Луна. Никому не верь

Сел проснулась в двенадцать часов второго солнца. Она могла себе это позволить сегодня, во второй день отдыха, когда сил уже было немного побольше, чем в первый, и адский конвейер работы уже не занимал мозги и не затапливал мышцы свинцовой усталостью, как это было в обычные дни. Спать в пустой и холодной постели было не очень приятно, а уж просыпаться-то тем более. Но Сел уже привыкла. С тех пор, как она начала жить одна, прошла уже половина года первого солнца, так что… привычно. Она повалялась ещё немного, наслаждаясь бездельем, потом всё же отправилась на кухню, чтобы соорудить нехитрый завтрак. Больше по привычке, есть не очень-то и хотелось… Серая старенькая майка, которая служила Селен вместо пижамы, едва прикрывала ее поджарую, почти мальчишескую задницу, и совсем не грела в прохладной кухне. Зябко передернув плечом, она щелкнула кнопкой конвекторного чайника, чаю не то чтобы хотелось, но согреться изнутри было необходимо. Включила транслятор. Диктор привычно забубнил что-то про курс реала, который очень скоро достигнет отметки в сотню бактеров и, скорее всего, не остановится на этих достижениях, а продолжит падение в бездну. Виноваты в этом, разумеется, были происки наших внешних врагов. Селен зевнула и убавила звук. Эта была не новость. И прекрасно, потому что новости  — такое дело, лучше, когда их нет совсем. Ей сейчас неплохо живётся безо всяких новостей, с тех пор, как Кантор ушёл с некрасивым скандалом полгода назад. Жизнь перестала кидать её из стороны в сторону, как щепку, и потихоньку вошла в спокойное русло. У неё даже появился любовник, дааа. Красивый и аккуратный парень, высокий плечистый блондин — всё как она и любила. Голубые глаза, умелый рот, хорошие сильные руки с длинными красивыми пальцами. Женатый, естественно, да и слава богам. Зато никакой придури, никаких сюрпризов, никаких чувств. Аатлично! Самой Сел карьера жены не светила никаким боком. Фертильных женщин в Империи осталось так же мало, как мух зимой. Каждая наперечет, каждая драгоценность. Их выявляли ещё в детстве, в период созревания, и окружали высоченным забором государственной заботы и безопасности. Сел не повезло: она оказалась, согласно вердикту имперских медиков, пустышкой, как и большинство ее ровесниц. Неполноценный член общества: родить гражданина для империи — не судьба, да и работник на благо страны из неё херовый, разве может женщина сравниться с мужчиной силой или выносливостью? Шлак, балласт для империи. Это витало в воздухе постоянно, хотя Император, да продлит провидение его годы, при любом удобном случае подчеркивал, что равенство граждан — это святой принцип построения государства. На деле же… разве запретишь окружающим бросать косые взгляды? Дармоеды… — отчетливо читается в них. И короткое обидное словцо — шлак — прочно вошло в обиход повседневной речи. Фертильные — полноценные женщины. Девушки-пустышки — шлак. Ни туда ни сюда. Сел раньше отчаянно жалела, что не родилась парнем. Она и внешне смахивала на подростка, с четкими скулами, крупными губами, худыми голенастыми ногами с острыми коленками. Прямыми худенькими плечами. Правда ресницы немного выдавали, но если их не красить, то вполне. Ну и волосы, конечно. Вот если бы их коротко обрезать, так, чтобы кололись, то Сел была бы пацан пацаном. Однако ей всякий раз было жалко эту густую копну под нож. Да и дед, когда ещё был жив, строго-настрого запрещал их стричь. Любил их гладить, мыть и расчесывать. Он вообще, пожалуй, был единственным, кто Сел искренне любил. И единственным, на могиле которого Сел рыдала так, что оглохла и ослепла от слез… давно это было, а помнится так, словно вчера… Селен подошла к окошку и закрыла его пластиковой шторкой. Сумерки спускались на город, который из окна выглядел серыми кубиками и