***
— Это неоправданный риск! — прямо заявляет Эртур, выслушав идею Рейегара. — Это не просто глупо — это попытка стать первым королём, убитым на турнире. — Оказывается, ты очень невысокого мнения о моих способностях, — иронично отзывается Рейегар. Несмотря на улыбку, скользнувшую по губам, глаза его остаются невозмутимо-холодными. Все последние недели он будто прижизненная статуя самому себе. И дело вовсе не в смерти отца. Вернее, не только. — Дело не в этом! Сестра и друг точно сговорились, желая свести Эртура с ума. — У меня не такой уж большой выбор. Если стану участвовать в турнире, то кто решится биться с королём в полную силу? Такая фальшивая победа сродни поражению. А если я не стану участвовать, непременно найдутся те, кто скажет, что я боюсь и растерял все навыки. А мне нельзя казаться слабым сейчас. К тому же ты не можешь отрицать, что лорду Тайвину очень польстит, если его дочь назовут королевой любви и красоты, и я тот час же объявлю о помолвке. — О да, его гордыня будет в восторге, — сухо отвечает Эртур. Его так и подмывает спросить, с каких пор Рейегара так заботит, что подумает Ланнистер, но в том нет нужды: Эртур и так всё отлично понимает. Король Эйерис оказался прав: затеяв с Тайвином игру, Рейегар проиграл. И пускай он теперь король, ему придётся жениться на Серсее, чтобы сохранить трон. И можно ли быть уверенным, что Ланнистеры на том успокоятся? — Думаю, стоит оставить тебя единственным королевским гвардейцем, участвующим в турнире. У других будет полно забот и без этого. — Сиру Герольду это не понравится, — замечает Эртур. — Ему придётся смириться. «Как и тебе», — явно слышится Дейну. — Он меня четвертует! — Эртур красочно представляет себе, в какой ярости будет главнокомандующий Королевской Гвардии. — Одно из преимуществ дружбы с королём — тебя не четвертуют без его ведома, — на губах Рейегара вспыхивает почти прежняя улыбка. Эртур тщетно гонит ощущение, что он ввязывается в то, во что не стоило бы.***
Эртур тенью следует за королевой-матерью, разглядывает идеально прямую спину и снежные волосы под плотной сеткой из жемчуга. Рейела и сама словно тень: тихая, тоненькая, будто и не бывало всех детей — мёртвых и двух живых — почти бесплотная. И не идёт вовсе — плывёт. Шлейф платья шепчется с камнями замка, и Эртуру слышится: «Ты погиб… погиб…»: никак последствия ночного дежурства. Голова тяжёлая, но изящный силуэт впереди не даёт права отвлечься, задремать. Завтра коронация Рейегара, потом этот треклятый турнир, участвовать в котором нет абсолютно никакого желания. В белой броне ему, кажется, впервые настолько тесно. Он её не заслуживает. Они останавливаются у окна: королева заметила во дворе тренирующегося сына. Эртуру нет нужды видеть её лицо, чтобы представлять, как тонкие черты наполняются внутренним светом, а в глазах поселяется нежность. Стоит сомкнуть веки, и это лицо вырисовывается до невозможности чётко в любое время дня и ночи. Глаза огромные, выразительные, прячущиеся под тенью пышных светлых ресниц, брови вразлет, и тонкий прямой нос. Аккуратные маленькие ушки, едва вьющиеся серебристые волосы, спускающиеся на ладонь выше талии. Родинка у левого глаза, там, где затаились морщинки. Маленький, но на бледной коже яркий рот, мягкие губы на вкус, как лесная малина. Эртур целовал их однажды и с тех пор не мог забыть, как не старался. Рейела тогда была в отчаянии, а после лишь просила никому не говорить и никогда не вспоминать. Из всех (а у Эртура собралось уже целая коллекция разных приказов) этот оказался самым трудновыполнимым. Рейела предпочла бы его избегать, Эртур знает о том, только в замке друг от друга не убежать, белогвардейцу от королевы тем более. Вспомнить бы, когда это всё началось… Эртур вступил в Белую гвардию восторженным