***
— Федя, а может нам сделать себе тату? Миранчуки сидят у него на столе, болтают ногами и чешут языками, отвлекая Смолова от работы. Сильф уже привык к этому и умело игнорирует их. Он знает, что сейчас парни начнут спорить о том, какую же татуировку им надо набить и, конечно же, не придут ни к какому выводу. — Я хочу бабочку. — Антон, ну какая бабочка? Ты же не баба, это же стыдно. — Откуда ты знаешь, что я не баба? Я вот не знаю. — Ну у тебя же есть член? — Это твой член, я им просто временно пользуюсь. Смолов уверен, что с такими друзьями у него скоро совсем не будет клиентов. Потому что девушка, которой он набивает сейчас бабочку, выглядит просто до жути напуганной. Смолов её понимает. Не каждый день ты встречаешь парня, который сам с собой спорит о членах и татуировках бабочек. — Вы заебали, — подает голос Федя. — Ничего я вам набивать не буду, у вас денег нет. Любил ли он тату? Пожалуй, нет. Первый рисунок на своем теле он сделал ещё в пятнадцать. Отец, Смолов тогда уже привык называть этого мужчину отцом, без споров дал ему денег и даже помог выбрать эскиз. Так к крыльям на всё плечо у него добавились надписи на запястьях. Что-то максимально глупое и пафосное. А потом он продолжил делать рисунок за рисунком. И крылья становились всё менее заметными. Можно было даже подумать, что так и задумано. А в какой-то момент он вдруг и сам стал делать тату другим людям. Он даже не помнит, как это случилось. Кажется, его мастер однажды увидел какой-то рисунок Смолова. Наверняка, это было лицо Кокорина. Тогда он рисовал только Кокорина. И предложил попробовать сделать тату. И Смолов внезапно втянулся. Втянулся настолько, что теперь владеет своим салоном, который, впрочем, не приносит много денег. А с появлением в его жизни Миранчуков грозит стать убыточным. — Я думал, ты наш друг, — обиженно тянет кто-то из парней. Смолову, в целом, плевать кто именно. Они оба жутко раздражающие. И всё же он с ними дружит. И как так получилось? Он помнит первую встречу с парнями. Он тогда спасал Кокорина из очередной передряги. А Миранчуки лежали на асфальте, успешно изображая мертвую тушку. Смолова куда больше волновал Саша, поэтому на парня на земле он не обращал никакого внимания. До тех пор, пока не посмотрел на его истинное лицо. Это было самое странное зрелище в его жизни. Половина лица не изменилась. Всё тот же симпатичный, хотя и помотанный жизнью, парнишка. А вот вторая половина… оплывающая маска, чёрный глаз, искривлённые губы. Лицо как у любого диббука. Пугающее и мерзкое. Вот только у диббуков это маска на всё лицо. А Миранчуки были не такими. Они делили не только тело, но и лицо. Поэтому Смолов тогда и не убил их. Слишком много вопросов вызывало это лицо. Он ни разу не пожалел о своем решении. Миранчуки — а он привык называть этих двоих именно так, чтобы не путаться в именах и расах — оказались странными, немного безумными, но совершенно безобидными. А ещё они как собачка привязались к Смолову. Кокорина они побаивались, Смолов, как любой сильф, мог чувствовать чужие эмоции и знал это точно. А вот к Феде тянулись. Он и сам не знал почему. Может быть, потому что он был таким же неправильным, как и они. Сломанный сильф и расколотый диббук. Они идеально подходили друг другу. Миранчуки были шумными, раздражающими, надоедливыми. А ещё они позволяли отвлечься. Смолов огрызался, хамил и много раз слал их куда подальше. Но рядом с Лёшей и Антоном можно было забыться и он ценил это. — Друг? Ты ошибся, — усмехается Смолов. — Я вас просто терплю. Он знает, что Миранчуки не обидятся на это. Пусть они и не умеют чувствовать чужие эмоции, так как Смолов, они очень проницательные. И они знают, что Смолов всё же ценит их и нуждается в них. И поэтому приходят раз за разом в