прямоугольниками разного размера и формы, протянувшимися, сколько хватало глаз, до самого горизонта. Короткий зимний день подходил к концу. Ну, что ж… не стоит вешать нос: нельзя сказать, что жизнь ее уж такое беспросветное дерьмо. Селене здорово свезло, что у неё есть работа. Унылая и выматывающая все жилы, но все ж таки это не сравнить с жизнью на нищее пособие, которого едва хватает на то, чтобы не загнуться с голода, чего уж там говорить об одежде и развлечениях. Кстати, участь фертильных тоже счастливой не назовёшь. Постоянный досмотр, постоянный режим и забота о здоровье, день и ночь под наблюдением, пока не наступит оптимальный возраст рожать. Выбирать мужа? Какое там! Медики составляли оптимальную пару, да и там тоже все было не просто, ибо очередь среди мужчин на брак с фертильными была просто до Луны. Да ещё и пошлину империи заплати такую, что не горюй. Часто по полжизни уходило на то, чтобы эти деньги собрать. К тому же и не у каждого из желающих их возьмут! Крепкое здоровье и хороший генотип — тоже непременное условие, так что счастливчиков, которые могут позволить себе размножаться, было не так уж и много. Но впрочем, ее нынешний любовник как раз и был таким красавчиком… сокровищница генов просто! Не удивительно, что он уже женат. Жаль конечно, что от него Селен детей не родить. А хотя… не жаль. Материнский инстинкт был у Сел почти на нуле, поэтому судьбе фертильных она не завидовала никогда. Да она вообще счастливчик! Работа, своя квартира! Мало кто даже из мужчин мог похвастаться таким! Ну и уж самое главное, что грело душу и гладило ее при мысли о нем, это… что, любовник? А вот и ни фига! Вовсе не Мерк. А кое-что совсем другое. Роскошный планер, который был просто воплощение мечты! Стоит сейчас на стоянке, припорошенный тонким слоем рыжего… Рыжего? Сел, сдвинув край шторы, мельком посмотрела в окно. Ну да, сегодня — рыжего. Снега. Так что как ни крути, она везунчик. И плевать на Кантора, который кинул ее так некрасиво. Так внезапно и так обидно. Ради парня. Хотя… если уж честно, то девушки-шлак давно уже проигрывали в конкуренции парням. Если мужчине не удавалось завести полноценную семью с фертильной женщиной, то они все чаще предпочитали в пару себе подобного. Ни истерик тебе, ни проблем. Да и одежду можно таскать друг у друга. И интересы сходные. Гет-пары вообще были нечастым явлением, и Сел тут в очередной раз выбивалась из правил, хотя… вряд ли ее небесная красота послужила причиной тому, что их с Кантом пара оказалась такой устойчивой. Неприятная мысль о том, что не будь у неё квартиры и работы, не было бы и этих отношений, червячком грызла мозг. Ну, а сейчас… пусть в груди и остался горький осадок после расставания, все постепенно встало на свои места. Одиночество, к которому она привыкла с детства, вернулось в ее жизнь и по-хозяйски заняло своё законное место. Да и то сказать — а так ли уж оно плохо? Делай что хочешь, валяйся в постели в выходной. Хочешь пива? Ради бога. Полетать на планёре? Изволь. Транслятор смотреть и чувствовать, как сладкая патока из него так и льётся в уши? Тоже можно. И сериалы — хочешь для женщин, хочешь для мужчин, и вообще… Сел всхлипнула, и тут же со злостью утёрла салфеткой острый нос. Все отлично. К тому же она не одна. При мысли о красавчике, который не так давно валялся с ней в этой постели, в груди у неё знакомо потеплело. Качественный трах раз в неделю — как раз то, что ей и надо. Правда, когда они ещё не были знакомы, когда переписывались на сайте, Мерк переслал ей фото в форме, чем немного напряг. Ну не любила она службу охраны, не любила… Вообще старалась подальше от этой стороны жизни держаться. Сел была законопослушным гражданином и никогда не нарушала закон, однако государство — оно такое государство… «Если Вы ещё на свободе, то это не ваша