Природа против Воспитания

Следующие несколько дней, когда большинство профессоров Хогвартса были в смятении, узнав, что их коллега решила взять на воспитание ребенка, Минерва назначила встречу с главой отдела Министерства по усыновлению детей и тщательно следила за тем, чтобы ее покои были подготовлены для ребенка, а это значило, что она не вела уроки, и директору пришлось искать ей временную замену. МакГонагалл пришлось ехать в Министерство, и маленькая Гермиона осталась под присмотром всего коллектива школы, что привело Снейпа в ужас. Ему удалось подлить зелье Нарциссе, которая все еще была расстроена и все вскричала спрашивала его, — не слышал ли он что-нибудь о ее племяннице. Он извинился за то, что не смог ей помочь, и добавил, что кто-то спланировал это похищение. Нарцисса теперь была похожа на пациентку Святого Мунго. Она покорно приняла его зелье — ей действительно нужно было хорошо выспаться. Она решила, что зелье поможет ей и даст новые силы для поисков племянницы. Северус наблюдал за тем, как она пила зелье, и улыбнулся, когда она сделала последний глоток. Он сказал, что ему срочно нужно вернуться в школу, но поклялся продолжать поиски. Нарцисса улыбнулась и попрощалась с ним, совершенно не подозревая, что ждет ее на следующее утро. Она не будет знать о существовании своей племянницы и вообще о беременности сестры; Снейп был уверен в эффективности своего зелья. Дамблдор же со своей стороны, следил за тем, чтобы все члены Ордена, у которых было свободное время, нашли оставшихся последователей Волан-де-Морта. Он не сказал им о ребенке. Не то чтобы он им не доверял, нет, просто он хотел быть абсолютно уверенным, что все пойдет по плану. Теперь настала его очередь присматривать за Гермионой; Альбус сидел в своем кабинете так долго, как только мог; писал письма и старался откладывать любые встречи до возвращения Минервы. Она пообещала, что вернется как можно быстрее, и Дамблдор согласился побыть с Гермионой. Он сидел за своим рабочим столом с грудой неотвеченных писем и с маленькой девочкой, которая лежала в кроватке рядом с ним, играя с Фоуксом, который все время был возле нее. Директор время от времени поглядывал на Гермиону, чтобы убедиться, что она не выдернула ни одного перышка у Фоукса. Спустя несколько часов Альбус решил прогуляться по замку и взял малышку на руки, когда феникс сел ему на плечо, решив присоединиться к их небольшому путешествию. Идя по коридору, Альбус был благодарен Мерлину, что сейчас каникулы, так как он не хотел объяснять проходящим студентам, почему у него на руках был ребенок. Гермиона восприняла их прогулку с непередаваемым восхищением. Она радовалась, глядя на портреты, когда люди с них махали и кивали директору. Они поднялись в Больничное Крыло, чтобы навестить мадам Помфри. Он знал, что школьная медсестра, как и Минерва, попала под чары обаятельной малышки, и поэтому решил, что она будет рада их видеть. Открыв дверь, он вошел и огляделся. Поппи вышла из своего кабинета, услышав шум, и тут же улыбнулась, увидев маленькую девочку. — Альбус, — поздоровалась медсестра, подойдя к нему. Она улыбнулась малышке, и Гермиона в ответ одарила женщину своей лучезарной улыбкой. — Здравствуй, малышка. Как ты? — мадам Помфри улыбнулась и протянула руки, чтобы пощекотать ее, когда Фоукс запел, напоминая о своем присутствии. Поппи подняла голову и погладила птицу. — Чем я могу помочь тебе, Альбус? — спросила она, на что Дамблдор весело улыбнулся и покачал головой. — Нет, дорогая. Мы подумали, что ты будешь рада нас видеть. Поппи кивнула, прежде чем снова обратить свое внимание к Гермионе. — И я очень рада, — она улыбнулась девочке, ее сердце наполнилось теплом