его салон, усаживаются на стол, сметая на пол все эскизы, а потом сидят с ним несколько часов, болтая о всякой ерунде, споря между собой, опустошая запасы кофе и сладостей Смолова или просто молча. — Я закончил. Федя выключает машинку и улыбается девушке. Та улыбаться в ответ не спешит и вообще по её лицу видно, как она хочет поскорее сбежать. Ну и пусть бежит, Федя будет только рад. Эта девушка приходит к нему уже два года. И каждый раз вырез её становится все глубже, а намеки все толще. Смолову кажется, что в один прекрасный день она придет к нему голой и просто предложит заняться сексом прямо тут, на столе, на котором сейчас сидят Миранчуки. Она красивая и умная. И вначале Смолову было приятно с ней общаться. Она могла бы стать для него хорошей подругой. Если бы не хотела большего. Сильфы не могут разлюбить, не могут предать. Пока они свободны — они меняют партнеров, влюбляются и бросают. А потом в один момент приходит любовь. Уже не глупая влюбленность, а настоящие чувства. Цепи. Запечатление — это цепи. Смолов знает это точно. Потому что он ими скован. Он навсегда принадлежит Кокорину. Он уже не сможет полюбить никого иного. Он обречён всегда следовать за одним сумасбродным охотником. И даже если Кокорин решит отправиться в ад, сильф последует за ним. Потому что не может иначе. Потому что Саша для него смысл. Нет, он не отказался от секса из-за этой любви. Временами он снимает девчонок или даже парней. Вот только никогда не встречается ни с кем больше раза. Он мог бы переспать с этой клиенткой, но знает, что она вернется. А это ему не надо. Он не хочет смотреть в глаза того, кто его любит и понимать, что никогда не сможет ответить взаимностью. Такое ведь уже было. Он тогда только закончил школу и пытался понять, чего хочет от своей жизни. И тогда на его пути появилась Вика. Прекрасная девушка, которая стала для него отличным другом. Но он для неё был не только другом. Она влюбилась, а Смолов просто решил: а почему бы нет? Кокорин менял девушку за девушкой и на названного брата даже не смотрел. А рядом была Вика, которая любила его и была готова на всё. И Смолов попытался изменить свою судьбу. Они пробыли с Викой вместе практически два года. Федя даже купил ей кольцо. Он не любил эту девушку, но она была честной, красивой, умной и с ней было легко. И Смолов практически смог убедить себя, что будет с ней счастлив. А потом всё развалилось. Кокорин напился, Федя сейчас уже и не помнит из-за чего. Напился и начал вызванивать Федю. И Федя явился, как только услышал голос Кокорина в трубке. Потому что не мог иначе. Бросил Вику одну в ресторане, где должен был сделать предложение, и побежал к Кокорину. В ту ночь Саша впервые коснулся его крыльев. А наутро сильф бросил Вику. А ещё через неделю узнал, что девушка перерезала себе вены. Иногда он думал о том, как поступил бы, если бы знал, чем всё закончится. Поехал ли бы тогда к Кокорину. И каждый раз отвечает: поехал. Потому что не может иначе. Потому что Кокорин его смысл. И поэтому он больше не пытается строить отношения. Саша верит, что Смолов просто ветреный, ведь он сильф. Думает, что Смолов боится серьёзных отношений после случая с Викой. А Федя просто не хочет никому больше причинять боль. Он все равно принадлежит только Саше. Так зачем пытаться?***