юнцом, мало соображающим, куда попал. Лживый королевский двор, сходящий с ума правитель и печальный принц, интриги и костры. И королева… Королева, у которой сын немногим младше самого Эртура. Королева, которая замужем за королём. Королева, которая вошла в сны Эртура просто и легко. Наверное, он казался ей мальчишкой, а он восхищался ею, боготворил. Она стала для него почти божеством, мечтой, к которой можно подойти, но нельзя коснуться. Он стоял под дверью, охраняя покой, следовал за Рейелой в любой уголок замка, научился читать каждую мелькнувшую на лице эмоцию. Он знает каждый её жест, каждый взгляд. Куда уж там супругу! Ей не хватает внимания и заботы. От Визериса ограждал король. А Рейегар слишком занят своими проблемами, своими кошмарами, и не Эртуру его за то судить. Но Рейеле хотелось поддержки тоже, наверное, поэтому она и позволила себя поцеловать тогда в своих покоях. Эртур услышал треск битого стекла, вскрик, и влетел в комнату, готовый защищать королеву. Но она оказалась одна, сидящая на полу среди осколков, прижимающая к себе распоротую руку. С пальцев капала кровь, и волосы лились на плечо широкой волной. В глазах блестело отчаяние, но голос был неизменно ровен и тих: «Не надо Мейстера, не надо слуг». Она была невесомой, когда он помог подняться, да так и не отпустил, зачарованный недоступной близостью. Эртур наклонился осторожно, давая возможность влепить ему пощечину, но не попробовать не мог. Пощёчину он так и не дождался, Рейла лишь закрыла глаза и позволила. Всё позволила. Они никогда не заговаривали об этом, но Эртур не забыл. Он бы убил за неё. — Мой сын станет великим королём, — неожиданно нарушает молчание Рейела и чуть поворачивает голову к гвардейцу, будто спрашивая, согласен ли он. — В нём всё для этого есть, — отзывается тот. — Будет ли его королева ему под стать? — задумчиво произносит она. Едва ли здесь нужен ответ, но Эртур всё же говорит: — У леди Ланнистер безукоризненные манеры, а красотой она способна затмить солнце. Возможно, солнце Серсея затмить и способна, вот только Эшару нет. И, что самое скверное, Рейегар в том с Эртуром совершенно согласен. — Этого недостаточно. Красота греет жарко, да только недолго. Манеры рассыпаются в пыль, если нет терпения и внутреннего достоинства. Сумеет ли леди Серсея полюбить Рейенис и Эйегона? Станет ли поддержкой моему сыну? Сумеет ли дать ему ещё детей? Забудет ли про себя ради блага государства? — Я не знаю, светлейшая государыня, — честно отвечает Эртур. Глаза женщины напротив словно смотрят в самую душу. — А ваша сестра сумела бы? Эртур сжимает пальцы в кулак, но в лице не меняется: — Простите? — Вы слышали мой вопрос. Не притворяйтесь, что не понимаете, о чём я. — Эшара рождена не для короны. Она…совсем другая, — лгать Рейеле невозможно. Она кивает и отворачивается к окну: — Моему сыну стоило бы это помнить. Одни Семеро знают, к чему привело бы его безрассудство, не умри мой супруг-король. Двору объявили, что король Эйерис скончался от печёночной колики. Великий мейстер Пицель сам сообщил об этом. Ножевые раны едва ли походили на последствия болезни, но что Эртур усвоил, так это то, что любого можно купить. Пицель служил Тайвину, и это люди Тайвина вошли в королевские покои одной глухой ночью. — Семеро над ним смилостивились, — говорит Дейн только чтобы не молчать. — Боги никогда не бывают столь милосердны, — незнакомо усмехается королева, и по её взгляду Эртур понимает, что она знает, что это он охранял покои короля той ночью. Она знает всё.***