от звонкого смеха Гермионы. Мадам Помфри была поражена, узнав, что одна из ее ближайших подруг решила усыновить ребенка. Они узнали об этом на собрании, увидев Минерву, держащую на руках девочку. Все сидели и слушали с одинаковым потрясением, за исключением Снейпа, который уже все знал. Все они давно знали, что Минерва хотела иметь свою семью, но учитывая, что происходило все это время, было либо некогда, либо небезопасно. Но теперь, когда Темный Лорд пал, она наконец могла позволить себе быть счастливой. И когда все они увидели, как девочка прижалась к ней, то сразу поняли, почему Минерва выбрала именно ее. Гермиона была очень милой девочкой. С вьющимися темно-коричневыми волосами и тонким носом, который казался странно аристократичным для такой крошки. Профессора, конечно, спросили, кто ее родители, и где они сейчас; им сказали, что мать и отец погибли в результате несчастного случая. Всем было жаль девочку, но они знали, что ей будет хорошо с Минервой. Она вырастет в любви, заботе. И все это будет не только благодаря Минерве, но благодаря им, профессорам, потому что все они тут же заявили, что намерены быть «дядюшками» и «тетушками», кроме мастера зельеварения. — Пока она здесь, нет ничего плохого в том, чтобы провести небольшое обследование, — Поппи улыбнулась, Альбус кивнул и отдал ей Гермиону. Хотя она уже и обследовала девочку на второй день после ее прибытия в школу, мадам Помфри хотела перестраховаться. Дамблдор последовал за медсестрой, которая уже положила ребенка на кровать, прежде чем достать палочку из кармана. Темно-черные глаза внимательно следили за каждым движением, как только кончик палочки стал зеленым и стал бродить по крошечному телу. Поппи провела полную диагностику, чтобы убедиться, что малышка здорова. — Она здорова, Альбус, — улыбнулась она и наклонилась к Гермионе, которая уже протянула к ней ручки. Посмеивалась, мадам Помфри взяла девочку на руки и повернулась к Альбусу. Гермиона положила голову женщине на грудь и закрыла глаза, и тут Альбус увидел возможность наконец-то закончить последнее письмо, не присматривая одновременно за Гермионой. Ему нравилось играть с ней и позволять делать все, что она хотела, например — трогать его бороду. Альбус смотрел на счастливое лицо девочки и понимал, что они поступили правильно. Если бы Гермиона осталась со своими родственниками, то эта счастливая улыбка исчезла бы навсегда — ее заменили бы ожидания и трудности, которых не должно было быть ни у одного ребенка. Он был рад, что Северус поступил так, как и поступил. Был рад, что он рискнул и спас не одну жизнь, а две. Альбус видел, как на глазах стала преображаться Минерва. — На самом деле, Поппи, мне было бы интересно узнать, свободна ли ты. У меня остались письма, на которые нужно ответить, и… — Ты хотел знать, смогу ли я посидеть с Гермионой, — закончила она, когда директор застенчиво улыбнулся и кивнул. Мадам Помфри что-то буркнула, поджав губы, прежде чем посмотреть на Гермиону, которая заснула. — Думаю, несколько часов я уделю малышке, пока не вернется Минерва, — ответила Поппи. — Спасибо, дорогая, — Дамблдор посмотрел на Фоукса, который все еще сидел у него на плече. — Ты останешься с нашим маленьким другом? — спросил он феникса, который кивнул и присел на стол. — Надеюсь, все обойдется без неприятностей. Директор улыбнулся и поспешил к двери, напоследок оглянувшись назад и увидев, как Поппи покачивает девочку. Альбус закрыл за собой дверь и направился в свой кабинет. Он вернулся и принялся за письма. — Сможет ли этот человек когда-нибудь научиться правильно справляться с делами? — пробормотал директор, прежде чем взять перо. Спустя некоторое время он