— Валите уже, придурки. Смолов ругается, ворчит себе под нос, но Антона это совсем не обижает. Потому что они с Лёшей хорошо знают Смолова. Они просидели у Феди до часу ночи, а тот молча слушал их разговоры, иногда вставляя что-нибудь от себя. Накормил их, бурча о том, что все кости видны. Проклиная под нос «криворукость этих двух идиотов» отобрал футболку, которую Лёша залил кофе и дал вместо неё свою. И Антон знает, что когда они припрутся к Смолову завтра после работы, мужчина вручит чистую, выстиранную и выглаженную футболку. А потом обязательно отругает. Но это неважно. Смолов как заботливая матушка. Ругается, но всё равно переживает. — Позвоните, когда домой доберётесь. Смолов бесконечно зевает последние два часа, но Антон знает, что мужчина не заснёт, пока они не наберут ему и не сообщат, что уже добрались. А ведь Антон, между прочим, страшный злой дух, и вполне способен за себя постоять. Но Смолов всё равно переживает. Потому что такой вот он, этот сильф, что считает себя неправильным. А вот Антон с Лёшей давно сошлись во мнении, что Смолов самый правильный сильф из всех. И не важно, что они ни разу не встречали других детей Эрасмоса. Всё равно их Федя самый лучший. — И не смейте завтра приходить. Смолов говорит это каждый раз. И каждый раз, когда Миранчуки заявляются к нему после работы, их на столе уже ждут сладости, который Смолов закупает специально для парней, потому что сам сладкое не любит, Антон выяснял. — Пока, Федя, — они улыбаются и машут мужчине сразу двумя руками, каждый своей. Они выходят на ночные улицы Москвы. Транспорт в это время уже практически не ходит, денег на такси нет ни у них, ни у Смолова, бизнес которого идет не очень убедительно. Так что каждый раз парни добираются до дома пешком, благо салон Смолова расположен всего в получасе дороги от их квартиры. Они всегда болтают по дороге, зачастую даже вслух. В конце концов, в это время улицы уже практически пусты. Ну, а если они вдруг встретят какого-то маньяка… тот лишний раз подумает, прежде чем лезть к психу, что беседует сам с собой. Они вместе уже много месяцев, они рядом постоянно. Но темы для разговоров у них почему-то по-прежнему не закончились. Они готовы обсуждать всё, что угодно. Начиная от нового вышедшего фильма и заканчивая «ой, смотри, какое кривое дерево, как думаешь, как оно таким выросло?». — Ой, — Леша, который по расписанию управлял их общими ногами сегодня, спотыкается обо что-то и с трудом удерживает равновесие. — Ты в порядке? Вопрос глупый. У них общее тело, Антон чувствует то же, что и Лёша. Но всё равно он задает этот вопрос каждый день уже на протяжении трех недель. И Лёша каждый раз отвечает одно и то же: — Всё супер! Всё совсем не супер. Антон знает это. Тело Лёши сдает. Пока что ничего серьезного. Он не кашляет кровью, не теряет сознание, у него не отваливаются пальцы и носы, как пугал их Кокорин. Вот только… они оба всё больше спят, а всё равно почему-то постоянно уставшие. Они едят за двоих, хотя тело-то у них одно, а вес почему-то совсем не набирают. Кажется, даже сбросили за последние недели, потому что в ремне пора делать новую дырку. Под глазами залегли темные круги, а такие вот случаи, когда один из них вдруг чуть не падает из-за какой-то глупости, стали случаться всё чаще. Лёша отмахивается от этого. Говорит, что Антон себя просто накручивает. Что у них просто выдался тяжелый день, неделя, месяц. Что всё наладится. Что у них ещё много времени впереди и не стоит думать о таком. Но Антон всё чаще понимает, что их время подходит к концу. Кокорин сказал, что тело человека может выдерживать диббука несколько лет. Самые выносливые справляются по шесть-семь лет. Но можно ли назвать Лёшу выносливым? У него была тяжелая жизнь, он всегда мало спал и так же мало ел. Он чуть не умер в тот день, когда встретил Антона. Вряд ли его тело протянет семь лет. Лёша на эти размышления лишь смеётся и говорит, что пять лет им тоже подойдет. Но через пять лет он умрет. А через сколько Антон нанесёт его телу непоправимый вред? Уже сейчас организм не справляется. Как скоро станет ещё хуже? Что, если Антон покинет тело Лёши слишком поздно? И оставит парня вечно больным или, хуже того, инвалидом? Он не может