Забытые страницы

Дверь открылась, и на крыльцо вышла молодая темноволосая женщина в блузке и длинной юбке. Кармен Меррелс, как сказал мне Карлайл. А за ней — я задержал дыхание на секунду — показалась она. В свободных джинсах и парке, висящей на хрупких плечах. В стоптанных кедах и с собранными в хвостик волосами. И с задумчивым выражением на повзрослевшем лице. Мисс Меррелс что-то сказала ей — с такого расстояния я не мог их слышать. Белла пожала плечами и несмело улыбнулась. В груди что-то заныло. Она прошла за мисс Меррелс к припаркованному у забора белому кабриолету и села на заднее сидение, прижимая к себе небольшой рюкзак. Неужели сюда помещались все ее вещи? Кармен нажала на газ — и кабриолет отъехал, увозя Беллу в новую жизнь. А я, крепко зажмурившись, прислонился лбом к забору, считая по совету Эсми до десяти, чтобы успокоить дыхание. Она выросла. Она изменилась. Она все такая же хрупкая и все так же прикусывает нижнюю губу в замешательстве. И она больше не будет несчастна. Девочка без прошлого обрела новое будущее. Вот только я оказался не готов увидеть ее снова. Несколько лет я спорил сам с собой. Убеждал себя в том, что она несчастлива, что я могу ей помочь — но тут же понимал, что теперь я ей, по сути, никто. После того, как Эсми и ее муж Карлайл усыновили меня сразу же после досрочного освобождения, первое, что я спросил, — могут ли они взять и Беллу тоже… но Каллены ответили отказом. Они вообще не планировали детей в ближайшие лет пять, но Эсми слишком привязалась ко мне за то время, пока помогала мне выпутаться из истории с убийством Фила… Если бы они увидели Беллу, если бы они поговорили с ней — они бы полюбили ее, я был уверен. Но Карлайл был непреклонен: ко второму ребенку они не готовы. И чем же я мог ей помочь? Прийти и мозолить ей глаза призраком исчезнувшего прошлого, у которого есть то, чего так не хватает ей? Эсми говорила, что мне нужно увидеться с ней. Но я не мог решиться. Желание увидеть такие родные глаза еще хоть раз боролось со страхом прочесть в этих глазах равнодушие. И вот, казалось бы, все было решено. Теперь у Беллы будет семья, будет человек, который сможет о ней позаботиться. Теперь она будет счастлива, и я в эту формулу счастья не вписывался никак. Но я не знал, как теперь держаться вдали от нее. — До вечера! — улыбается Белла, прикрывая за собой дверь. До вечера? Это куда она собралась, что вернется только вечером? Она садится в свой автомобильчик, подаренный ей Кармен, и неловко отъезжает, слегка задев Мерседес Карлайла, который я припарковал сзади их дома рядом с машинами самой Беллы и Кармен. Вот же черт. Всего второй день, как моя в ремонте, беру его машину, и уже царапина. Карлайлу это не понравится. Бегу к Мерседесу, по-быстрому усаживаюсь на водительское и газую следом, стараясь держаться на достаточном расстоянии, чтобы Белла не подумала, что ее преследуют, и не испугалась. Конечно, я ее не преследую. Формально, может, и да… Но я просто хочу убедиться, что она будет в порядке. Раньше она не уезжала из дома так надолго, а ездила только в школу или в ближайший супермаркет… Белла поворачивает на шоссе и едет в направлении из города. Теперь уже уверенно следую за ней. Мало ли что может произойти в чужом городе! Это шоссе ведет к Порт-Анжелесу — туда, где живут Карлайл и Эсми… где живу я. Это просто совпадение, мысленно повторил я себе. Белла не знает — не может знать. Наверняка ей просто нужен ближайший более-менее крупный населенный пункт. Надеюсь, Белла