услышал, как открывается дверь. Дамблдор перестал писать и поднял глаза, уже зная, кто вошел в его кабинет, и увидел Минерву, которая оглядела комнату и взглянула на него. — Альбус, — он кивнул в знак приветствия и отложил перо, не говоря ни слова. Они оба смотрели друг на друга, пока Минерва не сдалась. — Итак. — Итак. МакГонагалл раздраженно вздохнула и закатила глаза. — О, ради Мерлина, Альбус, где она? Я соскучилась по ней, — пробормотала она. — Успокойся, Минни, с ней все хорошо. Она с Поппи, — Альбус перестал смотреть на нее, но чувствовал на себе ее пристальный взгляд. — И Фоукс с ней, — добавил он. — Какое это имеет отношение? — спросила Минерва, когда он пожал плечами. — На самом деле… никакого, — Дамблдор весело улыбнулся, на что она фыркнула и покачала головой, прежде чем направиться обратно к двери. — Когда ты будешь свободна составить мне партию в шахматы? — крикнул Альбус, и Минерва остановилась перед дверью. — Ты можешь взять Гермиону, если хочешь, — она размышляла над этим предложением, когда директор усмехнулся. — Я слышал, что Роланде не терпится понянчить Гермиону, — он засмеялся, когда она тут же подняла руку, чтобы он остановился. — Я буду в восемь, — она вышла из комнаты, бормоча что-то про метлы и детские коляски. Она спустилась по лестнице и пошла знакомой дорогой к Больничному Крылу. Она услышала знакомый смех и открыла дверь, увидев Поппи, сидящую на краю кровати с Гермионой. Фоукс сидел рядом с ними. Мадам Помфри подняла глаза, услышав, как открылась дверь, и увидела, что ее подруга стоит и смотрит на них. — Гермиона, посмотри, кто пришел. Мама вернулась, — сказала Поппи. Эти слова удивили Минерву, и она не могла не испытать чувства удовлетворения и счастья — теперь она была матерью. Теперь у нее был ребенок; все это было официально. МакГонагалл думала, что это займет много времени, но тот факт, что родители малышки умерли, заставил их ускорить процесс. Министерству не нужен был еще один ребенок сирота, и поэтому они были рады услышать, что Минерва хотела удочерить ее. Процесс прошел быстро, были заданы простые вопросы. С этого дня Гермиона официально была ее дочерью. Минерва испытывала чувство гордости, когда указала свою фамилию в свидетельстве о рождении. Она написала имя малышки и улыбнулась, когда добавила свою фамилию. МакГонагалл. Минерва поспешила в школу; ей не терпелось увидеть свою девочку и снова обнять ее. Не теряя и минуты, она подошла к дочке, которая уже заметила ее приближение и отпустила шляпу мадам Помфри. Гермиона широко улыбнулась и протянула руки к Минерве. МакГонагалл наклонилась и взяла ее на руки, крепко прижав к груди. — Как она себя вела? — спросила Минерва, глядя на подругу. Поппи улыбнулась и кивнула: — Она очень послушная девочка, — ответила женщина, когда Фоукс воскликнул в знак согласия. — Я так понимаю, все прошло хорошо. Минерва улыбнулась и кивнула. — Все прошло отлично. Даже лучше, чем я ожидала, — ответила она, гладя малышку по головке. — Всего лишь несколько вопросов — почему я захотела удочерить ее, может ли школа быть подходящим местом для воспитания ребенка, какое у меня финансовое положение. На последнем слове Поппи усмехнулась. Хотя Минерва никогда не распространялась о своей жизни, всем было известно, что семья МакГонагалл, а точнее сама Минерва, были весьма зажиточными людьми. Она не была чистокровкой, но у нее было достаточно денег. Может быть, даже больше, чем «достаточно». — Затем, конечно же, характеристики людей, с которыми я работаю и которые меня знают, — она благодарно улыбнулась мадам Помфри, которая одной из первых поддержала ее, когда узнала обо всем. Все ее коллеги, в том числе и директор, написали