пойти на такое. Но… оставить Лёшу он тоже не может. Лёша сильный, Антон верит в это. А вот сам Лёша в это не верит. И каждый раз повторяет, что снова возьмётся за лезвие, если Антон уйдет. Антон убеждает его, что вернётся через пару лет, когда найдёт себе новое тело. А у Лёши будет Смолов, который всегда поможет. Кокорин, который, может, и тот еще мудак, но всё же хороший друг. И надо будет просто дождаться. Но что, если Лёша не справится? Не дождётся? А ещё больше пугает другое. Что, если сам Антон изменится? Он знает, что ждёт его на той стороне. Бесконечная, непрекращающаяся боль. Одна лишь боль в течение лет. Сможет ли он вернуться обратно таким же? Сможет ли Лёша принять его? Нужен ли он будет Лёше? Что, если парень справится и просто забудет Антона, научится жить без него? И Антон совсем не знает, что ему делать. Уйти, чтобы спасти Лёшу или остаться, чтобы не погубить того?***
Вначале Далер думает, что переехать к Лунёву — это отличная идея. Ему в самом деле нравится этот мужчина. Может, это ещё и не любовь, но уже и не простая симпатия. И он хочет быть рядом с Андреем, а со сломанными ногами ходить на свидание не получится. Так что на предложение Андрея он отвечает радостным согласием. Со временем он меняет своё мнение. Нет, Андрей прекрасный сосед. Он помогает Кузяеву перетащить все необходимые вещи, он выделяет парню кровать, а сам уходит спать на диван, потому что «не хочу тебе мешать или к чему-то принуждать». Он каждое утро встает пораньше, чтобы перед работой успеть приготовить Далеру завтрак, хотя сам не пьёт даже кофе. Дело в том, что Далер чувствует себя обузой. Они ведь встречаются всего три недели. А знакомы меньше трех месяцев. И их отношения сейчас должны выглядеть совсем иначе. Они должны ходить на свидания, должны целоваться на задних рядах в кинотеатре, гулять по паркам, сидеть в кафешках. Должны впервые заняться сексом, может быть съездить вместе куда-нибудь за город. А вместо этого Лунёву приходится быть нянькой. Со сломанными ногами даже самое простое действие становится испытанием. Лунёву приходится готовить на двоих, потому что Далер попросту не дотягивается до плиты в своей коляске. Андрею нужно втаскивать эту тяжёлую коляску и Далера вместе с ней по лестнице, если Кузяев покидал дом. Да чёрт подери, Далер даже не может принять душ без посторонней помощи. Андрей не жалуется. Он улыбается, успокаивает Далера и терпеливо помогает тому во всём. Шутит о том, что ему больше не нужен никакой тренажерный зал с такими тренировками дома. Трижды чуть не устраивает пожар на кухне, пытаясь приготовить толковый обед, чтобы порадовать Далера. В итоге всё же забивает на эту идею, и большую часть времени они питаются пиццей, потому что готовить Лунёв категорически не умеет. Отказывается от встреч с коллегами и друзьями, потому что «меня Далерка дома ждёт, не хочу задерживаться». А еще Кузяеву бесконечно скучно. Раньше он любил долгие прогулки, выходил на пробежку каждое утро, а ещё у него была охота, домашние заботы, работа, встречи с Андреем. Теперь из всего этого остался только Андрей. Но у Лунёва работа, и он появляется дома только по вечерам, уставший и сонный. Они смотрят вместе фильмы, играют в настольные игры или просто целуются. А днём, когда Кузяев остается дома один, он сходит с ума от скуки. Он успевает пересмотреть, кажется, все сериалы в интернете. Проходит до конца несколько игр, перечитывает целую библиотеку. В его жизни были моменты, когда ему хотелось именно этого: запереться в комнате и погрузиться в мир книг и фильмов. Но это приятно только первые дни, а потом герои сериалов начинают злить, книги больше не вызывают интереса, а джойстик от приставки хочется разбить о стену. Потом ему наконец-то снимают гипс. Но ноги под