20.12.2006
Разбитый нос — заживёт. Шрамы, ещё слишком нежные, болеть перестанут. Да и ключица перестанет, куда же она денется. А к людям просто лучше не подходить и вовсе. Это Виктор для себя уяснил давно — только вот всё нарушал почему-то, надеялся на что-то. Зачем-то оказывался рядом, зачем-то слушал, как кто-то до него докапывается — и ладно бы просто слушал, как вариант, с гордо поднятым средним пальцем. Нет же, Виктор слушал так, будто это всё — что-то важное. Будто раз за разом надеялся, что сможет вписаться, что сможет попасть хоть в какое-то общество, в котором с ним будут общаться нормально, в котором он сможет быть… нормальным. Ни о чём не думать, ни о чём не вспоминать и в целом вести себя так, будто сразу родился… таким. Полноценным. Сейчас-то Виктор себя устраивал, определённо устраивал. Рожа слишком, даже с перебором наглая — может, поэтому и напрашивается на всякое, а не из-за того, что все всё поняли, видели и раскусили? Волосы неплохо отросли, а Виктор же, на стадии отращивания, сам осознал, какую натворил дичь — и с тех пор оставляет длину до лопаток. Которую, впрочем, ему ничто не мешает гробить осветлителями в домашних условиях и доводить до состояния дышащих на ладан и элементарно не расчёсывающихся. Татуировки появились всё же — и даже не только, как планировалось, по «нежным ручкам». Хотя те не то чтобы нежные. Нормальные такие… руки. Скорее костлявые и угловатые, но никак не нежные. Появилась даже, из всех прочих, любимая татуировка — набитое под ключицами «Лорд», латиницей. Ещё и звёздочки по краям — для красоты, антуража и просто так. Ни на какого «лорда» Витя, конечно, не тянул ни рожей, ни манерами. Но татуировка всё равно радовала… ведь призвана она была не просто это туловище — не такое уж и стрёмное, наконец-то — украшать. Она, крупная и заметная, отвлекала внимание от двух горизонтальных шрамов, которые один чёрт только Виктор и видит. Она, помимо эстетического смысла, носила и другой — Витя ведь возложил на эти четыре буквы целую миссию. Оправдывать данный ему одногруппниками статус «заносчивого мудилы». Напоминать о том, что он — важный. Напоминать о том, что он сам решает, что со своей жизнью делать. И что, конечно, его не должно волновать ничьё мнение — какой уважающий себя лорд будет загоняться круглыми сутками из-за того, как кто на него посмотрел и с чем сравнил? Шмыгая распухшим красным носом, из которого чёрт знает сколько пришлось выковыривать септум, перед зеркалом, Витя понимал — да никакой он, чтоб его, не лорд. И вообще ни к чему знатному и величественному примазываться не может, не имеет и права — слишком уж жалок. И все это видят, все это считывают — и только ржут над ним, дураком. Прямо как тот визгливый придурок из аудитории — Виктор так и не увидел, кто это был. Впрочем, он считал, что с ним, тем заржавшим, должна была быть в тот момент солидарна вся его группа. Препод-то, бесспорно, мудак. И до поры до времени это ведь даже забавляло, заставляло обвешиваться мало сочетающимися между собой железками с головы до ног и иногда даже глаза подводить, только чтобы этот старый придурок начал бесноваться, плеваться ядом и распинаться про то, что Виктор одновременно похож на пидора, зэка, сатаниста и ещё неизвестно на кого. Но сегодня дражайший Пётр Михайлович решил пройтись по длине его волос пооригинальнее — да предложил Вите приходить в юбке и пополнить список девочек. Даже предложил прямо сейчас на «Викторию» переписать, карандашом. Отреагировать как обычно — ухмыльнуться, съязвить и в очередной раз поразиться чужой ограниченности — не вышло. Ухмылка была вялой; обычно наглый и прямой взгляд как-то забегал; а со звонком Виктор и вовсе пулей вылетел из аудитории, наспех затолкав все вещи в сумку и решив на следующую пару с тем же уродом, начинавшуюся минут через пятнадцать, не возвращаться. Никто из них не мог знать о Вике — с документами ведь теперь уже всё чисто, верхняя операция сделана, да и изменения слишком заметны. К тому же, на первый курс Виктор пожаловал таким великовозрастным лосем, который запросто мог врать про свои провальные попытки поступления — и ему верили. Верили бы, если бы спрашивали. Верили бы, если бы с ним хоть кто-то нормально общался, не избегая, не пытаясь ржать над «говнарским» внешним видом и слишком высокомерным ебальником, и не решив дружно, что он «ебанутый и стрёмный». Впрочем, Виктор решил, тем лучше. Лучше ни с кем не общаться — и тогда точно никто ни о чём не прознает. Только вот… в эту картину, где есть Витя и кучка коллективно не переносящих его одногруппников, не вписывался один элемент. Глазастый такой, губастый и в целом стрёмный — он же Рома. Рома, которому было не впадлу припереться в курилку и, глядя своими глазами косыми, докопаться до угрюмой морды Чернова. И, может, он правда поддержать хотел?.. Виктор фыркает, брызгает в нахмуренное лицо холодной водой, будто заставляя себя одуматься. Ничего это не поддержка. Что вообще за поддержка такая — сказать, чтоб не расклеивался, а то «как девчонка»? И правильно он, Витя, сделал, что его мордой асфальт начистил. И сам получил он не зря — только шрамы, чтоб их, болели теперь. Теперь, порозовевшие и припухшие, они отвлекали внимание от будто бы потускневшего и уменьшившегося «лорда» на себя. Напоминая, кто такой Витя. Напоминая, кто такая Вика — будто о ней и так напоминаний мало было. Давая понять, что не так уж они все и неправы, про девчонку-то. Витя уже давно съехал от родителей — и вполне мог бы им, сохраняющим с ним хорошие отношения, позвонить. Мог бы рассказать, что ему тут больно и плохо, мог бы получить поддержку, наверняка… Нет. Не стоит волновать маму, и так паникующую по поводу и без. И папу с работы срывать не стоит. Один чёрт они ничего не сделают — так и зачем в лишний раз дёргать? Чтобы осознали, что их двадцатитрёхлетний дебил не в состоянии прижиться среди малолетних одногруппников? Чтобы охали и ахали над разбитой мордой? Чтобы озадачились, ушиблена его ключица или сломана? Чтобы ворковали над ним, как над… маленькой девочкой? Виктор морщится — то ли от боли, то ли от заботливо подброшенного его мозгом сравнения. Вытирает лицо полотенцем, поднимает взгляд, снова, к зеркалу… и сам не понимает, в какой момент начинает откровенно реветь. Так реветь, как не ревут никакие лорды. Как не ревут никакие парни. Даже ревёт он как девчонка.лорд
9 ноября 2019 г. в 04:19