Кукла

Вот уже неделя, как у тебя есть свой личный менеджер. Полноватый, улыбчивый мужчина тридцати пяти лет. Кан Во Бин понравился тебе с первого взгляда, хотя обычно ты трудно сходишься с людьми. Однако этот мужчина сразу же произвёл приятное впечатление. К тому же, хоть он и был веселого нрава, но не переходил разумных черт и не болтал без перерыва, как некоторые из его коллег. Во Бин сразу понял твои заморочки и желание хоть изредка оставаться наедине со своими мыслями. Впрочем, все равно по-прежнему испытываешь легкий дискомфорт из-за его присутствия. Хотя, слава всем Богам, менеджер не таскается за тобою прямо всюду — иначе по-настоящему трудно было бы поддерживать дружбу с Сын Хо и ежедневно навещать стилиста, умудрившегося поймать тяжелую форму ангины. В принципе, вся ваша дружба сводится к тому, что каждый вечер, после окончания всех дел в агентстве, ты спешишь поскорее приготовить какую-нибудь вкусняшку, купить по дороге желатиновых мишек и оказаться в квартире Сын Хо. Иногда вы просто разваливаетесь на диване в гостиной и, смотря какой-нибудь фильм, жадно поглощаете принесённые тобой сладости. При этом вы можете и вовсе не разговаривать, что, впрочем, тебя чуть более, чем полностью, устраивает. Общение с новым другом — своеобразный отдых ото всех проблем. Какой-то совершенно ошеломительный и невероятно приятный отрыв от реальности. В квартире стилиста нет ни тревожных мыслей о родителях, ни волнений из-за предстоящего выступления на телевидении с новой песней. А главное, последние несколько дней сюда не заглядывают его несносные друзья. Все же, наверное, не каждый мечтает тусоваться под одной крышей с больным человеком. Смотришь на стилиста, сидящего на диване с медицинской повязкой на лице и улыбаешься. На тебе точно такая же повязка. Единственное, на чем настоял молодой человек: необходимо принять меры, чтобы ты не умудрилась от него заразиться. Находишь такую заботу о своем самочувствии неимоверно милой. Сын Хо вообще один из самых милых и уютных людей, которых ты знаешь. Если, конечно, людей вообще принято характеризовать, как уютных. С нежностью разглядываешь красного желатинового мишку на своей ладошке. — Ты похож на медвежонка, оппа, — наконец заключаешь, хитро поглядывая на стилиста. — На коалу. — На коалу? — переспрашивает парень, задумчиво потирая переносицу. — Мне нравятся коалы. — Мне тоже нравятся, — согласно кивнув, резко подаешься вперед и выхватываешь из руки стилиста только что наспех прикуренную сигарету. У вас уговор — пока ангина не пройдет, он будет стараться растягивать интервалы потребления этой отравы. Два с половиной часа — среднее время твоего визита — все, что ты в итоге из него выжала. — Оппа, ты же обещал! — Черт, Ха И, ты сидишь у меня уже, — оглядывается на настенные часы, — час и тридцать восемь минут. Следовательно, не курю я столько же. Одну сигарету-то можно? Я ведь надел этот дурацкий зеленый шарф. — Что в нем дурацкого? — насупившись, обиженно вопрошаешь ты. С учетом, что шарф куплен тобою, высказывание Сын Хо слегка задевает самолюбие. Даже несмотря на то, что, наверное, нелепо обижаться на профессионального стилиста за попытку повлиять на твой вкус. — Может быть, цвет? — растягивая один конец шарфа руками, безэмоционально спрашивает стилист. Выглядит при этом так, словно этот вопрос задаёт не тебе, а, скорее, самому себе. — Какой-то он… бабушкин, что ли. — Бабушкин? — возмущаешься, стягивая повязку и буравя парня сердитым взором. — Знаешь, я вообще-то потратила на него почти все карманные деньги! — Твою ж ты матерь, — стонет Сын Хо, поднимаясь с дивана, — у меня ощущение, что в чем-то вы с Чжи Ёном похожи намного больше, чем подозреваете. Задумчиво покачав головой, молодой человек лениво бредёт на кухню. Возводишь взгляд к потолку, заметив, что по дороге стилист невозмутимо начинает растирать ладонями явно затёкшую от сидения в одной позе пятую точку. Стоит ли ему напомнить, что он в квартире вообще-то не один? — Он со своими носками, ты с шарфиком, — продолжает из