочное время, его аромат не расцветал в полную силу только от поцелуев и объятий альфы, течки случались лишь в рамках природного цикла омег — не реже и не чаще. Зато расцвел, как летняя роза, встретив того мальчишку-лугару… Вспоминать об этом сейчас было больно и неприятно, но Вуд предпочитал оставаться честным с самим собой.       Теперь Найджел хотел Эйдана еще сильнее. Склонился к нему, снова нашел губами его рот, вовлек в жадный, долгий поцелуй, и на каждом вдохе умолял:       — Пойдем… пойдем со мной! Пока я не рехнулся окончательно от твоего запаха!       Ему удалось расстегнуть пуговицы на джинсах омеги и добраться до стоящего члена, погладить большим пальцем скользкую от смазки, шелковистую головку.       — Я не сделаю тебе больно, котёнок, тебе будет хорошо… Очень хорошо! Обещаю, клянусь, только пойдем со мной прямо сейчас!