Just a Fact

Шинсо просыпается на полу, пусть и не целиком: рука всё ещё покоится на кровати, сам же он полусидит рядом с ней и смотрит прямо в светящиеся кошачьи глаза стоящих на комоде часов. Глаза зелёные, фосфоресцирующие, и они совсем не помогают ему вернуться в реальность. Он медленно моргает в поисках чего-нибудь, на чём можно сфокусировать внимание, пока мозг пытается сообразить, как должны двигаться его конечности. Взгляд цепляется за фотографии на стене, яркий светоотражающий Х геройского костюма, висящего на двери, и мягкое свечение ночной подсветки из ванной комнаты. Всё это, однако, ему знакомо и позволяет почувствовать себя достаточно комфортно, чтобы начать двигаться. Всё ещё сонный, Шинсо подгибает под себя левую ногу и чувствует пульсацию в бедре, когда его мышцы напрягаются. ’Что за хрень?’ – думает он, поднимаясь. Позади него слышится ворчание и шорох одежды, а после тихий лопающийся звук, как от попкорна в микроволновке. Годы тренировок берут верх, и Шинсо резко приседает, поворачиваясь к кровати. В слабом свете, пробивающемся через окно, он, наконец, находит, на чём сосредоточить взгляд. Лунный свет отражается на прядях светлых волос, и, стоит телу на кровати повернуться, от сонливости не остаётся и следа. Бакуго теперь лежит к нему лицом; кожа исполосована рубцами и шрамами – отметинами храбрости и упрямства, которые он знает так же хорошо, как свои собственные. Шинсо расслабляется, но не может не бросить на Бакуго осуждающий взгляд. – Серьёзно? – зевает он. – Сталкиваешь меня с кровати? Что я сделал на этот раз, забрал себе одеяло? – продолжает Шинсо, зная, однако, что это не так: одеяло почти полностью лежит скомканным в изножье кровати. Снова разговаривал во сне? Нет, у него не было кошмара. Что тогда произошло? Шинсо тянется к выключателю прикроватного светильника. На кровати Бакуго снова начинает двигаться – резко, дёргано, изгибая пальцы на подобие звериных когтей. – Бакуго? Комнату наполняет тихое потрескивание; искры тлеют у Бакуго на ладонях, сам он с силой дёргается, кривит губы в оскале, а затем всё его тело, кроме рук, расслабляется. – Чёрт, только не снова, – шипит Шинсо. Он быстро забирается на матрас, не решаясь коснуться его руками и пытаясь придумать, что делать. Что ему снится на этот раз? Грязевой злодей? Очередная битва? Нахождение в сфере Компресса? Если кошмар о том, как его держали в заключении, то давление сделает только хуже – но если сон о сражении, то это будет единственным способом разбудить его до того, как он взорвёт их обоих даже не размыкая век. – Кацуки, милый, просыпайся, – мягко говорит Шинсо и осторожно кладёт руки на плечи Бакуго, надавливая, но не сдерживая. Когда Бакуго, яростно выкрикивая, вскидывает скрюченную руку вверх, Шинсо уворачивается на одних только инстинктах. Ему несказанно везёт, что взрыв минует его лицо, хотя кожей он отчётливо чувствует жар. – Воу! Эй, Бакуго! – стоит Шинсо начать двигаться, как Бакуго вскакивает на кровати, обводит пустым взглядом комнату и снова направляет руку на Шинсо. – Нет! – кричит Бакуго, голос звучит задушено со сна. Пальцы рук растопырены в стороны, ладони повёрнуты вверх. Шинсо активирует причуду не задумываясь. Прямое узнавание – всё, что ему теперь требуется, и он привык её использовать в такие моменты, когда Бакуго пытался уничтожить их обоих вместе со всей спальней. Взрыва не происходит, как только он полностью погружает Бакуго под контроль. Его воля борется с волей Бакуго – разум продолжает сопротивляться, хотя тело послушно замирает. Это та форма лишения свободы, которую он ненавидит использовать на Бакуго, особенно