ними слабые, беспомощные. Кузяев чувствует себя ребенком, который пытается сделать свои первые шаги. Это злит его, а Лунёв улыбается и просит ещё немного подождать. Андрей учится делать ему массаж, вместе с Далером выполняет все упражнения для восстановления, ходит с ним на прогулки, позволяя Кузяеву опираться на себя и терпеливо дожидаясь, если тот замедлится или устанет. Лунёв кажется просто идеальным. И поэтому Далеру всё сильнее кажется, что в один прекрасный момент всё закончится. Что он, со своими многочисленными тараканами, с кучей шрамов на теле и постоянными травмами, с охотой, вместо нормальной работы, и Кокориным и ему подобными, вместо нормальных друзей, однажды просто надоест Лунёву. Он боится, что когда ноги окончательно восстановятся, Лунёв просто укажет ему на дверь. Потому что они по-прежнему спят на разных кроватях, у них по-прежнему не было секса, а их отношения всё больше напоминают жизнь старой семейной пары. — Ой, ты себя накручиваешь, — заявляет Кокорин. Далер рассказывает ему обо всем, потому что больше просто некому. С другими охотниками он общался, но исключительно из-за Саши, который успевал дружить буквально со всеми. А сейчас, когда в его жизни не было Ордена и охот, они все просто куда-то пропали, даже не пытаясь звонить. Звонил разве что Игорь, раз в неделю узнавая о состоянии Далера. Кузяев мог бы подумать, что Акинфеев просто ждёт, когда же можно будет отправить Далера на охоту. Но он знал, что на самом деле глава переживает за него, просто не может найти в своем графике времени на что-то большее, чем звонок. Зато у Саши есть время, кажется, на всё. Так что он заявляется к Далеру пару раз в неделю, притаскивает пиво, торт, пиццу или ещё какую-нибудь «добычу», как он сам это называет. И болтает. Рассказывает про дела в Ордене, про Смолова и его подопечного диббука (это дико, но Кузяев доверяет интуиции Саши. Кокорин удивительно хорошо разбирается в людях), про своего нового напарника, простодушного парня откуда-то то ли из Тулы, то ли из Уфы. Кузяев говорит редко, больше слушает. А сегодня его вдруг прорвало и он поделился всеми своими переживаниями. Ну, а Кокорин… это же Кокорин, он отреагировал как всегда. — Я в этих ваших гейских драмах не разбираюсь, конечно… — начинает он. И Кузяеву очень хочется сказать, чтобы Саша разул наконец глаза и посмотрел внимательнее по сторонам. Потому что он сам в самом центре одной конкретной гейской драмы уже больше десяти лет. Но он промолчит, конечно. Потому что если бы Смолов хотел, чтобы Саша всё узнал, то рассказал бы уже. — Но я бы на твоем месте не ныл, а просто взял и трахнул его уже, — Далер открывает рот, а Саша машет рукой, перебивая его: — Слушай, я не хочу знать, что у вас там будет в постели. Но идея-то лёгкая. Устраиваешь ужин, свечи, романтика, вино. Особенно вино важно. А потом в постель. Я бы тебе ещё посоветовал залететь, чтобы он точно не сбежал, но это трудноосуществимая задача. Кузяев смотрит на Кокорина и пытается понять, как этот парень умудряется быть одновременно таким тупым и таким умным. Это ведь действительно самая простая идея, которая могла быть. Ему не хватает романтики в отношениях? Значит нужно её просто устроить. И почему для того, чтобы это осознать, Далеру понадобился Саша. — Спасибо, — Кузяев улыбается. — Обращайся, — пожимает плечами Кокорин, а потом тут же меняет тему: — В общем, у нас тут Заболотный такое учудил… Когда Кокорин уходит, Далер начинает планировать их романтический ужин. Основная проблема заключается в том, что романтики в жизни Далера было мало. Это были его первые настоящие отношения. До этого было пару свиданий с девушками, когда они глупо ходили под ручку по парку, потому что у тогда ещё бедного студента Кузяева не было денег