положительную характеристику. — Потом я подписала ее новое свидетельство о рождении и другие бумажки… Но это того стоило, Поппи, — она наклонилась к Гермионе, которая теперь следила за Фоуксом, и поцеловала ее. — Значит, все готово? Минерва кивнула. — Я была так счастлива, когда написала свою фамилию рядом с ее именем, — заместитель директора усмехнулась своей сентиментальности. — Теперь она официально МакГонагалл. — Я так рада за тебя, Минерва, — сказала мадам Помфри. Она, как и Альбус, знала о проблеме подруги и сопереживала ей, так как знала, какое значение для Минервы имела семья. Поппи была искренне рада за подругу, когда увидела, что строгая профессор МакГонагалл снова улыбается. — Спасибо, Поппи, — ответила декан Гриффиндора, глядя на нее. — Гермионе очень повезло с такой матерью, — мадам Помфри взглянула на маленькую девочку. — Пока у нее не начнутся конфликты с мамой, которая по совместительству будет ее профессором. — О, не переживай, — повернув Гермиону лицом к себе, она улыбнулась и приподняла ее. — Я уже предупредила ее, что если у меня появится хоть одна седая прядь волос в течение ее первого курса, то она будет наказана до конца обучения. Поппи рассмеялась. — Время покажет, Минерва. Нам остается только ждать. Гермиона зевнула, Минерва посмотрела на нее и увидела, что девочка закрыла глаза и положила голову ей на грудь. — Я думаю, что кто-то хочет спать. Поппи что-то прошептала в знак согласия и наклонилась к Гермионе. Она еще раз пощекотала ее подбородок, наслаждаясь детским смехом. — До свидания, моя хорошая, — проворковала она. Они попрощались и направились к двери, а Фоукс полетел за ними. Выйдя из Больничного Крыла, Минерва повернулась к птице, которая приземлилась ей на плечо, и с любопытством посмотрела на нее. — Думаю, Вам пора обедать, мистер Фоукс, — сказала она золотисто-красной птице, обратившую на нее взгляд. Феникс взглянул на ребенка, за которым присматривал весь день, и улетел. Она вернулась в свою комнату, подошла к своему любимому креслу и села. Мгновение спустя огонь в камине ожил, наполняя комнату теплом. Гермиона теперь с любопытством смотрела на пламя, и в ее глазах отражалось его сияние. Весь день ей не терпелось вернуться в Хогвартс, чтобы взять Гермиону на руки. Это была долгая и изнурительная задача — ходить по разным кабинетам и разговаривать с людьми, но теперь она была здесь, и это было все, что имело значение, поскольку она держала на руках своего малыша. Ей больше никогда не придется возвращаться в пустую комнату после бесчисленных часов уроков; она больше не будет сидеть рядом со своими коллегами и слушать, как они с восхищением рассказывают о своих детях или внуках; ей никогда больше не придется стискивать зубы от зависти и притворяться, что она счастлива за них. Нет, не то чтобы притворяться, — она была рада за них, но это было совсем не то… Она больше никогда не будет лежать в постели и плакать от душераздирающего одиночества, от обиды за то, что-то у нее никогда не будет детей. Она никогда не увидит их зеленые глаза, очень похожие на ее собственные, и темные волосы ее дорогого мужа. Она улыбнулась, когда представила, как они играют на холмах за пределами поместья; представила ночи, проведенные перед камином. Ее муж давно умер, а дети так и остались в мечтах. Она осталась одна в огромном доме. Мягкое прикосновение вывело ее из задумчивости, и она посмотрела вниз и увидела, что Гермиона смотрит на нее. Изумрудные глаза Минервы смотрели в черные глаза девочки. Гермиона не была ее биологической дочкой, но это не имело никакого значения. Заместитель директора была полна решимости начать новую жизнь и воплотить в жизнь свою мечту о материнстве. У