когда он находится в таком состоянии. – Ты можешь свободно двигаться, но не используй свою причуду, – быстро говорит он, ослабляя хватку ровно настолько, сколько нужно для этого единственного приказа. – Ты в безопасности. Дома, – чётко говорит Шинсо, и это не команды, но факты, которые должны помочь Бакуго сориентироваться в настоящем. – Просыпайся. Бакуго быстро моргает, протянутая рука всё ещё висит в воздухе. – Какого чёрта? – бормочет он, окидывая взглядом комнату. Его глаза расфокусированы, мозг борется с последствиями резкого насильного пробуждения. Шинсо чувствует, как разум Бакуго дрожит и извивается в его хватке; подсознание проверяет контроль на прочность, пока сам Бакуго пытается прийти в себя. – Эй, – мягко говорит Шинсо, его движения плавные и открытые. Они привлекают внимание Бакуго, и его рука снова взмывает вверх. Пальцы дёргаются, но ничего не происходит. – Тшшш, это я, – говорит Шинсо, мягко опуская его руку. – Ты в порядке. – Я в порядке, – отвечает Бакуго. Голос звучит монотонно, пока Шинсо вкладывает эту мысль ему в голову. Это не приказ, так что эти слова не заставят его прийти "в порядок", но точно помогут немного успокоиться. – Ты дома. – Я до–, – Бакуго широко распахивает глаза, окончательно возвращаясь к реальности. – Блять. – Он смотрит на Шинсо, и его зрачки расширяются в панике и фокусируются на его лице. – Эй, вот так, – говорит Шинсо, пододвигаясь ближе, пытаясь коснуться. – Ты– – Блять! – Бакуго отталкивается ногами, резко отодвигаясь от протянутой в его сторону ладони и зарываясь руками в волосы. Шинсо видит, как он сгибается пополам, как его грудь вздымается в судорожных вдохах, и он начинает учащённо дышать. ’Ну уж нет,’ – про себя думает Шинсо, пододвигаясь ближе. – Дыши ровно, – приказывает он, и дыхание немедленно успокаивается, но сам Бакуго не выпрямляется. – Блять, блять, блять, чёрт возьми, – шипит он сквозь зубы. Шинсо касается его ноги, чувствуя, как напрягаются мышцы под его ладонью, и начинает мягко поглаживать её в ответ. – Тише, эй, что случи– – Я чуть не убил тебя к чёртовой матери! – взрывается Бакуго прежде, чем Шинсо успевает закончить. – Твою мать! Говорили ведь, что таблетки сработают! – Ты принимаешь их всего неделю, – говорит Шинсо, пока Бакуго не успел войти в ещё большую ярость. – И, если тебя это успокоит, на этот раз ты ничего не взорвал. Ты просто– – Я чуть не снёс тебе твою чёртову башку! – Не в первый раз, – легко говорит Шинсо. Бакуго кривится и отводит взгляд. Так, ладно, никакого юмора. – Кацуки, посмотри на меня, – приказ слабый, больше похожий на лёгкое побуждение к действию, но Бакуго следует ему без сопротивления. – Я правда в порядке. Убедись сам. Бакуго так и поступает, вставая, чтобы он мог начать тыкать и ощупывать его бока; он заглядывает Шинсо под майку, где видно небольшое пятно обгоревшей ткани. Руки Бакуго двигаются по телу Шинсо в поисках хоть малейшего доказательства, что он не прав, и Шинсо благодарен, что на нём есть пижамные штаны. Он уверен, что у него на ноге остался неслабый синяк после падения с кровати, и наверняка даже такое незначительное увечье заставит Бакуго вернуться к самобичеванию. – Я едва не убил тебя, снова, – выплёвывает Бакуго, не найдя ничего, за что могла бы зацепиться его ярость. – Но ты этого не сделал, снова, и не сделаешь, – Шинсо пододвигается ближе, накрывая руками его колени, – Серьёзно, не было ни одного настоящего взрыва до тех пор, пока я тебя не коснулся. До этого момента ты просто искрил. – Ага, а искры вызывают возгорание, тупица. Я мог тебя обжечь. – Несмотря на то, что его слова сочатся ядом, он всё-таки