Книголюбы

      — Потрудишься объяснить, что это было?       — Вы о чём? — попытался включить дурачка Рома, нервно поглядывая по сторонам. В кабинете у Саламыча было пусто, не за что было зацепиться глазами и рассматривать эту вещь, делая вид, что очень интересно наблюдать, например, за медалью, повешенной на стену, или раскрытой книгу, брошенной на диване.       — Зобнин, ты серьезно? Что с Кутеповым?       — А может вы его спросите?       — То вы просите поселить вас в один номер, а то тявкаете друг на друга при любом удобном случае! По-твоему, это нормально?       — Так я говорю, — Рома закатил глаза к потолку, — можете у него спросить…       — Господи, — Черчесов явно начинал выходить из себя, — ты вообще что ли глухой? Сейчас я говорю с тобой!       — Просто… Ну… Просто он…       — Станислав Саламович, — в дверном проёме как раз вовремя появилась голова Кутепова, — можно?       — Я тебя не звал!       — Я зайду, — Кутепов прикрыл дверь, — мы просто повздорили сегодня утром.       — То есть, — Черчесов провёл ладонью по лысине, — ты утверждаешь, что всё в порядке?       — Да, — Илья пожал плечами. Усатый мужчина с подозрением посмотрел на Рому, который как-то уж слишком активно кивал.       — Ладно, — тренер поднял обе руки, признавая собственное поражение, — пусть так. А теперь, до свидания. Увидимся вечером.       Мужчины вышли в коридор и Илья, схватив Зобнина за запястья, притянул к себе:       — Если ещё хоть раз ты повысишь на меня голос…       — То что… — Зобнин с вызовом посмотрел на мужчину, который чуть ли не на голову был выше него самого.       — Затрахаю до смерти, — прошептал Илья и, отпустив хлопающего глазами, Зобнина, ушёл. «Какого чёрта»? — подумал Рома, трогая руку, которую всё ещё немного саднило.       Ближайшие несколько дней Илья делал вид, что не замечает Рому. Хотя, наверное, так и было. На самом деле Зобнин не был так в этом уверен, но в любом случае, Кутепов казался слегка отстранённым и потерянным.       Конечно, Рома понимал, что должен помочь этой версии Кутепова, но что-то внутри подсказывало, что не стоит. Что Илья должен сам разобраться с этим. И спустя время, он всё же разобрался…

***

      — Пустишь назад? — Рома подскочил с кровати, услышав знакомый голос, который раздавался из узкой щелки слегка приоткрытой двери. Так и хотелось спросить «Чего тогда уходил, если обратно просишься»? Но Рома вовремя прикусил язык.       — А у меня есть выбор? — Зобнин, держась за сердце снова сел на кровать. — Так и до инсульта довести недолго.       — Нечего дверь открывать нараспашку…       — Мне в отличие от некоторых, скрывать нечего, — извернулся мужчина, победно ухмыльнувшись, но он ещё не знал, что проиграл. Проиграл позорно. В сухую.       — Серьёзно? — Зобнин заметил, как Илья берётся за очередную книгу. — Тебя наверное везде выгнали и не дали почитать, вот ты и вернулся.       Роме было обидно. Было обидно до боли где-то в груди. Илья бросил его. Бросил.       — Я вернулся, потому что… — Илья пересел к Роме на кровать, — я вернулся, потому что не могу так. Не могу без тебя.       — И давно ты это успел соскучиться? — Зобнин скептически поднял бровь.       — Ещё хоть слово…       — И что? Затрахаешь до смерти? — Рома взбесился, — я тебе что, вещь какая-то что ли?!       — Я же предупреждал, — вздохнул Кутепов.       А дальше?       А дальше только томные вздохи и до смущения неприличные звуки, заставляющие шею краснеть не только от горячих губ на загорелых ключицах. А дальше только боль в теле от тонких пальцев, с силой сжимающих кожу по бокам, и искрящиеся перед глазами звёзды в половине десятого утра от одного лишь тихого «Ромка» из уст Ильи.       Это просто секс? Едва ли. Это гораздо сильнее, чем просто животное желание, это гораздо больше, чем просто страсть. Это гораздо лучше, чем просто секс.       Это любовь.       Та, о которой так часто пишут в книгах. Та, от которой страдает человечество. Но также и та, которая приходит в дом, вытирая ноги, и тихо закрывая за собой дверь, говоря, что счастье любит тишину.       Такая любовь, которая устраивается рядом, когда за окном дождь, а вторая половинка уснула, обернувшись в плед у тебя на плече.       Такая любовь, которая подбрасывает под руки посуду, чтобы скандал достиг своего пика и, наконец, закончился.       Такая любовь, которая толкает на нежные поцелуи. Просто так. Просто оттого, что это любовь.       — И что же дальше? — Рома сильно прижался к худой груди, боясь, что Кутепов уйдёт. Но Илья больше не уйдёт. Не сейчас. Не в этой вселенной.       — Дальше — только лучше, — прошептал мужчина, поцеловав Зобнина в макушку.       Когда-то давно Рома влюбился в книжного героя. Недосягаемого и такого нереального, что на стену хотелось лезть от безысходности.       Он влюбился в королевскую стать и дорогой одеколон. Влюбился в морщинки у глаз. Влюбился в длинные пальцы, перелистывающие одну страницу за другой. Влюбился в его цитаты из книг. Влюбился в его голос, читающий шёпотом, и влюбился в тихое дыхание в темноте на расстоянии вытянутой руки, когда приходилось делить один номер на двоих. Влюбился в слёзы, которые тот старательно вытирал, выходя из душа. Рома знал, почему Илья плачет. Знал и просто давал ему время. Давал ему время привыкнуть.       Он влюбился в несуществующего человека. Он влюбился в того, кого создавал сам. Минутами. Часами. Месяцами. Он создавал его годами. И вот лёжа сейчас в одной кровати с ним, Рома понял. Что сотворил себе идеального героя из книжки: храброго, доблестного и такого, какого ещё в сказках поискать. И влюбился в него. Окончательно и бесповоротно.       Зобнин провёл кончиками пальцев по впалой щеке.       Влюбился в персонажа, а полюбил человека. Влюбился в принца, а полюбил Илью Кутепова.       — О чём думаешь? — Илья почти прошептал это, а Рома приподнялся на локтях и со страхом в глазах посмотрел на Кутепова.       — А надолго ли это?       — На всю жизнь, — улыбнулся Илья. И Рома улыбнулся в ответ, потому что знал, что это и правда на всю жизнь.       — Скину в сториз по окончании чемпионата… — заключил Зобнин, довольно улыбаясь.       — Что скинешь? — рассмеялся Илья.       — Фразу твою «на всю жизнь»…       — А не слишком? — Илья напрягся.       — Не-а, — Зобнин помотал головой и снова улёгся на грудь к Кутепову.       А что дальше?       А дальше вы и сами знаете.       Вечная маскировка любви под дружбу и бесконечный поток совместных фотографий.       Ах, и да, обязательно совместное прочтение книг по вечерам.       Илья читает, Рома слушает и засыпает у Кутепова на коленях. Так, как есть.       Так, как должно быть.