нее не было опыта в уходе за детьми, как у других молодых мам, но она приложит максимум усилий, чтобы Гермиона выросла замечательным человеком. Девочку полюбят все в школе, в этом она была уверена. Минерва была благодарна Снейпу за то, что он сделал той ночью. Если бы он этого не сделал, ей бы никогда не представилась такая возможность. И она прекрасно знала, что если бы он оставил ее с Нарциссой, то девочка была бы окружена заботой, но Люциус сделал бы все возможное, чтобы сделать из Гермионы вторую Беллатрису. Минерва надеялась, что Гермиона вырастет с полными пониманием того, что хорошо, а что плохо и станет лучшей ведьмой своего поколения, сможет смотреть на мир чистым взглядом, а не полагаться во всем на статут своей крови. Минерве слишком долго приходилось мириться с ехидными комментариями своих сверстников из-за того, что она полукровка. Всем было все равно, каким хорошим человеком был ее отец. Как они ненавидели ее, полукровку, превосходящую чистокровок. Вот почему она была полна решимости помочь в войне, уничтожить сумасшедшего, но что еще хуже близкого друга Альбуса. Не обошлось и без последствий. Первым был ранен Альбус. После того, как Геллерт попал в тюрьму, Дамблдор отстранился от всех. Только известие, что ее увезли в больницу, заставило его проявить хоть какие-то эмоции, кроме самоуверенности и вины, когда она обо всем рассказала ему. К сожалению, он стал винить себя еще больше. Альбус внушил себе, что именно он позволил ей сражаться и именно он лишил ее шансов когда-либо иметь детей. Конечно, Минерва сказала, что в этом нет его вины, но было слишком поздно — он снова исчез, только на этот раз чтобы найти для нее лекарство. Спустя время Альбус понял, что такого лекарства не существует, о чем Минерва узнала еще неделями ранее. По окончании войны она укрывалась в своем имении и отказывалась кого-либо видеть. Она приходила в ярость и угрожала проклятиями, если кто-то хотел навестить ее. Это было глупое решение, но другого не было. Так она смогла вернуться и продолжить работу в Хогвартсе. Минерва наконец поговорила с Альбусом, который тоже отошел от потрясений, но продолжал винить себя в том, что произошло. Она успокоила его, заверив, что лучше оставить все это позади и продолжать жить. Он предложил ей должность профессора трансфигурации. Альбус объяснил свое решение тем, что она как никто другой достойна этой должности, а сам он занял пост директора школы. Альбус сказал, что из всех людей, которых он знал, именно она обладала исключительными способностями к трансфигурации, и, если бы она все еще работала в Министерстве, то он бы все равно предложил ей эту должность. После долгих заверений, что он сделал это не из-за чувства вины, Минерва согласилась. Она переехала в Хогвартс и больше никогда не покидала его, и теперь Минерва была не только профессором трансфигурации, но и деканом Гриффиндора. Она этого никак не ожидала, но Дамблдор хотел, чтобы именно она заняла этот пост, а вскоре он повысил ее до заместителя директора. Минерва прошла долгий путь, и ее дружба с Альбусом стала только крепче. Он был ее самым дорогим и близким другом. Она никогда не поддавалась чувствам, была холодна и равнодушна, наверное, так было легче жить… до того момента, когда Снейп вошел в кабинет директора, неся на руках Гермиону. Когда она посмотрела на девочку, то вспомнила слова доктора, который сказал ей, что она никогда не сможет иметь детей. Возможно, поэтому она так быстро почувствовала необходимость дать этой малышке дом… защитить ее. Она не могла сопротивляться чувствам, и в ту секунду, когда она взяла ее на руки, то поняла, что хочет подарить ей всю свою нерастраченную любовь. Даже