заметно расслабляется. – Как будто этого не происходило раньше, – Шинсо ухмыляется и чуть сжимает ноги Бакуго выше колена, надавливая большими пальцами на внутреннюю сторону бедра. – Но я не жалуюсь. У многих людей появляются засосы, а у меня– – Заткнись, – резко отвечает Бакуго, ударяя его по рукам; на щеках появляется лёгкий румянец. – Ты ненормальный, знаешь это? Кто вообще ловит кайф от ожогов. Шинсо пожимает плечами. – В смысле, не думаю, что Иида сильно против. – Чёрт возьми, Хитоши! Мне НЕ НУЖНО было знать этого о нём и двумордом придурке, – ярость в его голосе всё ещё была ощутима, но самоненависть уже дала слабину. – Как будто ты сам не догадывался. – Ты – больной, знай это, – шипит Бакуго, – Весь мир должен быть благодарен, что тебе достался контроль разума, а не телепатия, иначе ты был бы ещё большим вуайеристом, чем блядский Минеда, – за хмурым выражением лица Шинсо замечает тень улыбки. – Только если бы я наблюдал за тобой, – воркует Шинсо. Он едва успевает закрыться от подушки, запущенной в него Бакуго. – Беру свои слова назад: надо было тебя прикончить. – Вот он, мой ублюдок, – усмехается Шинсо, пока Бакуго продолжает колотить его подушкой. – Ты такой еблан. Напомни, почему я всё ещё с тобой встречаюсь? – Бакуго ударяет его ещё один раз, после чего откладывает подушку в сторону. – Ты мне скажи, – Шинсо наклоняется ближе, чуть сжимая одну из ступней Бакуго. Он не ждёт от него ответа. – Потому что ты способен выдержать мои заскоки, – начинает Бакуго, – можешь надрать мне зад в рукопашной, трахаешься, как бог, сосё– – Хватит, – быстро говорит Шинсо, чувствуя, как начинают пылать щёки. – Господи, я не хотел приказывать это, я– – Ну да. – Что? – Ты не приказывал, идиот, – Бакуго прижимает только что служившую оружием подушку к груди. Пальцы сжимают ткань так сильно, что буквально тонут в ней. – Я подумал, что ты заслужил комплимент после… ну, сам знаешь. Тепло распространяется в груди, при взгляде на то, как Бакуго, краснея, отводит взгляд, язык его тела буквально кричит о замкнутости, но его разум остаётся спокойным и открытым под причудой Шинсо. Он на секунду усиливает контроль, позволяя ему волной прокатиться по разуму Бакуго, и тут же снова ослабляет до тонкой нити. Он видит, как каждая мышца в теле Бакуго расслабляется в ответ, он прикрывает глаза и перестаёт сжимать подушку. – Можешь повторить? – мягко произносит он. – Я забыл включить диктофон. – Ой, иди нахер, – огрызается Бакуго, отпихивая руку Шинсо с ноги. – Позже, – Шинсо зевает, бросая взгляд на часы. Он вернулся с патруля только пару часов назад. – Нужно пойти поспать. – Да что ты говоришь. Ты сейчас похож на енота почти так же, как Пинки. – Тогда давай вернёмся ко сну, – он отодвигается дальше. – Я сейчас выпущу тебя из-под контроля, – добавляет Шинсо, потягиваясь. – НЕТ! – выкрикивает Бакуго. Подушка оказывается на грани от того, чтобы быть разорванной пополам. Хотя большинство разумов будут пытаться оттолкнуть от себя Шинсо, он внезапно чувствует, как сознание Бакуго буквально пытается слиться с его причудой, крепче за неё хватаясь в попытках погрузиться глубже. – Эй, эй, всё хорошо, – говорит Шинсо, приобнимая Бакуго за плечи и поглаживая большими пальцами по коже. – Ты здесь, кошмар закончился. – Хватка Бакуго не ослабевает. Шинсо тянется к бедной подушке одной рукой, хватает за один край и тянет на себя. Бакуго не отпускает. – Ты действительно хочешь, чтобы я приказал тебе отдать мне её? Бакуго смотрит в ответ с молчаливым вызовом. – Отдай мне подушку. Бакуго вручает её ему без колебаний, хотя Шинсо использовал лишь лёгкий толчок принуждения. – Можешь