действительно собралась туда, потому что если она поедет дальше — домой вернется чуть ли не к полуночи… и это я еще не знаю, сколько времени она собирается провести там. По дороге она останавливается на заправке и идет в кафешку. Я наблюдаю через окно, как она хмурит брови и прикусывает нижнюю губу, пытаясь решить, какой сэндвич взять. Мимо нее протискивается какой-то чувак в кожаной куртке, и я вижу, как его рука будто бы невзначай ныряет в карман ее куртки и выныривает оттуда с зажатой в кулаке бумажкой. Останавливаю парня на выходе, с силой толкая его плечом. Он открывает было рот, чтобы возмутиться, но при виде торчащего у меня из-за пояса брюк пистолета передумывает. — Пошел и вернул девушке деньги, — выплевываю я, положив ладонь на рукоять. Со стороны это выглядит так, будто я просто поставил руку на пояс. — Живо, а то бегать на одной ножке будешь, ясно? Парень испуганно пятится назад. Конечно, он не ожидал, что такому мелкому карманному воришке могут за это угрожать пистолетом. Я взял его из кабинета Карлайла — на всякий случай. Снова встаю у окна — на этот раз он знает, что я наблюдаю, — и вижу, как парень с трясущимися поджилками подходит к Белле, как раз растерянно ищущей деньги по карманам. Он сует ей в руки бумажку, что-то бормочет и убегает прочь. Белла действительно приезжает в Порт-Анжелес. Она преступно ненаблюдательна — если бы в следующей на ней повсюду машине был бы не я, то ей бы немедленно нужно было звонить в полицию, но она, кажется, даже не замечала ничего подозрительного. Она всегда была такой наивной — обычно роль осторожного и наблюдательного брал на себя я… как и сейчас. Она останавливается у книжного и заходит внутрь. Ее нет, кажется, больше получаса, и я начинаю беспокоиться — не потерял ли я ее? Но, обойдя здание со всех сторон, я понимаю, что вход здесь только один. Звонок телефона отвлекает меня от наблюдения, и я смотрю на дисплей. Карлайл. Как же не вовремя! — Эдвард, где тебя носит? — возмущается он, едва я беру трубку. — Эсми с ума сходит! Если ты опять сталкеришь у дома Беллы… — Нет-нет, — уверяю я. Формально он не прав. Я ведь не у ее дома. Даже не в Форксе. — Слышу, что врешь, — вздыхает Карлайл. — Я сегодня должен был забрать заказ для нового проекта Эсми, а ты используешь мою машину, чтобы следить за сводной сестрой. Не стыдно? — Я в городе, я заберу заказ, — обещаю я, — какой адрес? Записываю место — это буквально в паре кварталов отсюда. От усталого тона Карлайла по позвоночнику пробегает дрожь вины. Я не заслуживал Беллы — и потому я смотрел за ней издалека, никогда не пытаясь заговорить. Но я не заслуживал и Карлайла с Эсми тоже… и все же продолжал день за днем выматывать их. — Прости, па, — вздыхаю я. Повисает тишина. Я редко называл Карлайла и Эсми родителями. Впрочем, не реже, чем в свое время Фила и Рене. Фил был для меня «папой» только в детстве, лет до четырех, вскоре превратился в отстраненного «отца», потом в чужого и холодного «Фила», а после того, что случилось с Беллой и Рене — в ненавистного убийцу. Рене же, несмотря на всю мою к ней любовь, оставалась для меня скорее старшей подругой и матерью моей Беллы. Эсми и Карлайл были… особенными. — Все нормально, Эдвард, — вздыхает Карлайл, в его голосе слышна печаль и теплое, по-настоящему отцовское участие. — Не мучай себя, поговори с ней. Ты только делаешь хуже вам обоим. — Все сложнее, чем кажется, — бурчу я. — Или проще, — хмыкает он. — Она тебе дорога, а ты дорог ей, даже если она не помнит этого. Не