кухни Сын Хо. — Однажды вы меня доконаете со всеми своими тараканами. Жирными такими и, как подозреваю, не совсем безобидными. Цокаешь языком от досады. Ну вот, твоя почти идиллия разрушена единственным упоминанием о Квоне. После вашей стычки у здания YG продюсер, правда, ни разу не выказал какой-либо злости и даже общался с тобой так, словно вы действительно находитесь с ним в нормальных отношениях. Однако все равно испытываешь неловкость и не можешь до конца расслабиться в его обществе. Все время не отпускает ощущение какого-то подвоха — чего-то неестественного и неискреннего. Наверное, все дело в том, что время от времени ты все же наталкиваешься на взгляд Квона — задумчивый и словно обвиняющий тебя в чем-то кошмарном. И самое смешное — хоть и продолжаешь считать Чжи Ёна пафосным козлом, однако даже испытываешь при этом что-то, уж больно похожее на чувство вины. Каждый вечер, ворочаясь в кровати, вспоминаешь свои слова, со злостью брошенные молодому человеку в лицо. А еще никак не можешь выкинуть из памяти взгляд продюсера, когда он опустил стекло, дабы поблагодарил тебя за откровенность. В тот момент Квон выглядел каким-то потерянным и… пожалуй, живым. Словно на мгновение с него слетела его, казалось бы уже вросшая в кожу, позолоченная маска. Сердишься на себя из-за столь неожиданного чувства вины. Списываешь все на внезапно возникший стокгольмский синдром. Наверное, потому что это вообще чуть ли не единственное объяснение тому, что почти сожалеешь о своей несдержанности. Впрочем, от этого не становится легче. За последнее время Чжи Ёну от тебя прилетало много чего нелицеприятного, но именно эти слова почему-то вызывают сильнейшее желание извиниться. Однако раскаяние исчезает без следа, когда днём встречаешь в студии Квона — уверенного в себе молодого человека в безумно дорогих шмотках. Глядя на него кажется, что ты ошибаешься. Что тебе просто кажется, будто Чжи Ён может быть таким же простым смертным, как и ты — со своими обидами и болью. И несмотря на все сомнения, каждый вечер, пытаясь заснуть, ты все чаще возвращаешься к «тому» Чжи Ёну. Злишься на себя, но думаешь о том, что, возможно, не стоило быть настолько резкой с ним. — Не произноси при мне даже имени этого надменного индюка! — громко возмущаешься, направляясь за Сын Хо в кухню. — Кругом и без того только и говорят, что о Чжи Ёне. Чжи Ён то, Чжи Ён это. Парень пожимает плечами, наливая в кружку чай. — Так всегда было. Он талантлив. Вокруг талантливых людей всегда много разговоров. — И надменным таким он всегда был? — язвишь, усевшись на высокий табурет и хватая из вазона яблоко. Вгрызаешься в него, покачивая ногой и с интересом глядя на Сын Хо. — Иногда кажется, что он замороженный принц из детской сказки. — Он не плохой, — вновь пожимает плечами стилист. Почесывая затылок, рассматривает твою скривившуюся в недоверии физиономию. — Пупс, ну вот ты же не дружишь со всеми подряд, правильно? И он не дружит. В чем проблема? — Да ни в чем! — восклицаешь, спрыгивая на пол. — Просто такой, как он, не плохой только для своих, а к остальным Чжи Ён относится, как к пустому месту! — К остальным или к тебе? — спрашивает стилист, протягивает тебе кружку с чаем. — Что именно тебя задевает? — Да плевать мне, как он ко мне относится! — отмахиваешься, направляясь обратно в гостиную. Специально погромче топаешь, чтобы друг понял твоё настроение и отстал. — А мне кажется, не плевать, — через пару минут усевшись рядом на диван, парирует стилист. Одариваешь его убийственным взглядом. Когда Сын Хо молчал, было как-то лучше. Уже хочешь поведать об этом факте парню, когда слышишь перелив кодового замка на входной двери. Вскидываешь взор на неожиданного гостя и тяжело вздыхаешь. Ну, почему? Почему именно Чжи Ён приперся к стилисту? И почему именно сейчас, а не минут через двадцать — ты бы как раз уже покинула его квартиру. — Привет, пупс, — здоровается Квон, словно не вы сегодня восемь часов проторчали с ним в студии. Но удивляет даже не это, а то, что парень особо не удивлен и