«Как много делаем мы для друзей, чего никогда не сделали бы для самих себя». Цицерон
Рома устало открыл глаза, всё ещё отторгая реальность, где нужно было вставать на утреннюю тренировку. Нажав на дисплей телефона, Зобнин вздохнул. Наконец-то этот мерзкий будильник перестал звенеть. В комнате кроме Ромы и его ужасного настроения больше никого не было. «Странно», — подумал футболист. «Где Илья»? Что-то острое снова полоснуло медленно бьющееся сердце. Иногда Рома даже думал, что в своем ритме оно решило использовать только одно имя. «Илья, Илья, Илья». «Так, хватит»! Зобнин сотни раз пытался скрыть в себе эту чёртову любовь. Похоронить её на задворках души. Но его душа за то время будто бы была пропитана этой безответной любовью. Рома в который раз горько улыбнулся сам себе и направился в душ.***
— Илья, — воскликнул Рома, вытирая волосы полотенцем, увидев Кутепова, который зашёл в номер, — а ты чего меня не разбудил? — Ничего, — пробурчал тот, перебирая одежду в верхнем ящике комода, — я что, твой личный будильник? — Кутепов! — воскликнул Рома. Впрочем, едва ли, хлопнувший дверью футболист мог услышать его. «Вот же хам»! Рома за всё то время, которое он прожил с Ильёй, выучил все его привычки, все его повадки. Он знал его от и до. Знал, что тот влюблён в литературу и никогда не отказывается от горячего чая, который так старательно пытался приготовить Рома. А ещё Илья был постоянно недоволен. Чай слишком горячий. Музыка, которая играет у Ромы в наушниках, слишком громкая. Слишком холодно. Жарко. Не достаточно сладко. Пересолено. Слишком просто. Очень сложно. И самое грустное во всей этой истории, это то, что Рома всё равно старался готовить самый вкусный на свете чай, добавляя туда сахар по вкусу. Рома всё равно выключал наушники, когда Илья просил. Рома закрывал окна, когда Кутепову было холодно. А когда было жарко — первым хватался за пульт от кондиционера. Одним словом, любил. Любил отчаянно. Всем сердцем. Надеясь, что Илья заметит хоть каплю из того, что Зобнин делает для него. Но Илья не замечал. Он принимал чай и бросал сухое «Спасибо». Сдержанно улыбался, когда Рома откладывал наушники и закрывал окно. Зобнин, впрочем, быстро откинул все грустные мысли и побежал на тренировку.***
Выслушав от Черчесова ряд претензий по поводу несоблюдения режима и пропуска завтрака, Рома измученно улыбнулся и присоединился к другим членам команды. Зобнин понимал, что подходить к Илье, когда тот в скверном расположении духа, не то, чтобы опасно для жизни, а скорее опасно для собственных нервов. Отыскав взглядом знакомую фигуру, Рома протёр глаза. «Это, что, Кутепов улыбается»? И Рома понял, что, возможно, причина плохого настроения Ильи кроется в нём самом. Но Зобнин не понимал, что он мог сделать не так. И от этого незнания, становилось только хуже. — Эй, Артём, — тихо позвал нападающего Рома, — ты случайно не знаешь, что с Ильёй? — Поссорились? — шепнул Артём. Дзюба, кстати, был единственным членом команды, кто знал о влюблённости Ромы. Зобнин не хотел никому говорить, но Артём даже мертвого разговорит. Просто в один прекрасный момент Рома получил «письмо счастья», где адресатом выступал никто иной, как Артём Дзюба. В том сообщении он и высказал свои догадки. Конечно, Зобнин долго отпирался и говорил, что Артём, мягко говоря, спятил. Но ничто не скрепляет вас с другом так хорошо, как общая тайна. В тот день, кстати, Артём признался, что влюблён в Акинфеева. От такой новости впечатлительный Рома чуть не плюхнулся в обморок, но шутки и добрый смех футболиста на том конце провода позволили избежать ему этого. — Не то, чтобы поссорились, — Рома пожал плечами, — просто сегодня на завтрак меня не позвал, и ещё дверью хлопнул. — Хм, — Дзюба почесал голову, — я думал, что это в стиле Кутепова. И ведь правда. Со стороны можно было сказать, что Илья просто не любит общаться с людьми. — Ты думаешь? — Если честно, то почти уверен, — Дзюба похлопал товарища по команде по плечу и побежал к тренеру, который позвал его. Роме ничего не оставалась кроме, как продолжить беговые упражнения.***
Придя в номер, он увидел Илью. Тот сидел на кровати и смотрел в одну точку. Зобнин не стал ничего спрашивать у него, дабы не нарываться на проблемы и взяв полотенце из шкафа, направился уже было в душ. — Рома, — голос Ильи заставил Зобнина остановиться, — нам надо, кхм, поговорить… Рома понял, что если он не сядет сейчас куда-нибудь, то через несколько секунд ноги сами подкосятся от звука этого спокойного и немного пугающего голоса. — О чём? — Зобнин, стараясь не подать своего страха, посмотрел на Илью. Тот обречённо посмотрел на Рому и невесело улыбнулся. — Слушай, ты вчера поздно вернулся? — Да, — Зобнин вдруг почувствовал неладное. — Ты только не думай, что у меня какие-то с психикой проблемы, — начал Кутепов, нервно сжав руки в замок, — просто… Вчера ты пришёл поздно. И я, возможно, спал. Ну или отчасти. И я понял кое-что… — Что же? — Рома затаил дыхание, смотря в зелёные глаза с небывалым интересом. — Ты сказал, что любишь меня, — Илья виновато улыбнулся, а Рому моментально бросило в жар, — а я дурак, потому что я тоже тебя люблю. У меня никогда в жизни не было такого хорошего друга, как ты. Ты заботишься обо мне, а я не замечал этого… — То есть, ты любишь меня, — тихо произнёс Рома, — как друга? — Ну конечно, — Кутепов улыбнулся, — разве можно любить как-то ещё? — Да, точно, — Рома широко улыбнулся, стараясь не показывать Илье своего разочарования и боли, которая медленно оседала где-то в груди, — друзья навсегда? — Друзья навсегда, — Илья поднялся с кровати и обнял Рому, который думал лишь о том, как бы не задохнуться от собственных слёз, которые просились наружу. А потом Кутепов встал и ушёл, оставив Зобнина одного. Сердце колотилось с неимоверной силой, пытаясь разорвать грудную клетку, а слёзы вмиг пропали, когда Рома услышал звук захлопнувшейся двери комнаты. Мог ли Рома что-то сделать со своей любовью? Может и мог. Но не хотел, это точно.