на кафе или кино. Несколько раз он знакомился с парнями в клубах и потом ехал к ним домой, но тут романтики было ещё меньше. Так что сейчас он совсем не знал, что делать. И поэтому решил идти по классике: ужин, свечи, вино, цветы и музыка. Первым делом Далер отправился в магазин, благо такие прогулки уже не доставляли больших проблем. Около получаса выбирал вино, потому что совсем не разбирался в алкоголе. Потом скромно положил в корзинку презервативы. Советом Кокорина про секс он пользоваться не собирался, но… пусть будет, на всякий случай. По дороге домой зашёл в цветочный и купил букет, который ему в руки всучила продавщица. В букете он вообще был не уверен. Дарят ли парни друг другу цветы? Не слишком ли это по-гейски? Можно ли сделать свидание двух парней слишком гейским? Домой Далер пришел довольным. Он поставил в духовку мясо, отыскал у Лунёва вазу и разместил на столе цветы, зажёг свечи, открыл вино. Всё шло отлично. Он был уверен, что у него получится организовать отличное свидание. Но… отлично у Далера получалось только калечиться. Поэтому и в этот раз всё пошло не так, как надо. Проблемы начались, когда Кузяев достал мясо из духовки. Готовил он не намного лучше, чем Лунёв, и мясо оказалось пережаренным настолько, что его было тяжело резать. Далер уверен, что только поэтому нож в какой-то момент соскочил и впился ему в пальцы. Пока Кузяев искал аптечку и перевязывал пальцы, он залил кровью весь пол на кухне. А когда он пошёл искать тряпку, чтобы это всё вытереть… то вдруг почувствовал запах дыма. Но он ведь уже выключил духовку?! А вот свечи он не выключил. И пока искал аптечку сдвинул одну из них ближе к окну, и пламя с радостью схватилось за штору. Пожар нужно было срочно устранять. Парень схватил вазу с цветами, заодно отправив на пол бутылку того самого дорогого вина, что так долго выбирал. Вода, вместе с цветами, отправляются на шторы и благополучно тушат зарождающийся пожар. А потом… — Далерка, я верну… что тут случилось?! Кузяев медленно повернулся к Лунёву, отчаянно пытаясь придумать отговорку. Наполовину сожжённая штора, пол залитый водой, кровью и вином, раздавленный букет, валяющийся там же. Да, именно так выглядит романтический ужин. — Мне Саша посоветовал, — начинает было Кузяев. — Никогда больше не слушай советы Саши! — тут же отрезает Лунёв, а потом бросает взгляд на руку Далера. — Что с тобой? Ты в порядке? Кузяев был уверен, что Андрей сейчас на него накричит. А тот вместо этого внимательно осматривает порез Далера и покрепче перевязывает бинты на руке. И совсем не выглядит злым, несмотря на разгром на кухне. — Я хотел устроить нам романтический ужин, — оправдывается Кузяев. — Ага, я понял по цветам и вину на полу, — смеётся Лунёв. — Далерка, скажи мне, как ты ещё жив-то с такой удачей? Кузяев смотрит на Лунёва, пытаясь понять, действительно ли тот не злится. Андрей улыбается и выглядит довольным жизнью. Будто всегда мечтал прийти с работы и увидеть, как его парень заливает шторы цветами. — Прости, — Далер подходит к Лунёву и обнимает того. — Я просто подумал, что у нас совсем нет романтики в отношениях. Это же плохо? — А ты хочешь романтики? — серьезно спрашивает Лунёв. — Просто мне все эти цветы и свечи не нужны. Мне и тебя хватает. Он притягивает Кузяева к себе и целует в губы, расплывающиеся в глупой улыбке. — Мне романтика тоже не понравилась, — смеётся Далер. — Тогда, может, ну её? Через полчаса матч начинается, а я пива купил. Как тебе такая идея для совместного вечера? Кузяев смотрит на улыбающегося Андрея и чувствует, как в груди расплывается тепло. Он вдруг понимает, что впервые чувствует себя в этом месте дома. Потому что рядом Андрей, и с ним просто и уютно. И не нужно думать ни о какой романтике. — С радостью.