не разозлен твоим присутствием в доме друга. — Привет, Сын Хо. — Ты откуда? — вместо приветствия, спрашивает стилист, когда Чжи Ён по-хозяйски подходит к холодильнику. — Думал, что ты уехал к родителям в пансионат. — Это куриный бульон? — тем временем, интересуется Квон, доставая из холодильник небольшую кастрюльку, в которую ты слила перед этим бульон из бокса. Тебя почему-то невероятно раздражает такая бесцеремонность продюсера — тут же оказываешься рядом и без слов выхватываешь кастрюльку из его рук. Исподлобья глядя на Квона, открываешь крышку и показываешь ему содержимое. — Если ты, оппа, возьмешь суп, то Сын Хо-оппе не останется добавки. Что-то во взгляде Чжи Ёна меняется. Сперва пристально смотрит поверх плеча на друга, а затем — снова на тебя. Замечаешь, как сжимаются и разжимаются его кулаки. Выглядит Квон при этом так, словно его безумно подмывает что-то сказать, но он из последних сил сдерживается. — Тебе жаль для «такого, как я» даже тарелки супа? — наконец иронизирует он, хотя во взгляде молодого человека нет ни единой искорки смеха. Только сейчас, пристально глядя ему в лицо, замечаешь то, чего не заметила сразу — легкую бледность и уставшие, чуть покрасневшие глаза. Выглядит явно нездоровым, что вновь, к твоему огромному сожалению, пробуждает в тебе то самое чувство вины. Отводишь взгляд, опуская кастрюльку на поверхность стола. Все еще сжимаешь на ней руки, словно боясь отпустить. Вроде бы, так просто — взять и пойти на попятную, признать свою неправоту в таком незначительном вопросе, но ведь это Чжи Ён. А то, что ты чувствуешь к нему, не так уж и просто. Сделать для него что-то хорошее, после того, как он с тобой обращался? Ну, не полная ли дура ты будешь после этого? Даже чувство вины не может затмить уже почти хроническую неприязнь к нему. Ничего не можешь поделать с нею, посему продолжаешь молча стоять, изо всех сил сжимая эту чертову кастрюльку. — Понятно. В голосе Квона злость и что-то еще. Это что-то позволяет понять, что пора двигаться к выходу. Парень явно намерен, несмотря на плохое самочувствие, рвать и метать. Ты же уже почти отвыкла за эти полторы недели от такого «чудесного» времяпровождения. А привыкать заново как-то не особо и хочется. — Пожалуй, я пойду, — освободив наконец злосчастную кастрюльку, направляешься к дивану, на котором лежит твоя ветровка. — Выздоравливай, оппа. Сын Хо, не отрываясь от просмотра «Звездных войн», кивает. Закинув рюкзак на плечо, идешь по направлению к входной двери. Не удерживаешься и оглядываешься на все там же стоящего Квона. Опираясь руками на поверхность стола, смотрит в окно. Очевидно, демонстративно тебя игнорируя. — До свидания, оппа, — тихо произносишь, уже открыв дверь, но Чжи Ён, похоже, не намерен тебе отвечать.

5 минутами позже. Квартира Ян Сын Хо.

Сын Хо вытащил разогретый суп из микроволновки и, поставив пиалу на стол, устроился на высоком табурете. Стянув маску, он уже поднес ложку ко рту, когда неожиданно поморщился. Не глядя на друга, парень устало спросил: — Ну, что на этот, блядь, раз не так? Чжи Ён выдохнул дым изо рта и яростно затушил окурок в пепельнице. Странно, но лучший друг почему-то невероятно его сейчас бесил. Даже привычной для стилиста чуть заторможенной манерой речи. — А ничего, что ты сейчас наглым образом жрешь мой суп? — Твой? — вскинув бровь, Сын Хо неожиданно протянул руку и подтащил к себе пустую кастрюльку, оглядывая ту со всех сторон. — Не вижу здесь твоего имени, дружище. Квон, сердито выхватив посудину из рук друга, швырнул ту в пустую раковину. Долбанная Ха И продемонстрировала очередной финт ушами. А ведь Чжи Ён реально чувствовал себя более, чем неважно. А так как мать уехала в пансионат, то он пришел к единственному, как ему казалось, верному решению. В последнее время Ха И ежедневно таскалась к Сын Хо. Су Хек вечно ржал над этим и даже в шутку порывался в каждый свой визит затащить хозяина квартиры на весы, ведь Пупс буквально закармливала стилиста приготовленными собственноручно вкусняшками. Да и вообще