заслуга, а наша недоработка», — любил говаривать один из Императоров прошлого. И Сел убеждалась всю свою жизнь в правоте этих слов, и, хотя тот правитель давно уже почил в бозе, и на его могилу не плюнул только ленивый, всё же с тех давних пор ничего не поменялось… Девушка поёжилась, вспомнив нескольких своих знакомых, которых хватали по одному только доносу и потом или выпускали через несколько лет, поседевших, без зубов, выкашливающих свои лёгкие, опустившихся, с мёртвым взглядом. Или же о них просто забывали насовсем… Итак. Что у нас сегодня? Чем заняться? Любимый вопрос знакомых и родственников — «чем занимаешься»? Да, блин, второй день отдыха, завтра снова на конвейер, почему она вообще должна чем-то заниматься? Валяться, есть. Смотреть транслятор. Трахаться. Хотя с последним, кажется, сегодня напряг. Мерк не придёт. У него дежурство. Да и немного устала она уже от него. И была чуть раздражена за последний раз, нет, ведь додумался тот припереться в форме! Хорошо, что соседи не любопытные, и в глазок вроде бы никто не следит. Но всё равно. В форме охраны! Это ж… пиздец! Хотя признаться, форма этому парню чертовски шла, поэтому злиться долго на него не вышло. Лампочка под потолком мигнула и погасла. Твою мать! Из двенадцати теперь горели только три. И это ощутимо давило на психику. Темно было, ёпт! Темно. И грустно. Раньше все лампочки вворачивал Кантор, при всей его скотскости домашние проблемы он всегда решал на раз. Сел даже не знала, где лежит молоток, дрель и шурупы. И так никогда и не узнала. Потому что Кан, когда уходил, всё до последнего винтика забрал с собой. Селена офигела, когда увидела пустые полки, те, где раньше хранились инструменты, болты. Хомутики всякие и прочая херь, которой она даже названия-то не знала. Ну и фиг с ним. Однако лампочки, запасные мелкие лампочки, которые сейчас бы так пригодились, он, кажется, не тронул. Скорей всего, по прозаической причине. Модель освещения в новом жилище была совсем другая, и эти лампочки не лезли туда, в цоколь, даже если их молотком вбивать. Молоток, кстати, тоже исчез. Мастер на работе поржал над Селеной, когда она, давясь от смеха (да, она по большому счёту была оптимистом), рассказала этот анекдот. Поржал и подарил набор инструментов. Небольшой такой, сувенирный, можно сказать. В розовой коробочке, специально для девочек. Сел его чуть не убила за эту розовую коробочку. Однако набор был вполне рабочий. Мда. Темно. Лампочки всё же придётся ввернуть. Ну, дурное дело нехитрое. Кажется, надо перед этим свет выключить. Или включить? Блин… Ну, посмотрим в инфосети… Ага. Всё же выключить. Так. Теперь осталось найти эти грёбаные лампочки. Она вспомнила, что видела какую-то коробку, замотанную в целлофановый пакет, в выдвижном подкроватном ящике. С натугой выдвинула не поддающийся короб и уставилась на свёрток. Тут, что ли? Она вспомнила, что Кант что-то ей говорил, типа, не трогай это, я всё сам. Разобьёшь и так далее. Ну это было верно, конечно, — такие рукожопы, как Сел, рождены для того, чтобы всё бить и ломать. Тут уж ничего не поделаешь, такой уродилась. А вот Кант совсем другой. Был. Из тех, у кого в руках всё горит и работает. И лампочки, и машины, и всё остальное. Однако Сел все же, если по правде, не жалела о расставании. Тем более что Кантор, как видно, расставаться не умел и сделал всё, чтобы испортить те хорошие воспоминания, которые их связывали. Сел поморщилась, вспомнив скандалы, которые тот ей закатывал, когда уходил. И ведь что интересно, ушёл к парню, оставил Сел, но пару скандалов напоследок закатил именно он ей, в очередной раз охреневшей от происходящего в её жизни абсурда. Сел до сих пор не могла понять, почему Кант на неё так зол. Однако парень даже и сейчас, по прошествии времени, периодически возникал в её жизни и то