they're talking about you boy

16.04.1999

Ножницы, самые обычные, канцелярские, лежат в руке неуверенно — будто впервые взяты. Виктор сжимает их — и в зеркало смотрит будто боязливо. Поджимает губы, окидывая взглядом в очередной раз себя по пояс. Не в полный рост, но... тоже хватает, за что зацепиться. Тонкие руки, торчащие из широких рукавов футболки — купленная в мужском отделе, размера на два больше необходимого и прячущая под собой намотанный чёрт знает как и закреплённый тоже не самым лучшим образом эластичный бинт. Такие же тонкие пальцы с неровно состриженными ногтями. Лицо тоже миловидное — слишком, слишком миловидное и девчачье. Аж до мерзкого. Ещё и волосы эти. Мама говорила, что длинные волосы — это красиво. Виктор же раздражался, когда эту всю красоту не получалось нормально спрятать ни под одну кепку или шапку. Хотя, наверное, оно и правда симпатично смотрелось — какие-то вроде и не прям уж чёрные, а больше в тёмно-каштановые, густые и вьющиеся, почти доросшие до пояса... Маме нравилось из них что-то дико сложное и до такой же степени бесполезное заплетать или и вовсе оставлять распущенными — это, она говорила, лучше, чем вечный Викин хвостик. Ведь Вике идут эти тяжелые, рассыпающиеся по плечам кудри или какие-то там очередные косы с замороченными названиями. Вике идут. Но не Виктору. Фыркает и морщится, сжимая ножницы чуть крепче. «Такая красивая девочка у вас! Жених-то уже есть, наверное?» Иногда к семье Черновых приходили гости. Гости, которые неизменно обращали внимание на не успевшую скрыться в комнате Вику. Которые говорили, снисходительно, что это всё пацанство, все эти мешковатые шмотки — проходящее. Девочка есть девочка, девочка совсем скоро захочет надеть платье, краситься и говорить о мальчиках — а сейчас просто пока ещё не созрела. И будет Вика обычной такой девушкой, без всех этих закидонов, мечтающей о свадьбе, муже и детях. Вика будет. Могла бы быть, вернее, если бы вместо предполагаемых женихов на девочек не так залипала. Ну а Виктор — точно не будет. «Сколько говорю, носи их распущенными. Такие волосы грех постоянно в хвост собирать!» Резинка уже стянута и лежит на раковине. Прядь распущенных волос, немного накрученная на палец, постепенно распрямляется. Виктор отводит взгляд, снова смотря на своё отражение — и вдруг зажмуривается. Если думать — решимость пропадает. Если думать — становится страшно. Мама отругает, папа не оценит... да никто не оценит. Ведь Вике так шли эти волосы!.. ...но не Виктору. Щелчок ножниц. Прядь, достаточно длинная, остаётся лежать в раковине — и остаток торчит где-то над ухом. Виктор приоткрывает один глаз. Затем — другой. Даже не сразу замечает, какая именно прядь отрезана, а замечая — замирает. Ещё можно отложить ножницы. А отрезанную часть — прикрыть остальными волосами. Но для этого теперь нужно носить их вот так, распущенными. Так, как нравится маме. Из хвоста же будет торчать, привлечёт внимание, заставит задавать вопросы... «Не вздумай стричь только, дурёха, такая красота, так женственно!..» Нет. Назад дороги уже нет. И Виктор уже сумел всё испортить. Как обычно, как всегда, как умел. Второй щелчок уже резкий. Почти уверенный. Срезано неравномерно, рядом — но уже скорее за ухом. И, кажется, осталось чуть больше, чем хотелось бы. Ничего. Потом можно все подправить. Потом и нужно будет все подправить. А сейчас... На лице Виктора, вечно каком-то унылом и хмуро-задумчивом, появляется улыбка — в кои-то веки. «Вот будет выпускной, только представь — подберём платье, сделаем тебе причёску!» Почти хочется засмеяться. Знает, что платья уже не избежит, к своему огромному сожалению, и будет чувствовать себя премерзко — как и, собственно, каждый раз, когда классуха снова начинает свою песню про форму и вечное её у Вики, честь гимназии и заодно хрен пойми чем своих родителей порочащей, отсутствие... но хоть никто больше не попытается изобразить на его, Виктора, голове все эти вавилоны. Ведь как можно что-то изобразить, когда нехватка нескольких прядей стала, наконец, заметна? Может, и с платьем тоже потом что-то решится. Потом, всё равно не так оно и скоро. Пока — волосы. Горка в раковине растёт — падают, скручиваясь слегка, друг на друга одна за другой тёмные пряди. Страха — всё меньше. Зато уверенности больше. И... кажется, становилось даже весело. Половина слева выстрижена... и с правой уже хочется экспериментов. Хотя куда уж больше-то экспериментов, если вот этот — самый глобальный? И самый... первый, кажется, за почти шестнадцать-то лет. Пряди справа длиннее. Незначительно, так, чтобы доходить до скулы, прикрывать совсем слегка её и заодно ухо... Криво. Выходит криво, до жути. Неровно, нелепо. А оттого... смешно. И слишком, чёрт возьми, свободно. Как стрижёт сзади — понятия не имеет. Знает только, что, кажется, будет светить затылком либо плешивым малость, либо там весь конкретно так укорачивать... но это уже пусть в парикмахерской ужасаются. Даже если с затылком все нормально окажется, то на остальной голове поводы ужасаться все равно есть, и даже самому Виктору очевидные. Возвращаются родители завтра. Увидят всё это великолепие — скорее всего... вот прямо с утра. Может, реакцией и разбудят. Пиздюлями, криком, записью к парикмахеру и ворчанием про несносное поведение... А пока — есть время прибраться в ванной, так, будто ничего тут и не было. Попутно поглядывая, конечно, в зеркало... и замечая, кроме этого общипанного гнезда, собственную слишком уж довольную, непривычно, рожу. И не настолько девичью, оказывается, так-то. С какими-то внезапно более резкими чертами. Или тут уже во взгляде, ставшем вдруг каким-то более наглым, дело... Оставалось, правда, все равно многое. Например, начать уже не только в отсутствие родителей бинт наматывать, прекратить так шугаться... И, может, ещё и татуировок бы, крупных таких, например, по этим «хрупким нежным ручкам», чтобы совсем уж все надежды на лёгкие платьица и в целом на Вику похерить?.. Всё — потом. Это же Виктор. Виктор же сможет испортить всё, что угодно — и сделает это когда угодно. Добьётся этого, так же варварски. Ну а пока... Чёрт с ним. Будет, так и быть, завтра этот грёбаный сарафан и спасённая, так уж зависящая от него честь этой блядской гимназии. Возможно.