когда выяснилось, что Гермиона была дочерью Беллатрисы и Лорда, она стояла на своем — это никак не беспокоило ее. Теперь у нее была семья, и они были единым целым. Как мать и дочь. Гермиона дернула Минерву за воротник. — Что, моя милая? — прошептала она. — Ты что-то хочешь? Ну конечно же! Ты хочешь кушать. Как я могла забыть? Минерва осторожно встала на ноги и позвала одного из домашних эльфов. — Джен Винкси с радостью поможет госпоже, — маленький эльф поклонился, когда Минерва кивнула и сказала, что ей нужно. Эльф исчез, но через несколько секунд вернулся с детским питанием. Минерва еще раз улыбнулась и поблагодарила эльфа, взяв у него молоко. Следующие полчаса прошли в тишине, дрова, трещавшие в камине, наполняли комнату уютом и теплом. Минерва сидела на длинном диване и играла с Гермионой. Такое времяпровождение ей нравилось. Было что-то успокаивающее в том, чтобы наблюдать, как малышка с нетерпением ждет еды. Гермионе уже было почти две недели, и она внешне становилась похожа на мать. МакГонагалл заметила, что у нее такой же прямой и аккуратный нос как у Беллы. Характерные высокие скулы и идеальный подбородок, вьющиеся волосы, которые становились гуще с каждым днем. Гермиона унаследовала элегантность и аристократическую внешность от матери. Фактически, единственное, что она унаследовала от отца — это темно-коричневый цвет волос. Она будет очень красивой девушкой. Единственное, что немного смущало Минерву — глаза, черные глаза. Когда она смотрела ей в них, по коже пробегал холодок. В этих глазах она видела свое отражение. Но МакГонагалл знала, что у младенцев часто меняется цвет глаз. У нее самой первоначальный цвет был голубой, прежде чем сменился на зеленый. А если у нее глаза станут красными? Альбус говорил, что в приступе гнева глаза Тома становились красными. Неудивительно, если так будет и с Гермионой. Нет, скорее всего, ее глаза будут такими же, как и у Беллы, — обсидиановыми. Не то чтобы для нее это имело какое-либо значение — нет, но при желании МакГонагалл всегда могла изменить цвет глаз девочки. Скорее всего, это будет зеленый, как у нее. Минерва не сомневалась в способности Снейпа готовить безупречные зелья, но она знала, что иногда магия преподносила им сюрпризы, как приятные, так и нет. Ей не терпелось сделать фотографии, чтобы однажды посмотреть их и почувствовать радость и любовь, а не сожаление и одиночество. Кто знает, может быть, однажды она посмотрит эти фотографии вместе с внуками перед Рождеством. Минерва задумчиво улыбнулась. Она забегала вперед, Гермионе нужно было подрасти. Когда МакГонагалл посмотрела на девочку, которая играла с маленькой бутылочкой, то поняла, что сейчас золотое время и она будет наслаждаться им в полной мере. Гермиона зевнула, и Минерва решила, что пора спать. У них был трудный день, и мягкая постель так и манила. МакГонагалл встала и удалилась в свою комнату, чтобы убедиться, что огонь в камине потух. Она переодела Гермиону в пижаму и пошла в ванную комнату. Почистив зубы, Минерва вернулась и взяла дочку на руки, прижав ее к груди, прежде чем положить в кроватку. Минерва укрыла девочку одеялом и подождала, пока она закроет глаза. МакГонагалл легла под одеяло и вздохнула, когда ее голова коснулась мягкой подушки. Это был тяжелый день. Тихое сопение рядом с ней заставило ее перевернуться на другой бок и взглянуть на спящего ребенка. Гермиона крепко сжимала одеяло в своей маленькой ручке, она выглядела восхитительно, и Минерва почувствовала, как любовь снова захлестнула ее при одном только взгляде. — Нет, — подумала она, представляя свое будущее и свет, который внезапно осветил ее некогда унылую и жизнь. Этот день прошел не зря.