заявлял, что не даст Селен жить спокойно, то говорил, что все грешки Сел ему известны, и он выведет её на чистую воду. Сел больше недоумевала, чем злилась. Какие грешки? Ну она, конечно, не святая. Пару-тройку раз бракованные списанные агрегаты уносила домой, чинила и потом продавала на межпланетном И-бае. Это было, конечно, не очень законно, но ведь и деньги эти они потом вместе с Кантом тратили! И на еду, и на одежду! Это ж нечестно — так её шантажировать! («Если вы до сих пор не сидите…») Последний месяц Кант, кажется, угомонился, однако именно позавчера Сел видела его возле своего завода, когда выходила из проходной. Кантор был довольно далеко, но его приметную куртку Сел всё равно узнала. Она помотала головой. Нет. Не хотелось портить гадкими мыслями хороший день безделья. Поэтому, да. Лампочки. Она достала пакет и развернула его. Достала коробку. Открыла коробку. И первые пять секунд не могла поверить своим глазам. А вторые пять секунд — своему мозгу. А ещё через пять секунд рванула ко входной двери и закрыла её на два оборота, обмирая от ужаса. Ее даже пробило на пот, несмотря на то что воздух в квартире уж никак нельзя было назвать тёплым. Коробка была доверху набита стеклянными ампулами с жидкостью, флаконами лиофилизата, пустыми ампулами, полными ампулами. Разного цвета, размера и сроков годности. Абсолютно разных. Однако было у них кое-что общее. За каждую из них можно было оказаться на каторге лет на пять, а за некоторые — на десять. А если учесть, что их было — Сел сглотнула — никак не меньше ста пятидесяти штук, то в совокупности они тянули на… в общем, даже думать об этом нельзя. Последний императорский указ о борьбе с препаратами, кажется, предусматривал даже крайние меры. Селена рассматривала стекло, с изумлением обнаружив даты десятилетней давности на маркировке. Ах, да, до того, как Кант потерял работу, он был младшим реаниматором в госпитале святой Анны. И препараты наверняка оттуда притыренные или из списанных запасов. А потом, ну не выкидывать же добро! Сам Кант никогда не употреблял, он вообще следил за своим здоровьем, как ненормальный, не то, что Селена, которая и в мороз могла выскочить на улицу без защиты. Сел же вообще боялась препаратов, как огня, она даже когда заболевала, и то не могла проглотить ни одной таблетки, не говоря уж об инъекциях. Но некоторая категория граждан готова душу продать за то, что сейчас лежит в коробке у Селены на кухне. Блин!!! Какое счастье, что она ещё не попросила Мерка ввернуть эти самые окаянные лампочки! Сел захихикала полубезумным смехом, представив эту картину, лицо Мерка, когда бы тот вскрыл коробку! Не настолько Мерк дорожит своей любовницей, чтобы рисковать своей карьерой и да что там! Не до карьеры, тут свободы бы не лишиться тоже. И думать не надо, что бы он выбрал, доводись выбирать. Сдал бы свою незадачливую подругу с потрохами! И подумать только, что почти три месяца они с Мерком трахались на кровати, в выдвижном коробе которой были… бля… вот увидеть бы физию Мерка, если бы тот об этом узнал! Трахаться на том, что по самым скромным прикидкам тянет на несколько тысяч бактеров — по ценам чёрного рынка. Или… мда. На несколько сот лет тюрьмы… Селен засмеялась вслух, нервным смехом. Больше похожий на кашель, он в пустой квартире прозвучал неприятно и даже страшно, так что она быстро осеклась и, замолкнув, задумалась. Мозг, к счастью, почти никогда не отказывал ей даже в самые драматические моменты. Просто выкинуть препараты на помойку нельзя. Во-первых, в доме не так уж и много жильцов. Её могут вычислить на раз. Значит, нужно отнести подальше, и желательно в помойку рядом с гигантским монстром-домом на пару тысяч квартир, где уже не разобрать, кто, что, куда, кому и когда. Во-вторых, не стучать зубами. Если уж Кант её за полгода не