потеряй этого. Они говорили об этом уже не раз. — Во сколько ты приедешь? — переводит тему Карлайл. — Я… не знаю, — вздыхаю я. — Понимаешь, Белла… она здесь. Похоже, за книгами приехала. Я… сопровожу ее обратно в Форкс. Мало ли что может случиться на дороге. Я не говорю, что сопроводить собираюсь без ее ведома, но он понимает и так. — Она может переночевать у нас дома, — наконец произносит Карлайл. — Если вдруг что. — Спасибо, — бормочу я. Он знает, что я снова не решусь. Но надеется. Закончив разговор, выхожу из машины. До нужного места недалеко — дойду пешком. Белла, кажется, застряла в книжном надолго — видимо, села что-то читать. Она частенько пропадала за книгами часами и не могла оторваться, пока не дочитает до последней страницы… Похоже, некоторые вещи не меняются. Дверь мне открывает высокая блондинка с завитыми кудрями, в халате и пушистых розовых тапочках. Она смотрит на меня, подняв брови, и подчеркнуто удивленно кашляет. — Вы кто? — Я… заказ хотел забрать, — растерянно поясняю я. Уже жду, что девушка закроет дверь перед моим носом и мне придется искать верный адрес, но она закатывает глаза и разворачивается. — Эмметт! — недовольно зовет она. — Я просила тебя перенести пункт выдачи из своей квартиры в другое место! В коридор выходит здоровяк с черными стрижеными волосами. Он выглядел бы пугающе, если бы не расслабленная улыбка на широком лице с ямочками. — Да ладно тебе, детка! — протягивает он. — Не так уж часто они приходят… — До тех пор, пока приходят, я к тебе не перееду! — бескомпромиссно заявляет блондинка. — Мне эти кадры в самое неподходящее время не нужны! — Ну Рози! — возмущается парень, но она уже скрывается внутри квартиры. Парень вздыхает. — Фамилия? — Каллен, — отвечаю я. — Эсми Каллен заказывала, я ее сын. Он просит меня подождать в дверях и вскоре возвращается с небольшой коробкой. Смотрит мои документы и отчего-то хмурится. Я нервничаю — Белла одна в магазине, она вполне может в этот самый момент выходить и садиться в свою машину, уезжая черт знает куда. — Эдвард Каллен, — уточняет курьер, возвращая мне документы. — Редкое имя. Я пожимаю плечами. — Приходите еще… Эдвард, — хмыкает он, и мне почему-то чудится угроза в его голосе. Но думать об этом нет времени. С посылкой под мышкой возвращаюсь к книжному и облегченно выдыхаю, увидев машину Беллы все на том же месте у дверей. Отправляю Карлайлу эсэмэску, что забрал заказ, и снова жду. Как-то слишком долго жду. Уже собираюсь заглянуть в книжный через окно, но меня опять отвлекает звонок телефона. Беру его в руку, уже готовясь отвечать Карлайлу или Эсми, но замираю, увидев имя звонящего. Белла. Она звонит мне. Моя Белла. Проклятые пальцы не слушаются, и кнопка «принять» жмется не с первого раза. — Алло? — хрипло произношу я. В трубке молчание. — Белла? И я слышу ее голос. Она звучит напуганно, запинается в словах, я слышу дыхание — прерывистое, неровное. На меня накатывает дежавю — она в беде. Снова в беде. И меня снова нет рядом. Она явно не в книжном. Ну разве моя невезучая Белли могла съездить в другой город без происшествий?! — Белла, пожалуйста, скажи, где ты находишься! Завожу мотор. На другом конце провода слышу мужские возгласы. Сжимаю руль в кулаках так сильно, что костяшки белеют. — Я не знаю, — выдыхает Белла, и на меня накатывает паника. — Меня преследуют, здесь узкие улочки и тупик. Передо мной стена, сверху проволока, за стеной широкая труба, из которой идет дым, наверное, фабрика или за… Короткие гудки. По затылку