Пир в честь коронации Рейегара и начала турнира продолжается уже который час и заканчиваться явно не собирается. Вино льётся рекой, и столы не скудеют. Слуги выносят всё новые и новые блюда, откупоривают всё новые и новые бочки, музыканты исполняют песни одну за одной. Эртур обводит зал внимательным взглядом. Его дело охранять, а не праздновать. Он неспешно проходит вдоль столов, и его братья по королевской гвардии делают то же самое. Лишь сир Барристан, сир Харлан и сир Джон остаются неподвижными за спиной Рейегара и Рейелы. Там, где проходят королевские гвардейцы, разговоры становятся тише, а смех умолкает. Слишком сильна привычка бояться, слишком живы воспоминания об Эйерисе. Эртур минует одну из колон, стараясь ступать, как можно мягче, и против воли вспоминает, что сестра любила сравнивать его с «большим, белым котом, только, увы, не пушистым». Рейенис назвала своего чёрного дикого котёнка Балерионом, Эшара, смеясь, предлагала звать Эртура Среброкрылым. Маленькой она любила читать про драконов. Семеро, что же стало с его нежной, звонкой сестрёнкой! От Эшары сегодня невозможно отвести взгляда. Даже Эртуру это удаётся с трудом. Она сняла траур по принцессе Элии и в серебристо-пурпурном платье не может не вызывать всеобщее восхищение. За весь вечер она, кажется, не присела ни на минутку, не пропустила ни одного танца. Бело-пурпурный шёлк мелькает то там, то здесь, и чёрные кудри реют, словно ещё одно знамя Таргариенов, коими украшен зал. Эртур вновь находит взглядом сестру. Она танцует первой парой с сиром Эдмундом Медоузом, кузеном нынешнего хозяина Луговины. Они смеются и, дурачась, выделывают такие па, что остальным остаётся только скрипеть зубами, пытаясь повторить. Эдмунд Эшарой явно очарован, не сводит глаз и улыбается, как дуралей. Наверное, считает, что его чувства взаимны. Эртур давит усмешку и смотрит в сторону центрального помоста. Рейегар крутит вилку пальцами и хмуро взирает на танцующих. В траурно-чёрных одеждах он на празднике на редкость неуместен. И если кто и надеялся услышать его пение сегодня, то тот явно будет разочарован: Рейегар арфу в руки не возьмёт. Он со своего места-то поднялся лишь раз — открыть танцы с королевой-матерью. Эртуру до зуда хочется пригласить Рейелу самому и забыться хоть на пару мгновений, но он не смеет. Эшара хохочет где-то совсем близко. Эртур поворачивает голову туда, где в последний раз видел бело-пурпурный всполох. Сестра о чём-то увлечённо говорит с сиром Джейме, касается его локтя, привлекая внимание. Жена Ланнистера — леди Лиза глядит на них печально и часто-часто подносит к губам кубок, делая крохотные глотки, и моргает тоже часто, словно вот-вот готова разрыдаться. Если в её глазах тоска, то глаза стоящей рядом леди Серсеи метают молнии. Напрасно молодой лорд Амброз пытается привлечь её внимание и развеселить шуткой. Джейме целует руку Эшаре и уводит в центр зала, улыбаясь несколько лениво. Сестра Эртура наклоняется к его плечу и что-то быстро шепчет с заговорческим видом. Джейме вскидывает брови и улыбается уже по-настоящему. Они с Эшарой на удивление красивая пара, но Эртур лишь хмурится. Он находит взглядом Рейелу. Она, разумеется, на него не смотрит. Презирает ли? Оправдывает ли? Он отвлекается на других гостей, успевает переброситься с Ливеном парой фраз, обойти зал несколько раз, отметить, что обычно равнодушный к вину Рейегар прикладывается к кубку уж слишком часто, прежде чем вновь замечает сестру. На удивление, она сидит на своём месте за столом одна, а не в окружении толпы поклонников, и пьёт вино. Улыбка на её губах, как приклеенная. Эртур краем глаза замечает Медоуза, вознамерившегося пригласить Эшару на второй за сегодня танец, что не совсем пристойно. Он ей не жених, чтоб отплясывать с ним весь вечер. Эртур в несколько шагов оказывается за спиной сестры. От одного его холодного взгляда сир Эдмунд поспешно меняет направление и приглашает на танец леди Олин. К Эшаре так больше никто приблизиться не смеет. Она оборачивается и смеряет брата