слил, маловероятно, что именно сегодня он напишет донос. Хотя… надеяться на авось в таком страшном деле… По закону всемирной подлости все может именно так и произойти! Офигеть, все эти полгода она напрямую зависела от настроения своего бывшего. Человека, как теперь стало ясно, психически нестабильного, да ещё и такого, который её отчего-то сейчас ненавидит непонятно за что! И может сорваться в любой момент! А учитывая, что в империи по одному анонимному доносу могут ворваться в любой дом с обыском… Ох, да она не только что по лезвию ножа все эти полгода ходила, она просто стояла с петлёй на шее на стуле с тремя ножками! И с верёвкой, привязанной к одной из этих ножек! А второй конец верёвки был в руках у психа! Бля!.. Она сорвалась с места, метнулась к двери и ещё раз проверила замок. Всё нормально, вроде. Так. Сейчас главное — не терять времени. Однако… выкинуть всё это дело на помойку… она передёрнулась, вспомнив нищих, которые в этой помойке как на золотом прииске перебирают мешки в надежде откопать что-нибудь пригодное или съедобное. Откопают. А потом… это дьявольское разойдётся. Она припомнила парней и девчонок, которые, как стемнеет, укуренными привидениями пытаются попасть домой, путаясь в ногах и страшно вышагивая в каком-то своём, не видимом окружающим мире, отмахиваясь от призрачных монстров, существующих только в их воспалённом мозгу и бормоча что-то непонятное… И труп совсем молодого мальчика, обнаруженный службой охраны месяц назад во дворе, уже остывшее скорчившееся тело… нееет, нельзя выкидывать, нельзя… Селен разложила адское зелье на столе кухни. Сто пятьдесят ампул. Плюс флаконы с лиофилизатом. Их так просто не спустишь в унитаз. Она подумала и достала тазик. Значит, так. Ампулу вскрыть. Жидкость в таз. Пустую ампулу в пакет. Жидкость в таз. Ампулу в пакет. Жидкость… ай! Бля! Стекло же! Она засунула окровавленный палец в рот, потом, опомнившись, добежала до раковины и сплюнула горькую слюну. Подставила руку под струю. Вымыла рот. Чёрт, были же перчатки! Ага. Вот они. Заклеить пластырем рану. Надеть перчатки. Жидкость в таз. Ампулу в пакет. Час пролетел незаметно. На лестнице, слава вселенной, было по-прежнему тихо. Теперь флаконы. Ёж твою! Они с железной крышкой! Они не рассчитаны на открывание. Их же иглой прокалывают! Придётся срывать крышки ножом, рискуя поранить руки. Двадцать флаконов. Теперь всё. Всё. Несколько пакетов. Один в другой. Стянуть, завязать. Жидкость из таза… да тут, ёпт, около полулитра! Её — в унитаз. Вместе с мелкими осколками стекла, потому что некоторые ампулы не хотели вскрываться и раздавились в руках. Всё. Вымыть руки. Перчатки в мусор. Одеться, очки, респиратор. Выйти во двор. Сегодня снег был рыжим, не показалось. Селен уже забыла, когда она видела белый снег. Это было так давно… Рыжий — значит, ветер со стороны завода номер пять. Синий был бы, стало быть, со стороны третьего завода. Она медленно побрела по двору, сжимая неприметный пакет в руках, в сгущающихся сумерках второго дня отдыха. Дни в это время года очень короткие… В соседнем квартале нашлось то, что надо. Помойка при доме на несколько тысяч квартир. Селен надеялась, что тут нет камер наблюдения. Впрочем, уже почти темно. Да и кто обратит внимание на закутанную по уши фигурку: то ли девушку-шлак, то ли худенького парнишку с мусорным пакетом в руках… лица под респиратором не разберёшь. Обратно пришлось возвращаться уже в почти глухой темноте. Даже две луны не спасали положение. Рыжий снег поглощал лучи, и надежда была только на фонари, редкими пятнами освещающие дорогу. Да… вот и короткий отдых закончился. Завтра снова на конвейер. А лампочки всё-таки придётся купить. Селен облегченно захихикала. Лампочки. Какая глупость… Надо будет поставить крестик на тыльной стороне ладони, чтобы не забыть…