катится холодный пот. Нет-нет, не паниковать. Я нужен ей. Я нужен ей. Проклиная собственный идиотизм — ну вот чего мне стоило изучить получше собственный, мать его, город?! — ищу в гугл-картах ближайшие фабрики. Их у нас оказывается всего две, причем одна — в другом конце города. Туда ведь она уйти не могла — слишком мало времени прошло… На этот раз нет права на ошибку. Распугав всех прохожих, жму педаль газа на полную, заворачивая на узкий проулок прямо рядом с тем, из которого я вышел всего минут пятнадцать назад. Там почти нет людей, и я несусь, нарушая все скоростные режимы… пока не вижу группу подозрительных парней с другой стороны от поворота. Они передвигаются странно… будто бы кого-то несут. Кого-то, кто вырывается и зовет на помощь… Мою Беллу. Одной рукой поворачиваю руль, другой достаю пистолет и взвожу курок. Выскочив из машины рядом с этими отбросами, наставляю дуло на того, в чьих мерзких руках сейчас Белла… Предательская мысль о том, что, если выстрелить — одной тварью в мире станет меньше и никто не узнает, что это был я, пронзает мой мозг. Белла не сдаст меня, а дружки этого отброса полиции боятся как огня… Меня трясет. Опускаю дуло ниже и жму на курок — прямо в колено. Мразь падает на землю, корчась от боли. И Белла, освободившись, кидается к Мерседесу, пытается его открыть. Белла. Она — все, что сейчас имеет значение. Она запрыгивает внутрь, а я с усилием отвожу прицел от урода, который причинил ей боль. Поразительно ясное желание прервать его жалкое существование пугает меня. Я должен позвонить в полицию. Я должен сообщить о местонахождении преступника. С простреленной ногой далеко уйти он не сможет, а трусливые дружки уже убежали. Я должен назвать свое имя, подъехать в участок и дать показания. И я это делаю. Но все это уже неважно. Белла здесь. Рядом со мной. И она напугана. На ее лице ссадины, и я осторожно протираю их обеззараживающим средством. Впервые за семь лет прикасаюсь к ней, пусть и через ватный тампон — ее кожа такая теплая, а глаза такие же глубокие и темные, как и в детстве… Она замирает, и на миг мне кажется, что она, как и я, чувствует эту связь между нами. Что она что-то вспомнила. Но она просто промахнулась в телефонной книге. Изнутри съедает горечь пустоты. Белла рядом, она сидит на соседнем сидении, живая, настоящая, такая родная, такая близкая… и такая далекая. Но она оставила мой номер. Она по крайней мере знает мое имя. Карлайл был прав. Я не смогу больше ее оставить. Карлайл был прав все это время. Она звонила мне. Она ждала меня. Она удалила все номера, кроме моего. Около участка не сдерживаюсь и притягиваю Беллу к себе, утыкаясь в ее макушку. От ее волос пахнет клубникой, фрезиями и чем-то еще, чем-то особенным, неповторимым и таким знакомым, что в горле встает комок. Обнимать ее — так правильно, так естественно и так необходимо. Когда-то я делал это почти каждый день. Когда-то — и сейчас, когда Белла так доверчиво жмется ко мне, мне на какой-то миг кажется, что это когда-то может вернуться. Я так скучал по ней. — Изабелла Свон? — снова переспрашивает шериф, когда Белла выходит — я провожаю взглядом ее спину. — У вас нет чувства дежавю, мистер Каллен? — Есть, — признаюсь я. — Уже второй раз вы применяете насилие по отношению к преступнику, — качает головой он. — И снова здесь замешана Изабелла. — Я защищаю ее, — пожал плечами я. — И на этот раз я никого не убил. И на этот раз я ее не подвел, хочется сказать мне. Но я молчу. — Вы стреляли в человека, — протягивает