просто сказать мне спать без сновидений сегодня? – спрашивает Бакуго, его руки немедленно сцепляются между собой, лишённые преграды в виде подушки. – Ты ведь знаешь, что сказал врач, – вздыхает Шинсо, кладя полученный предмет в изголовье кровати. – Если сохранять связь так долго, то это не обернётся ничем хорошим для нас обоих. Я могу оставить постоянный отпечаток, и тогда– – Да блять, я знаю, – сквозь зубы цедит Бакуго, после зажмуривается, прижимая сцепленные руки к матрасу. – И мне насрать. Даже если бы ты каким-то образом создал постоянную связь, я доверяю тебе достаточно, чтобы– – Нет. – Но я– – Я твой парень, а не пачка снотворного, – отрезает Шинсо. Бакуго скалит зубы, и ярость кипит в уголках его глаз. После чего он опускает взгляд на свои руки. – Да знаю я, ты, ублюдок, просто… – Бакуго сжимает кулаки так сильно, что костяшки пальцев белеют. – Что – просто? – вздыхает Шинсо, изнеможение накатывает на него волнами, напоминая о необходимом отдыхе. Он не хочет снова об этом спорить. Хотя это всецело его вина, если быть откровенным; он подсадил Бакуго на спокойный сон без сновидений ещё до того, как они узнали, что нахождение в контакте с причудой Шинсо столь долгое время может нанести серьёзную психологическую травму. И он почти уже снимает контроль, но Бакуго внезапно продолжает говорить – тихо, а не срываясь на крик, как того ожидал Шинсо. – Просто…, – произносит он, чем застаёт Шинсо врасплох. – Проще, когда ты в моей голове, со мной. – Бакуго бросает на него взгляд и спустя секунду снова возвращается к своим ладоням; его губы сжаты в тонкую линию, его брови привычно нахмурены. На лице из-за этого уже стали появляться морщины, а ведь ему ещё нет тридцати. Что-то в груди Шинсо сжимается, и он чувствует желание сцеловать эти линии с его лица. Он наклоняется вперёд и кладёт ладонь Бакуго на щеку, проводя по ней большим пальцем. Алые глаза Бакуго закрываются, и он подаётся навстречу ладони; он тяжело выдыхает, и его дыхание греет кожу на запястье. – Хорошо, – мягко произносит Шинсо, опуская руку ему на плечо. – Ещё немного. Шинсо пододвигается к нему на коленях, и Бакуго тянется навстречу, хотя ладони остаются прижатыми к матрасу. Он осторожно обхватывает Бакуго за плечи и целует в лоб. Тело Бакуго расслабляется от прикосновения. – Давай вернёмся ко сну, хорошо? – мягко произносит он. – Ага, – отвечает Бакуго почти шёпотом. – Хочешь, чтобы я тебя обнял? Бакуго бросает на него хмурый взгляд. – А ты как думаешь? – Я думаю, что ты упрямый засранец, – ухмыляется Шинсо, щёлкая выключателем прикроватной лампы. – Завали, – бурчит Бакуго, укладываясь спиной кверху. – И верни мне чёртову подушку. Шинсо берёт её в руки, и несильно ударяет Бакуго. Подушку немедленно вырывают из рук. Бакуго взбивает её с особой жестокостью и кладёт под голову. С улыбкой Шинсо подтягивает одеяла из изножья кровати, и укладывается позади Бакуго. После непродолжительного ворочания и нескольких тихих ругательств голова Бакуго оказывается у него под подбородком, а сам он спиной упирается ему в грудь. Бакуго крепко прижимает руки к себе. Шинсо кладёт свои ладони поверх стиснутых кулаков, его длинные пальцы держат их вместе, чуть сжимая. – Доброй ночи, – говорит Шинсо, зевая. В ответ он получает невнятное мычание. Он целует Бакуго в макушку и добавляет: – Люблю тебя. В темноте руки Бакуго медленно расслабляются. – Я тоже тебя люблю, придурок, – пальцы Бакуго нерешительно переплетаются с пальцами Шинсо. Шинсо кладёт руку прямо между чужими ладонями, крепко прижимая Бакуго к себе, и мягко шепчет ему в ухо: – Ты мне не навредишь. Это не приказ, только факт.