приходила с разными отварами, бульонами и лекарствами. Именно поэтому Квон счел, что раз он продюсер Ха И и тоже болен, то девушка могла бы поухаживать и за ним. Каждый раз парень буквально кожей ощущал присутствие девчонки в квартире друга, хотя специально приходил к нему позже, дабы не столкнуться со своей протеже. Странно, но парень даже испытывал какую-то абсолютно неконтролируемую ярость из-за того, что Ха И так цацкается со стилистом. Посему Чжи Ён принял решение не пускать все на самотек и просто не провоцировать самого себя на вспышки раздражения. В конце концов, меньше знаешь — крепче спишь. Но… не сегодня. С самого утра ему было плохо, и Квон в студии, как мог, намекал на это. Он то вытирал со лба пот, то прикладывался лбом к прохладной поверхности стола, то чихал и сморкался, но… Долбанная-долбанная кукла ничего не хотела замечать! — Fuck, Сын Хо, ты прекрасно знаешь, что я имею ввиду! Это для меня она должна готовить вкусняшки! Это меня она должна задабривать! Стилист несогласно покачал головой прежде, чем начать дуть на содержимое ложки. Лишь отправив ароматный суп в рот и с наслаждением проглотив его, наконец одарил Квона вниманием. — Послушай, Чжи Ён-а. Я хоть раз претендовал на твои лавры? Я хоть раз сказал Ха И, что это мои деньги спасли ее семью от полного финансового краха? Я хоть раз сделал что-то из вышеперечисленного? — невозмутимо поинтересовался Сын Хо, со смаком поглощая суп. Квон вновь почувствовал злость, хотя в принципе и не был особо голодным. Но друг с таким удовольствием ужинал, что у продюсера заурчало в животе. — Но ты и не отрицал этого факта, — съязвил Чжи Ён, прикуривая сигарету, что обычно помогало ему бороться с чувством голода. — А с чего мне, дружище, этот факт отрицать? Мы с Пупсом вообще ни разу не говорили на эту тему. Или ты предлагаешь мне выступить в роли великого, мать твою, разоблачителя самого себя? Не ты ли сам взял с меня обещание не говорить Ха И, что это ты на самом деле ей помог? Ну, рассказал бы я ей правду, что было бы дальше? Твои ложные стенания о том, как я мог? — Ложные? — прищурившись, прошипел Чжи Ён. Он едва боролся с собой, чтобы не выхватить злосчастную пиалу и не отшвырнуть ее в сторону. Наверное, плохое самочувствие все-таки сказывалось на его психике. — А разве нет? Я, что, клинический идиот? — еще одна ложка ароматного супа оказалась во рту стилиста. — Не вижу, по-твоему, как тебя распирает рассказать Ха И правду? Ну, так за чем же дело встало? Тебе нужно просто открыть рот и сказать: «Это был я, пупс. Я не такой надменный индюк, как ты считаешь.» — Надменный индюк? Вы обсуждаете меня с ней? — сквозь зубы процедил Квон, с подозрением рассматривая на друга. — Твою мать, вы меня с ней обсуждаете?! То, что Сын Хо еще и поддерживает Ха И, оказалось крайне неприятным открытием. — Редко, конечно, но бывает, — безразлично пожал плечами хозяин квартиры. — Что в этом такого? — Что в этом такого? — по слогам отчеканил Чжи Ён. — Fuck, Сын Хо, ты что вообще сейчас несешь? Ничего, что мы знаем друг друга с детства, а эту девчонку — всего ничего?! Тебе, что, куриный бульон мозги окончательно разжижил? — Так чего ты тогда, дружище, так бесишься из-за внимания к моей скромной персоне этой малознакомой девчонки? — Я бешусь из-за этой куклы?! — продюсер был не просто возмущен — он был по-настоящему шокирован таким выводом друга. — Ты что сегодня курил? Сын Хо внезапно резко вскинул голову на часы, висящие на стене. — Твою же мать, еще четырнадцать минут. Квон напрягся, недоуменно глядя на стилиста. — Какие еще «четырнадцать минут»? — Мне нельзя курить еще четырнадцать минут. Ха И сказала… — Блядь, я с вами просто рехнусь! — схватив куртку, Чжи Ён рванул к двери. Сын Хо же лишь снова покачал головой, наблюдая за неожиданным побегом друга. — Слушай, давай договоримся, — крикнул Сын Хо ему вслед, — или ты сам ей все расскажешь, или это сделаю я! Резко затормозив, Квон на мгновение обернулся. — Делай, что хочешь! — в итоге бросил он, прежде чем захлопнуть за собой дверь.