шериф. — И поскольку разрешения на ношение оружия у вас быть не может… — Пистолет не мой, — оправдываюсь я. — Я взял его из кабинета Карлайла… — Карлайла Каллена, вашего приемного отца? — У него есть разрешение, — поспешно уверяю я. — Он не знает, что я взял оружие. Шериф многозначительно хмыкает. — И если бы я хотел убить мерзавца, я не целился бы в ногу, — убедительно произношу я. Почти правда. Когда меня наконец отпускают, я нахожу Беллу в машине в слезах. Она вся дрожит, всхлипывает, прижимаясь ко мне, и утыкается в мое плечо, как когда-то давно. Как тогда, когда Фил ударил ее в семь лет, а она не могла в это поверить. Когда я еще был тем, кто защищал ее от всего мира. Когда она связала мне брелок в виде птички, который я повесил на школьный рюкзак и с тех пор никогда с ним не расставался. Потом этот брелок перекочевал на телефон, когда же все вещи конфисковали — я пронес его с собой после того, как его проверили на наличие колюще-режущих предметов (будто в маленьком брелоке можно спрятать нож…). Когда меня забрали Карлайл и Эсми, они купили мне кольцо для ключей, куда я повесил свой комплект ключей от дома и брелок. Сюда же я зацеплял ключи от Мерседеса, когда брал его у Карлайла. И сейчас Белла вспомнила этот брелок. — Не уходи, — тихо просит она, прислонившись к моему плечу. — Больше никогда, птичка моя, — обещаю я. И я действительно имею это в виду. На следующий день я приезжаю к ней снова — но на этот раз встаю под ее окном, так, чтобы она меня видела. Ее силуэт показывается в окне и тут же исчезает. — Эдвард! — она выбегает на порог, на ее лице та самая светлая и искренняя улыбка, по которой я так скучал. Я обнимаю ее, прижимая к себе, и невольно смеюсь, когда ее волосы щекочут мою шею. Я завтракаю у нее и знакомлюсь с Кармен, которая смотрит на меня подозрительно, решив, видимо, что у Беллы появился поклонник. — Оставлю вас наедине, — улыбается Кармен и даже, кажется, подмигивает, уходя в гостиную с кружкой черного кофе. Белла густо краснеет, поперхнувшись печеньем. Я ни разу не видел ее дом изнутри. У нее уютно — тускловатое освещение, на стенах полочки с коллекцией статуэток. Котенок с большими глазами и отбитым ухом чем-то напоминает мне Беллу — может, растерянным наивным взглядом? По винтажной лестнице с латунными перилами поднимаемся наверх, в комнату Беллы. Дверь приветственно скрипит, пропуская нас внутрь. — У меня… не прибрано, — смущенно бормочет Белла. — Не важно, — отмахиваюсь я. — Расскажи о моей маме, — просит Белла, и я не отказываю. Говорю, что Рене была замечательной. Говорю, что она любила экстремальные развлечения. Вспоминаю, как мы ходили в парк аттракционов. — Ох, прости, — бормочет Белла, когда у нее звонит телефон. Держит трубку около уха довольно долго, пытается вставить слово, но собеседник все говорит. Слов я не слышу, но голос явно мужской, и почему-то мне это не нравится. — Эмметт, — наконец произносит она, — погоди… Понимаешь, Эдвард… он здесь. Собеседник наконец замолкает. На следующий день я везу Беллу в Порт-Анжелес, где нас встречает — вот совпадение-то! — тот самый здоровяк, вчера отдавший мне посылку. Он пристально оглядывает меня и уводит в сторону «поговорить» — Белла пытается остановить нас, но он не очень деликатно просит ее подождать. — Значит так, — сразу заявляет этот Эмметт. — Я не знаю, что заставило тебя молчать так долго, почему ты не отвечал на звонки Беллы и с чего вдруг объявился только сейчас… — Все сложнее, чем ты думаешь, — прерываю