недовольным взглядом: — Тебе что, больше заняться нечем, кроме как отгонять моих кавалеров? — Не понимаю, о чём ты. Я просто охраняю королевскую семью, — невозмутимо отвечает Эртур. Его взгляд скользит по гостям. — У меня за спиной? С каких это пор я вхожу в неё? — насмешливо спрашивает Эшара. Он молчит. С другого конца зала на них смотрит сир Барристан. Эшара поднимается, оказываясь к нему близко-близко. От её духов кружится голова. — Я требую компенсации! Раз ты виноват в том, что этот танец я пропускаю, на следующий ты обязан меня пригласить. Эртур косится на неё: — Это плохая идея. — Плохая идея — торчать у меня за спиной с невыносимо высокомерным видом. Иногда ты ужасно похож на Рейегара. — Я здесь не для развлечений. — Я видела, как сир Ливен и сир Освелл танцевали сегодня. У тебя нет причины мне отказать. Если ты будешь упрямиться, я приглашу короля прямо сейчас, — глаза сестры вспыхивают недобрым огнём. — Ты не станешь… — Спорим? — выпаливает Эшара и разворачивается. Эртур ловит её за предплечье, не позволяя уйти. — Ты обещала держаться от него подальше. Она вскидывает подбородок и поджимает губы. — Прошу прощения… — Их немой поединок прерывает появление какого-то смутно знакомого северянина. Эртур скользит взглядом по дублету с вышитым лютоволком. Точно! Это старший сын лорда Рикарда Старка — Брандон Старк. — Если леди не приглашена на следующий танец, могу я попросить её о чести станцевать с моим младшим братом Эддардом? — серые глаза светятся самоуверенностью и сдержанным лукавством. Эшара оживляется и сладко улыбается, явно готовая согласиться. — Отчего же ваш брат сам не попросит о такой чести? — холодно спрашивает Эртур. — Он застенчивый и, на беду, сражён красотой вашей сестры. — Следующий танец моя сестра обещала мне. А если ваш брат желает с ней танцевать, то пускай просит о том сам, — Эртур протягивает Эшаре руку, и она с готовностью её принимает, едва сдерживая смех. — Тебе совсем не жаль сражённого моей красотой волчонка! — подначивает она, прежде чем сделать первое движение. На беду, танец дорнийский, стремительный и провокационный. «Мне жаль сражённого твоей красотой Рейегара», — думает Эртур, уверенный, что король не спускает с них глаз. Эшара не танцует — летит! Вьётся рядом, то прижимаясь близко, то упархивая из рук диковинной птицей. Глаза у неё лихорадочные и какие-то совершенно дикие. Эртур сжимает пальцы вокруг её талии и легко отрывает от пола. Сердце сестры бьётся, кажется, в каждой косточке так, что хрупкое тело трясёт. А ему хочется увести её отсюда прямо сейчас, скрыть от всех и баюкать на своих руках, как в далёком детстве. Вот только Эшара ему этого не позволит. Она давно уже не доверяет ему своих слёз. Она смеётся на последних аккордах и целует в щёку: — Удачи на турнире! Они стоят совсем близко от помоста, и Эртур отчего-то боится поднять на короля глаза. — Вы позволите? Подарите мне танец, миледи? — ещё один Старк, только моложе, смущённо переминается рядом. Надо же! Набрался храбрости! Эртур был уверен, что не рискнёт подойти при нём. — Одаришь храброго юношу? — он усмехается сестре, но смотрит на волчонка. Тот краснеет сильнее, но взгляд выдерживает. — Мне только в радость, — Эшара вкладывает свои пальчики в руки северянину, и Эртуру остаётся лишь отойти к стене. Сир Герольд хмуро встречает его там: — Посмотри на короля. Впервые вижу, чтобы он так много пил. Эртур и сам считает выпитые другом кубки. Если так продолжиться, то Рейегара до спальни придётся нести. — Сегодня ведь праздник, — легкомысленно отзывается Дейн и смотрит на помост. Король отводит взгляд от танцующих (от Эшары) и чуть кивает Эртуру. Ни в жестах, ни во взгляде хмель не виден. Эртур склоняет голову. Он сделает всё, чтобы на турнире не произошло скандала.