я, но он не слушает: — …Но учти, если Беллз прольет из-за тебя еще хоть слезинку, разговаривать будем уже на кулаках, — угрожающе заканчивает он. — Я виноват, — признаю я. — Но я не обижу ее. Эмметт недоверчиво хмыкает. — Чувак, я знаю Беллз шесть лет, — вздыхает он. — И я знаю, как она переживала из-за своего забытого прошлого. Ты в курсе, что она тебе звонила? Я опускаю голову. — Уже да. — Ты семь лет не появлялся рядом с ней, а она ждала, — продолжает Эмметт. — И с чего я должен верить, что ты не уйдешь опять? Я молчу, потому что все, что я могу сказать — я идиот. Она ждала. Пока я семь лет прятался и кормил свои страхи, она переживала и плакала. По моей вине. Опять. — Я очень надеюсь, что ты не обидишь ее… Но если что — теперь я знаю, где ты живешь, Эдвард Каллен, — заявляет Эмметт. — Белла мне как младшая сестренка, я тебе за нее все ноги переломаю. — По рукам, — киваю я. — За нее я сам кого угодно порву. Он усмехается и пожимает мою руку. — Расскажи про школу, — просит Белла. Я вспоминаю профессора Баннера, в классе которого была Белла, девочек, приходивших к ней на день рождения, строгую миссис Уитберг, у которой сначала учился я, а потом и она. Даже раздражающего Майка Ньютона из ее класса, который как-то пришел к нам в гости без приглашения и умял все печенье из шкафчика. — Значит, у меня было много друзей? — недоверчиво переспрашивает Белла. — Ты много общалась с одноклассниками, — говорю я, — но не уверен, что вы были настоящими друзьями. — Видимо, не были, — вздыхает она. Дома Беллу встречают с радостью. Эсми крепко обнимает ее прямо на пороге и зовет за стол, Карлайл улыбается. Мы разговариваем, шутим и играем в Монополию, и в этот момент мне кажется, что все правильно. Что так все и должно было быть — Карлайл, Эсми и я с Беллой. Она поднимается в мою комнату и смущенно осматривается, присаживается на край кровати. Я включаю Дебюсси — ее любимый «Лунный свет» — и мы тихо разговариваем, наслаждаясь музыкой. — Расскажи, что мне нравилось, — просит Белла. Она склоняет голову мне на плечо, пока я рассказываю, и медленно засыпает. Мы с Беллой встречаемся почти каждый день. Между нами — всего час езды на машине. Обычно я приезжаю с раннего утра, и мы либо гуляем по Форксу, либо едем обратно в Порт-Анжелес. Белле нравится находить новые уютные местечки — как кафетерий у дома Эмметта, где мы часто пересекаемся с ним и его девушкой, или итальянский ресторанчик неподалеку от книжного, ставший нашим излюбленным местом для обедов. — Расскажи о том, как мы познакомились, — просит Белла. — О, это было прелестно, — смеюсь я. — Ты еще даже разговаривать толком не умела, только сидела у своей мамы на руках и закрывала лицо ладошками. А я просто взял и сказал: «Давай дружить!» — Сколько тебе было? — Года четыре, — я мечтательно улыбаюсь. Тогда я и не догадывался, что эта малышка станет для меня самым ценным в жизни. — Мы же можем… вернуть это? — с надеждой спрашивает Белла, протягивая мне руку. — Чтобы все было как раньше? Я накрываю ее ладонь своей, и она переплетает наши пальцы, нежно улыбаясь. Мы выходим из ресторанчика, держась за руки, и идем в сквер. Он совсем недалеко, всего пару поворотов пройти — и вот мы уже бредем по аллее в тени деревьев и выходим в скверик. Белла смеется и, скинув обувь, кружится на траве, тянет ко мне руки. И я присоединяюсь к ней — мы веселимся, бегаем друг за другом, танцуем какой-то нам одним известный танец, не обращая внимания на редких прохожих. Я подхватываю ее за талию и кружу, а она, вся растрепанная, смеется, утыкаясь носом мне в шею. И замирает, когда я ставлю ее на землю. Прядь ее волос налипла на лицо, и я убираю ее кончиками пальцев. От тепла ее кожи по телу проходит дрожь — но дрожь приятная. У Беллы перехватывает дыхание, она смотрит в мои глаза… и я, посмотрев в ответ, теряюсь в таких знакомых и в то же время непривычно волнующих карих омутах. И понимаю, что все не как раньше. Не знаю, кто начинает, но в следующую секунду мои губы касаются ее. Я все еще обнимаю ее за талию, но прижимаю к себе крепче, а ее пальцы скользят по моей шее и вплетаются в волосы. Ловлю губами ее дыхание, и в этот момент мы близки как никогда, так, что не могу даже понять, где заканчивается ее выдох и начинается мой вдох. Мы едем в Форкс в уютной тишине. Белла смотрит в окно и думает о чем-то своем. — Расскажи… — ее голос сбивается, — расскажи о том дне. И я понимаю, что больше молчать нельзя. Я рассказываю все. — Приезжай, как все обдумаешь, — тихо говорю я. — Если захочешь. Ей нужно время. Она — я с горечью понимаю это — больше не посмотрит на меня как раньше. Ведь все, что с ней произошло — моя вина, и теперь она это знает. Я могу никогда больше не увидеть ее, и на этот раз это будет ее решение. Но на следующий день я жду ее, отчаянно надеясь, что открывшаяся правда не разрушила то, что только-только зародилось между нами. Но она не приезжает. И еще через день тоже. А на третий день, спустившись на кухню за водой, я слышу в гостиной голоса. — Не переживай, — говорит Эсми. — Эдвард поймет. — Я сделала ему больно. Я не думала… Замираю. Белла. Здесь. — Для него главное — что ты пришла, — мягко произносит Эсми. — И что ты любишь его, как и он тебя. Я же вижу. — Я… — она осекается, заметив движение в дверях. Я выхожу. — Белла, — я протягиваю ей ладонь, и она берется за нее. Эсми оставляет нас, и Белла растерянно смотрит на меня… а потом обнимает так крепко, что у меня от волнения дыхание перехватывает. — Прости меня, — бормочет она мне куда-то в шею. — Тебя-то за что? — улыбаюсь я. — Я не приезжала, — она виновато опускает глаза. — Эсми сказала, ты два дня из комнаты не выходил. Я вздыхаю. — Я заслужил это… — Не говори ерунды! — обрывает меня Белла. — Если ты больше не хочешь меня видеть… — Я сказала, не говори ерунды! — ее брови сходятся на переносице, носик забавно морщится. — А то я заставлю тебя замолчать, и тебе это… ну… понравится, наверное… надеюсь. По ее щекам разливается густой румянец, и она отводит взгляд. Поняв, о чем она говорит, я не могу удержать глупой улыбки, сердце колотится как сумасшедшее, словно хочет пробить грудную клетку. — То есть, ты не приезжала не потому, что я… испортил тебе жизнь? — Дурак, — ворчит Белла. — Как ты можешь так говорить, если ты мне ее спас? Дважды! Она снова опускает взгляд, пальчики переплетаются с моими, и она глубоко вздыхает, будто пытаясь собраться с мыслями. — Я не приезжала, потому что… Потому что боялась, — признается она. — Мои чувства… развиваются слишком быстро. Меньше недели прошло, а я… И ты ничего не сказал, и я подумала, что ты жалеешь… Я осторожно провожу пальцем по ее щеке, качая головой. — Эсми права, — шепчет она. — Я люблю тебя. — И я люблю тебя, моя птичка, — тоже шепотом отзываюсь я. Снова наклоняюсь и касаюсь ее губ в медленном, сладком поцелуе. А потом мы включаем ее когда-то любимый фильм, и она засыпает на диване, прислонившись ко мне. Как когда-то в десять лет. И впереди у нас еще тысячи и тысячи таких моментов.